С. В. Баштанник Взаимодействие оседло-земледельческих и кочевых сообществ в средневековом Южном Казахстане S. V. Bashtannik Interaction of Settled-Farming and Nomadic Communities in the Medieval South Kazakhstan Статья

33
Взаимодействие оседло-земледельческих и кочевых сообществ...
ББК 63.3(5Каз)
С.В. Баштанник
Взаимодействие оседло-земледельческих 
и кочевых сообществ в средневековом Южном Казахстане
S.V. Bashtannik
Interaction of Settled-Farming and Nomadic Communities
in the Medieval South Kazakhstan
Статья посвящена особенностям взаимоотноше-
ний оседло-земледельческих и кочевых скотоводче-
ских обществ в социально-экономической структуре 
средневековой среднеазиатской цивилизации. Ското-
водство и земледелие показаны как элементы единой 
экономической и культурной системы. Использованы 
археологические, этнографические, исторические 
источники.
Ключевые слова: земледелие, скотоводство, комплекс-
ная экономика, культурное взаимодействие.
Article is devoted to the peculiarities of relations 
between settled farming and nomadic cattle-breeding 
societies in socio-economic structure of medieval Central 
Asian civilization. Cattle-breeding and agriculture are 
shown as elements of a common economic and cultural 
systems. Archaeological, ethnographic and historical data 
are used.
Key words: agriculture, cattle-breeding, complex economy, 
cultural interaction.
Южный Казахстан характеризуется наличием пу-
стынных, оазисных и горных ландшафтов, в которых 
развивались разные типы хозяйства. Кочевники жили 
как на периферии, так и внутри земледельческих 
оазисов. Между земледельцами и скотоводами шел 
постоянный обмен опытом и хозяйственными навыка-
ми. Это привело к созданию комплексного хозяйства, 
сыграло большую роль в сложении культуры области, 
оказало влияние на проходившие здесь этногенетиче-
ские процессы.
В археологической и этнографической литерату-
ре выделяются три типа производящей экономики: 
кочевое «номадное» скотоводство в степной зоне, 
яйлажное полукочевое скотоводство с элементами 
оседлости и земледелия в предгорной зоне, и зем-
леделие, центрами которого были города или более 
мелкие поселения, расположенные в предгорной зоне 
у водных источников или на трассах ирригационных 
систем [1, с. 8–11, 136–149]. Оседлое население имело 
избыток земледельческой продукции, полуоседлые 
кочевники обладали ею только в пределах, необхо-
димых для обеспечения собственных потребностей, 
«чистые» кочевники-номады не имели ее вовсе.
В городских центрах не все население было связано
с земледелием: исключение составляли ремесленники, 
администрация, воины, служители культа. Разнообра-
зие хозяйственной деятельности населения приводило 
к установлению прочных связей между отдельными 
районами, а ее специализация – к формированию 
экономических районов, центром которых станови-
лись город или селение, в котором находился рынок. 
Перераспределение земледельческой и скотоводче-
ской продукции происходило не только путем тор-
гового обмена, но и посредством внеэкономического 
государственного принуждения: например, налоги
в натуральной форме, содержание и фуражировка во-
инских контингентов.
В средние века вся Среднеазиатско-Казахстанская 
историко-культурная провинция являлась ареной 
взаимодействия двух хозяйственных зон и культур-
ных миров: кочевников-скотоводов (саки, массагеты, 
тюрки) и оседлых земледельцев, создавших древнее
и средневековое Хорезмское государство, Парфянское 
царство, Бактрию, Согд, Маргиану, средневековую 
мусульманскую среднеазиатскую цивилизацию. Это 
определялось территориальным разделением труда, 
торговым обменом между земледельческими оази-
сами и обширными пастбищно-животноводческими 
территориями пустынь и степей.
В I тысячелетии н.э. материальная культура 
кочевников достигла самого высокого уровня, по-
лучили распространение легкое разборное жилище
с решетчатым остовом, жесткое седло со стременами, 
различные виды легкой и прочной утвари из кожи, 
дерева, металла и войлока [2, с. 9].
