Робин Хобб Королевский убийца

Каждый день я бывал у короля Шрюда. Он чах у меня на глазах, а шут с каждым днем становился все более мрачным, а его юмор более едким. Я тосковал по суровой зиме, которая соответствовала бы моему настроению, но небеса оставались синими, а ветры спокойными. Вечерами в Баккипе шумели веселые пиры. Устраивались балы-маскарады, состязались друг с другом менестрели. Герцоги и знать Внутренних Герцогств ели и пили за столом Регала до поздней ночи.

— Как клещи на умирающей собаке, — кровожадно сказал я как-то раз Барричу, перебинтовывая ему ногу. Он заметил, что ему не трудно стоять по ночам на страже у дверей Кетриккен, потому что шум пиршеств не дает заснуть никому в замке.

— А кто умирает? — спросил он.

— Мы все. Со временем все мы умрем. Тебе об этом никто не говорил? Но нога твоя заживает на удивление хорошо, несмотря на все то, что ты сделал с ней.

Он посмотрел на ногу и осторожно согнул ее. Кожа неровно натянулась, но выдержала.

— Может быть, рана закрылась, но непохоже, чтобы она на самом деле зажила, — это была не жалоба.

Он поднял кружку с бренди и осушил ее. Я, прищурившись, смотрел, как он пил. Его дни теперь шли по заведенному распорядку. Покинув свой пост у дверей Кетриккен, он шел на кухню и ел, а потом поднимался в свою комнату и пил. После того как я приходил помочь ему сменить повязку на ноге, он снова пил, пока не засыпал. Вечером он просыпался как раз вовремя для того, чтобы поесть и отправиться сторожить дверь Кетриккен. Он больше ничего не делал в конюшнях. Он полностью перепоручил их Хендсу, который бродил по ним с таким видом, будто работа была для него незаслуженным наказанием. Каждый день Пейшенс посылала Молли убирать у Баррича в комнате. Я мало знал об этих визитах, кроме того, что Баррич, как ни удивительно, терпел их. У меня были смешанные чувства по этому поводу. Как бы много ни пил Баррич, он всегда вежливо обращался с женщинами. Однако выстроенные в ряд пустые бутылки из-под бренди не могли не напоминать Молли о ее отце. Тем не менее я хотел, чтобы они лучше узнали друг друга. Как-то я рассказал Барричу, что Молли угрожали из-за ее связи со мной.

— Связи? — спросил он резко.

— Некоторые знают, что я люблю ее, — осторожно признался я.

— Мужчины не переносят своих проблем на женщин, которых любят, — посуровел он.

На это у меня не нашлось ответа. Я рассказал ему, что вспомнила Молли о нападавших, но это ни о чем ему не говорило. Некоторое время он смотрел в сторону, сквозь стены своей комнаты. Потом поднял кружку, осушил ее и осторожно заговорил:

— Я собираюсь сказать ей, что ты тревожишься за нее и если ей кто-то опять будет угрожать, то ей следует прийти ко мне. Я в лучшем положении, чем ты, и могу справиться с любой опасностью, — он поднял глаза и встретил мой взгляд. — Я собираюсь сказать ей, что ты поступаешь разумно, держась на расстоянии — ради нее. — Наполняя свою кружку, он тихо добавил, глядя на стол: — Пейшенс была права. И она поступила мудро, послав ее ко мне.

Я побледнел, поняв, что он имел в виду. По крайней мере один раз у меня хватило ума промолчать. Он осушил свою кружку и посмотрел на бутылку. Медленно подвинул ее мне.

— Поставь это на полку для меня, — попросил он.

Животные и зимние запасы зерна продолжали утекать из Баккипа. Кое-что было задешево продано во Внутренние Герцогства. Лучших из охотничьих и верховых лошадей на баржах отправляли вверх по Оленьей реке в район Турлейка. Регал заявил, что таким образом он хочет сохранить лучших племенных животных от пиратов. В Баккипе поговаривали, как рассказывал мне Хендс, что если король боится за свой собственный замок, им уже вообще не на что надеяться. Когда вверх по реке отправился корабль с прекрасными старинными гобеленами и мебелью, пошел слух, что Видящие собираются срочно покинуть Баккип, даже не дожидаясь нападения. У меня было подозрение, что так оно и будет.

Поскольку я был заперт в стенах замка, у меня почти не было возможности послушать разговоры простых людей. Когда я входил в караульную, все замолкали. С ограничением моей свободы по замку поползли разные слухи. Вдруг вспомнилось, как мне не удалось спасти маленькую девочку от «перекованных». Мало кто из стражников осмеливался беседовать со мной о чем-нибудь, кроме погоды. Меня, хотя и не все, считали парией и не допускали к веселым спорам, которые обычно наполняли караульную. Разговаривать со мной стало опасно. Я не хотел навлекать неприятности на людей, к которым хорошо относился. Меня все еще с радостью принимали в конюшнях, но я старался ни с кем не общаться помногу и не появлялся слишком часто рядом с каким-нибудь конкретным животным. Рабочие конюшни в те дни были мрачными. Работы у них было мало, и они стали чаще ссориться. Подручные были для меня главным источником новостей и слухов. И ничего веселого они не говорили. Искаженные рассказы о набегах на Бернс, слухи о драках в тавернах и доках Баккипа и рассказы о людях, двигавшихся на юг или внутрь страны, если им позволяли средства. То, что говорили о Верити и его поисках, было исполнено либо жалости, либо насмешки. Надежда исчезла. Как и я, народ Баккипа жил в предчувствии страшных несчастий, которые вот-вот обрушатся на город.

В Баккипе был месяц штормов, и события случались больше безрадостные. Прибрежная таверна загорелась во время особенно буйного веселья. Огонь распространился на соседние дома, и только проливной дождь, последовавший за порывами ветра, спас склады доков. Их гибель стала бы настоящим бедствием, потому что Регал очистил склады замка от зерна и запасов и люди в городе не видели особых причин хранить у себя то, что осталось. Я смирился с мыслью, что, даже если пираты не придут в Баккип, еще до конца зимы придется сократить рационы.

Однажды ночью я проснулся в абсолютной тишине. Вой штормового ветра и грохот дождя прекратились. Мое сердце упало. Страшное предчувствие охватило меня, а когда я встал утром и увидел чистое голубое небо, мой ужас еще усилился. Несмотря на солнечный день, атмосфера в замке была давящей. Несколько раз я чувствовал в своем сознании щекотание Скилла. Это доводило меня до безумия, потому что я не знал, Верити ли это пытался связаться со мной, или Джастин и Сирен подслушивают мои мысли. Поздний визит к королю Шрюду и шуту привел меня в еще большее уныние. Иссохший почти до костей, король сидел и рассеянно улыбался. Он слабо нащупал меня Скиллом, когда я вошел, а потом приветствовал словами:

— А, Верити, мой мальчик! Как ты поупражнялся с мечом?

В дальнейшей беседе смысла было примерно столько же.

Принц Регал появился почти сразу за мной. Он сел на кресло с прямой спинкой, сложив руки на груди, и смотрел на меня. Мы не обменялись ни единым словом. Я не мог решить, чем объясняется мое молчание, — трусостью или прекрасным самообладанием. Я вышел из комнаты, как только смог, несмотря на укоризненный взгляд шута.

Сам шут выглядел не многим лучше, чем король. На его бесцветном лице черные круги под глазами казались грубо намалеванными. Язык его стал таким же бесшумным, как бубенцы на его шапке. Когда король Шрюд умрет, ничто не защитит шута от Регала. Я размышлял, могу ли как-нибудь помочь ему.

«Как будто я могу помочь самому себе», — кисло подумал я.

Вечером у себя в комнате я пил больше чем следовало дешевого черносмородинового бренди, который презирал Баррич. Я знал, что завтра мне будет плохо. Но мне было все равно. Потом я лежал в постели, прислушиваясь к далеким звукам веселья в Большом зале. Я хотел, чтобы Молли была со мной и выбранила меня за то, что я напился. Кровать была слишком большой, простыни холодны и белы как снег. Я закрыл глаза и стал ждать утешения в компании волка. Оказавшись привязанным к замку, я еженощно искал его призрачного общества, чтобы иметь хотя бы иллюзию свободы. Я проснулся за секунду до того, как Чейд потряс меня за плечо. Хорошо, что я узнал его в то разорванное мгновение, иначе, уверен, попытался бы убить его.

— Вставай, — хрипел он, — вставай, пьяный дурак! Вставай, идиот! Нитбей в осаде. Пять красных кораблей. Бьюсь об заклад, что они не оставят камня на камне, если мы будем медлить. Вставай, будь ты проклят.

Я, покачиваясь, встал на ноги. Дурман выпивки отступил перед шоком от его слов.

— Что мы можем сделать? — глупо спросил я.

— Сказать королю, сказать Кетриккен, сказать Регалу! Даже он не сможет проигнорировать пиратов у самого нашего порога. Если красные корабли захватят Нитбей, это будет вилка. Ни один корабль не выйдет из гавани Бакка. Это поймет даже Регал. А теперь иди, иди!

Я натянул штаны и рубашку и побежал к двери, растрепанный и босой. Там я остановился.

— Откуда я это знаю? Что мне сказать о том, кто предупредил меня?

Чейд подпрыгивал от нетерпения.

— Проклятье и проклятье! Говори что хочешь. Скажи Шрюду, что тебе приснился Рябой Человек, который увидел все это в пруду. Это, по крайней мере, он должен понять! Скажи им, что Элдерлинг залетал рассказать пару свежих новостей. Говори что угодно, но заставь их действовать, и немедленно!

— Хорошо! — Я помчался вниз по коридору, спустился с лестницы и побежал к покоям Шрюда. Забарабанил в дверь. В дальнем конце коридора у двери Кетриккен стоял Баррич. Он посмотрел на меня, вытащил свой короткий меч и выпрямился.

— Пираты! — крикнул я, не заботясь о том, кто это услышит и как отреагирует. — Пять красных кораблей в Нитбее! Разбуди ее величество и скажи, что Нитбею срочно нужна помощь.

Не задавая никаких вопросов, Баррич повернулся, постучал в дверь Кетриккен и был немедленно впущен.

Мне было труднее. Волзед наконец неохотно распахнул дверь, но не пошевелился, пока я не велел ему спуститься и сообщить Регалу о моих новостях. Думаю, его привлекла перспектива театрального представления: он с помпой входит в Большой зал и беседует с принцем при большом скоплении народа. Волзед оставил свой пост у двери и кинулся в маленькую прихожую, чтобы привести себя в порядок.

Спальня короля была погружена в полную темноту. Ее наполнял тяжелый запах дыма. Я взял из гостиной свечу, зажег ее и поспешно вошел. В темноте я чуть не споткнулся о шута, который свернулся у постели короля, как бездомная дворняжка. Я изумленно раскрыл рот. У него не было ни одеяла, ни подушки, он лежал на голом ковре. Он медленно приподнялся, просыпаясь, и мгновенно встревожился:

— В чем дело? Что случилось?

— Пираты в Нитбее. Пять красных кораблей. Надо разбудить короля. А почему ты здесь спишь? Ты что, боишься уходить в свою комнату?

Он горько усмехнулся:

— Скорее боюсь уйти из этой, потому что могу не попасть сюда больше. В прошлый раз Волзед заперся от меня, и мне пришлось целый час стучать и барабанить, прежде чем король понял, что меня нет, и поинтересовался, куда я делся. До этого я входил с завтраком. До этого…

— Они хотят разлучить тебя с королем?

Он кивнул.

— Кнутом или пряником. Этой ночью Регал предложил мне кошелек с пятью золотыми монетами, если я приведу себя в порядок и сойду вниз, чтобы присоединиться к его весельчакам. О, как он после твоего ухода разошелся на тему о том, как меня не хватает внизу и какой позор, что я провожу лучшие годы своей жизни взаперти наверху. А когда я сказал, что нахожу общество короля более подходящим, чем общество других шутов, он швырнул в меня чайником. Это даже Волзеда вывело из себя, потому что он только что заварил на редкость отвратительную травяную смесь. Понюхав ее, оставалось только мечтать о запахе свежего навоза.

Пока мы разговаривали, шут зажигал свечи и ворошил угли в очаге. Потом он отдернул тяжелый полог кровати.

— Мой господин? — произнес он так нежно, как будто обращался к спящему ребенку. — Фитц Чивэл здесь, и у него важные вести для вас. Может быть, вы проснетесь и выслушаете его?

Сперва король не шевельнулся.

— Ваше величество! — снова позвал его шут. Он смочил салфетку в холодной воде и отер ею лицо короля. — Король Шрюд?

— Мой король, вы нужны своему народу, — в отчаянии проговорил я. — Нитбей осажден красными кораблями. Их пять. Мы должны оказать помощь, или все будет потеряно. Если они укрепятся там…

— Они могут закрыть бухту Бакка, — глаза короля открылись, как только он заговорил. Он не приподнялся, но зажмурился, словно от боли. — Шут, немного красного вина. Пожалуйста, — его голос был тихим, едва слышным, но это был голос моего короля. Мое сердце дрогнуло, как будто я был старой собакой, услышавшей голос давно уехавшего хозяина.

— Что нам делать? — взмолился я.

— Отправить все корабли вниз, к ним. Не только военные корабли. Выводите рыболовный флот. Мы сражаемся за нашу жизнь. Как они осмелились подойти так близко?! Как они могли?! Пошлите туда лошадей. Пусть отправятся сейчас же! Они, возможно, доберутся до места только послезавтра, но все равно пошлите. Поручите это Кину.

Сердце мое защемило.

— Ваше величество, — мягко вмешался я, — Кин убит. Это случилось, когда они с Барричем возвращались с гор. На них напали разбойники.

Шут бросил на меня испепеляющий взгляд, и я немедленно пожалел о своем вмешательстве. Повелительных интонаций в голосе короля Шрюда больше не было. Он неуверенно сказал:

— Кин мертв?

Я набрал в грудь побольше воздуха.

— Да, ваше величество. Но есть Ред Керф. Он тоже надежный человек.

Король взял из рук шута бокал с вином. Он прихлебнул, и это, казалось, прибавило ему сил.

— Керф. Тогда поручите это Керфу, — тень прежней уверенности снова появилась в его голосе. Я прикусил язык и чуть было не сказал, что те лошади, которые остались, не стоят того, чтобы их посылать. Люди Нитбея, без сомнения, будут рады любой помощи. Шрюд задумался.

— Что слышно с Южного Кова? Послали ли они солдат и корабли?

— Ваше величество, от них пока нет никаких вестей, — это не было ложью.

— Что здесь происходит? — раздался крик. Это был Регал, запыхавшийся от опьянения и ярости. — Волзед, — он обвиняюще ткнул в меня пальцем, — выведи его отсюда. Позови на помощь кого-нибудь, если потребуется. Не церемонься!

Ходить за помощью Волзеду было недалеко. Двое смуглых стражников Регала пришли вместе с ним. Меня подняли на ноги; у Регала эту обязанность исполняли отборные крепкие люди. Я осмотрелся в поисках шута, надеясь хоть на какую-то помощь, но тот исчез. Я заметил бледную руку, исчезающую под кроватью, и решительно отвел глаза. Я не винил его. Он ничего не мог сделать для меня.

— Отец, он потревожил тебя своими безумными историями? А ты так болен. — Регал заботливо склонился над кроватью.

Они почти довели меня до дверей, когда король заговорил. Голос его был негромким, но в нем была прежняя властность.

— Стойте где стоите, — приказал король Шрюд стражникам. Он все еще лежал в постели, но сурово смотрел на Регала. — Нитбей в осаде, — твердо сказал он. — Мы должны оказать помощь.

Регал грустно покачал головой.

— Это просто еще один из трюков бастарда. Он хочет расстроить тебя и лишить покоя. Не было никакого призыва о помощи, не было вообще никаких посланий.

Один из стражников действовал очень профессионально. Другой, видимо, собирался вывихнуть мне плечо, даже если я не буду сопротивляться. Я постарался запомнить его лицо, в то же время пытаясь не показать, как мне больно.

— Тебе не стоило утруждать себя, Регал. Я сама отличу правду от лжи, — раздался голос королевы Кетриккен. На ней была короткая белая шерстяная куртка, пурпурные штаны и сапоги. Ее длинный горский меч висел у нее на боку, а Баррич стоял в дверях и держал плащ с большим капюшоном и длинные перчатки для верховой езды. Она заговорила тем тоном, которым обращаются к испорченному ребенку: — Возвращайтесь к своим гостям. Я поеду в Нитбей.

— Я запрещаю это! — Регал почти визжал.

В комнате внезапно все смолкло. Королева Кетриккен тихо произнесла вслух то, что все в комнате уже знали:

— Принц не может ничего запретить будущей королеве. Я еду немедленно.

Лицо Регала побагровело.

— Это наглая ложь. Подлый вымысел бастарда. Он хочет поднять Баккип и вселить в людей страх. Не было никаких вестей из Нитбея.

— Молчать! — выплюнул король. Все в комнате застыли. — Фитц Чивэл! Проклятье, освободите этого человека! Фитц Чивэл, встань передо мной! Докладывай! Откуда твои известия?

Я поправил свой камзол и откинул назад волосы. Когда я шел, чтобы встать перед моим королем, я болезненно стыдился босых ног и растрепанных волос. Я набрал в грудь воздуха и выдохнул.

— У меня было видение во сне, сир. Рябой Человек, гадающий по воде. Он показал мне красные корабли в Нитбее.

Я не посмел подчеркнуть ни единого слова. Я твердо стоял перед ними. Один из стражников недоверчиво фыркнул. У Баррича отвисла челюсть, глаза его расширились. Король Шрюд на кровати закрыл глаза и медленно выдохнул.

— Он пьян, — заявил Регал. — Уберите его отсюда! — Я никогда не слышал в его голосе такого удовлетворения. Его стражники отреагировали мгновенно и снова схватили меня.

— Как… — король вздохнул, явно борясь с болью. — Как я приказывал, — он нашел в себе еще немного сил. — Сделайте, как я приказывал. Идите немедленно! НЕМЕДЛЕННО!

Я выдернул руки у остолбеневших стражников.

— Да, ваше величество, — я старался говорить очень четко. — Немедленно отправить в Нитбей военные корабли и все рыболовные суда, которые мы сможем найти. И послать по суше всех пригодных лошадей под командой Керфа.

— Да, — король выдохнул это слово. Он сглотнул, набрал в грудь воздуха, потом открыл глаза. — Да, так я распорядился. А теперь иди.

— Немного вина, господин мой? — по другую сторону кровати материализовался шут. Я был единственным, кто заметил это. Шут заговорщицки улыбнулся и склонился над королем, помогая ему приподнять голову и глотнуть вина. Я глубоко-глубоко поклонился моему королю, повернулся и вышел из комнаты.

— Если хочешь, можешь ехать с моей стражей, — сказала мне королева Кетриккен. Лицо Регала побагровело.

— Король не приказывал вам ехать, — прошипел ей Регал.

— Но он и не запрещал мне, — королева равнодушно посмотрела на него.

— Моя королева, — в дверях показалась одна из ее стражниц, — мы готовы ехать.

Я потрясенно смотрел на нее. Кетриккен только кивнула. И повернулась ко мне:

— Ты бы лучше поспешил, Фитц, если не собираешься ехать в таком виде.

Баррич подал королеве плащ.

— Моя лошадь готова? — спросила она у стражницы.

— Хендс обещал, что она будет у дверей к тому времени, когда вы выйдете.

— Мне потребуется всего минута или две, чтобы собраться, — тихо сказал Баррич. Я заметил, что он не просит позволения.

— Тогда идите. Вы оба. И постарайтесь как можно быстрее догнать нас.

Баррич кивнул. Он пошел за мной в мою комнату, где взял из моего сундука зимнюю одежду для себя.

— Зачеши волосы назад и вымой лицо, — сурово приказал он мне. — Воины больше доверяют человеку, который не выглядит только что разбуженным.

Я последовал его совету, и мы поспешили вниз по лестнице. Казалось, Баррич начисто забыл о своей хромой ноге. Когда мы оказались во дворе, он начал звать конюшенных мальчиков, чтобы они привели Суути и Радди. Еще одного мальчика он послал найти Керфа и передать ему распоряжение короля, и еще одного, чтобы приготовить всех лошадей в конюшнях. Четырех человек он отправил в город: одного — на корабли, а трем другим поручил обойти таверны и собрать команды. Я завидовал его спокойной собранности. Он не понимал, что принял у меня командование, пока мы не стали садиться на лошадей. Внезапно осознав это, он смутился. Я улыбнулся ему:

— Опыт важнее всего.

Мы поехали к воротам.

