Пенза Семипалатинск Прага 2011 2

 Научно-издательский центр «Социосфера» 
Семипалатинский государственный университет им. Шакарима 
Факультет бизнеса Высшей школы экономики в Праге 
Сургутский государственный университет 
 
 
 
 
 
 
 
Региональные  
социогуманитарные  
исследования.  
История и современность  
 
 
 
 
 
Материалы международной научно-практической  
конференции 25–26 января 2011 года 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Пенза – Семипалатинск – Прага 
2011 

 
2 
УДК [03+06+13+14+15+16+19+61]908+23 
ББК 60.5 
Р 32 
 
 
 
 
Р 32  Региональные социогуманитарные исследования. История 
и  современность:  материалы  международной  научно-практической  конфе-
ренции  25–26  января  2011  года.  –  Пенза  –  Семипалатинск  –  Прага:  Научно-
издательский центр «Социосфера», 2011. – 126 с. 
 
 
 
 
Редакционная коллегия: 
Алексей  Петрович  Коновалов,  кандидат  исторических  наук,  заслу-
женный  деятель  науки  Республики  Казахстан,  директор  центра  социального 
мониторинга  и  прогнозирования  Семипалатинского  государственного  универ-
ситета им. Шакарима.  
Надежда  Алексеевна  Бутенко,  кандидат  философских  наук,  доцент 
кафедры философии Сургутского государственного университета.  
Ева Кашпарова, доктор философских наук, научный сотрудник кафед-
ры психологии и социологии управления Высшей школы экономики в Праге. 
 
 
 
 
В сборнике представлены научные статьи преподавателей вузов, соиска-
телей  и  аспирантов,  в  которых  рассматриваются  вопросы  истории  отдельных 
регионов  и  стран,  их  этнические,  языковые,  культурные,  экономические  и  со-
циальные  особенности,  затрагиваются  проблемы  региональной  политики  и 
здравоохранения.   
 
 
 
 
ISBN 978-5-91990-007-8 
 
 
УДК [03+06+13+14+15+16+19+61]908+23 
ББК 60.5 
 
 
 
 
 
 
 
© Научно-издательский  
центр «Социосфера», 2011. 
© Коллектив авторов, 2011. 

 
3 
СОДЕРЖАНИЕ 
 
I. ПРОШЛОЕ РЕГИОНОВ В КОНТЕКСТЕ 
СОЦИОГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ 
Максеева Ю. И. Средневековые культовые клады  
Прикамья в аспекте культурологического анализа ...................... 5
 
Денисова Н. Н. Идеи адыгских просветителей  
о национальной школе (XIX–начало ХХ вв.) ............................... 11
 
Шагимолдина М. Ө. Шəкəрім шығармашылығы  
Қайым Мұхамедханов зерттеуінде .................................................15
 
Шагимолдин Е. Ө. 1916 жылғы ұлт-азаттық қозғалысы  
кезіндегі алаш зиялыларының басалқы ұстанымы..................... 19
 
Фищенко Н. Е. Деятельность Марийского общества  
краеведения как одно из условий развития  
исторического краеведения в целом............................................. 22
 
Дечева А. В. К вопросу классификации  
архивных документов периода Великой Отечественной  
войны (по материалам кубанских архивов) ................................. 25
 
Зяблицева С. В. Особенности становления  
системы телевещания в Западной Сибири ..................................28
 
Юзмухаметов Р. Н. Из истории поисков алмазов  
в восточно-европейской части России.......................................... 32
 
  
II. ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ В РЕГИОНАХ:  
ПРОБЛЕМЫ И РЕШЕНИЯ 
Яковлева Н. И. Межкультурные контакты  
в условиях Северного региона .......................................................40
 
Попова Г. С. Региональная система  
воссоздания феномена олонхо ...................................................... 44
 
Баляев С. И. Структура этнической  
идентичности эрзян и мокшан...................................................... 49
 
Шевцова А. А. О региональной  
идентичности армян Мордовии ....................................................50
 
Осипова О. В. Информационные предпочтения  
молодежи Южной Якутии и региональная идентичность ......... 53
 
Бачурина Н. С. Характеристика  
информационной политики Воронежской области.................... 57
 
Пятакова Т. Л. Языковая ситуация  
в сфере образования в Республике Адыгея  
(по материалам социологических исследований)....................... 59
 
Иванова В. В. Отражение идеи  
экологического краеведения в содержании учебника  
«Окружающий мир» для школы I ступени Приднестровья....... 63
 

 
4 
Поляров А. С., Кузьмин А. А., Панихина А. В.  
Здоровый студент – будущее России............................................ 69
 
Маленьких А. Н. Метафизика бытия.  
Пермский театр «У моста» .............................................................73
 
 
III. РЕГИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА:  
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА 
Шурупова А. С. Основные критерии оценки эффективности  
экономики, основанной на знаниях, в регионе........................... 83
 
Кутепов М. В. Особенности  
потребительского поведения городского домохозяйства .......... 89
 
Kazizova G. S. Issues of the social services  
market’s development as an effective mechanism of the  
social services system of the consumers of Kazakhstan ....................92
 
Красницкая А. С. Региональные инновационные системы  
как фактор устойчивого развития региона ................................. 96
 
 
IV. РЕГИОН КАК ОБЪЕКТ  
СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА 
Майоров А. С. Сущность и структура  
социальных инновационных технологий .................................... 98
 
Никитина Т. А. Концепция социального капитала................. 99
 
Мишин В. А. Показатели качества  
жизни населения в регионах России...........................................102
 
Меньшикова Т. В. Социальная поддержка  
малообеспеченных и многодетных семей  
в Курской области в 1985–2000 гг...............................................104
 
Сатыбалдина Е. В. Семья заводчан как фактор  
профессиональной преемственности..........................................109
 
Балтынова А. Ш. Профессиональная социализация  
студентов медицинского вуза ....................................................... 111
 
Кузеванова А. Л. Ценностная дифференциация  
регионального бизнес-сообщества:  
опыт социологического анализа...................................................117
 
 
 
 
 

 
5 
I. ПРОШЛОЕ РЕГИОНОВ В КОНТЕКСТЕ 
СОЦИОГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ 
 
 
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ КУЛЬТОВЫЕ КЛАДЫ ПРИКАМЬЯ  
В АСПЕКТЕ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА 
 
Ю. И. Максеева 
Пермский государственный педагогический университет,  
г. Пермь, Россия 
 
Summary. The article deals with one of the most interesting categories of ar-
chaeological  sources  –  the  treasure  of  cult  casting  in  the  Kama  area.  The  clades  of 
Perm animal style are regarded as a unique, different from other clades source that is 
characterized by  the  special distinguishing features.  We put the question of the need 
for a new interpretation of the entire array of Permian animal style finds.  
Keywords: permian animal style, cult casting, treasure, iconography, semantics. 
 
История необходимая часть нашей культуры. Сегодня формиру-
ется  особый  интерес  к  историческому  прошлому  как  к  источнику  са-
мопознания и духовного творчества. В контексте общего историческо-
го  прошлого  особое  внимание  уделяется  региональной  проблематике 
[1,  с.  5].  Своеобразным  брендом  Пермского  края  является  пермский 
звериный  стиль  –  культовая  металлопластика  Прикамья.  Начало  его 
становления  относится  к  Ананьинской  (VIII–III  вв.  до  н.  э.)  и  Гляде-
новской (II в. до н. э. – VI в. н. э.) культурам. Расцвет пермского звери-
ного  стиля  приходится  на  Ломоватовскую  культуру  (IV–VIII  вв.).  Её 
возникновение связано с притоком в верховья р. Камы южных племен 
при Великом переселении народов [2, с. 41]. 
По имеющейся сегодня классификации можно выделить 5 групп 
находок: клады, культовые памятники, поселения, могильники и слу-
чайные находки. В Прикамье известно более 36 кладов. С точки зре-
ния археологии их принято делить на три группы. Первую группу со-
ставляют клады с украшениями, вторую – блюда с сопровождающи-
ми их предметами и третью – предметы культа. На сегодняшний день 
на территории Прикамья найдено три культовых клада с предметами 
пермского звериного стиля: пешковский, кунгурский и редикарский. 
Пешковский клад (был вымыт весной 1899 г. на береговом от-
косе  под  горой,  на  которой  стоит  деревня  Пешкова  состоял  из  42 
бронзовых плоских пластин. Большую часть предметов клада состав-
ляют  антропоморфные  изображения  –  33,  затем  –  изображения  мед-
ведя (5), лося (1) и ящера (3). 

