Сборник материалов международной научной конференции кипчаки евразии: история, язык и
жүктеу/скачать 4,03 Mb. Pdf көрінісі
|
Список литературы 1. Даль В.И. Большой иллюстрированный толковый словарь русского языка: современное написание. М.: Астрель: АСТ: Хранитель, 2006. 348 с. 2. Бутанаев В.Я. Степные законы Хонгорая. Абакан: Изд-во ХГУ им. Н.Ф. Катанова, 2004. 279 с. 3. Пэн Да-я, Сюй Тин «Хэй-да шилюэ (Краткие известия о черных татарах)», комментированные и исследованные Ван Го-вэем // Золотая Орда в источниках. Кит. и монг. источники (Собрание сведений, относящихся к истории Золотой Орды (улусу Джучи) из китайских и монгольских источников). Пер с кит., состав., ввод. статья и коммен. Р.П. Храпачевского. М.: Наука, 2009. Т. III. С. 27-120. 4. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952. Т.1. Кн.2. 315 с. 5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Рус. яз., 1999. Т. 4.: Р-γ. 1999. 688 с. 6. Древнетюркский словарь. Л.: Наука, 1969. 676 с. + III-XXXVIII. 7. Бабур-наме. Записки Бабура. Пер. М. Салье. 2-е изд., дораб. Ташкент: Главная ред. энциклопедий, 1992. 464 с. 8. Лэмб Г. Чингисхан. Властелин мира / Пер с англ. Л.А. Игоревского. М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. 301 с. 9. Барбашев А. Витовт. Последние двадцать лет княжения 1410-1430. Очерки литовско-русской истории XV в. СПб: Типография И.Н. Скороходова, 1891. 349 с. 10. ПСРЛ. Т.VI. Софийская вторая летопись. СПб., 1855. С. 115-276. 11. ПСРЛ. Т.VIII. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. СПб., 1859. 312 с. 12. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. СПб: Тип-я Императ. Акад. наук, 1863. Ч. I. (с четырьмя таблицами). 558 с. + III-XIII. 13. Небольсин П.И. Очерки Волжского низовья. СПб., 1852. 197 с. 14. Тынышпаев М. История казахского народа. Состав. и авторы предисл. проф. Такенов А.С. и Байгалиев Б. Алма-Ата: «Қазақ университеті», 1993. 224 с. 15. Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. (Под общей ред. акад. М.К. Козыбаева). Алматы: Санат, 1996. 656 с. 16. «Из летописи Рукн ад-дина Байбарса» // История Казахстана в арабских источниках. (СМИЗО Т. I). Алматы: Дайк-Пресс, 2005. Т. 1. С. 86- 116.
17. Утемиш-хаджи. Чингиз-наме / Факсим., пер., транскр., текстолог. примеч., исслед. В.П. Юдина. Коммен. и указ. М.Х. Абусеитовой. Алма-Ата: Гылым, 1992. С. 87-145. 18. Шипова Е.Н. Словарь тюркизмов в русском языке. Ответ. ред. А.Н. Кононов. Алма-Ата: Наука Каз ССР, 1976. 444 с. 19. Юдин В.П. Неизвестная версия гибели Урус-хана (из политической истории Восточного Дашт-и Кыпчака XIV в.) // Утемиш-хаджи. Чингиз-наме / Факсим., пер., транскр., текстолог. примеч., исслед. В.П. Юдина. Коммен. и указ. М.Х. Абусеитовой. Алма-Ата: Гылым, 1992. С. 76-82. 20. «Из Книги побед» Шараф ад-дина Йазди» // История Казахстана в персидских источниках. (СМИЗО Т. II). Алматы: Дайк-Пресс, 2006. Т. IV. С. 283-360. 21. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Казахстан: летопись трех тысячелетий. Алма-Ата: «Рауан», 1992. 376 с. 22. Абд ар-Раззак Самарканди. «Матла' ас-са'дайн ва маджма' ал- бахрайн» (Пер. с перс. О.Ф. Акимушкина) // Материалы по истории киргизов и Киргизии. М.: ГРВЛ Наука, 1973. Вып. 1. С. 150-171. 23. Фатх-наме // Материалы по истории казахских ханств (извлечения из сочинений персидских и тюркских). Алма-Ата: Наука КазССР, 1969. С. 44- 90.
