часть признаваемой им системы природы. Если что и было бы для
него странным, так это введение таких приемов, как чтение и записы-
вание, что относится уже к другому, отличному от его собственного,
уровню цивилизации.
Сравнение дикого, варварского и цивилизованного спиритизма
приводит нас к следующему заключению: не обладают ли индей-
ский знахарь, татарский некромант, шотландский духовидец и бо-
стонский медиум одинаково верой и знанием, которые, может быть,
в высшей степени истинны и важны, но которые тем не менее от-
брошены великим умственным движением двух последних столетий,
как не имеющие никакой цены? Но в таком случае не есть ли то, чем
мы обыкновенно хвалимся и что называем новым просвещением,–
не есть ли это на самом деле упадок знания? Если это так, то это
действительно замечательный случай вырождения, и дикари, кото-
рых некоторые этнографы считают продуктом вырождения какой-то
высшей цивилизации, вправе обратить это тяжкое обвинение про-
тив своих обвинителей и сказать, что они со своим просвещением
сами спустились вниз с более высокого уровня, каким пришлось бы
признать дикарскую культуру.
При подобном разностороннем исследовании как исчезающих
пережитков древней культуры, так и случаев рецидива отживших,
казалось, воззрений приходится, возможно, пожалеть, что за объяс-
нением мы вынуждены обращаться к вещам отжившим, не имеющим
значения, пустым или даже запечатленным явно вредной глупостью.
Это и на самом деле так. Действительно, такие исследования дают
нам постоянное основание быть благодарными глупцам. Даже ког-
да мы лишь поверхностно касаемся предмета, то мы с удивлением
видим, какую значительную роль играли глупость, непрактичный
консерватизм и упорное суеверие в сохранении для нас следов исто-
рии человечества – следов, которые практический утилитаризм без
65
зазрения совести отбросил бы прочь. Дикарь крепко, упорно кон-
сервативен. Никто не обращается с таким непоколебимым доверием
к своим великим предшественникам в далеком прошлом. Мудрость
предков может перевешивать для него самые очевидные доказатель-
ства, которые он черпает из собственной практики. Мы жалеем гру-
бого индейца, выставляющего против науки и опыта цивилизован-
ных людей авторитет своих грубых предков. Мы улыбаемся, когда
китаец выставляет против современных нововведений золотые пра-
вила Конфуция
29
, который в свое время с таким же почтительным
благоговением обращался к еще более древним мудрецам, советуя
своим ученикам следовать временам года Го, ездить в колеснице
Йина, носить церемониальную шапку Чоу.
Более благородное стремление развивающейся культуры, и осо-
бенно культуры научной, состоит в том, чтобы почитать умершего,
не унижаясь перед ним, и пользоваться прошедшим, не жертвуя для
него настоящим. Однако даже и современный цивилизованный мир
только наполовину выучился этому правилу, и беспристрастное на-
блюдение может показать нам, как многое из наших идей и обычаев
существует скорее потому, что оно старо, чем потому, что оно хоро-
шо. Однако когда мы имеем дело с вредными суевериями, то, доказав,
что это вещи, свойственные дикарской культуре и непримиримые с
высокой культурой, которая стремится их изжить, мы приобретаем
убедительный аргумент для борьбы с этими суевериями. Уже сама
история какого-нибудь верования или обычая может возбудить со-
мнение относительно его происхождения, а сомнение относительно
происхождения переходит в сомнение относительно достоверности
и целесообразности. В знаменитом письме д-ра Миддльтона из Рима
приводятся случаи подобного рода. Его упоминание об упавшем с
неба изображении Дианы Эфесской наносит ущерб престижу калаб-
рийского изображения святого Доминика, которое согласно благо-
честивой традиции таким же образом было доставлено с неба. Он
замечает, что как теперь кровь святого Януария
30
кипит чудесным
образом без огня, так точно сотни лет тому назад жрецы Гнации ста-
рались убедить Горация на пути его в Брундизиум, что в их храме
смола кипит обыкновенно таким же образом.
Так, этнографы не без злорадства могут иногда находить возмож-
ность обращать глупые и вредные суеверия в аргумент против них
самих.
Кроме того, когда мы стараемся уразуметь общие законы развития
познания, для нас выгоднее изучать эти законы по более древним
остаткам прошлого, не представляющим большого интереса, в наше
время. Если бы какой-нибудь моралист или политик отзывался пре-
зрительно о бесплодности изучения предметов, не имеющих ныне
практической важности, мы могли бы заметить ему, что его соб-
ственный образ действий не имеет ничего общего с научным спосо-
бом открывать истину. Далее, приемы этнографа походят на приемы
66
анатома, который по возможности производит свои исследования
на мертвых, а не на живых субъектах. Вивисекция – трудное дело,
и человеколюбивый исследователь не любит причинять напрасные
мучения. Так, когда исследователь культуры изучает смысл уже завер-
шенных споров или разъясняет историю давно пережитых изобре-
тений, он старается извлечь общие законы культуры, которые таким
путем часто добываются легче и полнее, чем на поприще новейшей
философии и политики.
Предполагать, что законы умственного развития были различ-
ны в Австралии и Англии, во времена пещерных обитателей и во
времена строителей домов из железа, нисколько не основательнее,
чем предполагать, что законы химических соединений во времена
каменноугольной формации были другие, чем в наше время. То,
что существовало, будет существовать. Мы должны изучать дикие и
старые народы для того, чтобы изучить законы, которые при новых
обстоятельствах действуют хорошо или дурно в нашем собственном
развитии. Если нужно привести пример того прямого отношения,
в каком древность и дикое состояние находятся к нашей новейшей
жизни, его можно найти в приведенном нами материале. Таким же
примером может служить отношение дикарского спиритизма к тем
верованиям, которые еще глубоко проникают в нашу нынешнюю
цивилизацию. Тот, кто в состоянии понять из этих случаев и из мно-
гих других, которые будут изложены в этой книге, какая прямая и тес-
ная связь обнаруживается между новейшей культурой и состоянием
самого грубого дикаря, не захочет обвинять исследователей, уделяю-
щих внимание и труд изучению даже самых низших и ничтожных
фактов этнографии, в том, что они тратят время на удовлетворение
пустого любопытства.
Достарыңызбен бөлісу: |