 
6 
На  основании  наличия  у  некоторых  изделий  литничков  автор 
раскопок Н. Н. Новокрещенных пришел к заключению, что предметы 
происходят из существовавшей здесь мастерской. В 30-х гг. XX в. ме-
сто находки обследовал А. В. Шмидт, установивший, что вместе с 
изображениями  были  найдены  кости  и  железный  обруч  от  посу-
дины, в которой лежали вещи. По его заключению, эти предметы 
происходили  из  клада.  Все  найденные  вещи  представляют  собой 
бронзовые  литые  плоские  пластины  с  различными  изображения-
ми.  Основную  массу составляют  фигуры стоящих  человеколосей. 
Иногда основные фигуры дополнены изображениями голов лосей, 
соболей,  рыб,  медведей,  людей.  В  отдельных  случаях  дается  не-
сколько  композиционных  вариаций  –  человеколоси  с  ящерами  и 
без них. Интересны изображения трех фигур на ящере, среднее из 
которых дано в виде личины. В одном случае встречено 2 челове-
колося  в  фас,  дополненные  головами  соболя,  бобра,  собаки.  Осо-
бый  интерес  представляют  фигуры  всадников  на  трехголовом  и 
трехпалом лосе, а также всадник – человеколось на ящере. В един-
ственном случае встречено сочетание изображений человеколосей 
и  людей.  Замечательны  бляхи  с  изображениями  7  человеколосей 
на  ящерах  или  без  них.  Число  «7»,  по  мнению  А.  П.  Смирнова, 
имело в ломоватовское время особый смысл. 
В коллекции имеется также идол в виде личины на ящере и 
на груди птицы. Великолепны бляхи с фигурами медведей и голо-
вами  медведей  и  лосей,  медведя  и  какого-то  животного,  а  также 
медвежьей  семьи  –  двух  взрослых  и  медвежонка.  Оригинален 
предмет, воспроизводящий четырех животных, обращенных голо-
вам  к  диску.  Судя  по  тому,  что  на  некоторых  изделиях  есть  лит-
нички,  все  предметы  местной  отливки.  В  составе  бронзы  меди  – 
88,14 %, олова – 8,73 %. 
Относительно  назначения  предметов  существует  довольно 
единодушное  мнение,  что  они  могли  использоваться  либо  в  каче-
стве  украшений  особых  ритуальных  одежд  шаманов  или  идолов 
(на большинстве предметов есть отверстия для прикрепления), ли-
бо в качестве жертвоприношения духам [3, с. 115]. 
Редикарский  клад  был  обнаружен  в  1929  г.  при  ремонте  шос-
сейной дороги, состоял из 34 шаманских изображений. Место наход-
ки располагалось в 1 км от с. Редикар, возле соснового бора. По сви-
детельству  К.  П.  Коновалова,  предметы  были  чем-то  обернуты.  В 
1936  г.  местность  обследована  директором  Чердынского  краеведче-
ского  музея  И.  А.  Лунеговым,  но  никаких  следов  культурного  слоя 
при этом не обнаружено. Клад состоял из 34 бронзовых идолов, изо-

 
7 
бражавших 1, 2 или 3 человеколосей в соответствующем оформлении, 
выполненных также в технике плоского литья. Предметы явно не бы-
ли  в  употреблении,  так  как  у  многих  из  них  сохранились  литнички. 
Некоторые  изделия  выполнены  в  одной  литейной  форме,  у  них  по-
вторены даже малейшие детали. В целом вещи клада близки к пред-
метам Пешковского собрания [3, с. 120–121]. 
Кунгурский  клад  (Усть-Кишерский  или  Каракосский,  как  его 
называет  И.  А.  Талицкая)  найден  близ  деревни  Каракосы,  располо-
женной к востоку от с. Усть-Кишерть Молотовской области (б. Усть-
Кишерская  вол. Кунгурского  уезда  Пермск.  губ.) на  левом берегу р. 
Кишерти  (устье  левого  притока  р.  Сылвы,  левого  притока  р.  Чусо-
вой) в 1900 году [4, с. 105]. Клад состоял из 34 предметов пермского 
звериного  стиля  (32  медных  и  2  железных).  Самая  большая  группа 
изображений кунгурского клада – это антропоморфные изображения 
(28  предметов),  кроме  того,  изображения  медведя,  лосиных  голов  и 
птицевидные изображения. 
Подобные  изображения  –  явление,  характерное  для  II-й  поло-
вины I тысячелетия н. э. в Прикамье. Аналогичные предметы извест-
ны  в кладах, найденных  у  с.  Кишерть на р.  Сылве, на р. Ухте в  Се-
верном  Приуралье,  среди  находок  на  поселении  Гарамиха,  в  место-
нахождениях у д. Вакиной, в бывшем Чердынском уезде, возле Гру-
дят, у д. Плес, на р. Кемол, на Подбобыкском костище, на поселении 
Вис I в бассейне р. Вычегды и в других местах. 
Итак,  культовое  литьё  представлено  тремя  кладами:  редикар-
ским,  пешковским  и  кунгурским.  Все  предметы  кладов  описаны  по 
выделенным признакам. Для типологизации образов использован ме-
тод статистического анализа, компьютерной обработки. Была состав-
лена таблица, в которой каждая пластина рассмотрена по определён-
ным признакам. Учтено как наличие, так и отсутствие того или иного 
признака,  а  также  отмечены  признаки,  встречающиеся  в  единичных 
изображениях. Признаки обработаны компьютером в программе Х1S. 
Подсчитано  количество  наиболее  часто  встречающихся  признаков, 
выделены  ведущие,  характерные  для  каждого  образа  и частные  при-
знаки,  присущие  определённому  изображению,  кладу.  На  основании 
ведущих  признаков  необходимо  попытаться  установить  взаимосвязь 
между  изображаемым  образом,  самим  древним  предметом  и  контек-
стом находок. 
Предметы, найденные в кладах, обладают общими признаками, 
характерными для пермского звериного стиля, но каждый клад имеет 
свои, особенные черты. Различен состав кладов и изображение персо-
нажей. Редикарский клад состоит только из антропоморфных и ан-

