Уфимского научного центра российской академии наук совет молодых ученых иэи унц ран этносы и культуры

156
Основоположником социальных реконструкций в уральской археологии является один 
из основателей научной археологии Прикамья А.В. Шмидт. В трех своих статьях начала 1930-х 
гг. он, во-первых, обосновал методологическую базу социальных реконструкций в археологии, 
каковой  в  то  время,  естественно,  являлась  марксистская  теория  социально-экономических 
формаций
1
,  во-вторых,  попытался  увязать  появление  некоторых  типов  археологических 
памятников Прикамья (жертвенные места) с определенной стадией социально-экономического 
развития  древних  обитателей  региона  (разложение  родовых  отношений,  выделение  торгово-
ремесленной прослойки)
2
, в-третьих, показал пример и дал образец реконструкции социально-
экономической истории древнего населения Волго-Камья исключительно на археологическом 
материале
3
.  В  последней  из  указанных,  по  сути  монографической,  статье  А.В.  Шмидт  дает 
развернутую схему социально-экономического развития древнего населения региона в тесной 
увязке с его археологической периодизацией: от родового строя в эпоху неолита-энеолита через 
матриархат эпохи бронзового века до разложения родового строя и патриархата с зачатками 
рабовладения в эпоху раннего железного века (ананьинская культура).  
Эта  схема,  выстроенная  строго  по  канонам  формационной  теории  Маркса  – 
Энгельса,  на  долгие  годы  определила  направление  и  содержание  социальных 
реконструкций  в  археологии  Волго-Камья.  О  распаде  родовых  отношений  и  зачатках 
патриархального рабства у «ананьинцев» писали А.В. Збруева и А.П. Смирнов. 
В 1970-х гг. выходят две обобщающие монографии по кара-абызской
4
 
и пьяноборской 
культуре
5
, в которых авторы уделяют внимание социальной организации населения. 
Так В.Ф. Генинг считал, что в рассматриваемый период население находилось на 
последней  стадии  родового  строя,  а  основной  социально-экономической  ячейкой 
пьяноборского  общества  являлась  родовая  община.  По  богатству  или  отсутствию 
погребального  инвентаря,  автор  выделил  пять  групп  могил
6
. 
Необходимо  отметить,  что 
автор  приходит  к  выводу  об  образовании  в  Прикамье  на  рубеже  нашей  эры  4-х 
самостоятельных  племенных  союзов:  чегандинского,  кара-абызского,  гляденовского  и 
осинского
7
. 
Позже  к  аналогичным  выводам  приходит  Б.Б.  Агеев,  который  на  материале 
150  поселений  и  могильников,  выделяет  8  кустов  на  левобережье  р.  Камы  и  1  куст 
памятников на правобережье р. Камы, которые в совокупности составляли один крупный 
союз.  Такое  размещение  памятников,  по  мнению  исследователя,  связано  с  расселением 
коллективов людей внутри пьяноборского общества
8
. 
А.Х.  Пшеничнюк  в  своем  монографическом  исследовании,  оперируя  материалами  7 
могильников  (всего  вскрыто  249  погребений)  и  сопоставляя  их  с  материалами  соседних 
территорий,  отмечает,  что  племена  кара-абызской  культуры  находились  на  стадии  родового 
строя.  Также  «налицо  полное  господство  патриархальных  отношений  с  наметившимся 
имущественным расслоением и, возможно, с наличием патриархального рабства»
9
. 
В 1981 г. в Уфе выходит сборник, посвященной особенностям сложения на Южном 
Урале  производящих  форм  хозяйства  и  влияние  его  на  развитие  общественного  строя 
1
 
Шмидт А.В. Развитие взглядов Маркса на первобытное общество // Известия ГАИМК, Т. 
XI, Вып. 5-6. 1931. С. 3-32. 
3
 
Шмидт А.В. Очерки по истории северо-востока Европы в эпоху родового общества // Из 
истории родового общества на территории СССР. Л., 1935. С. 13–96. 
4
 
Пшеничнюк  А.Х.  Кара-абызская  культура  //  Археология  и  этнография  Башкирии.  Т.  V. 
Уфа, 1973. С. 162-242. 
5
 
Генинг  В.Ф.  История  населения  Удмуртского  Прикамья  в  пьяноборскую  эпоху. 
Чегандинская культура. III в. до н.э. – II в. н.э. // ВАУ. Свердловск, 1970. Вып. 10.  
6
 
