Тюркский героический
жүктеу/скачать 3,04 Mb. Pdf көрінісі
|
| Семенов. Туземцы северо‐восточного Кавказа. СПб., 1895. С. 418; Османов. Ногайско‐
кумыкская хрестоматия. СПб., 1883. С. 32–49; Зарипов Н. Аңлатмалар // Башҡорт халыҡ ижа‐ ды: Т. V. 329 б. 2 Рустамхан. Узбекский героико‐романический эпос. С. 91, 200. Детство героя. Богатырский конь и оружие 265 С чудесным рождением богатыря связаны все его волшебные или боже‐ ственные качества. Прежде всего к ним относится магическая неуязвимость, которой обладают эпические герои многих народов, в том числе и тюркоя‐ зычных. Возникновение этого мотива связано, видимо, с широко распро‐ страненными в древности представлениями о возможности бессмертия, ко‐ торые позже обусловливались наличием или отсутствием потомства. Не по‐ следнюю роль здесь играла воображаемая связь рождения героя с богами и богинями, то есть божественность его происхождения. В верованиях, на ос‐ нове которых сформировались мировые религии, боги в основном бес‐ смертны в каком бы облике они ни выступали. Хотя, как свидетельствуют древнеиндийские мифология и эпос, когда‐то – до добывания ими напитка бессмертия – амриты, боги, тоже были смертными. Бессмертность эпического героя наиболее полно отразилась в древнееги‐ петской литературе, где последовательно проводится идея божественности фа‐ раона. И не зря, очевидно, первые едва уловимые упоминания о возможной не‐ уязвимости героя отражаются в древнеегипетской «Четвертой сказке о чуде во времена царя Хуфу». В ней по отношению к только что родившемуся герою не‐ однократно употребляется выражение о том, что бог‐творец мира и людей «Хнум укреплял его тело» 1 . Этот своеобразный характерный «осколок» фразы, позже ставшей эпической формулой, весьма ясно перекликается с соответст‐ вующими мотивами древнегреческой мифологии. Названная сказка относится к XXVII веку до н.э. Возникновение и бытование ее в народе определяется, ви‐ димо, гораздо более ранней исторической эпохой. Так же последовательно проводится идея бессмертия героя в древнеин‐ дийских мифах и сказаниях. В дальнейшем она получает чрезвычайно широ‐ кое развитие в творчестве самых различных народов и становится состав‐ ной частью мифологии священных книг многих религий, хотя нередко уже речь идет о бессмертии души. Божественность героя не требует неуязвимости. Герой бессмертен не потому, что неуязвим, а потому, что божественен. Однако реальная действи‐ тельность постепенно разрушает такое представление. В реальной жизни гибнут не только герои, но умирают и цари, и фараоны. Это отражается и в народном эпосе. Герой шумеро‐аккадского эпоса Энкиду был слеплен из глины богиней Аруру. Но он погибает. Видя смерть своего побратима, Гиль‐ гамеш впадает в отчаяние. Он начинает понимать тщетность поисков бес‐ смертии; то есть божественность эпического героя не может быть «безус‐ ловной гарантией» его бессмертия. Очевидно, возникает понимание того, что божественные герои тоже могут быть уязвимыми. Это отражается и в древнеиндийской «Махабхарате» – в повествование о гибели Кришны, кото‐ рый был восьмым земным воплощением‐аватарой Вишну: «Приняв издалека распростертого Кришну за лежащего оленя, он пустил в него стрелу. Тело Кришны обладало чудесным свойством – его не могло поразить никакое оружие. Единственным уязвимым местом были ступни его ног, и как раз в 1 Повесть Петеисе III. С. 35. 266 Тюркский героический эпос его пятки вонзилась стрела охотника» 1 . В отличие от греческой мифологии, здесь нет никакого объяснения условной уязвимости героя. Не только божественность, но и сказочно‐мифологическая неуязви‐ мость не обеспечивают бессмертия героя. Как пишет Я. Голосовкер относи‐ тельно греческой мифологии, «в мифологии неуязвимость не тождественна с бессмертием. Неуязвимые герои гибнут» 2 . Приведенные данные свидетельствуют о том, что ни божественность, ни магическая сказочно‐мифологическая неуязвимость не могут спасти эпическо‐ го героя от смерти, в чем в какой‐то мере отражаются наблюдения над реаль‐ ной действительностью, где никогда не было и не могло быть бессмертных ге‐ роев. Но однажды возникнув и получив повсеместное распространение, особен‐ но на Древнем Востоке, в том числе и мировых религиозно‐мифологических системах, в народно‐сказочном и героическом эпосе, легендах, преданиях и дру‐ гих жанрах фольклора, мотив неуязвимости героя продолжает бытовать в устах народа. При этом народные сказания, каждое по‐своему, пытаются объяснить причину неуязвимости конкретного героя, но не явления, мотива в целом. Что‐ бы сделать Ясона неуязвимым, Медея, дочь царя Колхиды, подарила ему мазь, «которая называлась “маслом Прометея”. Она была приготовлена из сока кор‐ ней растения, выросшего на крови Прометея. Всякий, кто натирался этой ма‐ зью, становился неуязвимым ни для железа, ни для меди, ни для огня, необори‐ мую силу приобретал он и на день становился непобедимым» 3 . В данном случае можно вести речь не о неуязвимости, а об условной уязвимости Ясона. Ибо «масло Прометея» действует лишь в течение одного дня, что в масштабах эпи‐ ческой продолжительности событий, особенно сражений, в произведениях ар‐ хаического эпоса ничтожно мало. Примечательно и то, что в этом примере один миф объясняется другим. С этой точки зрения заслуживает внимания такая деталь поэмы велико‐ го узбекского поэта Алишера Навои «Фархад и Ширин»: чтобы стать неуяз‐ вимым для змей, Фархад должен натереться маслом саламандра, который якобы живет в огне. Условная уязвимость Ахилла обосновывается следующим образом: «Фетида погружала младенца Ахилла в подземную реку царства Аида, Стикс, причем, держала его за пятку, от этого тело его стало твердым как железо, пятки же вода Стикса не коснулась» (ср. с уязвимой пяткой Криш‐ ны) 4 . Это объяснение неуязвимости героя перекликается с соответствую‐ щим местом «Песни о нибелунгах», где супруга Зигфрида – Кримхильда – говорит коварному Хагену: Мой муж, – она сказала, – и храбр, и полон сил. Однажды под горою дракона он сразил, В его крови он омылся и стал неуязвим. 1 жүктеу/скачать 3,04 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|