«солнечная пряжа»
жүктеу/скачать 6,3 Mb. Pdf көрінісі
|
| 101
Читаем Бальмонта исчезло средостенье / Между тайною и мной. / Я земной и неземной. / Пело в сердце тяготенье, / И шептали мне растенья: / «В прах глубокий дверь открой. / Заступ в руки. Глянь и рой» (с. 73). Как и в предыдущем стихотворении, об- разом возрождения становится зерно, которое должно, попав в землю, умереть и родиться вновь – через терпение, ожидание, боль – всё это необходимые качества земного бытия. В один сложный символический образ объединяются в художественном строе третьего стихотворе- ния цикла цветок, стих и драгоценные камни зелёного цвета – изумруд и хризопрас. Зелёный цвет – цвет планеты Земля – реализует в этом образном строе семантику надежды, возрожда- ющейся жизни, победы над смертью; он связан опосредованно, через образ перстня-талисмана, и с мотивом пути: «Возьми в свой перстень этот хризопрас. / Иди к неведомому краю». Вместе с тем именно образное представ- ление сотворения человека из земного праха, смешанного с кровью, отражённое в четвёртом стихотворении цикла, придаёт представлению Земли драматический, трагический характер: ведь кровь связана и с жертвоприношением, и с убийством, враждой и войной. «Красные кап- ли скорей проливайте, / Крови мне, крови да- вайте!» – взывает Земля, требуя искупительной жертвы: «Бойтесь, убившие! Честь убиенным! / Смена в станке есть бессменном. / Кровь возвра- тится. Луна возродится. / Мстителю месть ото- мстится!» (с. 75). Это искупление становится оправданием цветущего мира Земли (в пятом стихотворении: «Я сидел на весёлом весеннем балконе, / Бла- говонно цвела и дышала сирень, / И берёзки, в чуть внятном сквозя перезвоне, / Навевали мне в сердце дремоту и лень»). Весть о зарождении младенца «под сердцем» возлюбленной связана с надеждой на преображение человека солнеч- ной и звёздной силой. Так соединяются в баль- монтовском мифопоэтическом мире земное и небесное начало: «Я постиг, что за бурями, с грёзою новой, / На земле возникает такой чело- век, / Для которого будет лишь Солнце основой, / И разливы по небу звездящихся рек». Сердеч- ною молитвой обусловлено это грядущее про- светление мира, освобождение его от вражды: «Я взглянул, и травинка в саду, прорастая, / Воз- вещала, что в мире есть место для всех. / А на небе часовня росла золотая, / Где был сердцем замолен растаявший грех» (с. 75). Венок сонетов «Перстень» завершал одноимённую книгу Бальмонта, отражая её ху- дожественно-философский и концептуальный смысл и объединяя в себе все ключевые образы и мотивы [6]. Практически все они находят отра- жение и в книге «Дар Земле»: творящая основа стихий – и «всевыразительность»; единство зем- ного и небесного, отражающееся в сущностной основе человека («Мы на земле, но небом мы живые» – с. 77); всеединство бесконечно мало- го и великого в осуществлении «закона миров»: воплощение – самовыражение – преображение («Всё хочет хоть минуту говорить, / Чтобы, явив на миг свою отдельность, / Внедриться в много- сложнейшую цельность / И смысл чертою новой озарить» (с. 80)). Отражение Творца в творении соотнесено с представлением пути как борьбы за свет преображения («Всё в жизни мировой есть выраженье / Единого предвечного Лица, / В котором боль и радость без конца, / И наши лица – лишь отображенья. // Творящих сил кача- нье и броженье, / Борьба, чтоб жил, как факел, дух борца, / Путь роз, и путь тернового венца, / Тьмы тем в путях к лучам преображенья» (с. 79)). Мотив жертвы и творящего огня связан с представлением духовного преображения на пути через смерть к божественному инобытию: «Сожжём себя, коль золота хотим, / Сожги себя, коль хочешь возрожденья, / Жар-Птицей будешь, реющей сквозь дым. // От новых струн сверкнёт иное пенье, / От перстня получи, – чтоб сон сме- нить, – Желанье в вечном мир свой сохранить» (с. 82). Образ перстня в венке сонетов – один из самых многоплановых и семантически ёмких. Он метафорически выражает энергию преобра- жения мира в творчестве, сконцентрированную, как в фокусе, усилием человеческой воли, во- площающей божественный промысел («Сжать яхонт дня оправою ночей»); в контексте образ перстня реализует семантику магической силы, драгоценного, соединяющего и оберегающего начала, причастности к высшим формам бытия. Как драгоценный камень в перстне, концентри- рует в себе ключевые образы венка сонетов его магистрал. В нём отражаются и базовые фор- мулы цикла «Паутинки»: «Всевыразительность есть ключ миров и тайн» – «Всё в жизни миро- вой есть выраженье»; «Любовь огонь, и кровь огонь, и жизнь огонь, мы огненны» – «Один огонь бежит по всем основам»; из стихотворе- ния «Говоры»: «Мгновение – основа мирозда- нья» – / «Желанье в вечном миг свой сохранить». В таком контексте стихотворение «При- миренье» представляется тем самым «напря- жённым словом», в котором заключён миг, до- |