Там же. С. 121-125. 
7
 
Там же. С. 137. 
8
 
Агеев Б.Б. Пьяноборский союз племен // Материалы по хозяйству и общественному строю 
племен Южного Урала. С. 106 
9
 
Пшеничнюк А.Х. Кара-абызская культура… С. 216-218. 
156
населения  края,  в нем  нас интересует статья  А.Х. Пшеничнюка,  в которой автор 
рассматривает некоторые вопросы  общественного  развития  племен кара-абызской
культуры,  сосредоточенных  вокруг  4  пунктов:  Биктимировского,  Ново-Уфимского,
Шиповского,  Охлебининского  могильников, возле которых  выявлены  одновременные
поселенческие памятники (городища). Автор  высчитал  приблизительную численность
коллектива хоронивших своих сородичей на Охлебининском (900-1000  человек), 
Шиповском (500  человек),  Ново-Уфимском (900-1000  человек)  I,II,III Биктимировских 
могильниках (600-700 человек), подсчеты производились из общей площади могильников
и смертности населения в среднем 3-4%
1
.
Население кара-абызской культуры на поздних 
этапах развития,  по  мнению исследователя,  представляло  собой объединение (союз?)  4 
племен.  Несмотря  на имущественную дифференциацию,  в  целом родовое отношения
оставались довольно устойчивыми. Процесс имущественного и социального расслоения у
кара-абызских племен не принял  еще столь значительных масштабов,  как,  например,  в
обществе соседней сарматской культуры. В этом плане кара-абызское общество является
более однородным в  имущественном и социальном плане;  оно  находилось на более
низкой ступени общественного развития
2
Вопросы социальной реконструкции племен эпохи раннего железного века
Приуралья на примере воинских  захоронений рассматриваются в монографии В.А.
Иванова.  Исследователь использовал метод планиграфического  анализа погребений
(ананьинских, пьяноборских  кара-абызских  и мазунинских),  с различными  наборами
предметов вооружения и пришел к выводу, что «планиграфия воинских погребений не дает
оснований для  вывода о  наличии  у поздне- и послеананьинских  племен региона
привилегированного слоя воинов (военной знати), могилы которых  отличались бы от
основной массы захоронений богатством инвентаря (оружия) и которые могли бы
рассчитывать на особые места погребений»
3
.
В 1988  г. выходит обобщающая работа В.Ф. Генинга, в которой исследователь
обобщил свои взгляды на этническую историю Западного Приуралья на рубеже эр. 
Рассматривая социально-экономическую структуру общества пьяноборской эпохи,  автор 
приходит к выводу, что «ананьинско-пьяноборское общество находилось, вероятно, на
заключительном этапе ранней фазы  разложения первобытных  отношений»
4
,  повлияло  на
это концентрация памятников указанной эпохи в сравнительно небольших  районах,
разделенных свободными пространствами, которая, по мнению В.Ф. Генинга объясняется 
«какими-то существенными социальными факторами». 
В 1992 г. выходит обобщающая работа Б.Б.  Агеев по  пьяноборской культуре
5
, 
в 
которой проанализирован весь имеющийся  материал с 20  могильников (статистически
обработке подверглось 2023 погребения) и поселений. Что касается внутренней социальной
стратификации пьяноборских  племен,  то этот вопрос Б.Б. Агеев  решал с помощью
планиграфии погребений с различными наборами инвентаря на территории могильников.
Исследователь выделяет на пьяноборских  могильниках  (Чеганда II,  Старо-Киргизовском, 
Меллятамакском, Кушулевском и др.) участки большесемейных групп, так же он выделяет
по наборам предметов  вооружения погребения мужчин с различным воинским статусом
(Юлдашевский  могильник и  Чеганда  II). Таким образом, по мнению исследователя,
1
Пшеничнюк А.Х. Некоторые вопросы общественного развития племен кара-абызской культуры
// Материала по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа, 1981. С. 93-95.
2
Там же. С. 99-100.
3
Иванов В.А. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего железа 
(1 тыс. до н.э. – первая половина 1тыс. н.э.). М., 1984. С. 82.
4
Генинг  В.Ф. Этническая  история Западного  Приуралья
на  рубеже  нашей  эры
(пьяноборская эпоха III в. до н.э. – II в. н.э.). М., 1988. С. 202.
5
Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа, 1992. 
157
2
 
Шмидт  А.В.  Жертвенные  места  Камско–Уральского  края  //  Известия  ГАИМК,  Т.  XIII. 
Вып. 1-2. 1932. С. 25-33. 
157
населения  края,  в  нем  нас  интересует  статья  А.Х. Пшеничнюка,  в  которой  автор 
рассматривает  некоторые  вопросы  общественного  развития  племен  кара-абызской 
культуры,  сосредоточенных  вокруг  4  пунктов:  Биктимировского,  Ново-Уфимского, 
Шиповского,  Охлебининского  могильников,  возле  которых  выявлены  одновременные 
поселенческие  памятники  (городища).  Автор  высчитал  приблизительную  численность 
коллектива  хоронивших  своих  сородичей  на  Охлебининском  (900-1000  человек), 
Шиповском  (500  человек),  Ново-Уфимском  (900-1000  человек)  I,II,III  Биктимировских 
могильниках (600-700 человек), подсчеты производились из общей площади могильников 
и смертности населения в среднем 3-4%
1
. 
Население кара-абызской культуры на поздних 
этапах  развития,  по  мнению  исследователя,  представляло  собой  объединение  (союз?)  4 
племен.  Несмотря  на  имущественную  дифференциацию,  в  целом  родовое  отношения 
оставались довольно устойчивыми. Процесс имущественного и социального расслоения у 
кара-абызских  племен  не  принял  еще  столь  значительных  масштабов,  как,  например,  в 
обществе соседней сарматской культуры. В этом плане кара-абызское общество является 
более  однородным  в  имущественном  и  социальном  плане;  оно  находилось  на  более 
низкой ступени общественного развития
2
 
Вопросы  социальной  реконструкции  племен  эпохи  раннего  железного  века 
Приуралья  на  примере  воинских  захоронений  рассматриваются  в  монографии  В.А. 
Иванова.  Исследователь  использовал  метод  планиграфического  анализа  погребений 
(ананьинских,  пьяноборских  кара-абызских  и  мазунинских),  с  различными  наборами 
предметов вооружения и пришел к выводу, что «планиграфия воинских погребений не дает 
оснований  для  вывода  о  наличии  у  поздне-  и  послеананьинских  племен  региона 
привилегированного  слоя  воинов  (военной  знати),  могилы  которых  отличались  бы  от 
основной  массы  захоронений  богатством  инвентаря  (оружия)  и  которые  могли  бы 
рассчитывать на особые места погребений»
3
. 
В  1988  г.  выходит  обобщающая  работа  В.Ф.  Генинга,  в  которой  исследователь 
обобщил  свои  взгляды  на  этническую  историю  Западного  Приуралья  на  рубеже  эр. 
Рассматривая  социально-экономическую  структуру  общества  пьяноборской  эпохи,  автор 
приходит  к  выводу,  что  «ананьинско-пьяноборское  общество  находилось,  вероятно,  на 
заключительном  этапе  ранней  фазы  разложения  первобытных  отношений»
4
,  повлияло  на 
это  концентрация  памятников  указанной  эпохи  в  сравнительно  небольших  районах, 
разделенных свободными пространствами, которая, по мнению В.Ф. Генинга объясняется 
«какими-то существенными социальными факторами».  
В  1992  г.  выходит  обобщающая  работа  Б.Б.  Агеев  по  пьяноборской  культуре
5
, 
в 
которой  проанализирован  весь  имеющийся  материал  с  20  могильников  (статистически 
обработке подверглось 2023 погребения) и поселений. Что касается внутренней социальной 
стратификации  пьяноборских  племен,  то  этот  вопрос  Б.Б.  Агеев  решал  с  помощью 
планиграфии  погребений  с  различными  наборами  инвентаря  на  территории  могильников. 
Исследователь  выделяет  на  пьяноборских  могильниках  (Чеганда  II,  Старо-Киргизовском, 
Меллятамакском, Кушулевском и др.) участки большесемейных групп, так же он выделяет 
по  наборам  предметов  вооружения  погребения  мужчин  с  различным  воинским  статусом 
(Юлдашевский  могильник  и  Чеганда  II).  Таким  образом,  по  мнению  исследователя, 
1
 
Пшеничнюк А.Х. Некоторые вопросы общественного развития племен кара-абызской культуры 
// Материала по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа, 1981. С. 93-95. 
2
 
Там же. С. 99-100. 
3
 
Иванов В.А. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего железа 
(1 тыс. до н.э. – первая половина 1тыс. н.э.). М., 1984. С. 82. 
4
 
Генинг  В.Ф.  Этническая  история  Западного  Приуралья    на  рубеже  нашей  эры 
(пьяноборская эпоха III в. до н.э. – II в. н.э.). М., 1988. С. 202. 
5
 
Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа, 1992. 
157

158
приведенные  данные  свидетельствуют  о  значительном  имущественном  и  социальном 
расслоении в пьяноборском обществе
1
.  
Проблему реконструкции военной организации древнего населения, рассматривал в 
одной  из  своих  работ  В.В.  Овсянников,  который,  так  же  как  и  В.А.  Иванов  использовал 
метод  планиграфического  анализа  погребений  с  образцами  боевого  вооружения 
пьяноноборских  погребальных  памятников  (на  материалах:  Ново-Сасыкульского,  III 
Кушулевского  и  Юлдашевского  могильников)  приходит  к  выводу,  «что  пьяноборские 
памятники Башкирии не дают возможности выделения особой группы привилегированных 
дружинников,  противопоставляющих  себя  родовой  организации.  Все  погребения  богато 
вооруженных мужчин хорошо интегрированы в структуру родовой организации и, судя по 
расположению  погребений  с  полным  набором  вооружений,  органично  вписывались  в 
социальную  структуру  рода.  А  помещение  в  могилы  престижного,  импортного  оружия 
означало, видимо, их не ординарную роль в жизни рода и семьи»
2
. 
Военную  структуру  кара-абызского  общества  рассматривал  в  своих  работах  С.Э. 
Зубов. Исходя из верности тезиса о том, что оружие, помещенное в  могилу, несет в себе 
определенную  информацию,  в  своих  типах  и  сочетаниях  отражая  определенную 
«специализацию»  война
3
, 
исследователь  предпринял  попытку  статистического  анализа 
комплекса  вооружения  из  погребений  Охлебининского  могильника.  Всего  из  635 
исследованных  погребений  было  выделено  200  погребений  с  предметами  вооружения, 
воинские  захоронения составляют  31,5%  от  общего  количества  погребений  могильника  и 
81,3% от всех мужских
4
. 
С.Э. Зубов условно разделил кара-абызское войско (т.е. воинские 
погребения)  на  две  части:  конницу  (79  погр.)  и  пехоту  (121  погр.)  по  наличию  удил  или 
отсутствию  предметов  конского  снаряжения.  Проанализировав  распределения  наборов 
вооружения  в  двух  группах,  автор  приходит  к  выводу  о  том,  что  «практически  каждый 
мужчина  был  войном  и  существенных  имущественных  отличий  в  этих  захоронениях  не 
зафиксировано»
5
.  В  контексте  военного  дела  кара-абызской  культуры  характерны 
традиционные,  унаследованные  от  позднеананьинского  времени,  формы  и  наборы 
вооружения,  что,  в  свою  очередь  определяло  приемы  ведения  боевых  действий. 
Кардинально  комплекс  вооружения  кара-абызцев  не  изменился  по  сравнению  с 
предшествующим  временем
6
.  В  последующем  С.Э.  Зубов  расширил  свою  публикацию 
иллюстративным материалом и опубликовал ее в Уфимском археологическом вестнике
7
.  
История  изучения  социальной  организации  древнего  населения  всегда  интересовала 
исследователей,  в  особенности  в  советский  период,  когда  и  вышла  львиная  доля  работ  по 
указанной проблематике. В постсоветский период количество работ существенно снижается, и 
исследователи  рассматривают  в  большей  части  отдельные  элементы  социальной  жизни 
древнего  населения.  Несмотря  на  достаточную,  на  данный  момент  источниковую  базу  (к 
сожалению,  большей  частью  не  опубликованную),  четкую  схему  социальной  организации 
древнего населения рассматриваемых культур построить довольно проблематично.  
© 
Проценко А.С., 2016 
1
 
Агеев Б.Б. Пьяноборская культура... С. 100. 
2
 
Овсянников  В.В.  Погребения  «военачальников»  (к  проблеме  реконструкции  военной 
организации у финно-пермяков Прикамья) // Вооружение и военное дело древних племен Южного 
Урала. Уфа, 1994. С. 64-65. 
3
 
Кирпичников А.Н., Древнерусское оружие / САИ. Вып. ЕI-36. Ч. III. М., 1971. С. 43. 
4
 
Зубов  С.Э.  Военная  структура  кара-абызского  общества  (по  материалам  Охлебининского 
5
 
Там же. С. 212. 
6
 
Там же. С. 213. 
7
 
Зубов  С.Э.  О  военной  структуре  среднебельских  племен  раннего  железного  века  (по 
материалам Охлебининского могильника) // Уфимский археологический вестник. Вып. 12. С. 108-123. 
158
УДК 39(4/9)

жүктеу/скачать 9,62 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: