Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века

эту часто брали немцев, плохо знавших русский язык и русский народ, но кое-как
разбиравшихся в сельском хозяйстве. Фигуры немцев-управляющих в русской литературе
многочисленны, наиболее выразителен образ Фогеля в поэме Некрасова «Кому на Руси жить
хорошо». Несколькими имениями одного и того же помещика ведали управляющие, их
возглавлял ГЛАВНЫЙ УПРАВЛЯЮЩИЙ. Или же отдельными имениями руководили
приказчики, которые подчинялись управляющему. Термины управителей варьировались.
Между управителями и приказчиками смысловой разницы — у Толстого и Тургенева один и тот
же человек называется то так, то так.
Крупными имениями управляли нанятые помещиками отставные военные. У князя Верейского
(«Дубровский»), который долгое время находился в чужих краях, всем имением управлял
отставной майор. А у князя Юрлова (поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо») в вотчине
…главный управляющий
Был корпуса жандармского
Полковник со звездой…
В рассказе Тургенева «Бурмистр» показан бурмистр Софрон — хитрый и угодливый мужик,
разоряющий крестьян и прибирающий к рукам помещичьи земли. «Собака, а не человек», —
говорят о нем окрестные мужики.
С падением крепостного права слово «бурмистр» быстро вышло из употребления, но
управляющие и приказчики, работавшие по найму, продолжали делать свое дело. Вспомним
наглого и изворотливого Боркина в пьесе Чехова «Иванов».
Почти во всех произведениях управляющие изображаются явно отрицательно, как
безжалостные притеснители крестьян и воры, обкрадывающие и самого помещика. У
помещиков, живших постоянно в городе, за границей или в другом своем имении,
управляющие чувствовали себя неограниченными хозяевами крестьян и земли.
Помещик — лиходей, а если управитель,
То верно — живодер, отчаянный грабитель, —
писал Некрасов.
«И вдруг мне говорят, что я все прожила, что у нас ничего нет. Это ужасно! — говорит
помещица Прежнева в пьесе Островского «Не сошлись характерами!». — Вероятно, всему
виною там эти управляющие да бурмистры».
При старосте, чаще неграмотном, в помощниках обычно состоял ЗЕМСКИЙ в роли писаря. В
«Истории села Горюхина» Пушкина читаем: «…староста объявил, что от барина получена
грамота, и приказал земскому прочесть ее во услышание мира». Земского писаря не следует
путать с земским исправником или с земским начальником, о которых мы рассказывали главе
— «Земли и власти».
При крупных помещичьих хозяйствах имелся особый аппарат — КОНТОРА. Такого рода
бюрократическое заведение с целым штатом конторщиков, составляющих нелепые приказы,
высмеял Тургенев в рассказе «Контора».
Охота
Любимым развлечением помещиков была охота. Богатые помещики имели целые охотничьи
хозяйства с обширным штатом прислуги. Псари ухаживали за охотничьими собаками:

СТАРШИЙ ПСАРЬ, ведавший обучением БОРЗЫХ собак и распоряжавшийся собаками во время
охоты, назывался ДОЕЗЖАЧИЙ. Всей псовой охотой заведовал ЛОВЧИЙ. ВЫЖЛЯТНИК (от
«выжлец» — гончий кобель, «выжлица» — гончая сука) ведал гончими собаками, БОРЗОВЩИК,
или БОРЗЯТНИК, — борзыми.
Своего рода форменной одеждой псарей были красные кафтаны с галунами.
Как велась охота? ЕГЕРЯ-ЗАГОНЩИКИ заставляли гончих собак выследить зверя, те с громким
лаем выгоняли его из леса; там на зверя спускали борзых, отличающихся особо быстрым
бегом. Охотники скакали за ним верхом вслед, пока борзые не настигали зверя.
Гончих натравливали на КРАСНОГО (то есть крупного) зверя особым криком — ПОРСКАНЬЕМ
(«о-го-го») или УЛЮЛЮКАНЬЕМ («у-лю-лю»):
Так отдохнув, продолжают охоту,
Скачут, порскают и травят без счету.
(Н. Некрасов. Псовая охота).
Зайцев травили криками «ату», «ату его» — АТУКАЛИ.
Охота на зайцев обычно велась на «ОТЪЕЗЖИХ ПОЛЯХ» — выражение в наши дни непонятное.
«Сосед мой поспешает / В отъезжие поля с охотою своей» — известные пушкинские строки.
Так назывались поля, отдаленные от усадьбы, куда приходилось специально ездить для охоты.
Выезд помещика на псовую охоту колоритно описан в первых строках поэмы Пушкина «Граф
Нулин»:
Пора, пора! рога трубят;
Псари в охотничьих уборах
Чем свет уж на конях сидят,
Борзые прыгают на сворах.
Сейчас мы говорим о своре как о стае собак, по-охотничьи же СВОРА — поводок, на котором
водят пару или нескольких борзых. Состояние Андрея Гавриловича Дубровского, «горячего
охотника», определялось тем, что он держал «только двух гончих и одну свору борзых»; здесь
свора — не целая стая, как подумает современный читатель, а пара или от силы две пары
собак. Таким образом, Дубровский владел не более чем шестью охотничьими собаками, тогда
как у Троекурова их было «более пятисот».
Сходное значение со словом «свора» имело слово «СМЫЧОК» — веревка, которой связывали
пару гончих собак при отправлении на охоту. «У меня, сударь… было двенадцать смычков
гончих», — вспоминает обедневший помещик Каратаев в «Записках охотника» Тургенева, то
есть двадцать четыре гончие.
Картину барской охоты красочно описывает помещик Оболт-Оболдуев в поэме Некрасова
«Кому на Руси жить хорошо». Подобного же рода сцены представлены и в стихотворении
Некрасова «Псовая охота», в рассказе Тургенева «Чертопханов и Недопюскин». Самое полное
и яркое в русской литературе описание псовой охоты дано у Л. Толстого в «Войне и мире» (Т.2.
Ч. 4-я. Гл. III-IV), где подробно и увлекательно рассказано об охоте, устроенной в имении
Ростовых Отрадном.

жүктеу/скачать 1,47 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: