История русской литературы XIX века. Часть 1: 1795-1830 годы


«Капитанская дочка» (1833–1836)



Pdf көрінісі
бет172/194
Дата12.09.2022
өлшемі2,98 Mb.
#38918
түріЛитература
1   ...   168   169   170   171   172   173   174   175   ...   194
Байланысты:
часть пер

«Капитанская дочка» (1833–1836).  В этом романе Пушкин вернулся к тем коллизиям, 
к тем конфликтам, которые тревожили его в «Дубровском», но разрешил их иначе. 
Теперь в центре романа – народное движение, народный бунт, возглавляемый 
реальным историческим лицом – Емельяном Пугачевым. В это историческое движение 
силою обстоятельств вовлечен дворянин Петр Гринев. Если в «Дубровском» дворянин 
становится во главе крестьянского возмущения, то в «Капитанской дочке» вождем народной 
войны оказывается человек из народа – казак Пугачев. Никакого союза между дворянами и 
восставшими казаками, крестьянами, инородцами не существует, Гринев и Пугачев – 
социальные враги. Они находятся в разных лагерях, но судьба сводит их время от времени, и 
они с уважением и доверием относятся друг к другу. Сначала Гринев, не дав замерзнуть 
Пугачеву в оренбургских степях, заячьим тулупчиком согрел его душу, потом Пугачев спас 
Гринева от казни и помог ему в сердечных делах. Итак, вымышленные исторические лица 
помещены Пушкиным в реальное историческое полотно, стали участниками мощного 
народного движения и делателями истории. 
Пушкин 
широко 
воспользовался 
историческими 
источниками, 
архивными 
документами и побывал в местах пугачевского бунта, посетив Заволжье, Казань, Оренбург, 
Уральск. Он сделал свое повествование исключительно достоверным, сочинив документы, 
подобные настоящим, и включив в них цитаты из подлинных бумаг, например из воззваний 
Пугачева, считая их удивительными образцами народного красноречия. 
Немалую роль сыграли в работе Пушкина над «Капитанской дочкой» и свидетельства 
его знакомых о пугачевском восстании. Поэт И.И. Дмитриев рассказал Пушкину о казни 
Пугачева в Москве, баснописец И.А. Крылов – о войне и осажденном Оренбурге (его отец, 
капитан, сражался на стороне правительственных войск, а сам он с матерью находился в 
Оренбурге), купец Л.Ф. Крупеников – о пребывании в пугачевском плену. Пушкин услышал 
и записал предания, песни, рассказы от старожилов тех мест, по которым прокатилось 
восстание. 
Прежде чем историческое движение захватило и закружило в страшной буре жестоких 
событий мятежа вымышленных героев повести, Пушкин живо и любовно описывает быт 
семьи Гриневых, незадачливого Бопре, верного и преданного Савельича, капитана 
Миронова, его жену Василису Егоровну, дочку Машу и все население ветхой крепости. 
Простая, незаметная жизнь этих семей с их старинным патриархальным укладом – тоже 
русская история, творящаяся невидимо для посторонних глаз. Она совершается тихо, 
«домашним образом». Стало быть, и описывать ее надо так же. Примером такого 
изображения служил для Пушкина Вальтер Скотт. Пушкин восхищался его умением 
представить историю через быт, нравы, семейные предания. 
Прошло немного времени после того, как Пушкин оставил роман «Дубровский» (1833) 
и закончил роман «Капитанская дочка» (1836). Однако в исторических и художественных 
воззрениях Пушкина на русскую историю многое изменилось. Между «Дубровским» и 
«Капитанской дочкой» Пушкин написал «Историю Пугачева», которая помогла ему 
составить мнение народа о Пугачеве и лучше представить всю остроту проблемы 
«дворянство – народ», причины социальных и иных противоречий, разделивших нацию и 
мешающих ее единству. 
В «Дубровском» Пушкин еще питал рассеявшиеся по мере продвижения романа к 
окончанию иллюзии, согласно которым между старинным аристократическим дворянством и 


народом возможны союз и мир. Однако герои Пушкина не хотели подчиняться этой 
художественной логике: с одной стороны, они независимо от воли автора превращались в 
романтических персонажей, что не было предусмотрено Пушкиным, с другой – все более 
трагическими становились их судьбы. Пушкин не нашел в пору создания «Дубровского» 
общенациональной и всечеловеческой положительной идеи, которая могла бы объединить 
крестьян и дворян, не нашел пути преодоления трагедии. 
В «Капитанской дочке» такая идея была найдена. Там же был намечен путь для 
преодоления трагедии в будущем, в ходе исторического развития человечества. Но прежде, в 
«Истории Пугачева» («Замечания о бунте»), Пушкин написал слова, которые 
свидетельствовали о неизбежности раскола нации на два непримиримых лагеря: «Весь 
черный народ был за Пугачева. Духовенство ему доброжелательствовало, не только попы и 
монахи, но и архимандриты и архиереи. Одно дворянство было открытым образом на 
стороне правительства. Пугачев и его сообщники хотели сперва и дворян склонить на свою 
сторону, но выгоды их были слишком противуположны». 
Все иллюзии Пушкина относительно возможного мира между дворянами и 
крестьянами рухнули, трагическая ситуация обнажилась с еще большей очевидностью, чем 
было раньше. И тем отчетливее и ответственнее встала задача найти положительный ответ, 
разрешающий трагическое противоречие. С этой целью Пушкин мастерски организует 
сюжет. Роман, стержень которого – любовная история Маши Мироновой и Петра Гринева, 
превратился в широкое историческое повествование. Этот принцип – от частных судеб к 
историческим судьбам народа – пронизывает сюжет «Капитанской дочки», и его легко 
можно усмотреть в каждом значительном эпизоде. 
«Капитанская дочка» стала подлинно историческим произведением, насыщенным 
современным социальным содержанием. Герои и второстепенные лица выведены в 
пушкинском произведении многосторонними характерами. У Пушкина нет только 
положительных или только отрицательных персонажей. Каждый выступает живым лицом с 
присущими ему хорошими и дурными чертами, которые проявляются прежде всего в 
поступках. Вымышленные герои связаны с историческими лицами и включены в 
историческое движение. Именно ход истории определил действия героев, выковывая их 
нелегкую судьбу. 
Благодаря принципу историзма (неостановимое движение истории, устремленной в 
бесконечность, содержащее множество тенденций и открывающей новые горизонты) ни 
Пушкин, ни его герои не поддаются унынию в самых мрачных обстоятельствах, не 
лишаются веры ни в личное, ни в общее счастье. Пушкин находит идеал в действительности 
и мыслит его осуществление в ходе исторического процесса. Он мечтает о том, чтобы в 
будущем не чувствовалось социальных расслоений исоциальной розни. Это станет 
возможным тогда, когда гуманизм, человечность будут основой государственной политики. 
Пушкинские герои предстают в романе с двух сторон: как люди, т. е. в своих 
общечеловеческих и общенациональных качествах, и как персонажи, играющие социальные 
роли, т. е. в своих социальных и общественных функциях217. 
Гринев – и пылкий молодой человек, получивший домашнее патриархальное 
воспитание, и обыкновенный недоросль, который постепенно становится взрослым и 
мужественным воином, и дворянин, офицер, «слуга царя», верный законам чести; Пугачев – 
и обыкновенный мужик, не чуждый естественных чувств, в духе народных традиций 
защищающий сироту, и жестокий предводитель крестьянского бунта, ненавидящий дворян и 
чиновников; Екатерина II – и пожилая дама с собачкой, гуляющая по парку, готовая оказать 
помощь сироте, если с той поступили несправедливо и обидели, и самовластная 
самодержица, безжалостно подавляющая мятеж и творящая суровый суд; капитан Миронов – 
217 Лотман Ю.М.  Идейная структура «Капитанской дочки». В кн.: В школе поэтического слова: Пушкин. 
Лермонтов. Гоголь. М., 1988. С. 107–124. 


добрый, незаметный и покладистый человек, находящийся под началом жены, и офицер, 
преданный государыне, не задумываясь прибегающий к пыткам и совершающий расправу с 
бунтовщиками. 
В каждом персонаже Пушкин открывает подлинно человеческое и социальное. У 
каждого лагеря своя социальная правда, и обе эти правды непримиримы. Но каждому лагерю 
свойственна и человечность. Если социальные правды разъединяют людей, то человечность 
их соединяет. Там, где действуют социальные и моральные законы какого-либо лагеря, 
человеческое съеживается и исчезает. 
Пушкин изображает несколько эпизодов, где сначала Гринев пытается вызволить 
Машу Миронову, свою невесту, из пугачевского плена и из рук Швабрина, потом Маша 
Миронова стремится оправдать Гринева в глазах императрицы, правительства и суда. В тех 
сценах, где герои находятся в сфере действия социальных и моральных законов своего 
лагеря, они не встречают понимания своим простым человеческим чувствам. Но как только 
социальные и моральные законы даже враждебного героям лагеря отступают на второй план, 
пушкинские герои могут рассчитывать на доброжелательство и сочувствие. 
Если бы временно Пугачев-человек, с его жалостной душой, сочувствующий 
обиженной сироте, не возобладал над Пугачевым – предводителем бунта, то Гринев и Маша 
Миронова непременно бы погибли. Но если бы в Екатерине II при свидании с Машей 
Мироновой не победило человеческое чувство вместо социальной выгоды, то и Гринев не 
был бы спасен, избавлен от суда, а соединение влюбленных было бы отложено или не 
состоялось вовсе. Стало быть, счастье героев зависит от того, насколько люди способны 
оставаться людьми, насколько они человечны. Это особенно относится к тем, кто обладает 
властью, от кого зависят судьбы подчиненных. 
Человеческое, говорит Пушкин, выше социального. Недаром его герои вследствие 
своей глубокой человечности не вмещаются в игру социальных сил. Пушкин находит 
выразительную формулу для обозначения, с одной стороны, социальных законов, а с другой 
– человечности. 
В современном ему обществе между социальными законами и гуманностью существует 
разрыв, противоречие: то, что соответствует социальным интересам того или другого 
сословия, страдает недостаточной человечностью или убивает ее. Когда Екатерина II 
спрашивает Машу Миронову: «Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и 
обиду?», то героиня отвечает: «Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия». 


Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   168   169   170   171   172   173   174   175   ...   194




©emirsaba.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет