«солнечная пряжа»
Финальная точка или двоеточие?
жүктеу/скачать 6,3 Mb. Pdf көрінісі
|
| Финальная точка или двоеточие? Пер-
вая строка «Круговорота» как будто устанав- ливает смысл заглавия соотнесением с челове- ческой жизнью, но уже вторая разворачивает мысль в совершенно неожиданном направлении: Нам всем даётся день, один, и ночь одна. Потом проснёмся мы, но утро — в Запредельном... Если «день» — это то, что провозглашал «Зов», чем одаривали заветные «Талисманы», если это оргии жизни и пиры любви с их грехами и обманами, тёмные опыты пресыщений и горь- кое сознание непреодолимости Змеиных валов и других бездн, то «ночь», «моря ночей» — это самоисчерпание и самоуничтожение, это про- страция холодных безжизненных морей на по- рубежье сна и яви [18]... И посчитать «утром» идиллию детства или свежесть юности означало бы просто вступить в новый виток сансары, за- слонив себе (ибо «я сам свой вечный враг»!) воз- обновляющейся иллюзией истинное «утро — в Запредельном»: не просто за чертой жизненного оборота, а в иных, пока не означенных планах бытия... Для круговорота безразлично время: оно не то разрежается, не то сжимается: «в этом дне одном есть осень и весна, весь долгий пышный год...» — в ограниченной повторяемости кругов- ращения ориентиры стёрты. А пространство, его беспредельность в этой дурной бесконечности недоступны: Мы не хотим понять, что наш круговорот Включает лес, поля, сады, луга и горы, Что в нём есть вся Земля, бездонность вечных Вод, И Небеса небес, где пьют бессмертье взоры... Ни бездонность, ни бессмертье не дают- ся как безусловный и неразменный дар людям, надевшим «маски мёртвых лиц» — «не тех, что умерли, а тех, что вот, всё живы». Если кру- говорот ведёт ко всё большему самоисчерпа- нию, самоопустошению, если его финал проти- воположен полноте «отлётных птиц» и «золотых нив», то закрутившимся надеяться не на что. В третьей строфе Бальмонт, казалось бы, ретуширует метафорой банальность причины большинства человеческих трагедий — невни- мание ко времени: Мы не следим за тем, как тайный циферблат Меняется от двух кружащихся движений. Однако символика двух кружащихся дви- жений гораздо глубже и многозначнее; к ней нам ещё придётся вернуться в совершенно иной связи. После «Круговорота» возникает интермец- цо «Домой»: мёртвые моря последнего субцикла вдруг обретают иллюзию жизни — прибой. Но это только стремительная Danse Macabre, кото- рой не обмануть многоопытного морехода. И Бальмонт вкладывает в его уста ещё один итог. Другой? Отчасти — или, скорее, про- сто увиденный с иной точки зрения: вместо суетно-бессмысленного мы «Круговорота» — горько-умудрённое я «Чудовища с клеймом». Этот повторный финал при всей не допу- скающей возражений категоричности не только подготовлен предшествующим развитием, но и кажется уже смутно знакомым. Дело не в том, что он написан шестистопным ямбом, как и пер- вый, — прочитать оба стихотворения подряд, не почувствовав шва, нельзя. Зато в нём мож- но распознать оборотную (точнее было бы ска- зать — круговоротную) сторону «Зова». Взамен симметрии — антисимметрия. Тот, кто был «ове- ян дыханьями многих морей», теперь «опустил свой лот... до дна морей», кто звал к неисчерпа- емым многообразиям мировых пространств и явлений, теперь исходил и испытал их, вернув- шись из этого вояжа c поистине бодлеровским скепсисом и разочарованием [19]: мир предстал ему как «Чудовище с клеймом: Всегда-Одно-и- То-же»... Правда, сердца бодлеровских корабе- лов лучезарны («Nos coeurs que tu connais sont remplis de rayons!»), и сами они надеются об- рести что-то новое хотя бы в посмертной неиз- вестности («Au fond de l’Inconnu pour trouver du nouveau!»), а Бальмонт такого выхода не остав- ляет. Но при этом я его героя: «письмен безвест- ных странный знак» — осознаётся сначала зна- ком вопросительным: Мне имя — Легион, средь гениев, чей знак — Вопрос, всегда вопрос, повсюду вопрошанье... А затем и «девизом Таинственной», знаком бесконечности. Интермеццо разделяет финальную точку в двоеточие. И читатель обнаруживает, что он прошёл только половину пути. жүктеу/скачать 6,3 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|