Символическая мифология казахов 1 Истоки культуры
Великое Колесо Космоса становилось Колесом Земли и Колесом Жизни для кочевника
жүктеу/скачать 354,24 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- «семи»
| Великое Колесо Космоса становилось Колесом Земли и Колесом Жизни для кочевника. Поскольку сам кочующий тоже участвовал в этом движении, то, естественно, что он олицетворял собой это Колесо Жизни. В полном обороте движения совпадали три Космоса, переходя один в другой и образуя нескончаемую восьмерку движения – символ бесконечности.
Человек мыслил себя в единстве с мирозданием и космическими ритмами. Время воспринималось цикличным. Центр мира находился всегда там, где стояла юрта казаха. И степь для казахов свою центральную точку имела там, где стояла юрта или аул, но постоянные перекочевки перемещали ее в пространстве. Таким образом, получалось, что круг Земля – Вселенная имел свою центральную точку везде, в каждой точке степи, где находился кочующий. И в то же время, кружась вокруг центра по периметру длиной в семьсот километров, кочевник был далек от него при каждой перекочевке. Центр, как неподвижная и в то же время смещающаяся в пространстве величина, был понятен казахам. Круг был символом Неведомого, Беспредельного пространства, олицетворяя бесконечное Время в Вечности. Сама сфера считалась эмблемой вечности и беспредельности. И кочевники понимали смысл этого явления, потому что они могли видеть сферу из ее центра, и в то же время находиться вне него. Пространство, подобно сфере, радиусами расходилось от кочевника в разные стороны, открывая беспредельные горизонты вокруг, но и возвращаясь к нему как к центру вращения. Этот взаимопереход противоположностей воспринимался казахами не как враждебное противостояние вселенной, а как естественное явление жизни: Хаос порождает Гармонию и является закономерным ее продолжением. Одно предполагает другое, нечто переходит в свою противоположность, что характеризуют триадичный ритм бытия сущего. Число три выступает в философии древности (индийской, египетской, китайской, греческой) как сакральная доминанта мира. Эта сакральная доминанта у казахов проявляется во многих событиях их жизни, в частности, при сборке-разборке и убранстве юрты, на свадебных и похоронных церемониях и т. д. Например, в подобном ритме происходит разборка юрты: кереге, уык и шанырак (решетчатый остов, жерди купола юрты и круглое навершие юрты). Это распадение юрты-космоса на три части рассматривается казахами как наступление Хаоса. Человеческая душа тоже представлена у казахов тремя видами: «ет-жан», «шыбын-жан» и «рухи-жан». После смерти человека шыбын-жан уходит в небо, ет-жан – в землю, рухи-жан остается в доме умершего. Перед выносом тела усопшего, его трижды поднимали и опускали. Поднимание и опускание усопшего перед выносом из юрты есть не что иное, как прощание с тремя мирами. У казахов жилище называют «үй», что является одновременно и обозначением могилы у западных казахов, потому они не приемлют обозначения жилища как «үй». Казахи же Кзыл-Ординской области не видят в этом наименовании ничего плохого. Видимо, этот обычай присущ только западным районам Казахстана. Старики Уральска свидетельствуют, что, действительно, захоронения в юртах происходили в очень давние времена и такую юрту оставляли на месте захоронения, она не считалась жилой. И не потому ли в более позднее время так органично вписался в местные традиции мусульманский обычай ставить мазары, что купольные постройки на могилах повторяли форму юрты? Однако следует отметить, что объяснение В.Н. Чернецова не проясняет, почему же трижды опускали и поднимали мертвого человека, трижды обходили покойного и оплакивали его [8, с.94-95]. На наш взгляд, этот обычай тоже связан с представлениями о трех уровнях земной жизни. Хотя многие ученые считают, что это обычай связан с «реминисценцией древнего обычая доанимистической стадии, когда умершего хоронили в самом жилище. Пережитком этого обычая является культ очага и порога – мест обитания духов предков [9, с.153]. В.Н. Чернецов в данном случае говорит об обычаях угров, но они совпадают с казахскими. Герои многих казахских сказок путешествуют по трем мирам. Карашаш выходит замуж только при условии, что претендент отгадает три загадки. И таких примеров множество: трижды обгонял грифа Алпамыс-батыр в одноименном эпосе; трижды он отъезжает и возвращается к своей невесте Каракөз; три часа подряд мучают его сына враги, сделав из мальчика кокпар (палицу); чтобы спасти свою сестру Карлыгаш, Алпамыс трижды натягивает свой лук и трижды попадает в цель. В «Камбар-батыре» трое отважных три дня гонятся за врагом; Камбар получает от трех сестер-красавиц подарок – «каркара» (девичий убор); трем приметам поверил Козы-Корпеш в эпосе «Баян-сулу». Айбас советует Козы-Корпешу довольствоваться тремя вещами: кольцом, бешметом и шубой золотой. Трижды заставляет Кобланды-батыр прыгнуть своего коня Тайбурыла, а конь просит у него отсрочки на три дня, иначе не сможет он взять препятствие. Во всех случаях упоминания числа «три» прослеживается связь с тремя мирами мироздания. Первичные, «видимые» координаты - круг Солнца, полукруг неба и полусфера юрты - сформировали представления о трех частях Космоса и выделили цифру «три». Эта идея триединства совпала с членением самого человеческого тела на три части. Свои представления казахи строили на аналогиях: солнце – голова, шанырак юрты; туловище – лучи солнца, уыки юрты; ноги – земля, кереге. Повторяемость трехзначности всего сущего приводила к мысли о том, что в Природе все развивается в триадичном ритме, по закону отрицания отрицания. Три геометрические исходные: точка солнца, плоскость земли и объемность юрты способствовали осознанию законов Космоса, бесконечно повторяющихся в каждом новом явлении. Это триединство: точка – солнце, плоскость – земля, объем – жилище - повторялось и в юрте: точка – шанырак, плоскость, становящаяся полукругом – кереге и объем – уыки. Создавался своеобразный ритм, вибрация, которая шла сверху вниз, по вертикали, а внизу - справо-налево и слева-направо, по горизонтали. Спираль из исходной точки снова возвращалась к своей беспредельности. Деление на три сохраняется и во внешнем оформлении юрты. Она покрывается снаружи снизу туырлыком, сверху – тундуком, соединяет их узик. Все три части покрытия сделаны из темной кошмы. Названия частей несут в своей этимологии семантическое восприятие Космоса: туырлык, по исследованиям В.Радлова и Л.Будагова, связан со значением «поперек», то есть тождественен плоскости земли, низшему миру. Тундук, покрывающий шанырак, встречается во многих тюркских языках и их письменных памятниках в значении «окно», «ночь», «ось», «большое железное кольцо». Этимология однозначно связана с семантикой высшего мира, восприятия шанырака как Огненного Колеса, Солнечной оси, т. е. повторяет семантическую его значимость. И, наконец, уыки покрываются узиками. Схожесть верхнего и нижнего покрытий – туырлык и тундук, – обусловлена схожестью высшего и низшего миров, где нет движения, нет времени и пространства. Совершенная несхожесть крайних двух миров с миром срединным отражена в наименовании узика. Его этимология по-разному трактуется учеными. Н.К. Антонов рассматривает узик как производное от якутского слова «усуо» – перекладина, матица. В.Банг увязывает смысл этого слова с понятием «верх». Многие тюркологи, соглашаясь с ним, считают, что под «узиком» скорее следует понимать «то, что предназначено для движения вверх». К.Э.Пекарский сравнивает «үзiк» с тюркским словом «озак» – кол, столб. Е.Н.