Изучение истории комплексного хозяйства, рас-
сматриваемого в противопоставлении «кочевой 
оседлый», является односторонним в том смысле, 
что кочевой мир представлен как отсталый, менее 
развитый по сравнению с оседлым, и обязан своим 
развитием оседлым соседям. Уходящее корнями 
во времена Античности представление о варварах-
кочевниках укоренилось в науке, стало аксиомой, не 
требующей доказательств. С XIX в. установилось 

34
история
предвзятое мнение, согласно которому только осед-
лые народы создали прогрессивную цивилизацию, а 
в Центральной Азии будто бы царили либо застой, 
либо варварство и дикость.
Во II тыс. до н. э. местные степные коллекти-
вы жили еще оседло, и некоторые из них широко 
практиковали земледелие и оседлое скотоводство. 
Но жестокая засуха середины I тыс. до н.э. вызвала 
около водопоев дефляцию нарушенного почвенного 
слоя, прикрывавшего песок. Пришлось перейти на 
скотоводство, а так как травы в засушливые эпохи 
было мало, то надо было перегонять скот туда, где 
она есть. Перейдя к кочевому образу жизни, люди 
изменили свой быт и деятельность в соответствии
с условиями природы. 
Хозяйство продолжало оставаться комплексным, 
при этом одни виды деятельности занимают подчи-
ненное положение, тогда как другие становятся основ-
ными способами жизнеобеспечения. У кочевников, 
помимо их основной скотоводческой деятельности, 
развивались и другие виды хозяйствования.
Так, земледелие практиковали саки, хунны, тюрки 
и уйгуры. К археологическим находкам, датируемым
I в. до н.э. – I в. н.э., относятся остатки древних осед-
лых поселений эпохи хань, что указывает на начало 
у хуннов частичного перехода к оседлости. Сопо-
ставление находок с упоминаниями о неурожае и са-
ранче, истребившей посевы проса, дает возможность 
заключить, что наряду со скотоводством хунны начали 
осваивать земледелие [3, с. 130–131]. Аналогичная 
ситуация наблюдалась в Южном Казахстане. 
В раннем железном веке, известном как «период 
ранних кочевников» (сакский период VI–II вв. до н.э. 
и усуньский период (кангюйский в присырдарьинском 
регионе) II в. до н.э. – IV–V вв. н.э.), существовали 
две экономические системы: полуоседлое земледелие 
с элементами кочевого скотоводства и полностью ко-
чевое скотоводство с перекочевками на длинные дис-
танции. Материалы о начальных этапах земледелия 
у усуней получены при раскопках поселений в горах 
Тянь-Шаня. На одном из них – поселении Актас-II 
(V–VI вв. н.э.) в ущелье Курайлы произведены рас-
копки и получены свидетельства наличия земледелия 
– каменные мотыги для обработки почвы и бронзовый 
серп. Вблизи поселения прослежены остатки при-
митивных ирригационных сооружений – арыков для 
полива небольших участков. Данные письменных 
источников не только подтверждают археологические 
наблюдения, но и сообщают о наличии у усуней го-
родов [4, с. 69–78].
Переходу к оседлости способствовал особый тип 
кочевания – вертикальный. Скотоводство здесь носит 
характер вертикально-полукочевой формы и пред-
полагает переходы с летних на зимние пастбища на 
50–150 км между пустынями и полупустынями При-
балхашья и высокогорными долинами Тянь-Шаня.
Появление оседлых поселений в Средневековье на 
Средней и Нижней Сыр-Дарье и в западном Семиречье
происходит в VI–VIII вв., в восточном Семиречье –
в конце VIII в. 
Средневековая оседло-земледельческая культура 
северо-восточного Семиречья сформировалась позд-
нее из-за следующих причин: во-первых, удаленности 
этого района от городских центров Средней Азии; 
во-вторых, отсутствия или слабого развития до Х– 
ХII вв. транзитных торговых путей, которые в VII– 
X вв. и последующее время проходили через Чуйскую 
долину по южному берегу оз. Иссык-Куль через пере-
вал Бедель в Аксу. Наблюдаемый хронологический 
разрыв между оседло-земледельческими памятниками 
древних усуней и средневековыми поселениями объ-
ясняется теми же обстоятельствами, которые вызвали 
кризис оседлости и городской жизни Семиречья после 
монгольского нашествия и прежде всего массовым 
переселением сюда кочевых племен.
