Н. П. Пешкова (зам отв редактора)

24 
 
тий,  личностей,  текстов.  Его  можно  назвать  прецедентным  историческим 
миром,  безусловно,  не  без  мифологической  составляющей.  Но  стоит  под-
черкнуть,  что  в  этом  многомерном  сгустке  смысла  особое  значение  имеет 
его «предел» - феномен распада СССР. Это доказывают результаты анализа 
языковой объективации концепта в медийном дискурсе, где модель прекра-
щения существования СССР отличается показательной экспрессивностью и 
воспроизводимостью.  
В  ходе  исследования  материалов  СМИ  2000-2008гг.  выпуска,  пред-
ставленных  в  Национальном  корпусе  русского  языка,  было  отмечено,  что 
модель прекращения существования крайне частотна. Рассмотрение синтаг-
матических  и  парадигматических  отношений  лексических  единиц  –  наиме-
нований  изучаемого концепта  –  дало нам возможность установить, что фе-
номен распада СССР, в первую очередь, связан с активно реализующимся в 
массмедийном дискурсе витальным кодом. Так как СССР может рождаться 
и жить (рождался, жив, жил и будет жить), то, следовательно, он может 
болеть  и умереть. В газетных текстах государство персонифицируется, оно 
концептуализируется  как  живой  организм,  при  этом  здоровье  этого  орга-
низма подорвано (ср.  СССР хронически болел чиновным зудом, был в коме, 
он  истощен,  ослабший  Советский  Союз,  подкосило  СССР).  В  итоге  некая 
болезнь  приводит  к  летальному  исходу,  становится  причиной  деструкции. 
Другой  причиной  «смерти»  может  быть  названо  самоубийство,  «наркома-
ния»  (залез  в  долговую  петлю,  подсел  на  нефтяную  иглу)  или  пучина  про-
блем  (захлебнувшийся  в  национальных  и  территориальных  проблемах). 
«Смерть» могут спровоцировать и некие субъекты: «Андропов привел СССР 
к  краю  экономической  бездны»  или  «США  загнали  Советский  Союз  в  эко-
номическую яму».  
Но всѐ же стоит отметить, что в основном СССР сам становится кау-
затором своего прекращения существования. Он умер, сдох, кончился, ушел в 
небытие, унес в историю и свой суверенитет, он приказал долго жить, по-
чил  в  бозе  и  др.  Наряду  с  персонификацией  в  онтологических  метафорах, 
нами были отмечены случаи ориентационной метафоры, говорящие о нега-
тивном  восприятии  концепта  (низ  –  плохо,  верх  –  хорошо):  так  СССР  не 
просто прекратил существование, он упал, грохнулся величественно (мы до-
пускаем  существование  некой  метонимической  связи  с  «железным  занаве-
сом»).  Сюда  же  можно  отнести  пример  «Советский  Союз  пополз  из-под 
ног».  Если  примеры  с  падением  говорят  об  ослабленном  состоянии  СССР, 
его  упадке  сил  и  поражении  (ср.  в  медийном  дискурсе  есть  образ  России, 
поднимающейся  с  колен),  то  ситуация  в  контексте  «пополз  из-под  ног» 
сложнее:  языковое  сознание  начинает  воспринимать  субъект  ненадежным, 
опасным (это подтверждают результаты эксперимента с применением мето-
дики семантического дифференциала).  
Особыми  случаями  являются  общеизвестные  клише  «развалился», 

25 
 
«распался», так как они ориентированы непосредственно на ядро исследуе-
мого концепта. Наименование Советский Союз, включая в свой состав лек-
сему  «Союз»,  предполагает  высвечивание  сем  «тесное  единение»,  «связь». 
Иначе говоря, в названии закреплена схема единения, соборности, которая в 
русской  картине  мира  оценивается  положительно.  Эти  конституирующие 
семы  определяют  также  распространенность  доместической  метафоры: 
СССР  –  один  большой  дом,  объединяющий  народы,  это  семья,  братство. 
При  этом  можно  отметить  высокую  оценку  этического  потенциала  такого 
феномена  (как  показывают  результаты  проведенных  нами  ассоциативных 
экспериментов  на  русской  и  чешской  аудитории).  СССР  –  один  большой 
дом, который стоял на идеологическом фундаменте, который строили вож-
ди  и  народ.  Но  вот  он  затрещал  по  швам  и  рухнул  под  своей  критической 
массой  и  лежал  в  руинах.  Таким  образом,  прекращение  существования 
представляется как нарушившаяся связь: СССР разрушился, лежал в руинах, 
разруха,  затрещал  по  швам,  разбился  на  15  частей,  развалился  на  куски, 
разгородился.  Именно  акцентуация  прекращения  этого  единства,  разрыва 
органической связи заставляет негативно воспринимать и весь комплекс, т.е. 
как некрепкий, ненадежный. 
Для описания прекращения существования СССР наиболее часто вы-
ступают  глаголы  «рухнуть»,  «развалиться»,  «распасться».  Будучи  интел-
лектуально-оценочными,  данные  глаголы  в  значение  ‗исчезновение‘,  ‗пре-
кращение существования‘ (заметим, что во всех трех случаях это не первое 
значение) привносят, помимо устойчивой отсылки к первому значению, им-
плицитную  негативную  оценку.  Объективируется  модель  нарушившейся 
связи,  а  также  ориентационная  (низ  –  плохо,  верх  –  хорошо)  и  доместиче-
ская метафоры.  
Появление глагола «разгородиться» также закономерно, при этом его 
употребление  порождает  еще  и  пространственную  метафору.  Советский 
Союз уже не единая территория. «Дружба» и единение народов закончились 
– появились «заборы», границы.  
Наиболее  экспрессивной  и,  соответственно,  наиболее  потенциально 
манипулятивной  в  синонимическом  ряду  глаголов  прекращения  существо-
вания становится лексема «развалиться», которая к тому же входит в состав 
распространенного клише  «Советский Союз развалился». Первое значение: 
‗распасться,  рассыпаться  на куски, части; разрушиться‘  –  в сознании носи-
телей языка сопрягается с пространственными и доместическими метафора-
ми. Единый дом распался на куски. Второе значение: ‗прийти в полное рас-
стройство,  упадок;  прекратить  существование‘  «довершает  картину».  По 
данным эксперимента с применением методики семантического шкалирова-
ния, в данном контексте субъект начинает восприниматься носителями как 
пассивный,  слабый,  опасный.  Фактически  в  пределах  одного  этого  клише, 
которое  стало  наиболее  употребительным,  реализуется  несколько  приемов 

26 
 
речевого манипулирования сознанием – разрушение образа и переакцентуа-
ция  (глагол  «развалиться»  предполагает,  что  деструктивное  действие  со-
вершил  сам  субъект,  т.е.  категория  возвратности  позволяет  скрыть  непо-
средственного каузатора развала.  
Если рассматривать отдельно объектные отношения, то можно выде-
лить  глаголы  со  значением  волевого  воздействия:  его  погубила  программа 
«Взгляд»,  Запад  «загнал»  в  экономическую  яму,  не  смогли  удержать  от 
распада;  физического  воздействия:  испытать  прочность,  это  разрушило 
Советский  Союз,  сумели  посадить  на  кол,  поставят  на  колени,  развалили, 
стремились  разбить,  глаголы  прекращения  посессивности:  мы  потеряли 
Советский Союз, лишили нас СССР, мы профукали.  
В целом глаголы модели прекращения существования почти все ука-
зывают на результат или процесс, так же ретушируя субъект (прием переак-
центуации), особенно этому способствует употребление возвратных и стра-
дательных конструкций (был обречен, смят и уничтожен), а также неопре-
деленно-личных (развалили, устранили).  
Деструкция, как правило, реализуется в сфере экономики  – обанкро-
тить,  подсадить  на  нефтяную  иглу,  создание  милитаризованной  машины 
истощило СССР.  
При этом «предел» (или «кончина») Советского Союза реализуется в 
вариативной глагольной модели прекращения существования, которая отли-
чается экспрессией и доминантой негативной оценки (кончился, подох, суме-
ли посадить на кол, слила элита, Горбачев преступно развалил, Ельцин уст-
ранил, разрушили три мужика, системная коррупция съела Советский Со-
юз, подкосило Советский Союз).  
В заключение отметим, что в целом в российском медийном дискурсе 
прецедентный  феномен  распада  СССР  концептуализируется  в  метафорах 
смерти (умер, почил в бозе, скончался, залез в петлю), потери (потерял нас), 
пути (Запад «загнал» в экономическую яму, Андропов привел к краю эконо-
мической бездны), в доместической (развалился, разрушился, рухнул) и мор-
биальной метафорах (был в коме, подкосило, ослабший, болел чиновным зу-
дом) и др. При этом субъект часто неагентивен или, напротив, является кау-
затором  собственной  деструкции.  Советский  Союз  нередко  становится  па-
циенсом  действия,  агенс  которого  ретуширован,  обобщен.  Для  достижения 
подобного  эффекта  широко  используются  неопределенно-личные,  возврат-
ные и страдательные конструкции. Кроме вариативности, модель прекраще-
ния существования отличается также высокой экспрессивностью и негатив-
ной оценкой, выражаемой нередко имплицитно.  
Распад СССР – это важная веха в истории современного мира, и, без-
условно, восприятие данного феномена напрямую зависит от эпохи, оно не 
определено  раз  и  навсегда.  При  этом  параллельно  со  сменой  ориентиров  в 
обществе будут меняться и модели концептуальной метафоризации, в кото-

27 
 
рых представляется то или иное историческое событие.  
Литература 
1.
 
Кара-Мурза,  С.Г.  Манипуляция  сознанием  /  С.Г.  Кара-Мурза.  –  М.: 
ЭКСМО-Пресс, 2001. 
2.
 
Копнина, Г.А. Речевое манипулирование: учеб. пособие / Г.А. Копнина. – 
2-е издание. М.: Флинта, 2008. – 176 с.  
3.
 
Лакофф, Дж., Джонсон, М. Метафоры, которыми мы живем: Пер. с англ. 
/ Под. ред. и с предисл. А.Н. Баранова. - М., 2004.  
4.
 
Радбиль,  Т.Б.  Основы  изучения  языкового  менталитета:  учеб.  пособие  / 
Т.Б. Радбиль. – 2-е изд, стереотип. – М.: ФЛИНТА: Наука, 2012. – 328с. 
5.
 
Рудакова, А.В. Когнитология и когнитивная лингвистика / Под. ред. И.А. 
Стернина. - Воронеж, 2002. 
6.
 
Слышкин,  Г.  Г.  Лингвокультурные  концепты  и  метаконцепты  /  Г.Г. 
Слышкин. - Волгоград, 2004. 
7.
 
Теория метафоры: Сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз.; Вступ. ст. 
и сост. Н.Д. Арутюновой. - М., 1990. 
8.
 
Чудинов, А.П. Политическая лингвистика / А.П. Чудинов. - М., 2006. 
© Адясова Л.Е., 2012 
 
 
УДК 800 
Акаева Э.В. 
г. Омск (Россия) 
 
Речевое поведение врача-исследователя в ситуации  
медицинской конференции 
 
Эффективная  коммуникация  очень  важна  для  успеха  в  современной 
медицине,  так  как  решение  многих  медицинских  задач  строится  на  непо-
средственном взаимодействии специалистов в рамках  различных ситуаций. 
Всемирная интеграция и вовлечение все возрастающего числа коммуникан-
тов  в  процесс  делового  общения  стимулируют  активный  всесторонний  ис-
следовательский интерес к коммуникации в деловом сообществе, что позво-
ляет  говорить  об  универсальности  деловой  речи  так  же,  как  и  деловых  от-
ношений. [3, с.5] Профессиональная коммуникация в современном деловом 
сообществе стала объектом довольно пристального внимания ученых лишь 
в 
последние 
десятилетия, 
перестав 
носить 
сугубо 
ритуально-
производственный характер. Несмотря на огромный исследовательский ин-
терес  к  особенностям  профессиональной  коммуникации,  целостная  когни-
тивная теория продуцирования и понимания дискурса в отдельных социаль-
ных институтах (в частности, медицине) не разработана. Требуют специаль-
ного  исследования  вопросы  соотношения  различных  когнитивных  моделей 
и лингвистических репрезентаций, а также стратегий речевой деятельности 

28 
 
в процессе дискурсивного взаимодействия. 
В процессе общения люди не просто обмениваются мыслями, но по-
стоянно убеждают друг друга в правоте своих взглядов. Речевое воздействие 
на людей происходит посредством убеждения. Убеждение как способ рече-
вого  воздействия  обращено  к  рациональной  сфере  слушателя.  Отличитель-
ными  особенностями  убеждения  являются  доказательность  и  логичность, 
наличие  обобщенных  положений  наряду  с  фактами  и  примерами.  Убежде-
ние  понимается  как  успешное  интеллектуальное  воздействие  на  сознание 
человека.  [1,  c.300-305]  С  такой  точки  зрения  аргументация  является  ком-
плексом языковых средств, используемых для влияния на поведение людей 
(то есть фактором, влияющим на принятие того или иного решения), а также 
особым типом дискурса. 
Коммуникативная задача аргументативного дискурса состоит в обос-
новании взглядов и представлений, убеждении (разубеждении) партнера по 
коммуникации  в  истине,  либо  в  прагматической  приемлемости  определен-
ных  высказываний.  Глобальная  цель  аргументативного  дискурса  –  преодо-
ление  расхождения  во  мнениях  при  помощи  правильно  выбранных  страте-
гий и тактик аргументации. Во многом успешность акта аргументации зави-
сит  от  адекватно  выстроенной  структуры  аргументативного  дискурса.  В 
процессе  аргументации  с  целью  сообщить  и  проанализировать  аудитории 
известную говорящему информацию используются диктальная и модальная 
стратегии. 
Среди  способов  их  реализации  в  качестве  основных  представляется 
целесообразным  выделение  следующих  тактик:  информирование,  коммен-
тирование,  разъяснение,  иллюстрирование,  саморепрезентация  и  оценива-
ние. 
Диктальная и модальная стратегии находят свое выражение в различ-
ном использовании коммуникативных ходов, являющихся одними из наибо-
лее явных показателей коммуникативных намерений говорящего.  
Диктальная  стратегия  представлена  тактиками  информирования, 
комментирования, разъяснения и иллюстрирования.  
В  целом,  в  информационных  жанрах  доминирует  речевой  акт  пред-
ставления  информации,  в  пределах  которого  мы  выделяем  такие  коммуни-
кативные ходы, как сообщение, объяснение, описание, дополнение, уточне-
ние, обобщение, суждение, прямое оценивание, вывод, предположение (пре-
суппозиция),  импликация,  представление,  стилистические  тропы  и  некото-
рые другие. [2, c.15-17] 
Главенствующую  роль  в  чисто  информационных  жанрах  занимает 
коммуникативный ход сообщения: 
Наша страна занимает более умеренную позицию; 
Мы – сульфомочевинная страна; 
Инсулинотерапией пройден огромный путь. 

29 
 
Кроме этого, в подобных тематических блоках встречаются коммуни-
кативные ходы разъяснения:  
Происходит неогенез, репликация, то есть генетически запрограми-
рованный апоптоз (отмирание клеток) будет отсрочен; 
Очень  скоро  будет  инсулин  плюс  лираглутид:  исследования  уже  за-
кончены; 
В данной статье рассматриваются принципы реализации выделенных 
тактик  с  позиции  прагматики  (теории  речевого  акта  и  коммуникативного 
хода). Именно они являются одними из самых явных показателей преобла-
дания той или иной тактики в дискурсе. 
Из приведенных примеров видно, что речь говорящего насыщена ком-
муникативными ходами, реализующими, прежде всего, тактику информиро-
вания. Вместе с тем широко используются ходы, реализующие задачу опи-
сания картины происходящего, насыщения ее деталями и подробностями. 
Несмотря на  то, что в ситуации медицинской конференции  преобла-
дающим  является  коммуникативный  ход  «сообщение»,  мы  обнаруживаем 
примеры других ходов, направленных на выражение авторского отношения. 
Так,  в  аналитических  и  информационно-аналитических  жанрах  воз-
можно выделить следующие коммуникативные ходы: 
Объяснение: 
Инсулина много производят не из-за заботы о людях, а так как это 
гарантированные бюджетные деньги; 
Прямая оценка: 
Реалия такова: 80 % пациентов хронически декомпенсированы; 
Единицы проводят адекватный самоконтроль в домашних условиях;  
Эпидемиология  сахарного  диабет  второго  типа  неутешительна: 
эксперты  прогнозируют  438  миллионов  пациентов  в  мире  (считайте,  что 
будет 500).   
Предположение: 
Иллюстрирование + комментирование: 
Фармацевтическая  промышленность  идет  правильно:  меняются 
способы доставки инсулина; 
Вопрос-именование темы: 
Чья это доза ответственности, дорогие эндокринологи // Базального 
инсулина; 
Вопрос-рассуждение: 
Пациент вопрошает// Кому верить? 
Какой толк от мартышкиной процедуры? 
Важно  отметить,  что  такой  текст  изобилует  оценочными  прилага-
тельными (в совокупности  с  другими речевыми  ходами), а  также  прямыми 
оценочными суждениями. 
Научная  конференция  характеризуется сдержанностью в  проявлении 