Жанпеисов проводит параллель со словом «узди» - «лестница». Как видим, в любой из трактовок, так или иначе, заключена идея соединения верха и низа. И, если иметь в виду, что семантика слова и вещи связана с семантикой срединного мира, который одновременно является и лестницей вверх, и колом, опорой, «столпом» жизни, и матицей высшего и низшего миров, то все различия в определении понятия «узик» оказываются не столь уж значительными. Таким образом, и снаружи юрта была слепком космического строения Вселенной. Юрта внутри также делилась на три части: околодверную, срединную и тор, высшую точку в юрте. Круг в юрте в точности повторял внешнюю структуру сферы. Пространство юрты застилалось кошмой, которая называлась «киiз», две части ее означают: «iз» – «след», «ки» – «материя», то есть «след материи» (то, что смертно), подчеркивая самой семантикой связь с низшим миром. Сверху киiз-кошма застилалась полосатым безворсовым ковром – алаша. Полосы его идентичны уыкам, стволу дерева, середине горы, солнечным лучам, туловищу человека и символизирует алаша «пестрый» мир людей, срединный мир, мир жизни. И, наконец, верхняя точка в горизонтальном освоении пространства юрты – тор. По звучанию слово «тор» совпадает с именем египетского бога Тора и, думается, это не случайно. В юрте тор символизирует верхний мир, мир божеств-предков. Он выстилался лучшим ковром. Соответственно этим трем делениям в юрте были негласно расписаны и места расположения людей, и даже этические нормы поведения возрастных групп. В нижнем мире, мире смерти, на черной кошме-киiзе располагались три категории людей: очень больные, т.е. по состоянию здоровья близкие к смерти; очень бедные, т.е. из-за голода близкие к смерти; бездетные люди, не имеющие будущего - продолжения рода. В эпопее М.Ауэзова самая страшная сцена - описание казни двух ни в чем неповинных людей. Отец Абая - Кунанбай приговаривает старика и его молодую невестку к казни через повешение на верблюде, а затем закидыванию их камнями. Сцена не случайна: верблюд - символ подземного мира, начального мира. Кунанбай знает, что люди невиновны, но он вынужден убить их, чтобы получить хорошие пастбища, потому он не берет тяжелую кару на себя, а переносит на верблюда, т.е. на объединяющее начало, символ Космоса: не он в ответе, а «начало всего»; потому отдающий приказ о казни остается безнаказанным. Закидывание камнями символизирует полное уничтожение: этих людей не было, память о них стирается, они «уходят» в небытие. На алаше располагались тоже три группы людей: слева, на мужской половине, садились родственники мужа; родственники жены садились на женской половине, к ним присоединялись и все остальные. На торе располагались также три категории людей: по социальному положению приближенные к богу – баи, бии, беки, ханы и шахи; по таланту приближенные к богу – акыны, певцы; по возрасту и мудрости приближенные к богу – старейшины. Любой, вошедший в юрту, слышал от хозяина: «Төрге өтіңіз!» («Проходите на тор, т.е. на уважаемое место») и это означало, что хозяин не делает различия между ханом и нищим, здоровым и больным, талантливым и бесталанным. Он рад каждому, одинаково угощает всех, выражая свое почтение. Но каждый знал свое место и садился именно там, где ему было положено сидеть. Хозяин юрты никогда никому не указывал места, каждый выбирал его сам, согласно этическим нормам, социальному и половозрастному статусу. Никто не пытался обмануть и сесть не там, где ему положено. А если и происходило так, от этого хозяин не проигрывал и не выигрывал, человек обманывал только самого себя. Так вырабатывались объективность, коллективизм, доверие и уважение, т.е. те черты характера, которые типичны для казахского менталитета. Обман и самообман считался одним из смертных грехов. Казахи говорили: «Өтірік айтып байығанша, тумаған жақсы» («Лучше не рождаться, чем богатеть на лжи»). Этические нормы поведения закреплялась в поговорках, пословицах. Так, казахи говорят: «Есiктен кiрiп, төрге озба» («Войдя в юрту, не стремись к тору»). Отношение к человеку, определение предмета разговора происходило сразу же, после того как он занимал место в юрте. Но хозяин никогда не высказывал своей оценки по отношению к пришедшему. Несмотря на то, что многое забылось, многое было утрачено в годы советской власти, этика поведения