то вроде эстрадного концерта. Какой- нибудь барак прибирали почище, притаскивали туда пару скамеек, составляли«программу».И вечером сюдаприходилите,комувлагережилось сравнительнонетакужплохо,— капо,лагерныерабочие,невходившиевобычные команды.Ониприходилисюда,чтобынемногопосмеяться,аможет,ипоплакать,и вовсякомслучае— хотьчуть- чутьотвлечься,забыться.Концертбылнеприхотлив: параспетыхпесенок,парапрочитанныхстихотворений,разыгранныхшуточных сценок.И представьте,это помогало!Настолько помогало,что и некоторые «непривилегированные» обычные заключенные,несмотря на всю усталость, рискуядажеупуститьсвойсуп,приходилисюда. Обладателям действительно хороших голосов можно было позавидовать. Поначалубылпериод,когданамвобеденныйперерывдавалисуп( егобезособых затратоплачивалафирма,накоторую мыработали).Сначаломперерывамышли в какой- нибудь недостроенный цех,у входа каждый получал черпак этого водянистогосупа,ипокамы жаднохлебалиего,певец,вставнакакую- нибудь бочку,пел нам итальянские арии.И если мы от концерта получали только удовольствие,тоонполучалдвойную порцию супа,причем«снизу»,чтоозначало — дажесгорохом! Вознаграждались не только исполнение,но и аплодисменты исполнителю — конечно,взависимостиоттого,кемонбыл.Я,вчастности,именнотакимобразом заслужилблаговоление( ксчастью,ономненепонадобилось)тогосамогокапо, котороговлагеренебезоснованийназывали«капо- убийца».Произошлоэтотак. Однажды вечером мне была оказана немыслимая «честь» — быть снова приглашенным в то помещение,где устраивался спиритический сеанс.Там собрались поболтать близкие главного врача лагеря, который сам был заключенным,и вновьтам абсолютнонелегальноприсутствовал унтер- офицер санитарной службы.Когдаслучайно в помещениезашел тотсамый капо,его попросили прочесть свои стихи,ибо его рифмоплетство было в лагере уже известно.Он не заставил себя уговаривать,тутже приволок тетрадь и стал зачитывать свои произведения.Мне при этом стоило больших усилий не расхохотаться,носдержатьсябылонеобходимо:поскуписьянаодобрения,это стоилобы мнежизни,еслибы меняслучайноназначиливегорабочую команду. Однажды яужепопалтуданаодин- единственныйдень,иэтогоднямневполне хватило. . . На всякий случай было полезно завоевать расположение этого зверскогокапо,ияаплодировалтакэнергично,кактолькомог,хотято,чтов любовныхстихахкапо- убийцы «любовь»постояннорифмоваласьс«кровью»,а
«страсть»— с«властью»,былодалеконесамымсмешным. Конечноже,подобныемероприятиявлагеренесутвсебенечтогротескное — настольковсе,чтохотьнемногоотноситсякискусству,контрастируетслагерной безысходностью,настолькостраннозвучитнаеемрачномфоне.Никогданезабуду вторую ночьпребываниявАушвице.Невыносимоизнуренный,яуснулкакбудто глубоко.Ивдругбылразбужен — чемже?Музыкой!Оказывается,старостаблока, каморкакоторогонаходиласьрядом совходом вбарак,устроилусебякакой- то праздник.Пьяныеголосагорланилимодныепесенки.Внезапновсестихло — и заиграласкрипка.Этобылобесконечнопечальное,редкоисполняемое,неизбитое танго.Скрипкаплакала,ивместеснейплакаловсевомне.Ведьвэтотдень одномучеловекуисполнилось24года.Этотчеловектожележалсейчасводномиз бараковлагеряАушвиц,значит — впаретысячилидажепаресотенметровот меня,нобылнедостижим.Этобыламояжена.