30 
 
эмоциональных оттенков и авторском самовыражении. Тем не менее, самые 
важные  с  точки  зрения  ученого  факты  получают  более  полное  описание, 
освещаются с разных сторон.  
1. Прямая оценка  явления через экспрессивную лексику и фразеоло-
гию:  
Эффективность Виктозы с различных точек зрения; 
Эффект снижения артериального давления сопоставим  с  гипотен-
зивными препаратами – положительный побочный эфеект;  
Чудовищное исследование: на месте тех, кто его проводил я бы по-
хоронила его в архивах и постеснялась приводить; 
С  блеском  доказана  эффективность  и  безопасность  в  реальной 
практике Российской Федерации; 
Исследование поражает масштабами;  
2. Оценка при помощи средств экспрессивного усиления: 
Только на Лантусе достигли нужного эффекта; 
Ручка Солостар – ручка первого выбора; 
3. Субъективно-оценочные конструкции: 
Я наблюдал, что у большинства людей челюсти не смыкаются в те-
чении дня;  
Базальный инсулин не может иметь пики. 
4. Вводно-модальные конструкции  
Нужно индивидуализировать цели; 
Нужно двигаться наперекор мнениям; 
Важно, чтобы пациент узнал о диагнозе не от соседей по палате. 
5. Метафора, ирония, аппликация: 
Инсулин – он и в Африке инсулин;  
Инсулинорезистентность  –  резистентность  больного  и  врача  к  ин-
сулину; 
Печень- основное депо гликогена; 
Диванно-кресельный образ жизни. 
Таким  образом,  речевое  поведение  врача-исследователя  в  ситуации 
медицинской конференции  строится  по принципам, соответствующим  дик-
тальной  м  модальной  стратегиям,  поскольку  основная  цель  говорящего  – 
информирование либо обсуждение актуальных социальных вопросов. 
Литература 
1. Олянич А.В. Презентационная теория дискурса
. – М., Гнозис, 2007. – 407
 с.  
2. Фирстова Л.А. Дискурсивные стратегии и тактики в рамках телепублици-
стического дискурса: Автореф.дис…канд. фил. наук. – Саратов, 2008.   
3. Ширяева Т.А. Когнитивное моделирование институционального делового 
дискурса.: Автореферат. дис… докт. фил. наук. – Краснодар, 2007. 
© Акаева Э.В., 2012 

31 
 
УДК 821.161.1 
Алборова К.Е. 
г. Владикавказ (Россия) 
 
Эмоционально-экспрессивные средства коммуникации  
в «Царь-рыбе» В.П. Астафьева 
 
«Царь-рыба»  Виктора  Петровича  Астафьева  –  это  нравственно-
философское повествование в рассказах об ответственности человека за все 
живое вокруг, о трудном и мучительном стремлении его к миру и гармонии 
в природе  и в собственной  душе.  Книга  состоит  из  двух частей, которые в 
свою очередь делятся на отдельные рассказы: в первой части семь рассказов, 
во  второй  –  пять.  Рассмотрим  подробнее  систему  образов  анализируемого 
произведения. 
Действие каждого из рассказов происходит в Сибири. Главные герои, 
а  точнее  –  антигерои,  –  это браконьеры, которые безжалостно  уничтожают 
природу,  убивают  животных  и  истребляют  рыбу.  Образ  автора  объединяет 
рассказы, и на протяжении всей книги мы видим, с какой болью он описы-
вает отношения между человеком и природой. И немалую роль в этих опи-
саниях играют эпитеты и сравнения. На них мы и обратим особое внимание. 
В  словаре-справочнике  лингвистических  терминов  Д.Э.  Розенталя 
эпитет (от греч. epitheton - приложение) – это художественное, образное оп-
ределение, вид тропа. При расширительном толковании эпитетом называют 
не только прилагательное, определяющее существительное, но и существи-
тельное-приложение,  а  также  наречие,  метафорически  определяющее  гла-
гол. [4, с.537] 
В  словаре  лингвистических  терминов  О.С.  Ахмановой  эпитет  –  это 
разновидность определения, отличающаяся от обычного экспрессивностью, 
переносным (тропическим) характером. [2, с.523] 
Г.Л.  Абрамович  характеризует  эпитет  как  «художественное  опреде-
ление,  отмечающее  существенную,  для  определенного  контекста,  черту  в 
изображаемом явлении». Он также  отмечает, что в отличие  от логического 
определения  эпитет  не  содержит  в  себе  разделительного  значения.  «В  то 
время  как  логическое  определение  отделяет  признак  одного  предмета  от 
признаков  других,  эпитет,  как  и  другие  изобразительно-выразительные 
средства  языка,  вызывает  в  нашем  сознании  целостное  представление  об 
изображаемом предмете, рассматриваемом писателем в том или ином аспек-
те.» [1, с.150]. В.П. Москвин утверждает, что «если убрать из текста все эпи-
теты, то он перестанет быть художественным текстом». [3, с.28] 
В книге В.П. Астафьева «Царь-рыба» эпитет играет важную роль для 
передачи состояния природы, для описания животных, рыб, людей и, глав-
ным образом, передается отношение к происходящему самого автора. Осо-

32 
 
бое  внимание  обратим  на  тот  факт,  что  источником  тропов,  в  том  числе  и 
эпитетов, является сама изображаемая действительность.  
Для  того  чтобы  показать  разные  функции,  выполняемые  эпитетом  в 
рассказах,  мы  более  подробно  рассмотрим  их.  В  каждом  анализируемом 
рассказе  эпитет  помогает  живо  представить  себе  предмет,  почувствовать 
отношение  автора  к  нему.  Именно  эпитет  является  тем  средством,  с  помо-
щью  которого  создается  образность,  экспрессивность  и  оценочность.  Этим 
также определяется его высокая информативная значимость в рассказах. 
В первом рассказе под названием «Бойе» повествование ведется о со-
баке Бойе, имя которой переводится как «друг». Автор проводит параллель 
между человеком и собакой: Из породы северных лаек, белый, но с серыми, 
точно  золой  припачканными  передними  лапами,  с  серенькой  же  полоской 
вдоль лба, Бойе не корыстен с виду. Вся красота его и ум были в глазах, пе-
строватых, мудро-спокойных, что-то постоянно вопрошающих. Но о том, 
какие умные глаза бывают у собак и особенно у лаек, говорить не стоит, о 
том  все  сказано.  Повторю  лишь  северное  поверье:  собака,  прежде  чем 
стать собакой, побыла человеком, само собою, хорошим. В этом предложе-
нии  слова  северный  и  белый  являются  логическими  определениями,  т.е. 
несут в себе разделительное значение. А далее автор уже использует эпите-
ты пестроватых, мудро-спокойных, что-то постоянно вопрошающих. 
Но помимо этого автор особое внимание обращает на его ум. И не зря 
происходит сравнение  собаки с  человеком. На  протяжении всего повество-
вания автор не раз использует прием сравнения людей и животных. Он как 
бы показывает связь  между всеми живыми существами и просит человече-
ство не губить природу.  
Особую  роль  играют  эпитеты  в  описаниях  состояния  тундры  и  трех 
охотников. Коля, Архип и старшой «держали курс на Таймыр – промышлять 
песца»  (с.27)  Погода  стояла  ветреная,  холодная,  все  вокруг  прозрачно  до 
хруста, накроха в яме не закисала. Вначале у охотников «настроение боевое 
и даже  шаловливое».  Но постепенно  тундра  начинает давить на них,  «дер-
жится  песец, как и всякая живая тварь, там, где еда. Не только проходной, 
но и местный песец откочует – голодной смерти кому охота?» Когда поняли, 
что охоты не будет, собрались уходить. «Разъедающая ржавчина отчужде-
ния  коснулась  парней,  начала  свою  медленную  разрушительную  работу». 
Далее  автор  использует  устойчивые  эпитеты,  такие  как  смутная  тревога 
(с.31),  чувство  смертельной  опасности  (с.31),  безвыходное  положение 
(с.38), лютая зима (с.38), кромешная тьма (с.37). 
Браконьеры  уничтожают  огромное  количество  рыбы,  причем  ее 
большая часть  непригодна  для еды. Например, ставя самоловы, они вытас-
кивают двадцать  рыб.  И  только семь  из  них живые. Следовательно, трина-
дцать они выбрасывают за борт и Командору абсолютно все равно, что кто-
то может словить мертвую рыбу, съесть ее и умереть. Та же самая картина 