Поселения, возникшие в VIII–X вв., занимали 
самые удобные для земледелия предгорья и выгодное 
стратегическое положение, контролируя проходы на 
высокогорные летние пастбища. Такие городища, 
как Талгар, Чилик, Оххум, Орнек и другие, стоят
у горных перевалов, соединяющих Илийскую долину 
с Чуйской. Это были кочевые ставки, которые явились 
основой формирования городов, что характерно для 
районов, населенных полуоседлым и переходящим
к оседлости населением.
В Средневековье уже не только вертикальное ко-
чевание, обусловленное природно-географическими 
условиями, способствовало оседанию кочевников, 
но и ряд социально-экономических факторов. Они 
нашли отражение как в письменных источниках, так 
и в типологических особенностях археологических 
памятников.
Представление о седентеризации кочевников, 
переходе к комплексному хозяйству и возникнове-
нию поселений тюркских скотоводческих племен во 
второй половине I тыс. н.э. дает автор X в. Мухаммед 
Нершахи в сочинении «Тарих-и Бухара» («История 
Бухары»): «Люди, приходившие сюда из Туркестана, 
селились в этой области потому, что здесь было много 
воды и деревьев, были прекрасные места для охоты; 
все это очень нравилось поселенцам. Сначала они 
жили в юртах и палатках, но потом стало собираться 
все больше и больше людей, и переселенцы стали 
заводить постройки...» [5, с. 18].
Расширение оседлости показано источниками
XV в. В одном из них, например, население Сыгнак-
ского вилайета (Средняя Сыр-Дарья) четко подраз-
делено на «аймаков» – кочевое смешанное население, 
переходящее к оседлости; «дихнишин» – людей, 
живущих в селениях постоянно; «кишлакнишин» – 
живущих в зимовках; «сахранишин» – продолжающих 
кочевать. Причем отмечено увеличение первых, как

35
Взаимодействие оседло-земледельческих и кочевых сообществ...
и городского населения, за счет осевших казахов. Как 
это происходило? 
Зажиточным скотоводам было невыгодно рас-
ставаться со своим привычным занятием, которое 
давало им излишки скота для сбыта и обмена. Кочуя 
со своими многочисленными стадами на большие рас-
стояния, они занимались земледелием как подсобным 
промыслом. Посеяв хлеб на призимовочных участках, 
они отправлялись в дальние кочевья и возвращались 
к своим полям не ранее 60 дней, т.е. ко времени сбора 
урожая. Эта традиция устойчиво бытовала и позднее. 
А. Левшин в начале XIX в. писал, что казахи «кочуют 
около пашен своих до того времени, пока хлеб спеет». 
Земледельческий труд (полив, охрана посевов и пр.) 
лежал на бедняках (джатаках), которые отрабатывали 
свою задолженность зажиточному сородичу, пользуясь 
в своем хозяйстве его инвентарем и рабочим скотом.
Земледелие в Южном Казахстане в конце XVII – 
первой четверти XVIII в. не было основной отраслью 
хозяйства всего казахского населения, занимавшегося 
преимущественно кочевым скотоводством. Но оно уже 
в это время становится основным занятием джатаче-
ства, оторвавшегося от кочевничества. Джатаки, про-
живавшие около своих зимовок, создавали небольшие 
очаги оседлости.
Средневековый арабоязычный автор Масуди кон-
статирует, что огузы Приаралья делились на кочевых 
и оседлых. Огузам в низовьях Сыр-Дарьи принадле-
жали города Дженд, Янгикент, Джувара и в среднем 
течении – Карнак, Сюткент, Фараб, Сыгнак, Сауран. 
Их основными жителями были ятуки (джатаки). По 
определению Махмуда Кашгари, «вид огузов, который 
живет в их городах, не переезжает в другие места 
и не воюет, называется ятук, то есть заброшенные, 
ленивцы» [6, с. 21].
Но если джатаку удавалось обзавестись некото-
рым количеством скота, он снова начинал кочевать, 
время от времени возвращаясь к своему хозяйству 
на зимовке. «Только безвыходная бедность может за-
ставить кайсака обратиться к хлебопашеству, которое 
он оставляет при малейшей возможности обойтись 
без него», – писал В. Старков, отметив устойчивость 
этой древней традиции [7, с. 102]. Но здесь выступает
и другое: обеспечение скотом ведет к возврату в коче-
вое состояние. Это явление свидетельствует не только 
о взаимосвязанности кочевого и оседлого хозяйства, 
но и о глубокой консервативности кочевого скотовод-
ства. Ведь по существу развитое кочевое скотоводство 
в условиях патриархально-феодального Казахстана 
было возможно лишь при наличии большого количе-
ства скота, расширенное воспроизводство которого 
неминуемо вело к захвату обширных и лучших паст-
бищ и к эксплуатации широких масс основных про-
изводителей путем поборов скотом. Чистое кочевание 
было привилегией только узкого круга очень богатых 
скотоводов, располагавших большими стадами овец и 
лошадей, остальным же приходилось вести комплекс-
ное хозяйство.