 
8 
тропозооморфных изображений – изображений человеколося на яще-
ре.  Особенностями  клада  являются  преобладание  парных  изображе-
ний  человеколося  без  головы,  положение  ног  «в  присядку»,  наличие 
антропоморфных изображений вместе с человеколосями, практически 
отсутствие дополнительных изображений животных (всего 1 случай). 
Образы пешковского клада более разнообразны, кроме антропо-
морфных и антропозооморфных изображений здесь найдены  зооморф-
ные изображения лося и свернувшегося медведя, а также круглая бляха 
с изображением четырёх животных (лося, медведя, оленя) и головы. Для 
пешковского  клада  характерно  преобладание  одиночных  изображений 
человеколося на ящере, только здесь встречаются групповые изображе-
ния человеколося. Также характерной особенностью изображений явля-
ется обозначение половых признаков у человеколося. 
Состав  кунгурского  клада  наиболее  полон  в  видовом  отноше-
нии. Здесь представлены все группы изображений: антропоморфные, 
антропозооморфные,  зооморфные,  орнитоморфные,  причём  это  не 
просто плывущие или летящие птицы, а птицевидные идолы. В одном 
случае идол с перьями в виде животных голов, в другом – с личиной 
на груди. В кладе встречается одиночное изображение ящера, а также 
изображение идола в виде столбика, на верху которого личина, а над 
ней – птичья голова. В кунгурском, как и в пешковском кладе, найде-
на  круглая  бляха  с  изображением  животных.  На  диске  изображены 
шесть  животных,  птица  и  зооморфная  голова.  Для  ведущего  образа 
пермского  звериного  стиля  –  образа  человеколося  на  ящере  –  харак-
терно преобладание одиночных изображений человеколося и наличие 
дополнительных изображений животных в составе композиции. Уни-
кальным  является  нестилизованное  изображение  медведя,  стоящего 
на четырёх лапах. 
Остается  до  конца  не  проясненным  аспект  использования  пред-
метов пермского звериного стиля в ритуальной практике, связь сюже-
тов  и  образов,  данных  в  изобразительной  традиции,  с  их  словесным 
выражением  в  мифе.  Рассматривая  пермский  звериный  стиль  в  риту-
альных символов, необходимо обращать внимание не только на общие 
черты,  которые  позволяют  говорить  о  стилевом  единстве,  но  и  на  ва-
риативность сюжетов и образов культового литья Прикамья [5, с. 54]. 
Ведь «не существовало какого-то самого полного варианта, в котором 
тот  или  иной  образ  или  обрядовое  действие  воплощалось  в  оконча-
тельной форме. Лишь суммируя все известное, можно приблизиться к 
пониманию инварианта» [6, с. 27]. 
С  точки  зрения  знаковой  природы  изображения  пермского  зве-
риного  стиля  можно  отнести  к  символическим  знакам.  Это  может 

 
9 
объяснить использование предметов, прежде всего, в культовой прак-
тике.  Прагматика  пермского  звериного  стиля  обусловлена  смыслом 
самого  ритуала:  «В  принципе  всякий  ритуал  можно  рассматривать 
как  преобразование  некоторой  кризисной  ситуации  в  новую,  опти-
мальную для существования данного коллектива, посредством серии 
контактов между «своим» и «чужим» (понимаемым в самом широком 
плане). С этой точки зрения кризисная (порождающая ритуал) ситуа-
ция  является  следствием  нарушения  равновесия  между  «своим»  и 
«чужим».  В  ритуале  с  помощью  серии  обменов  утраченное  равнове-
сие восстанавливается, причем это восстановление является одновре-
менно  и  преобразованием,  которое  чаще  всего  интерпретируется  в 
традиционной ритуалогии как смерть – возрождение» [7, с. 147]. 
Соответственно, можно предположить, что предметам пермско-
го звериного стиля отводилась какая-то особая роль не только в вос-
произведении  сакрального  времени,  но  и  в  нормализации  естествен-
ного  порядка  вещей,  а  прагматический  аспект  культового  литья  до-
минировал над семантическим. 
Состав и сюжетные признаки кладов пермского звериного стиля 
различны,  и  связано  это  с  теми  культами,  ради  которых  закапывался 
клад. С каким культом связан состав клада и специфика изображения 
персонажей? Можно сказать, что на сегодняшний день существуют две 
основных  точки  зрения  на  природу  кладов  предметов  пермского  зве-
риного стиля. Первая точка зрения, которая и на сегодняшний день яв-
ляется достаточно популярной среди исследователей, была выдвинута 
Ф. А. Теплоуховым. С этой точки зрения культовое литье использова-
лось в ритуалах на родовых святилищах, которые впоследствии по ка-
кой-то  причине  оказались  заброшенными  и  разрушенными,  но  сами 
предметы  пермского  звериного  стиля  остались  на  прежнем  месте  в 
связи  с  тем,  что  местное  население  рассматривало  их  как  опасные. 
Данная  точка  зрения  опирается  на  этнографический  материал  сибир-
ских народов: «Концентрация вещей в земле в одном месте объясняет-
ся устройством жертвенных мест сибирских народов. У угров и сель-
купов  они  представляли  собой  небольшие  амбарчики...  Когда  святи-
лища оказывались заброшенными, деревянные части их разрушались, а 
металлические вещи компактной массой попадали в землю» [8, с. 20]. 
Но далеко не все клады звериного стиля отвечают характерным 
признакам жертвенных комплексов, многие из них не сопровождают-
ся  дополнительным  инвентарем,  кроме  самих  предметов  культового 
литья. В связи с данным случаем А. В. Шмидт первым выдвинул ги-
потезу о вотивном характере подобных кладов [9, с. 157]. 

 
10
Другая точка зрения высказана Ю. В. Балакиным, который счи-
тает, что «какая-то часть древних бронзовых изделий преднамеренно 
закапывалась в землю» [10, с. 161]. Культовое литье выступало свое-
образной жертвой, которая приносилась по особо важным случаям в 
особых, с точки зрения пространственного кода, местах. Автор соот-
носит подобные ритуалы с представлениями о жизни и смерти: «Этот 
ритуал  можно  назвать  праздником,  памятуя,  однако,  что  праздник 
имеет два полюса, два вектора – вектор жизни и вектор смерти. Какой 
из них превалировал в этом ритуале – сказать невозможно, но в этом 
коллективном  действе  нейтрализации  смерти  обязательно  применя-
лось культовое литье» [10, с. 257]. 
Аспект  использования  предметов  пермского  звериного  стиля 
остаётся до конца не прояснённым. С особым вниманием необходимо 
отнестись  не  только  к кладам  пермского  звериного  стиля,  но  и  к  ос-
тальным  группам  находок:  культовым  памятникам,  поселениям,  мо-
гильникам,  случайным  находкам.  Проанализировать  имеющуюся  ин-
формацию о месте находок, сопровождающих культовое литье пред-
метах,  а  также  общих  и  отличных  друг  от  друга  сюжетах  и  образах, 
сопоставить все группы находок. Необходимо увидеть место культо-
вых кладов звериного стиля в общем контексте находок. 
 
Библиографический список 
 
1.  Абашев В. Пермь как текст. – Пермь: ПГУ, 2000. – 404 с. 
2.  Доминяк А. В. Пространство и время в первобытных культурах и искусст-
ве Прикамья // Советское искусствознание. – 1978. – № 2. – М., 1979. – С. 
40–64. 
3.  Голдина  Р.  Д.  Ломоватовская  культура  в  верхнем  Прикамье.  –  Иркутск: 
изд-во Иркут. ун-та, 1985. – 280 с. 
4.  Талицкая И. А. Материалы к археологической  карте бассейна  р. Камы. – 
М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1952. – 225 с. 
5.  Игнатьева О. В. К проблеме изучения кладов предметов пермского звери-
ного  стиля  //  Учёные  записки  НТГСПА.  Общественные  науки.  –Нижний 
Тагил, 2007. – С. 51–54. 
6.  Антонова  Е.  В.,  Раевский  Д.  С.  О  знаковой  сущности  вещественных  па-
мятников и о способах ее интерпретации // Проблемы интерпретации па-
мятников культуры Востока. – М.: Наука, 1991. – С. 207–233. 
7.  Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. – Л., 1993. – С. 215–226. 
8.  Теплоухов Ф. А. Чудское жертвенное место на р. Колве // Труды ПУАК. 
Вып. 3. – Пермь, 1897. – С. 131–151. 
9.  Шмидт А. В. Работы на строительстве Пермской ГЭС. Район реки Камы // 
Известия ИМК. – 1935. – Вып. 109. – С. 166–175. 
10. Балакин Ю. В. Урало-сибирское культовое литье в мифе и ритуале. – Но-
восибирск: Наука, 1998. – 288 с. 
 

 
11