33 
 
наблюдается, когда Аким и автор из тридцати двух стерлядей достают толь-
ко девять живых. И сколько жалости и обиды мы видим в словах автора. «С 
горьким  вздохом  сожаления  Аким  отбросил  дохлых  рыб  в  нос  лодки.  Мне 
так хотелось описать рыбу, бьющуюся на крючке, слепо бунтующую, бо-
рющуюся  за  себя,  воспеть  азарт  лова,  вековечную  радость  добытчика. 
Нечего было воспевать, угнетало чувство вины, как будто при мне истяза-
ли  младенца  или  отымали  в  платочек  завязанные  копейки  у  старушки» 
(с.149) 
И  не  случайно  автор  сравнивает  рыбу  с  младенцем  и  со  старушкой, 
ведь  это  самые  слабые  проявления  человеческой  сущности.  Он  указывает 
нам на беззащитность и немощность рыбы перед браконьерами, в то время 
как они безжалостно их истребляют. «Когда Аким тащил рыбину через пле-
чо, вдруг с треском оторвался клапан жабры – осетрина, скомканный, пре-
лый, упал на камни, полезли из него пузырем кишки». Обидно автору за рыбу, 
за такое жестокое обращение с ней. Не в силах смотреть на происходящее, 
он просит Акима снять ловушки. 
Главное  действующее  лицо,  главный  герой  рассказа  «Царь-рыба»  – 
житель поселка Чуш Зиновий Игнатьич. Его лодка, в отличие от других жи-
телей поселка, чистенькая, сверкающая голубой и белой краской, мотор не 
трещит,  не  верещит,  поет  свою  песню  довольным,  звенящим  голоском  – 
флейта,  сладкозвучный  музыкальный  инструмент,  да  и  только!»  Эпитеты 
характеризуют его отношение к вещам, то есть в сравнении с ним остальные 
жители Чуши проигрывают. Далее идет сравнение хозяина и лодки: «И хо-
зяин под стать своей лодке: прибранный, рыбьей слизью не измотанный, 
мазутом не пахнущий. Если летом, идет в бежевой рубахе, в багажнике у 
него  фартук  прорезиненный  и  рукавицы  верхонки».  Роль  эпитетов  важна 
также и в описании его человеческих качеств: он вежливый, никогда никого 
не  обидит  и  не  унизит,  всегда  придет  на  помощь.  Но,  несмотря  ни  на  что, 
Игнатьич является таким же браконьером, как и остальные чушанцы. И вот 
судьба  сталкивает  его  с  Царь-рыбой  в  один  из  осенних  вечеров.  Для  того 
чтобы показать отношение к браконьеру, автор использует немало эпитетов 
как в описании природы, так и Царь-рыбы. Он употребляет эпитеты, харак-
теризующие  холодное  состояние  окружающей  среды:  студеный  осенний 
морок, брюхатые тучи, морлый воздух, жидкий свет. В этих эпитетах чув-
ствуется тяжесть, какое-то  давление  действительности  на  человека.  Хотя  и 
промерз Игнатьич до костей, не оставил свое дело, жадность берет верх: на 
самолове крупная рыбина! Именно в этот момент автор с иронией характе-
ризует  жизнь  браконьеров:  Незавидная,  рисковая  доля  браконьера:  возьми 
рыбу да при этом больше смерти бойся рыбнадзора – подкрадется во тьме, 
сцапает  –  сраму  наберешься,  убытку  не  сочтешь,  сопротивляться  ста-
нешь – тюрьма тебе. На родной реке татем живешь и до того выдресси-
ровался, что ровно бы еще какой, неведомый, дополнительный орган в чело-

34 
 
веке получился – вот ведет он рыбу, болтаясь на самоловном конце, и весь в 
эту работу ушел, азартом захвачен, устремления его – взять рыбу, и толь-
ко!»  Несмотря  на  опасность  быть  застигнутым  за  уловом,  он  продолжает 
следить  за  рыбой:  «А  она,  живая,  здоровенная,  может  изловчиться  и  уй-
ти.» В этом предложении чувствуется сила и мощь рыбы благодаря эпите-
там живая (как символ жизни)  и здоровенная (как символ силы). В описа-
нии кораблика автор использует эпитеты, которые также показывают отно-
шение  рыбака  к  происходящему:  «Следом  грустный  кораблик  неспешно 
волокся,  музыка  на  нем  играла  однотонная,  протяжная,  на  вой  метели 
похожая,  и  под  эту  музыку  на  верхней,  слабо  освещенной  палубе  умирали 
три парочки, плотно сцепившись пред кончиной и уронив друг дружке бес-
сильные головы на плечи». А рыбина тем временем напоминала о себе: «По 
всем повадкам рыбы, по грузному, этому слепому давлению во тьме глубин 
угадывался на самолове осетр, большой, но уже умаянный». Какой-то страх 
возникает у рыбака, почему-то именно в этот момент она кажется ему зло-
вещей!!!  невозможно  представить  себе  это  описание  без  эпитетов.  Автор 
использует  цепь  прилагательных,  которые  производят  эмоциональное,  экс-
прессивное  воздействие  на  читателя.  Цепочка  из  эпитетов  также  использу-
ется в следующих предложениях: Попалось в пасти две лисы, пустобрюхих, 
костлявых, в худошерстной шкуре. (с.36). Подступала пора диких, вольных 
ветров и обвальных метелей(с.37). В белой тишине тундры, тенистой, зер-
кально-шевелящейся  от  сияния,  охватывает  блажь,  являются  видения.  (с. 
42). 
Светлый образ автора в произведении раскрывается при помощи опи-
сания его эмоций, чувств, отношения ко всей природе. 
Итак, в данной статье мы, придерживаясь  широкого понимания эпи-
тета, рассмотрели эпитеты, которые выражены не только прилагательными, 
но и наречиями, деепричастиями и существительными. Например: 
аршинного чая-лабазника (с.309) 
конфеты - горошек (с. 343) 
каша - размазня (с.271) 
галстук-бабочка (с.334) 
Таким образом, эпитет помогает живо представить себе предмет, по-
чувствовать отношение автора к нему. Именно эпитет является тем средст-
вом, с помощью которого создается образность, эмоциональность, экспрес-
сивность  и  оценочность.  Этим  также  определяется  его  высокая  информа-
тивная значимость в рассказах. Источником тропов, в том числе и эпитетов, 
является  сама  изображаемая  действительность.  Увеличение  эмоционально-
сти, экспрессивности в предложении может достигаться путем употребления 
нескольких  прилагательных,  иногда  это  целый  «букет»  прилагательных, 
которые производят эмоциональное и экспрессивное воздействие на читате-
ля. 

35 
 
Литература 
1.
 
Абрамович  Г.Л.  Введение  в  литературоведение.  –  М.:  Просвещение, 
1979. – 352с. 
2.
 
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов.  – М.: Советская эн-
циклопедия, 1966. – 608с. 
3.
 
Москвин  В.П.  Эпитет  в  художественной  речи.  //Русская  речь.  –2001.  –
№4. – С. 28-32. 
4.
 
Розенталь  Д.Э.,  Теленкова  М.А.  Словарь-справочник  лингвистических 
терминов. – М.: Просвещение, 1976. – 543. 
5.
 
Хализев В.Е. Теория литературы. – М.: Высшая школа, 2007. – 405с.  
6.
 
Чернец Л.В. Введение в литературоведение. – М.: Высшая школа, 2004. – 
680с. 
© Алборова К.Е., 2012 
 
 
УДК 800 
Алькенова С. Н. 
г. Горно-Алтайск (Россия) 
 
Сопоставление подражательных лексем английского и казахского 
языков с точки зрения графотактики и фонотактики 
 
Настоящая  работа  посвящена  сопоставительному  анализу  подража-
тельных лексем английского и казахского языков с точки зрения графотакти-
ки и фонотактики. Ниже приводятся статистические показатели относитель-
но дистрибуции букв,  слоговой структуры  подражательных лексем в преде-
лах моей базы данных.  
Вопрос  о  звукоизобразительности  слова  затрагивали  В.  фон  Гум-
больдт, Ш. Балли, Р.О. Якобсон, Н.И. Ашмарин, М. Граммон [3, с.7]. В тюр-
кологии впервые как самостоятельная часть речи звукоподражания рассмат-
риваются Л. Н. Харитоновым на материале якутского языка, затем в трудах 
казахских языковедов А.И. Исхакова, К.Ш. Хусаинова. Также звукоподража-
ния  получили  отражение  в  работах  Г.Е.  Корнилова.  Излагая  теорию  имита-
тивов,  Г.Е.  Корнилов  отмечает:  «Подражание-имитатив  –  это  художествен-
но-музыкальный  образ  предмета  или  явления  действительности,  создавае-
мый  с  целью  вызвать  те  или  иные  ассоциации  или  психофизиологические 
реакции со стороны ближнего» [4, с.54].  
По мнению ученого С.В.Воронина, «звукоизобразительное слово – это 
слово, изобразительное в своей основе, по своему происхождению» [2, с.22]. 
Основная  цель  исследования  —  сопоставление  подражательных  лек-
сем  английского  и  казахского  языков  с  точки  зрения  графотактики  и  фоно-
тактики. При проведении исследования сопоставлялись 319 подражательных 

36 
 
лексем  казахского  языка  и  370  подражательных  лексем  английского.  База 
данных обоих  языков  включает все типы звукоподражательных слов: звуки 
живой и неживой природы, звуки, издаваемые предметами и людьми. 
Графотактическое и фонотактическое исследования включают:  
1. выявление частотности букв в подражательных лексемах;  
2. деление на простые и составные (сложные) подражательные лексемы; 
3. соотношение гласных и согласных букв с точки зрения их начальной по-
зиции в слове;  
4. слоговая структура подражательных лексем обоих языков;  
5.  выявление  часто  встречающихся  характеристик  согласных  звуков  в  на-
чальной позиции в подражательных лексемах обоих языков. 
1. В настоящей статье отражены результаты частотных букв подража-
тельных  лексем.  С  помощью  метода  вычисления  предлагаются  следующие 
подсчеты: в казахском: а – 29 лексем (азан-қазан, арс, азар-азар, ), ә - 4 (әу-
әу, әттең, әпчү, әтпүш),  б  –  20 (бұрқ-бұрқ,  бырқ-бырқ, былқ-былқ,  былдыр-
былдыр, бүлк, бақ-бақ, баж-баж), в – 0, г – 6 (гу-гу, гүр-гүр, гүіл, гүмп, гүрс), 
ғ – 0, д – 23 (дүт-дүт, дыр-дыр, дір, дүңк, дабыл-дұбыр, дүрс, ду), е – 0, ѐ – 0, 
ж – 12 (жалп, жалт, жарқырау, жан-жұқ, жылт-жылт, жарқ-жұрқ), з – 9 (зық, 
залп, зыт, зу-зу, зыңылдау, зіркілдеу), и – 2 (иаһ, ио-ио), й – 0, к - 16 (күрк, 
күрс,  кітір,  күтір,  кукареку,  күмп,  кӛк-кӛк),  қ  –  30  (қалт-құлт,  қап, 
қоңырау,қарқ,  қытыр-қытыр,  қорс-қорс,  құрқ-құрқ,  қыт-қыт,  қақ-қақ,  қур-
қур, қаз-қаз, қыж, қаңғыр-күңгір), л – 3 (ла-ла-ла, лып-лып), м – 9 (маңырау, 
мияулау, маңқ-маңқ, мә-ә, мӛ-ӛ, мырс, мыңқ), н – 0, ң – 0, о – 4 (ойбай, о), ө - 
3  (ӛксу,  ӛкіру),  п  –  8  (пырыл,  прр,  парс,  пырт,  пыл-ғұпыл,  пырылдау, 
пысқыру), р – 0, с – 35 (сарт-сұрт, сықыр, сылдыр, сылқ-сылқ, сытыр, сатыр-
сұтыр, селк-селк, сыбдыр, сық, су, сылп, сап), т –  38 (тра-ра-ра,  тырқ-тырқ, 
тітір, тысыр, тыпыр, тырс, тықыл, тық-тық, тоқ, торс, тасыр-тұсыр, тақ), у – 5 
(у(һ)-у, у-уу, у-шу, у), ұ – 0, ү – 5 (үру, үрку, ү, үбір-дүбір), ф – 0, х – 0, һ – 1 
(һы),  ц  –  0,  ч  –  1  (чыр-чыр),  ш  –  41  (шақ-шұқ,  шалп,  шаңқ,  шатыр-шұтыр, 
шарт,  шу,  шықыр,  шылдыр,  шылқ,  шымыр,  шырт,  шытын,  шолп,  шиқ-шиқ, 
шылпыл, шұқу, шор, шап, шүлдір), щ – 0, ъ – 0, ы – 11 (ызғу, ызың, ырыл-
дау, ысу, ы-ы, ым-м, ы(һ)м), і – 0, ь – 0, э – 1 (э), ю – 0, я – 3 (япырай). В анг-
лийском: a – 0, b – 28 (bubble (n/v/adj), bump (n), bark  (n/v), babble (v), beep 
(n), boom (n/v), burr (n), buzz (n/v), burl (v)), c – 64 (clang (n/v), clap (n/v), crack 
(n/v),  coo  (n/v),  crow  (n/v),  croak  (n/v),  chuck  (n),  crunch  (n),  chirr  (n/v),  caw 
(n/v),  cockadoodle-do  (n/v),  cock  (n/v)),  d  –  19  (dash  (n/v),  dribble  (n/v),  drip 
(n/v),  din  (n),  drum  (n),  drop  (n/v),  drizzle  (n/v)),  e  –  0,  f  –  20  (fissle  (v),  fizzle 
(n/v),  flash  (n/v),  flush  (n/v),  finch  (n),  flick  (v)),  g  –  18  (gurgle  (n/v),  gurl  (n), 
gush (n/v), gobble (v), gnash (n), gabble (n)), h – 19 (hiss (n/v),  howl (n/v), hee-
haw (n), hoot (n/v), hoo (n/v), honk (n/v)), I – 0, j – 4 (jabber (v), jingle (n), joker 
(n), jester (n)), k – 6 (knock (n/v), kooka (n), kooka-burra (n), killdee (n), kea (n)), 
l  –  4  (lull  (n),  lapping  (n),  lash  (n)),  m  –  9  (mew  (n/v),  miaow  (n),  moo  (n/v), 

37 
 
mumble (n/v), murmur (n/v)), n – 1 (neigh (n/v)), o – 1 (oink (n)), p – 30 (pewit 
(n),  prattle  (n/v),  pit  a  pat  (adv),  pitter-patter  (n/v),  plop  (n/v),  pee-pee  (n),  peep 
(n/v), purl (n/v), pip (v), purr (n/v) ), q – 6 (quake (n), quack (n/v), quitter (v)), r – 
14 (rustle (n/v), roar (n/v), rumble (n/v), rook (n), row (n/v)), s – 68 (sizzle (n/v), 
sneeze (n/v), screech (n/v), spink (n), shrill (n/v/adv), slosh (v), splash (n/v), sput-
ter  (n/v),  swash  (n/v),  squeal  (v),  strike  (v)  shriek  (n/v),  seethe  (v)),  t  –  22  (tap 
(n/v),  thunder  (n/v),  trickle  (n/v),  twirl  (n/v),  trill  (n/v),  tick  (n/v),  tu-whit  (n/v), 
tweet  (n/v)),  u  –  1  (uproar  (adv)),  v  –  1  (veery  (n)),  w  –  26  (water  (n),  whistle 
(n/v), whizz (n/v), wind (n/v), woof (n/v), whip-poor-will (n), whit (n), wail (n/v)), 
x – 0, y – 7 (yowl (n/v), yip (v), yelp (v), yell (v)), z – 1 (zip). 
Из выше перечисленного следует, что если в казахском языке  наибо-
лее  частотными  буквами,  с  которых  начинается  большинство  подражатель-
ных лексем являются ш, т, с, қ, а, где лидирует буква ш, то в английском – s, 
c, p, b, w, t, где превалирует s.  
2. Что касается деления подражательных лексем на простые и состав-
ные (сложные), можно выявить следующие результаты:  
1.
 
 количество  простых  лексем  в  казахском  –  171  (арс,  су,  сылп,  күрк, 
күрс, кітір, күтір, кукареку, бүлк, зық, залп, зыт, гүіл, гүмп, гүрс, дір, дүңк, 
қыж,  тап,  тақ,  дүрс,  ду,  жалп,  жалт,  прр,  парс,  пырт  );  в  английском  –  353 
(rustle (n/v), rumble (n/v), hoo (n/v), hoop (n), screech (n/v), shrill (n/v/adv), bark 
(n/v), babble (v), beep (n), drib (v), dribble (n/v), drip (n/v), din (n) ); 
2.
 