ОРИГИНАЛЬНЫЕ НАЗВАНИЯ ПРЕДМЕТОВ ВООРУЖЕНИЯ ЗОЛОТООРДЫНСКИХ ВОИНОВ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
Астана, Казахстан Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева Подлинные (или настоящие) наименования боевых средств выраженные (переданные) на языке изучаемого этноса или реально существовавшего этнокультурного сообщества средневековой эпохи имеют большой познавательный потенциал для научного осмысления и исторической реконструкции оружия. В этом контексте значительный интерес представляют оригинальные названия и обозначения отдельных деталей наступательного и защитного вооружения золотоордынского воинства, составлявших основу вооруженных сил империи Джучидов XIII-XIV веков. От этого периода остались богатые по своему внутреннему содержанию историко-этимологические словари, которые сохранили и передали текущий для этого времени лексический запас монгольских и тюркских кочевников Евразии.
Монголы XIII–XIV вв., по данным средневекового глоссария «Муккадимат ал-Адаб», называли лук термином «numun» или использовался его тюркский эквивалент «yai» 139 [1, с. 261]. В кратком монгольском словаре, приведенном в сочинении армянского автора Киракоса Гандзакеци, лук – «ныму» [2, с. 173], что, несомненно, подтверждает его монгольское название. Термин «yai» – производное от древнетюркского корня «Ja» [3, с. 221]. В известном средневековом словаре тюркских наречий Махмуда Кашгари значение лука передана также в форме «йā» [4, с. 903]; в языке египетских тюрков-мамлюков лук также назывался – «йа» [5, с. 118]. Составные детали монгольского лука, такие как рукоять – «numuni bari’ūr» («yai tutgasï» – тюрк.), внутренняя поверхность лука – «eligen» («baγrï» – тюрк.), концы лука – «qičir» («γulaγï» – тюрк.). Основная конструкция лука из дерева называлась по-монгольски «numunu modun» («yai yïγačï» – тюрк.) [1, с. 261], т.е. кибить. Лук и сопутствующие ему стрелы (вместе или раздельно) постоянно фигурируют в синхронных письменных и изобразительных источниках средневековых авторов и более поздних фольклорных материалах тюрко- монгольских кочевых народов. Специалиста изготавливающего луки монголы называли «numuči» (тюрк. эквивалент – «yaičï») [1, с. 261], что подразумевает специализацию производство стрелкового оружия. Между тем каждый воин-кочевник мог сделать стрелковое оружие сам. Так, монгольские «мужчины, – сообщает Рубрук, – делают луки и стрелы» [6, с. 99]. В одном из разделов
139
В дальнейшем при использовании словаря «Муккадимат ал-Адаб» вначале будет даваться монгольское название, а затем его тюркское соответствие. «Жизнеописания знаменитых» обширной династийной хроники «Юань ши», отец Бучжира – некто Нюрге из рода татар «был прекрасным наездником и стрелком, умел делать луки и стрелы ... [Чингисхан] увидел, что он держит в руках очень красивый лук со стрелами, и спросил кто их сделал. [Нюрге] ответил так: «Подданный сам сделал их» [7, с. 243]. Возможно, этот Нюрге был таким мастером – numuči, делающим луки и стрелы и этот факт привлек внимание и попал в официальную династийную летопись. Такая органичная деталь лука как тетива – «köbči, köbčin» (монг.) или «kiriš» (тюрк.) [1, с. 219]. Тюркское обозначение тетивы параллельно прослеживается по другим средневековым текстам. В древних тюркских языках kiriš – тетива [3, с. 309]. В «Диван лугат ат-Турк» тетива – «кириш» [4, с. 352; см. также: 5, с. 146]. Метательный стрела по-монгольски называлась «sumu» («oq» – тюрк.) [1, с. 327]. У Киракоса Гандзакеци монгольская стрела передана также в форме «сыму» [2, с. 173], что подтверждает монгольское происхождение. В древнетюркском языке «oq» – отсюда «oq jačï» – лучник, стрелок [3, с. 368- 369]; «ук» – Махмуд Кашгари [4, с. 76]; «оқ» – «Тюркско-арабский словарь» [5, с. 175]. В монгольском военно-историческом словаре приведены некоторые названия стрел: «тумер булсуу» – стрела с железным наконечником, «джебэ» – «бронебойная стрела, «гходоли» – «тупая костяная стрела или стрела свистунка, «учума» – стрела (?), «дагху-ту йор ийан» – стрела из рога оленя, свистунка [8]. В «Сокровенном сказании монголов» можно найти различные названия монгольских стрел. Чжамуха обращаясь к молодому Тэмучжину (Чингиз-хану) и Тоорилу (Ван-хану) перечисляя свое индивидуальное вооружение упоминает стрелы «с зарубинами» [9, § 106, с. 37-38]. По все вероятности здесь имеются ввиду какие-то особые личные зарубки, ставившиеся на древке стрелы. Сведения о таких специальных зарубках имеются в источниках. Нижняя часть древка монгольской стрелы имела расширение, где делалась зарубка стрелы – «honi» [1, с. 186, 404] нужная для закрепления древка на тетиве. В юности по монгольскому обычаю побратимства (анда) Чжамуха и Тэмучжин обменялись ценными подарками: Чжамуха дал Тэмучжину «свистун-стрелу-йори», а тот в свою очередь отдарил его «детской стрелой-
Назначая своих дружинников-разведчиков Чингиз-хан сравнил их с «дальними стрелами-хоорцах да ближними – одора!» [9, § 124, с. 47]. Чжамуха характеризуя боевой арсенал младшего брата Чингиз-хана – богатыря Хасара выделяет «стрелу анхуа», будто бы могла нанизывать «десяток-другой» людей (скорее всего в такой форме выражены ее бронебойные качества). Другая стрела «кейбур-ветряница» по всей вероятности обладала свойствами быстро вращаться при дальнем полете [9, § 195, с. 90]. Давний противник дома кият-борджигинов меркитский Тохтоа- беки был поражен в бою с монголами «метательной стрелой – шибайн- сумун» [9, § 198, с. 93]. От руки тысячника Чжурчедая «стрелой-учумах» получил ранение в лицо сын кераитского хана – Сангум [9, § 208, с. 104]. Возможно, что слово «шибайн» по происхождению связано с понятием
«šiba’ūn» – птица или «šiba’ūnu» – птичья [1, с. 332, 447], т.е. монголы сравнивали или связывали данный тип стрел со стремительным полетом птицы. Этот термин (правда, в косвенной сокращенной форме) употребляют восточные источники и позднее. Хафиз-и Таныш, автор «Шараф-наме-йи шахи», в XVI в. писал, что «взявшись рукой за стрелы и луки, они [казахи –
чем именно здесь идет речь не совсем понятно: то ли о луке, называемом «шиба» или мастерстве стрельбы из лука? Встречаются в источниках упоминание о бронебойных (боеголовковые) острых наконечниках, обладающих достаточной убойной силой. Возможно, об одном из таких наконечников называвшихся «тона» (тунэ) оснащенным тремя очень острыми выступами говорится в «Джами ат-таварих» [11, с. 187].
Упоминается в синхронном этому времени монгольско-тюркском словаре такое словосочетание как «belge qarbuqu sumun» – стрела для стрельбы в цель или, например, круглый наконечник стрелы – «moγulčaq bašaq» («yumrї
стрелы, острие копья» [4, с. 358]. Не трудно заметить, что в определенном контексте для обозначения понятия «наконечник стрелы» и в монгольском и тюркском варианте применен термин «bašaq», хотя отдельно это слово переводится как «колос». Острие (лезвие) и края (ударные грани) стрелы в зависимости от конфигурации наконечника затачивались специальным бруском – напильником, который назывался «qa’ūra[į]» [1, с. 444] или «хурэ» и который обычно ложился стрелком в колчан. Большое значение в подготовке стрелы имело оперение, по-монгольски – «sumuni hödün» («oq yüngi» – тюрк.) [1, с. 327], как известно являющегося стабилизатором устойчивого полета выпущенного снаряда и содействуя попаданию в цель. Само перо называлось «ödün» [1, с. 443]. Средневековые монголы, что примечательно, называли мастера делающего стрелы – «sumuči» («oqčї» – тюрк.) [1, с. 327], что еще раз дополнительно подтверждает специализацию изготовления важнейших компонентов стрелкового комплекса боевых средств (см. выше: «numuči» - мастер по изготовлению лука). военного дела восточных стран, с которыми тесно соприкасались средневековые монголы, отразилось и на военной терминологии. Так, арабские стрелы стали называть «‛arabīn sumuni qadasun» – древко арабской стрелы [1, с. 392]. Составной частью стрелкового комплекса вооружения был специальный футляр – колчан для стрел, имевших несколько названий – «qobdu» («keš» - тюрк.), «qor» или «qorumsa [q]» [1, с. 299, 445]. М.В. Горелик называет монгольский колчан «хот-сумун», а «комплект для стрельбы» одним термином «хор» [12, с. 18-19]. В кочевой степи золотоордынского периода работали мастера- колчанщики, по-монгольски «qobduči» или «kešči» (тюрк.) [1, с. 299], которые, непосредственно занимались изготовлением колчанов.
Весь стрелковый комплекс боевых средств (лук, стрелы и колчан) назывался «qor» или «хор», по-тюркски саадак, садак (позднее перешедший в русский язык в форме сайдак, сагайдак), а воины – вооруженные луками и стрелами – «q(x)orci», в восточных источниках – хорчи, курчи 140 (стрелки). Оружие ближнего боя. Копья. Копья по-монгольски называлась «jida» («süngü» – тюрк.). Отсюда его производные: «jida ökükči» – метатель копья, «jidatu ere» – мужчина, вооруженный копьем. Несмотря на внешнюю простоту конструкции, каждая деталь копья имела свое обозначение: «jidayin dorado üye» – нижняя часть (досл. «сустав») копья, «jidayin hekin» – острие копья, «jidayin modun» – древко копья, «jidayin temür» – железная часть копья (наконечник), «jidayin temürtü oira üye» – верхняя часть (досл. «сустав») древка, «jidayin üye» – часть копья. Другим названием этого оружия было «jebe» [1, с. 205, 204]. В древнетюркском словаре «süŋü» – копье [3, с. 517]. У Махмуда Кашгари «суңў» – копье, пика [4, с. 1014]. В тюркско-арабском словаре – «сүнгү» копье, пика. «Сүнгүчi» – копьеносец, мастер по изготовлению копья, пики» [5, с. 192]. Такое метательное оружие как дротик называли тюркским термином «keibür» [1, с. 404] (срав. выше монгольское название стрелы «кейбур- ветряница»). В словаре «Муккадимат ал-Адаб» зафиксировано такое понятие как «χattu jida» – копья с линиями [1, с. 384]. Что это означает не совсем понятно, т.к. неясно, где располагались эти линии на наконечнике или древке? Возможно это яркие полосы, нанесенные на древко копья в качестве украшения. По данным Лубсан Данзана некоторые древки копий украшались красной киноварью [13, с. 125]. По предположению В.Ф. Немерова такая раскраска должна была усилить поражающие свойства оружия и символизировала успех в бою [14, с. 221]. Предположительно, что удлиненные (острые) наконечники копий называли «urtu bašaq» [1, с. 366]. В месте соединения втулки и древка, как правило, иногда ставился флажок, бунчук, сделанный обычно из шелковой материи и указывающий на военный статус хозяина. По Махмуда Кашгари такие копья у тюрков назывались «батрак», т.е. имеющие шелковую повязку «у наконечника, указывающее на отличившегося в битве» [4, с. 433]. Встречается такое понятие как «jölen jida» – мягкое копье [1, с. 209], по всей вероятности спортивное или легкое (облегченное?) копье, предназначенное для тренировок. Воины-латники, вооруженные копьями, назывались «jebeten» (монг.) или «jebelikler» [1, с. 204]. Монгольская техника владения копьем остается неизвестной, но в монгольском словаре «Муккадимат ал-Адаб», есть такое выражение «γuya
[1, с. 180]. Возможно, это косвенно может указывать на то, что при галопирующей атаке или просто езде верхом древко прижималось ногами к
140 Подробно о происхождении и эволюции этого термина в примечании 6 1-го тома, кн. 1. «Джами ат- таварих» Рашид ад-Дина [15, с. 157-158]. седлу. Во время сражения, кто мог пронзить копьем врага («qatquba tüni jidalā» – букв. пронзил его копьем [1, с. 297]). Ударное оружие. В монгольском словаре «Муккадимат ал-Адаб» этого периода «булава» передано в форме «bulawū», что является производной от «bula’ū» (тюрк. эквивалент – «čumaq» или «čomaq») – дубина [1, с. 434, 125, 403], что, несомненно, свидетельствует о восточной этимологии самого термина. Другим монгольским средневековым наименованием этого ударного оружия, принятым во многих современных работах, является «гулда» – булава с шарообразным навершием [1]. Наличие у средневековых монголов и тюрков деревянных палиц подтверждает лексика «Муккадимат ал-Адаб» – «modun bula’ū» (тюрк. «yïγač čomaq»), т.е. «деревянная палица» [1, с. 237]. Создается впечатление, что и булава и палица это одно и тоже. Но это не совсем так. В этой связи, необходимо подчеркнуть, что понятие «булава» и «палица» в других восточных источниках четко разграничиваются. В лексике «Тюркско- арабского словаря» XIII в., отражающим язык египетских мамлюков «чоқмар» или «чомақ» – дубина, дубинка [5, с. 221, 54]. Данное оружие по своему смысловому и функциональному содержанию было ближе к палице. Монгольским названием такого ударно-рубящего оружия как топор было «süke» («baltu» тюрк.) или «jemsek», а его отдельные детали обозначается так: «sükeyīn bari’ūr», («baltu sapï» тюрк.) – топорище, «süke nüken» – отверстие топора [1, с. 329, 439, 447]. Такая известная тюркская словоформа как «балта» сохранилась в русском языке в смысле топор вообще, под которым понимался «узкий, азиатский топор, втрое уже плотничьего; секира, дровяник» [16, с. 44]. В дореволюционной литературе, в частности, работе П. фон Винклера такой топор называли топорок или балта, украшенный насечкой из серебра или золота [17, с. 288].
можно встретить следующие названия мечей (и сабель?): «hildü» (тюрк. «qïlïč»), варианты – «üldü», «yüldü», «yüldüt» (во множест. числе – мечи), «üldüγan» – мечик (небольшой меч). Каждая деталь меча имела соответствующее название: «hildüyin bari’ūr» – рукоятка 141
меча, «hildüyin gewher» – гемма меча (имеется в виду клеймо, печать), «hildüyin keltegei» – зазубрина меча, «hildüyin ni’ūr» – лезвие меча, «hildüyin qui» – ножны меча, «hildüyin uyāsar» – ремень меча и т.д. Воин, вооруженный мечом, назывался «hildütü ere» – мужчина с мечом. Отдельно выделены, специальные мечи для фехтования (тренировки) – «modun hildü» – деревянный меч, «moqadaq
использовались для учебных целей. У Киракоса Гандзакеци приведено похожее слова названия меча – «иолту» [2, с. 173]. Есть и другие названия, например, «мэсэ» – прямой меч
141
По сообщению Матвея Меховского в «Татарии» и «Турции» используют клыки моржей «для выделки рукоятий мечей сабель и ножей, так как своим весом эта кость увеличивает силу и тяжесть нажима, к выгоде ударяющих, работающих, сражающихся и убивающих», добываемых в странах Севера – «Югра», «Корела» [18, с. 118, 83-84]. Насколько это соответствовало реалиям сказать трудно.
[8]. Интересно, что в адыгском фольклоре XIX в. упоминаются мечи – маисэ [19, с. 68]. В словаре Махмуда Кашгари «килиж» – меч [4, с. 342]. В «Тюркско- арабском словаре» «қылыч» это вообще и меч, шашка, сабля [5, с.161]. Позднее в тюркских языках «қылыч» или «қылыш» прочно закрепилось за саблей. Слово сабля встречается во всех славянских языках. Существуют версии, что это слово происходит от камско-булгарского Sabja или от мадьярского корня Sab – резать. В немецкий язык данный термин попал около 1500 г. из западно-славянских языков (польс. – Säbel). В древнерусском языке слово сабля, скорее всего, появилось в X в. а укоренилось к XII в., о чем свидетельствует «Слово о полку Игореве». Возможно, что сабля – происходит от тюрк. Sab ′ручка′, саблъ ′с ручкой′ [20, с. 34-35]. Есть и другие версии. В конце XIX в. предполагали, что сабля производное от арабского сейф, санскритского шубра, что значит «сияющий», бактрийского суфра (сувра) – сабля ил греческого «согнутый» [21, с. 507]. Под понятием («hildü», üldü», «yüldü») у монголов по всей вероятности имелось в виду длинное клинковое оружие вообще, включая мечи, сабли и палаши, т.е. это обобщенное название выраженное одни термином. Знакомы были монголы и со знаменитыми во всем мире индийскими клинками, о чем свидетельствует выражение «hindustānu hildü» – индийский меч [1, с. 185]. В средние века тюрки называли булатное железо – «bulad temür», а клинок, выкованный из него «fūlād qïlïč» – булатный меч (сабля) [1, с. 403, 404]. В русском языке ранее использовалось понятие харалугъ, для обозначения особого сорта доброкачественной стали (с особым черным отливом), впоследствии в новом русском языке был заменен более понятным термином – булат, булатный. Слово булат – широко известный тюркизм – один из видов доброкачественной стали [20, с. 36, 42]. У В.И. Даля харалугь – цветистая сталь, булат. Харалужный значит стальной [22, с. 542]. Для булата присущи такие качества как высокая твердость, упругость, вязкость с примечательным узором, образованным при обработке металла. Булат получается в результате сплава железной руды с графитом или чугуном. Определенное место в арсенале боевых средств рукопашного боя занимало короткоклинковое оружие – кинжалы («χanjar» [1, с. 384]) и ножи. Популярностью у монгольских воинов пользовались боевые ножи. Они назывались «qituγa» (тюрк. «pïčaq») или «kituγa» – нож, «kituγat» во множ. числе – ножи. Отдельные детали: «qituγayin niši» («pïčaq sapï») – черенок (рукоять) ножа, «qituγayin qui» («pïčaq qïnï») – ножны ножа. Мастер – «qituγači» («pïčaqčï») – ножевщик, т.е. специалист, изготовляющий нож [1, с. 299, 440]. У Рашид ад-Дина нож по-монгольски – «китуга», «хотуга», «хотага» [15, с. 118], что близко к варианту «Муккадимат ал-Адаб». Такие ножи достигали в длину 40 см, как правило, имевшие рукоять «в виде бруска с обоймой внизу и навершием сверху» и ложились в деревянные ножны «[modun] «qui» [1, с. 445] или «гэрд» покрытые кожей с металлической оковкой и декором [12, с. 20]. Клинковое оружие хранилось в деревянных ножнах, обтянутых кожей и крепилось к специальному поясу-портупее, («büse» или «qur» – пояс [1, с. 434, 310]).
жүктеу/скачать 4,03 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|