Археологически оседание кочевников и их переход 
к земледелию зафиксирован в размещении и топогра-
фических особенностях некоторых памятников.
Для сырдарьинского региона характерна переме-
женность оседлых поселений и огромных курганных 
могильников, расположенных в непосредственной 
близости от них, и сходство материальной культуры 
по находкам артефактов с городищ и курганов. 
Так, городища Джуван-тобе и Караспан-тобе 
расположены в непосредственной близости Бори-
жарского курганного могильника и отделены от него 
руслом древнего арыка. Оба городища расположены 
в Ордабасинском районе Южно-Казахстанской об-
ласти, около аула Кольтоган, в среднем течении реки 
Арысь. Городище Джуван-тобе отождествляется
с Субаникентом – главным городом области Кенджиде. 
Область Кенджиде, по определению В.В. Бартольда, 
находится в среднем течении Арыси. Это двухчастное 
городище с кольцевым рабадом состоит из высокого 
бугра в центре (цитадель) и рабада. В 1950-х гг. на 
городище работала Южно-Казахстанская археологи-
ческая экспедиция под руководством Е.И. Агеевой и 
Г.И. Пацевич, которые отмечают находки зерновок 
ячменя и проса (без видового определения), а также 
семян дыни.
О значении земледелия говорит находка сосуда, 
при украшении которого был использован ориги-
нальный способ орнаментации – прокатка сосуда
в полусыром состоянии по плоскости, покрытой 
остатками плодоножек виноградных ягод, что говорит
о развитии виноградарства. А наличие крупных сосу-
дов с несколькими отверстиями на их стенках говорит 
о развитом виноделии [8, с. 25–30]. 
В последние годы на городищах для археобота-
нического анализа было отобрано несколько проб. 
Интересны находки риса. Но наиболее вероятно, 
что земледелие основывалось на возделывании двух 
злаков – проса и ячменя. Во всех изученных слоях на 
обоих памятниках присутствует горох и другие куль-
турные бобовые. Обращает на себя внимание большое 
количество семян винограда. Морфологически они 
делятся на две группы: более мелкие, округлые (вин-
ные сорта) и более крупные и вытянутые – столовые 
сорта. По мнению известного ботаника П.М. Жуков-
ского, близлежащие горы Каратау входят в ареал 
распространения дикого винограда и в зону введения 
в культуру этого вида.
Дикие и сорные виды могут использоваться для 
реконструкции палеоландшафтов и оценки степени 
антропогенного влияния на природу. В слоях горо-
дищ встречен водный перец и другие виды семей-
ства гречишных, которые предпочитают влажные 
местообитания и произрастают на берегах водоемов. 
Их наличие указывает на достаточную увлажненность 

36
история
в округе городища. Обнаружены также воробейник 
полевой – растение, характерное для пастбищных 
лугов, присутствие которого указывает на выпас 
скота в округе городищ; верблюжья колючка и дикие 
бобовые; гадючий лук – растение сухих местооби-
таний, рудеральное, т.е. произрастает на засоренных 
или заброшенных местах, подвергшихся антропо-
генному воздействию; бузина черная – рудеральный 
кустарник, произрастающий на заброшенных местах, 
подвергнутых антропогенному воздействию; марь бе- 
лая – сорное растение-космополит, произрастающее 
на засоренных или заброшенных местах, подверг-
шихся антропогенному воздействию – на свалках, 
перекопанной почве, руинах.
К.М. Байпаковым был выделен особый тип горо-
дищ – «торткуль», который позволяет проследить раз-
витие оседло-земледельческой цивилизации с самой 
ранней ее стадии – начиная от кочевья. Несколько 
таких торткулей расположено в Таласской доли- 
не – городища Оххум, Таймакент, Кырккыз, Орнек. 
Раскопки проведены на одном из них – городище 
Орнек, расположенном в 6 км к югу от одноимен-
ного села, на р. Алтынсу в ущелье Солутор. Горо-
дище отождествляется со средневековым городом 
Куль-Шуб, упоминания о котором есть в сочинениях 
Ибн-Хордадбеха и Ал-Идриси. Обнаружены мечеть 
«столпного» типа, мавзолей, казармы, остатки мощ-
ных укреплений, указывающих на то, что Куль-Шуб 
(Орнек) являлся ставкой кочевого правителя [9,
с. 110].
Сходны с постройками Орнека жилые и хозяй-
ственные помещения, исследованные Т.В. Савельевой 
на Талгарском городище в предгорьях Заилийского 
Алатау [1, с. 61–85]. Близка планировка домов,
в строительстве которых применялся камень. Харак-
терная особенность планировки городской усадь- 
бы – комплекс жилых построек с большим двором – 
загоном для скота. В предгорьях Заилийского Алатау
и Центрального Тянь-Шаня такая планировка известна
с первых веков нашей эры. В усуньском поселении 
Актас II (III–V вв.) раскопаны жилые и хозяйственные 
помещения, а также загон для скота, сложенные из 
камня на глиняном растворе. Камень широко приме-
няется в XIX–XX вв. оседлыми и полуоседлыми каза-
хами Илийской долины. Если обратиться к планировке 
казахских зимовок, то и здесь наблюдается принцип 
объединения жилого помещения с двором-загоном 
для скота, характерный для недавних скотоводов [10, 
с. 112–115].
Новые раскопки дали интересную информацию
о внутренней планировке дворов. Выяснилось, что это 
были не просто свободные участки-загоны для скота,
а сложные комплексы с четким разделением по-
мещений для крупного и мелкого рогатого скота, 
стойлами для лошадей, отапливаемыми отсеками для 
молодняка. В современных казахских зимовках сараи 
во дворах также специализированы для различного 
вида скота, а для молодняка устраивались отапли-
ваемые помещения. Как правило, выделялись сараи 
для верблюдов, коров или общий для тех и других; 
телят, быков и овец. Объединение жилья с двором-
загоном характерно для кочевников, переходящих
к оседлости, и свидетельствует о традициях кочевого 
быта, сохранившегося в оседлой и городской среде 
исследуемого района в средние века. Еще одним под-
тверждением этому является сочетание стационарных 
жилищ и юрты. Например, при раскопках загородного 
дворца X–XI вв. во дворе Краснореченского городи-
ща было найдено основание юрты. Две каменные 
выкладки оснований юрт обнаружены в Талгаре. Из 
этнографических наблюдений за жизнью оседающих 
кочевников известно, что у них наряду со стационар-
ными домами еще долго в качестве летнего жилища 
использовалась юрта.
В Таласской долине выявлены так называемые 
городища с длинными стенами. Изучение аэрофото-
снимков в сочетании с визуальными исследованиями 
позволило открыть вокруг двух городищ, расположен-
ных в 30 км от Тараза-Каракенир-1 и Каракенир-2, 
длинную стену, когда-то ограничивавшую сельско-
хозяйственную округу. Возникает предположение
о существовании своеобразного оазиса, который мо-
жет быть отождествлен с местностью Кевакиб, упо-
минаемой в маршрутниках Ибн-Хордадбеха и Кудамы. 
Сходную планировку имеет городище Торткультобе 
(средневековый город Нижний Барсхан): вокруг цен-
тральных развалин, отступая от них на 1,5–2 км, тянет-
ся длинная стена, окружавшая сельскохозяйственную 
территорию. В степной зоне Семиречья похожую 
топографию имеет Актобе Степнинское, расположен-
ное при впадении Аксу в реку Чу. Городище окружено 
двумя кольцами стен: внутренние имеют диаметр
5,5 км, внешние – 10 км. Возведение длинных стен 
вокруг городищ относится к VII–IX вв. Они являлись 
не только крепостными сооружениями, но и символи-
зировали рубежи, или «административно-полицейские 
границы города» [9, с. 92–93].
В источниках первой трети VII – середины
VIII в. подчеркивается независимость каждого города 
и говорится, что у правителей городов Семиречья «по 
нескольку десятков тысяч войска. Они живут смешан-
но в городах и селениях и часто воюют. Вообще же все 
землепашцы носят шлемы и щиты, берут друг друга
в плен и обращают в рабство» [11, с. 90–93].
Следовательно, не только от кочевников возво-
дились эти укрепления, и не только кочевые племена 
были деструктивной силой, замедлявшей поступа-
тельное развитие оседло-земледельческого хозяйства, 
но и сами земледельцы (в значительной мере недавно 
осевшие на землю кочевники), находившиеся под 
властью противоборствующих правителей. VII– 
IX вв. – это время существования в Южном Казахста-

37
Взаимодействие оседло-земледельческих и кочевых сообществ...
не и последовательного падения под натиском извне 
Тюргешского, Карлукского, Огузского и Кимакского 
каганатов и феодальных междоусобиц внутри этих 
государств.
На основе подсчета количества разных типов по-
селений – укрепленных, неукрепленных и крупных 
городищ, с учетом средней площади, плотности за-
стройки и количества домовладений на каждом типе 
памятников, принимая размер семьи в 5–6 человек, 
общее количество оседлого населения в только Илий-
ской долине оценивается в 44–64 тысячи человек. Из 
них 13–18 тысяч человек проживало в неукрепленных 
сельских поселениях, столько же в укрепленных, 
около 1000 – в городищах-убежищах, остальное 
население проживало в крупных городах. Сельское 
население несколько превосходило по численности 
городское. Следует также учитывать и кочевое на-
селение, численность которого пока не определялена 
[12, с. 74]. Аналогичные соотношения должны быть 
и в других районах Семиречья. В Южном Казахстане, 
учитывая большую степень его урбанизации, вероятно 
преобладание по численности городского населения.
С учетом необходимости удовлетворять спрос горожан 
и кочевников на земледельческую продукцию можно 
утверждать, что земледелие обладало высокой степе-
нью товарности.
Земледелие, будучи специфической и специализи-
рованной формой трудовой деятельности, отделенной 
от других ее видов, выработало комплекс терминов и 
понятий, который отражает многообразие трудовых 
операций, связанных с посевом, уборкой, хранением 
и переработкой урожая. Эти термины сложились еще 
в IX–X вв. и употреблялись огузскими и кимеко-
кыпчакскими племенами и сохранились в словарях. 
Все они тюркского происхождения: экин – посев, 
бугдай – пшеница, тару (тарыг) – просо, арпа – ячмень, 
тутарган – рис, мерджамак – чечевица, ирдан – гумно 
[13, с. 336].
Таким образом, появление оседло-земледельческой 
культуры в изучаемый период в Присырдарьин-
ском регионе связано с восстановлением с VII в. и 
продолжением местной линии развития хозяйства 
отрарско-каратауской, каунчинской культур и государ-
ства Кангюй, которая была кратковременно прервана
в VI – начале VII в. массовой инфильтрацией тюрок – 
кочевников из Центральной Азии. В VII–VIII вв. здесь 
наблюдается бурное развитие урбанизационных про-
цессов, ирригационного строительства и земледелия. 
В разных районах Семиречья: Таласской, Чуйской, 
Илийской долинах, Приджунгарье развитие оседло-
земледельческой культуры начинается позже, с VII– 
IX вв. и связано с седентеризацией кочевого населения 
вокруг ставок кочевых феодалов. К земледелию пере-
ходили обедневшие скотоводы – джатаки, не имевшие 
достаточного количества скота для ведения кочевого 
хозяйства в чистом виде. Со временем они стали играть 
существенную роль в социально-экономических про-
цессах в регионе, поставляя продукцию полеводства и 
плодоводства на рынок для денежного или натураль-
ного обмена на продукцию ремесленников, экспорт
в другие регионы. 
В Южном Казахстане на протяжении всего 
средневекового периода наблюдается различное со-
отношение населения, занимающегося земледелием, 
и населения, ведущего скотоводческое хозяйство. 
Как вторжение кочевников-тюрок в VI в. привело
к гибели древних земледельческих культур региона
и установлению в качестве основного хозяйственного 
уклада экстенсивного скотоводства, так и нашествие 
монголо-татар в начале XIII в. остановило развитие 
средневековой оседло-земледельческой и городской 
культуры. Кочевое или полуоседлое скотоводство ста-
ло основным хозяйственным укладом. Некоторое ее 
возрождение происходит только в конце ХШ – начале
XIV в. в Присырдарьинском регионе. Своего наивысше-
го подъема земледелие достигает в Х – начале XIII в.