 количество  составных  лексем  в  казахском  –  148  (быт-шыт,  сарт-
сұрт,  сылқ-сылқ,  тық-тық,  маңқ-маңқ,  қорс-қорс,  құрқ-құрқ,  қыт-қыт,  қаңқ-
қаңҝ,  кӛк-кӛк,  шиқ-шиқ,  қақ-қақ,  бақ-бақ,  тарр-тарр,  тізірт-тізірт,  чыр-чыр, 
шақ-шұқ,  азар-азар,  былқ-былқ,  дабыл-дұбыр,  дау-дабыра,  жан-жұқ,  жылт-
жылт,  қытыр-қытыр,  лып-лып,  сақ-сақ,  сатыр-сұтыр,  шақ-шұқ,  шатыр-
шұтыр, тырқ-тырқ, салдыр-гүлдір, қаңғыр-күңгір, пыл-ғұпыл, дар-дар, ио-ио, 
дүт-дүт,  гүр-гүр,  бұрқ-бұрқ);  в  английском  -  16  (cockadoodle-do  (n/v),  chiff-
chaff  (n/v),  chuck-will‘s-widow  (n),  hee-haw  (n),  kooka-burra  (n),  poor-will  (n), 
pit-a-pat (adv), pitter-patter (n/v),pee-pee (n),tu-whit (n/v)). 
Отсюда  следует,  что  английский  язык  изобилует  простыми  подража-
тельными лексемами, а казахский – составными.  
3. Соотношение гласных и согласных с точки зрения их начальной по-
зиции в слове также  выявляется методом вычисления: количество подража-
тельных лексем английского языка с гласными в начальной позиции - 9 лек-
сем: oink (n), uproar (adv), yowl (n/v), yip (v), yelp (v), yell (v), с согласными в 
начальной  позиции  -  360  лексем:  bubble  (n/v/adj),  bump  (n),  clap  (n/v),  dash 
(n/v),  drib  (v),  fissle  (v),  hoo  (n/v),  jabber  (v),  jingle  (n),  kooka  (n),  mew  (n/v), 
miaow (n), moo (n/v), pit a pat (adv), quack (n/v), rustle (n/v), sizzle (n/v), sneeze 
(n/v), tap (n/v), thunder (n/v), veery (n), whistle (n/v),  wind (n/v), woof (n/v), zip, 
количество  подражательных  лексем  казахского  языка  с  гласными  в  началь-
ной  позиции  -  67  лексем:  арс,  азар-азар,  ап,  әпчү,  әтпүш.  иаһ,  ио-ио,  ӛксу, 

38 
 
ӛкіру,  у(һ)-у,  у-уу,  у-шу,  у,  үру,  үрку,  ү,  үбір-дүбір,  ызғу,  ызың,  ырылдау, 
ысу,  ы-ы,  ым-м,  ы(һ)м;  с  согласными  в  начальной  позиции  -  252  лексем: 
бұрқ-бұрқ,  бырқ-бырқ,  былқ-былқ,  былдыр-былдыр,  гу-гу,  гүр-гүр,  гүіл, 
гүмп,  гүрс,  дүт-дүт,  дар-дар,  дыр-дыр,  дір,  дүңк,  дүрс,  ду,  жалп,  жалт,  зық, 
залп,  зыт,  зу-зу,  күрк,  кітір,  күтір,  кукареку,  қалт-құлт,  қап,  қарқ,  қытыр-
қытыр,  қорс-қорс,  құрқ-құрқ,  ла-ла-ла,  лып-лып,  маңқ-маңқ,  мә-ә,  мӛ-ӛ, 
мырс,  мыңқ,  пырыл,  прр,  парс,  пырт,  сарт-сұрт,  сықыр,  сылдыр,  тра-ра-ра, 
тырқ-тырқ, тітір, тырс, һы, чыр-чыр, шақ-шұқ, шалп, шатыр-шұтыр; 
Отсюда  следует,  что  в  обоих  языках  большинство  подражательных 
лексем начинаются с согласных, их количество в разы превышает количество 
лексем  с  гласными  в  начальной  позиции.  Это  доказывает,  что  именно  со-
гласные  придают  подражательным  словам  звучность,  живучесть  и  вырази-
тельность. 
4.
 
 Слоговая  структура  подражательных  лексем  английского  и  казах-
ского языков:  
В подражательных лексемах английского языка преобладают следую-
щие типы слога: CVC (91 - beep, chit, hoot, peep, pip, zip, tap, din ), CCVC (79 
– clap, cluck, flap, quack, trill, tweet, crow ), CCVCC (31 – spink, plump, clonk, 
clang, crunch); в подражательных лексемах казахского  языка  - CVCCVC (37 
– гур-гур, дар-дар, чыр-чыр, гүрсіл, быт-шыт, баж-баж, қақ-қақ, дүңкіл, сыл-
дыр,  тыҝ-тыҝ,  қур-қур),  CVCC  (36  –  борт,  шырт,  парс,  тырс,  сыңқ,  жалп, 
қарқ,  мыңқ,  гүмп,  күрс,  пырт  ),  CVCVC  (20  –  шытыр,  сытыр,  тітір,  пырыл, 
сықыр, тысыр, сықыр, қытыр, дүбір). 
5. Что касается характеристики согласных звуков в начальной позиции 
в подражательных лексемах, можно отметить следующие: в простых подра-
жательных лексемах английского языка преобладают согласные звуки – глу-
хие (t, p, k, h, s, f (216)), взрывные (k, p, b, d, g (123)), звонкие (z, r, m, d, b, l, 
n, g (102)), зубные (t, d, s (111)), велярные (w, h, k, g (99)); в простых подра-
жательных лексемах казахского языка – согласные звуки – глухие (p, h, s, t, k 
(140)), звонкие (d, z, d, m, g, l (92)), взрывные (k, b, d, g (66)), зубные (d, s, t 
(65)). В составных подражательных лексемах английского языка – согласные 
звуки – глухие (k, p (10)), велярные (k, w (5)), зубные (d, t (4)); в составных 
подражательных лексемах казахского языка – согласные звуки – звонкие (b, 
z, m, d, g (40)), зубные (g, d, s, z, l, t (33)), взрывные (k, d, b, g, p (27)).  
Таким  образом,  подражательные  лексемы  английского  и  казахского 
языков обладают рядом схожих и отличающих их друг от друга свойств, что 
делает возможным и интересным исследование, основывающееся на выделе-
нии и сравнении этих черт у обоих языков. 
Литература 
1.
 
Бектайұлы  Қ.  Сӛздік  –  Словарь.  Алмата:  Издательство  «Казахстанский 
проект развития государственного языка»,   - 697 с. 
2.
 
Воронин С.В. "Основы фоносемантики", Л., 1982. 

39 
 
3.
 
Газов-Гинзберг  A.M.  Был  ли  язык  изобразителен  в  своих  истоках?  -  М.: 
Наука, 1965.- 183 с. 
4.
 
Корнилов Г. Е. Имитативы в чувашском языке. Чебоксары, 1984.  
5.
 
Лингвистический  энциклопедический  словарь.  /  Гл.ред.  Ярцева  В.Н.  М.: 
Сов. Энциклопедия, 1990 
6.
 
Туйлемисов М. Казахско-русский, русско-казахский словарь для учащих-
ся и студентов. – Алмата: Издательство «Аруна», 2002. – 416 с. 
© Алькенова С.Н., 2012 
 
 
УДК 811.161.1 
Андрианова К.В. 
г. Уфа (Россия) 
 
Стратегии и тактики вербального и невербального воздействия 
в передаче М. Шевченко «В контексте» 27 июня 2012 г. 
 
Речь  каждого  из  нас  имеет  цель.  Достижению  цели  коммуникатора 
служат стратегии и тактики (методы и приемы) воздействия на конкретного 
оппонента (Коммуниканта 1), а также на аудиторию (К2). Информационные 
стратегии как общий план действий (в нашем случае  – речевого поведения 
или воздействия) на длительный период времени особенно наглядно прояв-
ляются в жанрах аналитической тележурналистики  –  комментарии, обозре-
нии, беседе, дискуссии, ток-шоу, пресс-конференции и корреспонденции.  
Речевые  стратегии  выявляются  на  основе  анализа  хода  диалогового 
взаимодействия  на  протяжении  всего  разговора  [2,  с.29]  и  подразделяются 
по принципу организации общения на кооперативные и некооперативные. В 
первом  варианте  сообщают  определенную  информацию  либо  ищут  ответы 
на ситуативные вопросы (спор в данном случае будет представлен как обмен 
мнениями,  в  котором  все  участники  одинаково  активны;  данные  стратегии 
используют не только просьбу, совет, убеждение, увещевания, но также тре-
бование, приказ, рекомендацию).  
Ко второму типу стратегий относятся диалоги, нарушающие правила 
речевого общения, построенные на конфликтах, угрозах, сарказме, лукавст-
ве, откровенной лжи или уклонении от ответа – то есть, по принципам ком-
муникативного саботажа [1, с.185].  
Так  или  иначе,  разговорная  речь  предполагает  не  только  передачу 
информации, но и постоянное привлечение внимания собеседника. Поэтому 
коммуникатор  стремится  выразить  свои  мысли  в  яркой,  выразительной 
форме, используя экспрессию, различные эпитеты и метафоры. Стихийность 
разговорной  речи  предполагает  импровизацию  даже  при  заявленной  ранее 
теме,  а  позиция  по  конкретной  проблеме  определяет  стратегии  и  тактики 

40 
 
воздействия на К1 и К2. 
Рассмотрим  наиболее  выразительные  эпизоды  манипулятивного 
влияния в передаче М. Шевченко «В контексте» от 27 июня 2012 года и не-
посредственно начало программы. 
Первое слово ведущего – «война» – не просто лейтмотив очередного 
выпуска, но и ключ-закрепление, порождающий нужные ассоциации. Тремя 
предложениями,  следующими  за  «ключом»,  Шевченко  дает  общее  пред-
ставление о ситуации на Ближнем Востоке (Иран и Израиль;  Сирия и Тур-
ция; новый  президент Египта), которые нанизываются  на  тему по спирали, 
направляя восприятие  по заданному пути. Затем, в последних «вступитель-
ных»  фразах  Максима  Леонардовича  уже  проскальзывает  осторожный  на-
мек на подноготную происходящего: «Складывается ощущение, что за все-
ми этими событиями стоят не только интересы государств региона, но и ин-
тересы  мировых  политических  сил.  И  эти  интересы  могут  привести  нас  к 
Третьей мировой войне». Можно предположить, что в данном случае «теле-
пролог» Шевченко представляет собой своеобразную подстройку, где «вой-
на» работает как условный раздражитель – отрицательный якорь, вызываю-
щий  неприятное  переживание  [3],  в  данном  случае  –  безотчетное  чувство 
опасности, страха  или даже паники. При этом следует учесть, что «устный 
абзац»  ведущего  с  этого  слова  и  начинается,  и  заканчивается,  выстраивая 
кольцевую композицию  –  то есть, действительно закрепляя якорь  речевого 
воздействия  в  подсознании  (тихо  и  бегло  сказанный  риторический  вопрос 
«Возможно ли такое?» учитывать не будем).  
Далее  Шевченко  представляет  гостей  июньской  студии:  вице-
президента International Crisis Group Алена Делетро, лидера Международно-
го  гиперсионистского  движения  «Беад  Арцейну»  («За  родину!»)  раввина 
Аврома  Шмулевича,  председателя  Исламского  комитета  России  Гейдара 
Джемаля, главного редактора журнала «Россия в глобальной политике» Фе-
дора  Лукьянова  и  политолога,  президента  международного  общественного 
фонда  «Экспериментальный творческий  центр»  Сергея Кургиняна  (послед-
ний выйдет на связь по телемосту из Тель-Авива). Передача «В контексте» 
выходит в эфир без аудитории в студии, процесс общения строится из ком-
муникативных актов ее  непосредственных  участников  (К1  –  Делетро,  К2  – 
Шмулевич,  К3  –  Джемаль,  К4  –  Лукьянов)  и  ведущего  (Ш).  Длительность 
представленного выпуска – 48:07. 
Основной  стратегией  передачи  является  стратегия  убеждения.  Для 
нее характерно введение тезиса с использованием так называемых глаголов 
мнения.  
К4:  Мне  кажется,  что  психологическая  война  -  это  естественная  и 
нормальная часть международной поэтики.  
К5:  Я  считаю,  что  такая  война  высоковероятна,  но  политика  –  это 
сфера действий людей [молчание].
 
<…> Я считаю, что налицо и некоторые 

41 
 
возможности диалога. <…> Я уверен в этом. 
К1: Я чувствую, что нету такого мирового правительства. 
К2: Я думаю, что ядерное оружие ничего не способно сдерживать. 
Зачастую в подобном дискурсе появляются количественные наречия.  
К4:  Ядерное  оружие  –  я  абсолютно  в  этом  уверен  –  щас  является 
мощнейшим  фактором  стабилизации  и  некоторого  отрезвления  даже  тех 
элит, которые новые и которые только приходят.  
К3:  Она  [Россия]  абсолютно  правильно  делает,  потому  что  поддер-
жать Иран – это просто поддержать себя. 
К5: Да, Россия это делает, безусловно, правильно. 
Тем не менее, подобные высказывания из утверждения зачастую пре-
вращаются в категорическое заявление, требование, приказ. 
К4: Россия должна Асада «покрывать» (если грубо говорить), но при 
этом толкать его в определенном направлении, чтобы он понял реальность. 
К1:  Я,  например, считаю,  что Россия в феврале,  в этом году  должна 
была показать себя как великой дипломатической и политической державой 
именно в Сирии. Она не сделала это.  
Коммуникативная  удача  заключается  в  осуществлении  речевого  за-
мысла адресанта и убеждении адресата, а также его нужной эмоциональной 
реакции.  Однако  в  данной  передаче  постоянно  применяются  ремарки-
перебивки, ироничные улыбки, смех, проглатывание слов, ускорение темпа 
дискуссии в конце  предложений, речевые повторы  или перескоки, которые 
намеренно  мешают  коммуникации,  пересекаясь  с  коммуникативным  сабо-
тажем. 
К3: Речь  идет о том, что мировое  правительство озабочено сворачи-
ванием национальных суверенитетов… 
К2: Какое мировое правительство? 
К3 (продолжает): …ликвидацией центров силы… 
Ш: Какое мировое правительство – вас спрашивают? 
К2: …всем скажите… 
В  свою  очередь,  манипулятивные  приемы,  на  первый  взгляд,  не  на-
рушающие  коммуникацию, представлены  в программе  достаточно широко. 
Рассмотрим вкратце несколько таких приемов, подкрепленных примерами.  
Применение коннотации, эмоциональной семантической оценки  
К2:  Россия  вообще  не  способна  играть  никакой  роли  на  Ближнем 
Востоке,  она  не  способна  решить  даже  свои  собственные  проблемы.  У  вас 
идет партизанская война на Кавказе, и вы хотите вмешаться в гражданскую 
войну в Сирии.  
Или (с попыткой задабривания): 
К1: Я,  например, считаю, что Россия в феврале,  в этом году должна 
была показать себя как великой дипломатической и политической державой 
именно в Сирии. Она не сделала это.  

42 
 
Ш: То есть,  показать  –  это  значит, отдать Сирию на съедение  блоку 
НАТО. 
Языковая игра на отвлечение от генеральной темы 
К3  (о  мировом  правительстве):  Есть  интересы  ООНовской  бюрокра-
тии, есть ЕС. ЕС уже практически покончило с суверенитетами в Европе… 
К2 (поднимает руку): Есть мнение, что оно покончило с собой… 
Абстрактный ответ 
Ш: Правильно мы вас понимаем? 
К5: Не совсем, хотя, почти. 
Искажение информации 
К1:  Президент  Ирана  два  раза  публично  заявил,  что  у  него  цель  – 
уничтожать другой член… [неразборчиво] геноцид… 
К3 (перебивание): Об уничтожении Израиля. Во-первых, уже призна-
но, что это не так… 
К1  (продолжает  говорить):  Ни  у  кого,  ни  у  кого,  ни  у  кого  другого 
нет,  не  было  такого  заявления,  что  мы  будем  уничтожать  другую  страну 
[неразборчиво]. 
К3:  Не  так  давно,  не  помню  его  имени,  какой-то  министр  Израиля 
признал, что на самом деле это совершенно неправильный перевод <…> Он 
говорил совершенно конкретно о ликвидации политического режима. В том 
же плане, в каком был ликвидирован режим СССР. Мы же не исчезли с кар-
ты, мы существуем, – только мы больше не СССР. 
Ложная аргументация (вариация старинного приема  «Так хочет Бог» 
времен Крестовых походов)  
К2: Есть какие-то глобальные процессы, которые мы, может быть, не 
можем понять, и не можем понять, кто же за ними стоит… я думаю, за ними 
стоит просто вот Бог. Какие-то экономические, социальные законы, которые 
мы не понимаем. 
Приписывание оппоненту тезиса и его мнимое опровержение (в дан-
ном примере – попытка не удалась)  
К3: По ряду пунктов я, извините, не могу согласиться с Сергеем Ер-
вандовичем. С самого главного тезиса начиная, что политику делают люди. 
Конечно, политику делает Бог… 
К2: …руками людей. 
К3: …руками людей, но они, так сказать, играют по сценарию, кото-
рый не они писали. 
В середине передачи – возвращение к тезису: 
Ш:  Авром,  вы  видите  процессы  как  модернистские,  так  и  контрмо-
дернистские,  если  б  все-таки  я  попросил  бы  вас  прокомментировать  тезис 
Сергея Кургиняна? 
К2:  Гейдар  сказал,  что  миром  управляет  Бог.  Потом  поправился  и 
сказал, что миром управляет какая-то мировая бюрократия. Я все-таки счи-