оказалась «живучей» и продолжает соблюдаться казахами. Триадичность видимых и невидимых предметов не составила бы единства, если бы она не была одним целым. Целостность, завершенность любой системы (явлений, норм, предметов) являлась необходимым условием освоения мира. Кереге, шанырак и уыки объединились в одно целое, четвертое - юрту. Высший, низший и срединный миры, объединяясь усилиями батыров и предков, становились единым Космосом, способным создать жизнь. Точно также «Мировое дерево» делилось на три части (корни, ствол и крону). «Мировая гора» состояла из подножия горы, середины и вершины. Объединяясь, они составляли единое целое – дерево и гору. Соединение трех компонентов зависит от четвертого - жизни. Таким образом, в мифологии казахов появляется объединяющее и уравновешивающее все и вся число 4. Объединение трех частей в одно целое, четвертое, обретающее форму и новое качество, прослеживается на всех уровнях жизни казахов: в жилище, быте, традициях, обычаях, привычках. Идея единства трех миров и осмысление этого единства через четвертую составляющую (жизнь) присутствует в символическом подарке трех сестер Камбар-батыру своего девичьего убора - каркара, который герой теряет и гора получает свое имя. Каркара – символ Космоса – может претвориться только в символе Космоса – Мировой горе. «Три» и «четыре» как взаимосвязанные величины и составные части «семи» встречаются в описаниях тоев, праздников, когда «тридцать дней в ликованье проходит, сорок дней в пированье проходит». Такое объединение есть символ жизни, ее возникновения, ее полноты и целостности. Соединение же трех и трех или тридцати и тридцати осознается, как знак неполноты и связано с темой страдания или страсти: так, тридцать дней и тридцать ночей Алпамыс не ест и не пьет, возвращаясь домой, он трижды расстается с Каракоз, и трижды возвращается к ней. В легенде о Би-ата говорится, что он возвращался из Турции в аул и заметил группку девушек, пережидающих, когда он проедет, чтобы не перейти ему дорогу. Старец решил проверить, понимают ли девушки смысл этого обычая. Он послал одного из своих учеников узнать у девушек, почему они так поступили. Одна из них – Данагул – ответила: «Разве может начало опережать старшего?». Би-ата понял, что «ум женщины – слава мужчины». И он угостил ее ушами и нёбом барана, пожелав – «Уши даю, чтобы ты стала второй из моих детей, нёбо даю, чтобы умела разгадывать мои загадки и распространять знания среди народа». Как видно, для казахов привычно говорить загадками, скрывающими сакральные тайны мироздания. Причем, распространителем знаний была женщина. Для казахских сказок распространенный сюжет: ум женщины. Так, в сказке о Карашаш говорится, что она загадывает три загадки, чтобы выявить достойного жениха. Три загадки – три мира, знание которых, как и знание законов Космоса и жизни, позволяет совершить брак между равноценными по интеллекту партнерами. Казахи говорят: «Ауыру қалса да, әдет қалмайды» («Может уйти болезнь, но никогда – привычка»). Не потому ли так основательно они впечатывались в историческую память народа, что проявлялись в стереотипе его поведения? Таким образом, юрта была символом космоса и триединства Вселенной, символом освоенного пространства. Кроме того, в символике юрты проявлялось и понимание двуединства целостности – две опрокинутые чаши: чаша юрты и чаша небосвода над нею – давали символ близнецов. В истории человеческой культуры существуют четыре такие чаши, символизирующие единство человека и космоса. Такова чаша Грааля, в которую Иосиф собрал кровь Христа, чаша Будды - разноцветный сосуд из четырех чаш, входящих друг в друга; чаша Джамшида и гунная чаша китайцев. К ним же можно отнести и пятую чашу – сдвоенную чашу небосвода и чашу юрты. Две сферы - юрты и неба - символ единства космоса и человека, но в то же время символ деления на добро и зло, мужчину и женщину, день и ночь, темное и светлое начала. Горизонтальный круг в юрте, как и круг шанырака - суть ноль, та самая пустота, которая стала Гармонией. По вертикали круг огня – очага и круг шанырака являли собой восьмерку, где левое становилось правым, а правое левым; то, что внизу, переходило вверх; энергия тепла снизу по спирали уходила вверх. Три круга, три полукруга, три восьмерки и есть выражение и отражение Света и самого Света как такового. Пространство юрты можно делить по-разному – на две, три, четыре части. И в каждом случае будет смещаться акцент сакрального смысла этого действа, будут высвечиваться разные грани кочевого бытия. А.Т. Толеубаев использует делений на семь частей: точка тора для почетных гостей; место хозяина в левой части юрты; кухонная часть; места для молодых хозяев в правой части юрты; место для хранения конской сбруи в правой половине юрты; входная дверь; центр, очаг [10]. На наш взгляд, исследователь неверно подошел к трактовке пространства юрты, смешав быт и бытие, бытовые вещи и символику мест обитания человека. Он прав в том, что в юрте можно «вычленить» семь частей. Однако не учел скрытый смысл такого деления, основанного на цифровой магии, пронизывающей голографичное и многослойное миропонимание казахов. Чаще всего в юрте четко различают два основных плана: разделяют ее на три или на семь составных частей. Три – это околодверная, срединная зоны и тор, о которых уже говорилось ранее; и семь – по местам расположения вещей. В совокупности вещи и люди дают десять, т.е., согласно цифровой символике, – человека и жизнь разума. Только человек осознанно осваивает материальный мир и «пересоздает» его. Семь знаковых мест расположения вещей – это сундук, находящийся возле высшей точки – тора и обозначающий высший мир; две кровати – слева старших членов семьи и справа младших хозяев или детей; посудная и место для хранения конской сбруи соответственно находились справа и слева. Другими словами, четыре точки, расположенные на срединной территории, символизировали четыре стороны света, четыре стихии и два начал жизни: мужское и женское. И, наконец, две вешалки по обеим сторонам сундука вверху. Мы особо подчеркиваем этот момент, поскольку вешалки, казалось бы, должны быть символом материального мира и находиться на околодверной территории. Однако казахи устанавливают их в верхней области. Почему? Появление этого обычая обусловлено приданием верхней одежде (борик, шапан) символического статуса верхнего мира, которая вместе с сундуком составляют три части мира, или, иначе - его триединство. Как известно, только с началом космических полетов стало неопровержимым знание о том, что Млечный путь является своего рода консервантом, в котором в свернутом виде находится вся информация о растительном мире Земли. Но вернемся к юрте. Как видим, круг ее пространства означал собой небосвод: солнце, Темир-казык (Полярная звезда), Млечный путь (Кус жол). Чаше других созвездий казахи обращали свой взор к Плеядам, Полярной звезде и семи звездам Большой Медведицы. О них слагали стихи, мифы. Кочевники сроднились со звездным небом, ориентировались по нему в пути и ощущали себя неотъемлемой частью мироздания. Нужно ли удивляться тому, что казахи всегда были ориентированы на космос, потому им был присущ космоцентрический тип философствования. Все вещи в юрте находились на виду, и каждая из них имела не только утилитарный, но и сакральный, и эстетический смысл. Многозначность, многофункциональность вещей, окружавших казахов, легко «прочитывалась» ими как книга бытия. Ключом для ее прочтения служил принцип: «В едином – все, во всем – единство». Юрта была символом Мирового Древа, его голографической копией. Трансформированный образ Мирового Древа в античной культуре, как известно, представляет строение из четырех фигур: пирамиды, октаэдра, икосаэдра и куба, составляющих в целом число 30. Так и юрта являет собой число 30: 15 канатов (секций) кереге, 14 первоначальных уыков и один шанырак. жүктеу/скачать 354,24 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|