— Мы должны догнать королеву Кетриккен, прежде чем она достигнет прибрежной дороги, — сказал Баррич.

У ворот дорогу нам загородил стражник.

— Стой, — скомандовал он. Голос его сорвался. Наши лошади испуганно попятились. Мы натянули поводья.

Человек стоял твердо.

— Вы можете ехать, сир, — с уважением сказал он Барричу. — Но у меня приказ. Бастарду запрещен выезд из Баккипа.

— Бастарду? — я никогда не слышал такой ярости в голосе Баррича. — Скажи «Фитцу Чивэлу, сыну принца Чивэла».

Человек раскрыл рот от изумления.

— Скажи немедленно! — взревел Баррич и напрягся. Внезапно он стал казаться вдвое больше, чем был на самом деле. Я ощущал волны исходившей от него ярости.

— Фитц Чивэл, сын принца Чивэла, — пробормотал человек. Он перевел дыхание и глотнул. — Но, как бы я ни называл его, приказ остается прежним. Ему нельзя выйти.

— Меньше часа назад я слышал, как наша королева распорядилась, чтобы он ехал с ней и чтобы мы догнали ее так быстро, как только можем. Ты считаешь, что твой приказ важнее, чем ее?

Стражник замялся.

— Минуточку, сир, — он отошел к караульной. Баррич фыркнул.

— Тому, кто учил его, должно быть стыдно. Он полагается исключительно на нашу порядочность. Мы могли бы легко уехать сейчас.

— Может быть, он просто знает тебя, — предположил я. Баррич бросил на меня сердитый взгляд.

Через мгновение вышел капитан стражи. Он улыбнулся нам.

— Счастливого пути и удачи в Нитбее.

Баррич бросил ему нечто среднее между приветствием и прощанием, и мы пришпорили лошадей. Я позволил Барричу самому выбирать скорость. Было темно, но когда мы спустились с горы, дорога была прямая и хорошая, а из-за туч время от времени выглядывала луна. Я никогда не видел Баррича таким безрассудным. Он пустил лошадей галопом и не придерживал их до тех пор, пока мы не увидели впереди гвардию королевы. Мы сбавили шаг, только когда почти догнали их. Я увидел, как они оборачиваются и смотрят на нас. Один солдат помахал нам рукой.

— Беременной кобыле на раннем сроке полезно упражняться, — Баррич посмотрел на меня в темноте. — Насчет женщин я не так уверен, — медленно закончил он.

Я улыбнулся.

— Думаешь, я уверен? — я покачал головой и стал серьезным. — Не знаю. Некоторые женщины вовсе не ездят верхом, когда ждут ребенка, некоторые ездят. Думаю, что Кетриккен не стала бы рисковать ребенком Верити. Кроме того, здесь, с нами, она в большей безопасности, чем наедине с Регалом.

Баррич ничего не сказал, но я чувствовал, что он со мной согласен. Я чувствовал не только это.

Мы наконец вместе поохотимся!

Тихо! — предупредил я его, искоса посмотрев на Баррича. Я старался, чтобы мои мысли были незаметными и тайными. Мы едем далеко. Ты сможешь бежать с лошадьми?

На коротком расстоянии они могут перегнать меня. Но на большом перегоне никому не обойти бегущего рысью волка.

Баррич слегка напрягся в седле. Я знал, что Ночной Волк отошел к краю дороги и рысью бежал в темноте. Мне действительно было очень хорошо оттого, что я вышел из замка и снова был рядом с ним. Было радостно оказаться на воле и что-то делать. Не то чтобы я радовался нападению на Нитбей. Просто наконец у меня появилась возможность сделать хоть что-нибудь, даже если придется разгребать дымящиеся руины. Я посмотрел на Баррича. Он был в ярости.

— Баррич? — спросил я.

— Это волк, да? — спросил Баррич темноту. Он смотрел прямо вперед. Я знал это выражение его лица.

Ты знаешь. Морда с болтающимся языком ухмыльнулась.

Баррич вздрогнул, как будто его толкнули.

— Ночной Волк, — согласился я тихо, пытаясь перевести образ его имени в человеческие слова. Страх охватил меня. Баррич почувствовал его. Он знал. Нет смысла отрицать. Но было в этом и некоторое облегчение. Я смертельно устал от всей этой лжи, в которой совсем запутался. Баррич ехал молча, не глядя на меня.

— Я не хотел, чтобы это случилось. Это просто произошло, — то было объяснение. Не извинение.

Я не дал ему ни одного шанса. Ночной Волк был настроен очень шутливо.

Я положил руку на шею Суути и нашел утешение в ее тепле. Я ждал. Баррич все еще молчал.

— Я знаю, что ты никогда этого не одобришь, — тихо сказал я. — Но мне не приходилось выбирать. Просто я такой.

Все мы такие, ухмыльнулся Ночной Волк. Ну, Сердце Стаи, поговори со мной. Мы отлично поохотимся вместе.

Сердце Стаи? — спросил я.

Он знает, что это его имя. Так они звали его, все эти собаки, которые поклонялись ему, когда пускались в погоню. Вот что они говорили друг другу: «Сердце Стаи, сюда, сюда, добыча здесь, я нашла ее для тебя, для тебя». Вот что они визжали, и каждая старалась первой провизжать это для него. Но теперь их нет, их увезли далеко. Они не хотели покидать его. Они знали, что он слышал, хотя и не отвечал. А разве ты никогда не слышал их?

Думаю, я не хотел слышать.

Жаль. Зачем по собственному желанию становиться глухим? Или немым?

— Тебе обязательно делать это в моем присутствии? — напряженно спросил Баррич.

— Прости, — извинился я мрачно, чувствуя его обиду. Ночной Волк снова тихо захихикал. Я не обращал на него внимания. Баррич не смотрел на меня. Через некоторое время он пришпорил Радди и поскакал галопом, чтобы догнать гвардейцев Кетриккен. Я немного помедлил, а потом присоединился к нему. Он официально доложил Кетриккен обо всем, что сделал, прежде чем покинуть Баккип, и она серьезно кивнула, как будто привыкла принимать такие доклады. Нам была оказана честь ехать слева от нее, в то время как капитан ее стражи, Фоксглов, ехала справа. Перед рассветом нас догнали остальные верховые из Баккипа, и Фоксглов немного замедлила движение, чтобы дать отдохнуть усталым лошадям вновь прибывших. Но после того как мы подошли к реке и напоили коней, мы снова помчались галопом. Баррич со мной не разговаривал.

За много лет до этого я ездил в Нитбей в свите Верити. Тогда поездка заняла пять дней, но мы путешествовали с телегами, носилками, жонглерами, музыкантами и лакеями. На сей раз мы ехали верхом с опытными воинами, и у нас не было необходимости держаться широкой прибрежной дороги. Единственной помехой была погода. К середине утра первого дня пути началась буря. Ехать было очень тяжело, но еще тяжелее было осознавать, что сильные ветры замедлят движение наших кораблей. Когда вдали показалась вода, я стал искать взглядом паруса. Но ничего не увидел. Темп, заданный Фоксглов, был нелегким, но не изнурительным для лошадей и всадников. Мы ехали то шагом, то галопом, и она следила, чтобы животные всегда были напоены. На остановках лошади получали зерно и черствый хлеб, а всадники — сухари и сушеную рыбу. Если кто-то и заметил следующего за нами волка, он ничего об этом не сказал. Двумя днями позже на рассвете перед нами открылась широкая долина реки, несшей свои воды в Нитбей.

Бейгард был крепостью Нитбея. И Бейгард был замком герцога Келвара и леди Грейс, сердцем герцогства Риппоп. Сторожевая башня стояла на песчаном уступе над городом. Замок был построен на достаточно ровном месте, но укреплен несколькими рядами земляных стен и рвов. Когда-то мне рассказывали, что никто из осаждавших крепость не мог преодолеть вторую стену. Это больше не было правдой. Мы остановились и смотрели на разрушения.

Пять красных кораблей все еще стояли у берега. Корабли Нитбея, по большей части маленькие рыбачьи суда, были сожжены, и обугленные обломки разбросаны по берегу. Всюду, где проходили пираты, остались почерневшие здания и тлеющие развалины, отмечая их путь, как покраснение на ране показывает распространение инфекции. Фоксглов привстала в стременах.

— Это мелкий песчаный залив. Так что когда начинается отлив, вода уходит очень далеко. Они слишком высоко вытащили свои корабли. Мы должны отрезать им путь к отступлению, и сделать это нужно во время отлива. Они прошли через город, как горячий нож сквозь масло: сомневаюсь, что им оказывали сильное сопротивление. На самом деле город невозможно защитить. Скорее всего люди ушли в замок, как только увидели красные кили. Мне кажется, что островитяне пробили дорогу через третий круг ограждений. Но Келвар, я думаю, может долго держать оборону. Четвертая стена каменная. Ее строили много лет. В Бейгарде прекрасный колодец, а склады должны быть полны зерна. Он не падет, если не будет измены. — Фоксглов опустилась в седло. — Эта атака бессмысленна, — сказала она тихо. — Как красные корабли собираются выдержать долгую осаду? Особенно если их атакуем мы?

— Возможно, они не ждут, что кто-нибудь придет на помощь Бейгарду, — бросила Кетриккен. — Город в их распоряжении, так что они могут пополнить запасы продовольствия. Может быть, они ждут других кораблей. — Она повернулась к Керфу и сделала ему знак подойти к Фоксглов. — У меня нет военного опыта, — просто сказала она. — Вам двоим придется составить план. Я буду подчиняться вам, как солдат. Что нам теперь делать?

Я увидел, как Баррич вздрогнул. Такую честность можно уважать, но она не всегда хороша для вождя. Фоксглов и Керф обменялись взглядами.

— Моя королева, у Керфа больше военного опыта, чем у меня. Я приму его команду, — тихо проговорила Фоксглов.

Керф посмотрел вниз, как бы немного пристыженный.

— Баррич был человеком Чивэла и видел больше битв, чем я, — заметил он, глядя на свою лошадь, и внезапно поднял голову: — Я рекомендую его вам, моя королева.

На лице Баррича боролись противоречивые чувства. На мгновение его глаза загорелись. Потом я увидел в них нерешительность.

Сердце Стаи, они будут хорошо охотиться для тебя, заверил его ночной Волк.

— Баррич, прими командование. Они будут от всего сердца сражаться для тебя.

Я вздрогнул, услышав, что Кетриккен фактически повторила слова Ночного Волка. С моего места я видел, что Баррич вздрогнул тоже. Он выпрямился в седле.

— Мы не можем надеяться, что на этой равнине нам удастся напасть на них неожиданно. И три круга укреплений, которые они уже завоевали, теперь стали для них защитой. У нас не так уж много сил. Чего у нас больше всего, моя королева, так это времени. Мы можем запереть их. У них скоро кончится свежая вода. Если Бейгард выстоит, а мы будем держать их в западне между третьим земляным валом и стеной, нам останется только ждать, когда придут наши корабли. А к тому времени мы решим, хотим ли мы вступить с ними в бой или просто уморим их голодом.

— Мне это кажется разумным, — одобрительно сказала королева.

— Они глупцы, если не оставили хотя бы небольшие гарнизоны на своих кораблях. С этими мы должны немедленно вступить в бой. Потом мы поставим на корабли нашу собственную охрану и отдадим приказ уничтожить любого из островитян, кто пробьется через нас и попытается бежать. Если все пройдет гладко, у вас будут корабли, чтобы добавить их к флоту будущего короля Верити.

— Это тоже кажется разумным, — идея явно понравилась Кетриккен.

— Это неплохо, но только если мы будем действовать быстро. Скоро они узнают о нашем прибытии, если уже не знают. Они, конечно же, способны оценить ситуацию точно так же, как и мы. Нам нужно спуститься туда, задержать осаждающих замок и уничтожить охрану кораблей.

Керф и Фоксглов согласно кивали. Баррич посмотрел на них.

— Я хочу, чтобы ваши лучники окружили замок. Мы должны остановить пиратов, не вступая в ближний бой. Пусть остаются там, где стоят. Они попытаются пробиться наружу через дыры в земляных валах. Там надо поставить усиленную стражу, но не забывайте внимательно следить за всей внешней стеной. Но на данный момент старайтесь за нее не заходить. Пусть они бегают там, как крабы в котле.

Снова последовали одобрительные кивки от обоих капитанов. Баррич продолжал:

— Для захвата кораблей мне понадобятся мечи. Думаю, бой будет тяжелый. Они будут защищать свой единственный путь к отступлению. Отправьте нескольких менее искусных лучников приготовить огненные стрелы. Если мы потерпим поражение, сожгите корабли. Но сперва попытайтесь захватить их.

— «Руриск»! — крикнул кто-то в задних рядах. Все головы повернулись к морю. «Руриск» огибал северную оконечность Нитбея. Чуть дальше появился второй парус. Сзади нас закричали верховые воины. Но за нашими кораблями, на якоре в глубокой воде, белый, как живот мертвеца, покачивался корабль с надутыми парусами. Я увидел его, и ледяной страх сковал мое сердце.

— Белый корабль! — воскликнул я, задыхаясь. От ужаса меня охватила дрожь.

— Что? — ошеломленно спросил Баррич. Это было первое обращенное ко мне слово в этот день.

— Белый корабль, — повторил я, показывая.

— Что? Где? Это? Это сгусток тумана. Наши корабли входят в гавань.

Он был прав. На моих глазах туман таял на утреннем солнце. Мой ужас отступил, как ночной призрак. Но день внезапно показался мне более холодным, а зимнее солнце слабым и водянистым. Тень зла нависла над нами, как дурной запах.

— Теперь разделите ваши силы и разворачивайте их, — сказал Баррич. — Мы не хотим, чтобы наши корабли встретили какое-нибудь сопротивление, когда подойдут к берегу. Быстро. Фитц. Ты пойдешь с отрядом, который будет атаковать красные корабли. Будь там, когда причалит «Руриск», и расскажи капитану о наших планах. Как только красные корабли будут захвачены, нам потребуются все бойцы для осады островитян. Я бы хотел как-нибудь связаться с герцогом Келваром. Впрочем, думаю, он быстро все поймет сам. Что ж, начнем.

Потом была небольшая суматоха и немного быстрых переговоров между Фоксглов и Керфом, но в удивительно короткое время я обнаружил, что уже еду вслед за Фоксглов вместе с группой воинов. У меня был меч, но мне не хватало топора.

Все оказалось не так просто, как мы планировали. Мы встретили островитян в городских развалинах задолго до того, как дошли до берега. Они возвращались на свои корабли с группой пленников. Мы атаковали. Одни пираты остановились и вступили в бой, а другие бросили своих пленников и бежали к кораблям. Вскоре наши войска рассыпались среди все еще дымящихся зданий и заваленных обломками улиц. Часть нашего отряда задержалась, чтобы перерезать веревки пленников и по возможности помочь им. Фоксглов сыпала проклятиями из-за задержки, потому что бежавшие пираты могли предупредить охрану на кораблях. Она быстро разделила отряд, оставив горстку солдат помогать горожанам. Трупный запах и дождь на обгоревших балках напомнили мне Кузницу и почти лишили мужества. Повсюду лежали тела, их было гораздо больше, чем мы ожидали. Где-то я чувствовал волка, пробиравшегося через развалины, и это немного успокоило меня.

Фоксглов проклинала всех нас на изумление витиевато и построила отряд клином. Мы ринулись вниз, к красным кораблям, как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из них поднимает якоря. Мы мало что могли с этим поделать, но успели задержать второй корабль. Мы перебили команду с удивительной легкостью. Их было немного — только гребцы. Мы умудрились убить их даже до того, как они успели перебить пленников, лежавших связанными на корабельных шлюпках. Мы подозревали, что на ушедшем корабле был такой же груз. И следовательно, предположил я, они не собирались вступать в бой с «Руриском» или каким-нибудь другим из кораблей. Красные корабли уходили с заложниками. Куда? К призрачному кораблю, который видел только я? От одной мысли о нем меня охватывала дрожь и начинала болеть голова. Может быть, они намеревались утопить заложников или «перековать» их? Я был не в состоянии как следует все обдумать, это были вопросы для Чейда. На всех трех оставшихся у берега кораблях были отряды стражи, и они сражались так отчаянно, как предсказывал Баррич. Один корабль был подожжен чересчур усердным лучником, но остальные были захвачены в целости.

Мы очистили от пиратов все корабли к тому времени, когда пристал «Руриск». Теперь пришла пора осмотреть Нитбей. Никаких признаков белого корабля. Может быть, это действительно был просто сгусток тумана. Вслед за «Руриском» подходила «Констанция», а за ней целая флотилия рыбачьих суденышек и даже несколько торговых кораблей. Большинству из них пришлось встать на якорь в мелкой гавани, но люди были быстро доставлены на берег. Команды с военных кораблей ждали своих капитанов, чтобы получить распоряжения. Но те, кто прибыл на рыбачьих и торговых судах, пронеслись мимо нас и направились прямо к осажденному замку.

Обученные команды с военных кораблей вскоре догнали их и к тому времени, когда мы подошли к внешним стенам замка, там уже было налажено относительное взаимодействие. Пленники, которых мы освободили, сильно ослабели от недостатка еды и питья, но быстро оправились и дали нам самые подробные сведения о земляных насыпях. После полудня осада пиратов была уже организована. Баррич с трудом убедил всех, что по крайней мере один из наших боевых кораблей должен оставаться наготове, полностью укомплектованный командой и воинами. Его правота была доказана на следующее утро, когда еще два красных корабля появились у северного края бухты. «Руриск» погнался за ними, но они ушли слишком легко, чтобы мы могли почувствовать какое-нибудь удовлетворение. Мы все знали, что они попросту найдут какой-нибудь незащищенный поселок. Несколько рыбачьих судов запоздало пустились вдогонку, хотя было мало шансов, что им удастся настичь гребные корабли пиратов.

На следующий день ожидания мы начали скучать и нервничать. Погода снова испортилась. Сухари стали отдавать плесенью, а сушеную рыбу уже нельзя было назвать сушеной. Чтобы подбодрить нас, герцог Келвар вывесил Олений флаг Шести Герцогств рядом с собственными вымпелами, развевающимися над Бейгардом. Но, как и мы, он избрал выжидательную тактику. Островитяне были заперты. Они не пытались ни пробиться сквозь нас, ни подойти ближе к замку. Все было тихо и полно ожидания.

— Ты не слушаешь предупреждений. Ты никогда не слушал, — тихо сказал мне Баррич. Наступила ночь. Первый раз с момента нашего прибытия мы были вместе больше, чем несколько мгновений. Он сидел на бревне, вытянув перед собой раненную ногу. Я опустился на корточки перед огнем, пытаясь согреть руки. Мы сидели у временного укрытия, поставленного для королевы, и поддерживали сильно дымящий огонь. Баррич хотел, чтобы королева устроилась в одном из немногих сохранившихся зданий, но она отказалась, настаивая на том, что хочет быть рядом со своими воинами. Ее стража свободно заходила к ней в палатку и грелась у огня. Баррич хмурился из-за этой фамильярности, но не мог не оценить их преданности.

— Твой отец тоже был таким, — заметил он внезапно, когда двое стражников Кетриккен вышли из ее палатки и пошли сменить тех, кто стоял на карауле.

— Не слушал предупреждений? — спросил я удивленно.

Баррич покачал головой.

— Нет. Его солдаты вечно входили к нему и выходили, в любое время дня и ночи. Я никогда не мог понять, как ему удалось зачать тебя.

Меня покоробило от его шутки, и Баррич, очевидно, заметил это.

— Прости. Я устал, и нога ноет. Ляпнул не подумав.

Я неожиданно улыбнулся.

— Все в порядке, — сказал я, и так оно и было. Когда он узнал о Ночном Волке, я боялся, что он снова прогонит меня. Шутка, даже грубая шутка, обрадовала меня. — Ты говорил о предупреждениях? — смиренно спросил я.

Он вздохнул.

— Ты сказал это. Мы такие, какие мы есть. И он сказал это. Иногда они не дают нам возможности выбирать. Они просто привязываются к тебе.

Где-то далеко в темноте завыла собака. На самом деле это была не собака. Баррич сверкнул на меня глазами.

— Я совершенно не могу контролировать его, — признался я.

И я тебя. Почему обязательно должен быть какой-нибудь контроль?

— И он постоянно вмешивается в личные разговоры, — добавил я.

— Ничего нет личного, — без выражения сказал Баррич. У него был голос человека, хорошо знающего, о чем он говорит.

— Я думал, что ты никогда не использовал… это, — даже сейчас я не мог произнести вслух слово «Уит».

— Я не пользуюсь этим. Ничего хорошего из этого не выходит. Я повторю тебе то, что уже говорил раньше. Это… изменяет. Если ты этому поддаешься. Если ты этим живешь. Если ты не можешь закрыться от этого или хотя бы не искать этого. Не становись…

— Баррич? — мы оба подпрыгнули. Это Фоксглов тихо вышла из темноты и встала по другую сторону костра. Что она успела услышать?

— Да? Что-нибудь случилось?

Она нагнулась в темноте и поднесла к огню покрасневшие руки. Потом вздохнула.

— Я не знаю. Как мне это спросить? Вы знаете, что она беременна?

Баррич и я обменялись взглядами.

— Кто? — спросил он ровным голосом.

— У меня двое собственных детей, знаете ли. И в ее страже в основном женщины. Ее тошнит каждое утро, и она заваривает чай из листьев малины. Она не может даже смотреть на соленую рыбу, ее сразу мутит. Ей не следует быть здесь и жить вот так.

О, Лисица. Заткнись.

— Она не спрашивала нашего совета, — осторожно заметил Баррич.

— Ситуация под контролем. Нет никакой причины, по которой ее нельзя было бы отослать назад в Баккип, — спокойно сказала Фоксглов.

— Я не могу себе представить, как ее можно «отослать назад» куда бы то ни было, — возразил Баррич. — И я думаю, что она сама должна принять такое решение.

— Ты должен предложить это ей, — настаивала Фоксглов.

— С тем же успехом это можешь сделать и ты, — парировал Баррич. — Ты капитан ее стражи. Это по праву твоя забота.

— Я не охраняла ее дверь каждую ночь, — не сдавалась Фоксглов.

— Может быть, тебе и следовало бы, — сказал Баррич, после чего немного смягчил свое замечание, добавив: — Теперь, когда ты знаешь.

Фоксглов смотрела в огонь.

— Может быть, и следовало. Так. Вопрос в том, кто будет сопровождать ее назад в Баккип?

— Вся ее личная стража, разумеется. Королева не может путешествовать с меньшим числом людей.

Где-то далеко в темноте внезапно закричали. Я вскочил на ноги.

— Стой на месте, — прикрикнул на меня Баррич. — Подожди известий и не кидайся вперед, не зная, что происходит.

Через мгновение Уистл из стражи королевы подошла к нашему костру и встала перед Фоксглов, чтобы доложить.

— Двузубая атака. Они попытались выбраться из пролома у южной башни. А некоторые вышли у… — Стрела пронзила ее и навеки унесла то, что она собиралась сказать. Островитяне внезапно оказались совсем рядом, их было много, я не мог сосчитать сколько, и все они бежали к палатке королевы.

— К королеве! — закричал я и немного успокоился, услышав, что мой крик подхвачен дальше вдоль рядов. Три стражника выбежали из палатки и встали спиной к непрочным стенам, а Баррич и я уже заняли позицию перед ними. Мой меч оказался у меня в руке, и уголком глаза я заметил, как играют красные отблески на острие меча Баррича. В дверях палатки неожиданно появилась королева.

— Не охраняйте меня, — упрекнула она нас, — вы должны быть там, где идет битва!

— Она здесь, моя леди, — проворчал Баррич, и внезапно шагнул вперед, и его меч опустился на руку человека, который подошел слишком близко.

Я четко помню эти слова и помню этот шаг Баррича. Это последнее ясное воспоминание, сохранившееся у меня об этой ночи. После этого все состояло из крика и крови, металла и огня. Волны эмоций били меня со всех сторон, а вокруг солдаты и пираты сражались насмерть. Вскоре кто-то поджег палатку. Поднявшееся пламя осветило битву, как театральную сцену. Я помню, что видел, как Кетриккен, с подвязанной юбкой, босая, сражалась, стоя на замерзшей земле. Она держала свой странный длинный горный меч двумя руками. Ее грация превращала битву в смертельный танец, который привел бы меня в смятение в любое другое время.

Островитяне продолжали нападать. В какой-то миг я был уверен, что слышал, как Верити выкрикивает команды, но не мог понять ни слова. Время от времени появлялся Ночной Волк, сражавшийся всегда на краю света и тени — сгусток меха и зубов, резким ударом подрезавший сухожилия и бросавшийся всем своим весом на приготовившегося напасть пирата, опрокидывая его. Баррич и Фоксглов сражались спина к спине. Битва складывалась неудачно для нас. Я был частью круга, защищавшего королеву. По крайней мере, я так думал, пока не осознал, что на самом деле она сражается подле меня.

В какой-то момент я уронил меч и подхватил упавший топор пирата. На следующий день я поднял свой меч, покрытый грязью и кровью, с замерзшей земли. Но ночью я ни секунды не колебался, меняя дар Верити на дикарское, но более эффективное оружие. Пока мы сражались, думать можно было только о «сейчас». Когда наконец ход битвы переменился, я преследовал и настигал разбросанных врагов в укутанных ночной тьмой и пахнущих дымом развалинах города Нитбея.

Здесь, действительно, Ночной Волк и я очень хорошо охотились вместе. Я дрался на топорах с моей последней жертвой, а Ночной Волк прикончил своего врага за несколько секунд до того, как упал мой противник.

Это последнее убийство доставило мне дикую первобытную радость. Я не знал, когда переставал сражаться Ночной Волк и начинал я; важно было только то, что мы победили и оба живы. После этого мы вместе пошли искать воду, и жадно пили ее из ведра городского колодца, а я смывал кровь с моих рук и лица. Потом мы опустились на землю и сидели, прислонившись спиной к кирпичной кладке, глядя, как из плотного тумана медленно поднимается солнце. Ночной Волк прижимался ко мне, и мы даже не разговаривали.

Я думаю, что немного задремал, потому что проснулся от легкого толчка, когда Ночной Волк покинул меня. Я поднял глаза, чтобы посмотреть, что заставило его уйти, и обнаружил только испуганную девушку из Нитбея, которая со страхом уставилась на меня. Раннее солнце сверкало в ее рыжих волосах. В руке у нее было ведро. Я стоял и улыбался, приветственно подняв свой топор, но она, как испуганный кролик, кинулась прочь, через развалины зданий. Я потянулся, потом пошел обратно через рассасывающийся туман — туда, где стояла палатка королевы. Пока я шел, воспоминания о волчьей охоте прошлой ночью вернулись ко мне. Они были слишком острыми, слишком красными и черными, и я задвинул их подальше, на задворки своей памяти. Это ли имел в виду Баррич, когда предупреждал меня?

Даже при свете дня было трудно понять, что же произошло. Земля вокруг почерневших остатков палатки королевы превратилась в грязное месиво. Здесь бой был самым жарким. Здесь пало больше всего врагов. Некоторые тела оттащили в сторону и сложили в кучу. Остальные все еще лежали там, где упали. Я избегал смотреть на них. Убивать в страхе и ярости — это одно, и совсем другое — смотреть на дело своих рук при холодном и сером утреннем свете.

То, что островитяне пытались пробиться сквозь наши ряды, было понятно. Возможно, у них был шанс добраться до своих кораблей и отбить один или два. Но почему они так настойчиво атаковали палатку королевы? Почему, оказавшись за земляным валом, они не использовали свой шанс уцелеть и не направились к берегу?

— Возможно, — заметил Баррич, скрипя зубами, пока я ощупывал страшную опухоль на его ноге, — у них не было никакой надежды убежать. Это их пиратский обычай — принести как можно больше вреда перед смертью. Так что они напали здесь, надеясь убить нашу королеву.

Я обнаружил прихрамывающего Баррича на поле боя. Он не сказал, что искал мое тело. Об этом достаточно ясно говорило облегчение, которое охватило его при виде меня.

— Откуда они знали, что в этой палатке была королева? У нас не было знамен, мы никак не обнаруживали себя. С чего они взяли, что она здесь? Вот, так лучше? — я проверил, не жмет ли повязка.

— Рана сухая и чистая, а повязка, похоже, облегчает боль. Я не думаю, что тут можно сделать что-нибудь большее. Подозреваю, что каждый раз, когда я буду так напрягать свою ногу, у меня будет опухоль и жар, — он говорил бесстрастно, как будто речь шла о больной йоге лошади. — По крайней мере рана не раскрылась. Они, кажется, шли прямиком к палатке королевы, так?

— Как пчелы к меду, — заметил я устало. — Королева в Бейгарде?

— Конечно. Все там. Послушал бы ты, как они вопили, когда открыли нам ворота. Королева Кетриккен вошла, юбки с одного бока подвязаны, меч в крови. Герцог Келвар встал на колени и поцеловал ей руку. А леди Грейс покачала головой и сказала: «О, моя дорогая, я немедленно распоряжусь, чтобы вам приготовили ванну».

— Ну вот, теперь есть про что сочинять песни, — сказал я, и мы засмеялись. — Но не все наверху, в замке. Я только что видел в развалинах девушку, пришедшую за водой.

— Ну, в замке празднуют. Будут такие, кому не очень-то захочется праздновать. Фоксглов ошиблась. Люди Нитбея не сдались красным кораблям. Многие, многие погибли, прежде чем горожане отступили в замок.

— Ты не находишь, что это странно?

— То, что люди защищались? Нет, это…

— Тебе не кажется, что тут было слишком много островитян? Больше, чем могло бы поместиться на пяти кораблях.

Баррич замер. Он оглядел разбросанные тела.

— Может быть, те, другие корабли оставили их здесь, а сами ушли патрулировать берег?

— Это на них непохоже. Я подозреваю, что здесь был более крупный корабль, который привез большое количество людей.

— Где?

— Теперь он уже ушел. Мне кажется, я заметил его в том сгустке тумана, — мы замолчали.

Три дня мы оставались в Нитбее. За это время наши мертвые были похоронены, а тела островитян сожжены. Солдаты Баккипа и стража королевы помогали людям Нитбея восстанавливать укрепления и то, что осталось от города. Я провел несколько тихих расследований. Обнаружил, что на сторожевой башне зажгли сигнальный огонь, чуть только корабли были замечены, но пираты в первую очередь попытались погасить его. «А что со здешним членом группы Скилла?» — спросил я. Келвар только удивленно посмотрел на меня. Барла отозвали много недель назад, для какого-то неотложного дела внутри страны. Келвар думал, что он уехал в Тредфорд.

На следующий день после битвы пришло подкрепление из Южной бухты. Они не видели сигнального огня, но к ним добрались вестники на лошадях. Я присутствовал, когда королева Кетриккен хвалила герцога Келвара за то, что он предусмотрительно организовал доставку важных сообщений на лошадях, и также послала свою благодарность герцогу Шемши из Шокса за его быстрый отклик. Она предложила разделить между Риппоном и Шоксом захваченные корабли, чтобы им не пришлось больше ждать помощи и они могли посылать свои собственные для совместной обороны. Это был щедрый дар, и его приняли в благоговейном молчании. Когда герцог Келвар пришел в себя, он поднялся, чтобы предложить тост за свою королеву и будущего наследника Видящих. Так слухи превратились в общеизвестный факт. Королева Кетриккен трогательно покраснела, но тем не менее умудрилась произнести слова благодарности. Эти дни после победы были целительным бальзамом для всех нас. Мы сражались, и сражались хорошо. Нитбей будет восстановлен, и островитянам не удастся закрепиться в Бейгарде. На некоторое время показалось, что возможно полностью освободиться от них. Мы еще не успели покинуть Нитбей, а уже были сложены песни о королеве с подвязанными юбками, которая сражалась с пиратами красных кораблей, и о ребенке в ее чреве, который стал воином, даже не родившись. То, что королева рисковала не только собой, но и наследником трона ради герцогства Риппон, не осталось незамеченным. «Сперва герцог Браунди из Бернса. Теперь герцог Келвар из Риппона, — подумал я про себя. — Кетриккен великолепно удалось завоевать преданность народа Шести Герцогств».

В Нитбее у меня были мгновения и согревающие, и пугающие. Потому что леди Грейс, увидев меня в зале, узнала меня и подошла поговорить.

— Итак, — сказала она после тихого приветствия, — в моем кухонном знакомце, оказывается, течет королевская кровь. Неудивительно, что вы дали мне такой прекрасный совет много лет назад, — она уже совершенно освоилась с ролью леди и герцогини. Ее маленькая собачка все еще повсюду сопровождала ее, но теперь песик бегал у ее ног, и это порадовало меня почти так же, как легкость, с которой она справлялась с обязанностями, налагаемыми на нее титулом, и проявляла при этом нежную любовь к своему герцогу.

— Мы оба сильно переменились, леди Грейс, — ответил я, и она приняла этот комплимент, как я и хотел. В последний раз я видел ее, когда приезжал сюда с Верити. Тогда ей не так хорошо удавалось быть герцогиней. Я встретил ее на кухне, когда ее собака подавилась костью. Тогда я убедил ее, что деньги герцога Келвара лучше потратить на сторожевые башни, чем на драгоценности. Для нее была внове роль герцогини. Теперь казалось, что она никогда не была никем другим.

— Вы больше не мальчик-псарь? — спросила она с улыбкой.

— Мальчик-псарь? Человек-волк! — заметил кто-то. Я обернулся, чтобы посмотреть, кто это говорил, но зал был полон народа, и ни один человек, по-видимому, не повернулся, чтобы посмотреть на нас. Я пожал плечами, как будто это замечание не имело никакого значения. Леди Грейс, судя по всему, даже не слышала его. Она одарила меня знаком своей благосклонности, прежде чем я уехал. Я все еще улыбаюсь, когда думаю об этой вещице: крошечная булавка в форме рыбьей кости.

— Я приказала сделать это, чтобы не забывать… Я бы хотела, чтобы теперь она была у вас.

Она сказала, что нынче редко носит драгоценности. Она вручила мне свой подарок на балконе, поздним вечером, когда сторожевые огни башен герцога Келвара сверкали на фоне темного неба, как великолепные бриллианты.