43 
 
таю… 
К3: Э… вы сказали, что миром управляет Бог через людей. Я это при-
нял, сказав, что они работают по сценарию.  
Использование тропов и стилистических фигур 
Ш: Вот это все-таки уже стало как история про волка, которого, пом-
ните – мальчик звал: «Волк, волк!», – волка все нету. А когда волк на самом 
деле пришел, то на помощь мальчику никто так и не явился. Или это реаль-
ность?   
К4: Ну, тут волков очень много, и мальчиков много, ничѐ непонятно, 
все всѐ что-то кричат <…>. 
К5: Сейчас на границе между Сирией и Израилем летают только му-
хи. 
Уход от вопроса («рыба») 
Ш: Стоят ли, как бы внутренние, некие такие скрытые мировые силы 
за стравливанием Ирана  и Израиля, Египта и Саудовской Аравии, Сирии и 
Турции, например? Или все это какие-то объективные процессы? 
К1: Нет, конечно, стоят… 
Ш: Что это за силы? 
К1: Разные силы. Разные региональные силы  с  интересами… напри-
мер, пока  что мы  слышали  об интересах Ирана в  Сирии… (Заговаривает о 
Турции,  по  спирали  нанизывая  и  повторяя  уже  известную  информацию.  И 
начинает рассказывать о «новом факторе» – проявлении в истории арабских 
народов (ссылаясь на речь К4) и диктатуры). И мы видим… играются новые 
карты по новым правилам, которые для всех именно новы…
 
(Коммуникант 
говорит уже о президенте Египта и внутреннем кризисе в США). 
Уход от вопроса через трюизм и абстракцию 
Ш:  Авром,  скажите…  вот  этот  постоянный  обмен  угрозами  между 
Ираном и Израилем  – это что: дипломатический шантаж, попытка манипу-
ляций или, на самом деле… э… возможность реальной большой войны? 
К2: Во-первых, война на Ближнем Востоке  уже идет. Она идет с  пе-
ременным  успехом  уже  4000  лет.  И  сегодня,  и  вчера,  и  позавчера  мирные 
города Израиля подвергаются… ракетному обстрелу со стороны Газы. Раке-
ты  эти  во  многом  финансируются  и  сделаны  Ираном.  Э…  То  есть,  просто 
сейчас идет Ирано-израильская война. Мир предпочитает не замечать этого. 
Когда убивают евреев, мир почему-то молчит. Но… война идет. Э… и… а… 
такая  война…  такие  удары…  не  может  продолжатся  долго,  иначе…  долж-
на... быть… выписаться что-то более… 
Обличение (с повтором слова для увеличения эффекта) 
К1: Я чувствую, что нету такого мирового правительства. Есть неко-
торые организации, которые имеют… 
К3: Вы, кстати, сам представитель, представитель именно этой гриб-
ницы… 

44 
 
В отдельных случаях коммуниканты сами допускают ошибки, прого-
вариваясь или неправильно применяя те или иные слова.   
К1: …там [в Сирии] есть возможность создать гражданскую войну.  
К2: Израиль рассматривает Россию... как опасного соседа, которого, к 
сожалению, невозможно никуда деть. 
Таким образом, в передаче от 27 июня 2012 года активно использова-
лись  стратегии  убеждения,  утверждения,  предложения  и  совета,  просьбы  и 
требования; практически не применялись угрозы и предупреждения. В свою 
очередь, тактики (методы и приемы) вербального и невербального воздейст-
вия  в  передаче  были  разнообразны  и  выглядели  достаточно  аккуратно,  и 
заметные  манипулятивные  неудачи  имели  немного  места.  Коммуниканты 
использовали  ремарки-перебивки,  мнимое  спокойствие  голоса  (усыпление 
слушателя),  смешки,  ироничные  улыбки,  дергание  рук,  акценты  в  словах, 
ускорение  темпа  дискуссии, проглатывание  слов, речевые повторы  или  пе-
рескоки,  поправки,  повторы  (закрепления)  тезисов,  анонимный  авторитет, 
абстрактные рассуждения,  подмену темы  (уход от вопроса) и технику мат-
решки («рыба» в НЛП  – развитие темы по смежности и ассоциациям), сте-
реотипизацию  (трюизмы  в  целом),  два  вида  вопросов-капканов  (вымога-
тельство и альтернатива), риторические вопросы,  выявление противоречий, 
преуменьшение  значения  аргумента,  метод  «да,  но»,  метод  исторических 
параллелей,  спираль  ответов  и  стилистические  тропы  и  фигуры  (в  частно-
сти, метафоры, эпитеты, гиперболы, градацию, аллегории и сравнения).  
 
Литература 
 
1.
 
Андреева (Скобликова) В. Ю. Психолингвистический аспект коммуника-
тивного саботажа Андреева // Известия Российского государственного педа-
гогического университета им. А.И. Герцена. – 2009. – № 92. – С. 185-186. 
2.
 
Виноградов  С.  И.,  Платонова  О.  В.  и  др.  Культура  русской  речи.  М., 
1999. 
3.
 
Любимов  А.  Ресурсы  НЛП  [Электронный  ресурс]:  библиотека  НЛП  и 
эриксоновского гипноза. URL: http://nlpr.ru/node/249 (дата обращения: 1 но-
ября 2012).  
4.
 
Первый канал [офиц. сайт]. URL: http://www.1tv.ru/sprojects/si=5851 (дата 
обращения: 21 сентября 2012).  
© Андрианова К.В, 2012 г. 

45 
 
УДК 81‘42 
Андронникова П.В. 
г. Елабуга (Россия, Татарстан) 
 
Антиномия чудик – античудик в рассказах В.М. Шукшина: 
 семантико-функциональный аспект 
 
С появлением первых рассказов В.Шукшина в литературной критике 
вошло  в  обиход  понятие  «шукшинский  герой»  как  номинация  нового  типа 
персонажа.  Его  реализацией  становится  антиномия  чудик  –  античудик,  ко-
торая,  в  свою  очередь,  представляет  собой  основу  и  суть  концептосферы 
«деревенских» рассказов автора  («Чудик»,  «Срезал»,  «Микроскоп»,  «Упор-
ный»,  «Степка»,  «Леля  Селезнева  с  факультета  журналистики»,  др.).  Про-
граммным и ключевым в этом смысле является один из перечисленных рас-
сказов В.Шукшина – «Чудик», где концентрация данной лексемы самая вы-
сокая: на 8 страницах она встречается 57 раз. 
Нам  представилось  целесообразным  вскрыть  и  описать  внутреннюю 
форму этой номинации по данным разных лексикографических источников. 
Если обратиться к современным толковым словарям, то можно обнаружить 
немногочисленные  попытки  объективации  дефиниций  моносеманта  чудик. 
Так, в словаре В.С. Елистратова вслед за самим автором понятийная состав-
ляющая определяется как  «странный, несуразный человек, чудак» [2, с.56]. 
В  словаре  С.И.  Ожегова  его  семантический  план  вскрывается  посредством 
деривационного способа, отсылки с пометой «прост.» «то же, что чудак» [3, 
с.771]. В словаре Д.Н. Ушакова производящее чудак трактуется как «стран-
ный, чудной человек» [4, с.1191]. В толковом словаре В.И. Даля подобного 
рода информация отсутствует. На наш взгляд, это закономерно и обусловле-
но тем, что  чудик  –  понятие  нашего  времени,  причем  имеющее  ярко выра-
женную разговорно-бытовую окрашенность, актуализированное и возведен-
ное в ранг ментального конструкта в шукшинском дискурсе. 
Несомненно,  чудик  представляет  собой  дериват  слова  чудо,  которое 
ведет  свою  родословную  ещѐ  с  общеславянского  периода  и  включает  сле-
дующие  семемы:  чудо  ср.  всякое  явленье,  кое  мы  не  умеем  объяснить  по 
известным нам законам природы;  чу́дище, ср. чудовище зап. сказочное жи-
вотное, страшилище  небывалого вида, многоголовый змий и пр. урод, тело 
необычайного  построенья  [1,  с.  612-614].  Из  приведѐнных  толкований  ста-
новится  очевидно,  что  в  общеславянский  период  представление  русского 
народа  о  чуде  определялось  в  полярных  направлениях:  с  одной  стороны, 
что-либо  радостное,  светлое,  чудесное;  с  другой  –  чудовищное,  зловещее, 
страшное.  
План  содержания  лексемы  античудик  вскрыть  не  составляет  труда: 
достаточно  выделить  в  структуре  слова  приставку  анти-  (греч.  anti-),  обо-

46 
 
значающую  противоположность  или  враждебность  ч.-либо  (соответствует 
рус. противо-), т.е. буквально «противочудик», «нечудик».  
Таким  образом,  антиномичность  категорий  чудик  и  античудик  зало-
жена  уже  в  их  словарных  дефинициях,  что  логично  определяет  ядерную 

жүктеу/скачать 2,68 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: