Архивов и документации вко материалы международной научно практической конференции

529 

 

«Народный  учитель»  свыше  4500  рублей.  Коллектив  учителей 

Зыряновской  средней  школы  №  1  совместно  с  учащимися 

организовали  для  бойцов  Красной  Армии  2  посылки  по  26  кг  - 

шерстяные вещи, кисеты с табаком, носовые платки, карандаши, 

сушеные  ягоды,  печенье.  Коллектив  учителей  и  учащихся 

начальной  школы  №  1  отправили  бойцам  на  фронт  посылку 

весом 20 кг. Ученики 4 класса «В» под руководством учителя  А.  

Гордеева  собрали  на  строительство  танковой  колонны  226 

рублей, ученики 3 класса «А» 236 рублей [3, с. 52].   Кроме этого 

школьники  собрали  для  детей  Ростовской  области  10  вещей,  в 

том  числе  2  пары  обуви,  1  пальто  и  платье.  Медицинскими 

работниками города и района на строительство самолета внесено 

14497  рублей и на танковую колонну 8341 рубль, они же собрали 

2  полушубка,  2  пары  валенок,  2  шапки  —  ушанки,  30  пар 

шерстяных  носок,  20  пар  варежек  и  посылки  с  продуктами. 

Домохозяйки  отправляли  в  действующую  армию  посылки  с 

мясом, сухарями, махоркой и кисетами с табаком [3, с. 25].    

Комсомольские  организации  нашего  города  включились  в 

сбор  средств  на  строительство  эскадрильи  боевых  самолетов,  а 

также  собрали  средства  на  строительство  подводной  лодки  15 

тысяч рублей [3, с. 30].    . 

В  мае  1943  года  секретарю  Зыряновского  райкома  партии   

Донченко 

пришла 

телеграмма, 

подписанная 

Главнокомандующим Вооруженными силами СССР И. Сталиным 

следующего  содержания:  «Передайте  трудящимся  Зыряновского 

района,  собравшим  3511362  рубля  на  строительство  танковой 

колонны  «Колхозник  Казахстана»  и  «Металлург  Казахстана» 

80000  рублей  на  восстановление  Сталинграда  -  мой  братский 

привет и благодарность Красной Армии». 

Осенью  1941  года,  когда  гитлеровские  полчища  упорно 

рвались к Москве, передовые бурильщики Зыряновского рудника 

Гатаулин и Чикментаев обратились ко всем горнякам с призывом, 

чтобы  все  заработанные  средства  отчислить  в  фонд  обороны.  

Нельзя  сказать,  что  все  были  охвачены  трудовым  героизмом.  В 

цехах  Зыряновского  рудоуправления  работали  и  трудармейцы, 

призванные пополнить кадры рабочих, ушедших на фронт. На 10 

530 

 

июля  1942  года  в  Зыряновске  их  насчитывалось  145  человек. 

Многим  из  них,  призванным  в  трудармию  из  колхозов,  труд 

горняков  и  обогатителей  был  невыносим.  Многие  трудармейцы 

дезертировали.  И все-таки не перечислить всех больших и малых 

добрых  дел,  совершенных  зыряновцами.  Это  и  личные 

заработанные  деньги  на  строительство  танковой  колонны,  это 

посылки на фронт с продуктами питания, с теплой одеждой,  это 

помощь  инвалидам  Великой  Отечественной  войны,  семьям 

военнослужащих, это и государственные займы в фонд обороны.  

Пимокаты  артели  «Горный  Алтай»  катали  для  бойцов  Красной 

Армии  валенки.  А  в  другом  цехе  -  швейном,  шили  для 

фронтовиков  теплое  обмундирование,  полушубки,  меховые 

рукавицы. Работа всех цехов была подчинена интересам фронта, 

кожевенный цех вырабатывал кожу для сбруи и одеял.  

Дорогой  ценой  давался  каждый  килограмм  металла.  Но 

другого  выхода  не  было,  фронт  требовал  свинца  все  больше  и 

больше. Большая часть мужчин ушла на фронт. В шахтах вместо 

ушедших  на  войну  мужчин  работали  женщины.  В  1942  году 

зыряновские 

женщины 

организовали 

женскую 

бригаду 

забойщиков. Забойщицы Берсенева, Малышева, Зуева ежедневно 

вырабатывали  норму по 145-250 процентов [3, с. 10, 15].     

А условия порой не позволяли бесперебойно добывать руду 

и  перерабатывать  ее  на  старой  обогатительной  фабрике. 

Приходилось  изыскивать  на  месте  материалы  и  придумывать 

способы  изготовления  взрывчатки,  карбида  для  шахтерских 

лампочек. 

Когда  на  обогатительной  фабрике  начались  перебои  с 

реагентом  терпионилом,  было  предложено  вместе    местное  

пихтовое  масло.  Флотаторы  О.  Гузеева,  М.  Степанова, 

Р.Соколова,  А.    Безменова  успешно  внедрили  его  в  процесс 

флотации.  На  месте  изготовили  динамон,  вместо  динамита, 

корундовые  круги,  жидкое  стекло,  шили  обувь  для  горняков  - 

ботинки на деревянной подошве и многое другое. 

Осенью 

1941 

года 

городам 

Усть-Каменогорску, 

Лениногорску  и  Зыряновску  было  дано  задание  изготовить 

опытные  образцы  кавалерийских  клинков.  Зыряновский  клинок 

531 

 

был  признан  лучшим.  И  в  декабре  1942  года  Зыряновское 

рудоуправление  получило  заказ  от  Наркомата  обороны  на 

изготовление  1000  клинков  для  кавалерийской  дивизии, 

формировавшейся  в  Казахстане.  В  короткий  срок  при 

рудоуправлении  был  организован  оружейный  цех,  которым 

руководил Павел Иванович Казьмин. 

В  трудные  военные  годы  зыряновские  умельцы  не  щадили 

ни  сил,  ни  здоровья,  работали  на  старых  станках,  в  холодных 

помещениях.  Работали  без  отпусков  и  выходных,  ничего  не 

требуя,  потому  что  так  было  надо.  Заказ  Наркомата  обороны 

зыряновские  оружейники  выполнили  в  срок:  это  Илларион 

Васильевич  Двуреченский,  Павел  Иванович  Долгов,  Феофан 

Ефимович  Миков,  Сергей  Алексеевич  Коньшин,  Иван 

Алексеевич  Голенищев,  Степан  Иванович  Загородний,  Дорофей 

Остафьевич Демидюк, Василий Иванович Благинин и другие. 

Вспоминал Павел Иванович Казьмин, под его руководством 

выполнялся  заказ  Наркомата  обороны:  «Помню  как-то  в 

мастерскую  зашел  пожилой  казах  и  спрашивает:  «Где  сабля 

делают?»  Я спросил, зачем это ему? – «Я много железа привез».  

И  действительно,  во  дворе  стояло  насколько  верблюжьих 

упряжек,  груженных  стальным  и  цветным  металлоломом.  Чего 

здесь  только  не  было:  самовары,  чайники  и  другие  предметы 

домашнего  обихода.  Я  спросил  у  него:  «Где  взял  металл?»  

Смешивая  русские  и  казахские  слова,  он  объяснил,  что  все 

жители  аулов  Семипалатинской  области,  узнав,  что  мы 

нуждаемся  в  металле  для  производства  оружия,  собрали  у  себя 

все, что могли и направили в Зыряновск. 

Великая  Отечественная  война  нарушила  ход  мирного 

строительства и потребовала мобилизации всех ресурсов страны. 

В  числе  мер,  укрепляющих  доходную  базу  бюджета  в  этот 

период,  явились  государственные  внутренние  займы.  Подписка 

на займы проводилась везде: на заводах и фабриках, в колхозах и 

совхозах. В подшивках газеты «Рудный Алтай» за 1942 год есть 

информация  о  том,  каждый  член  колхоза  «Украинец»,  артели 

«Красное  знамя»    приобрел  облигации  внутреннего  займа  по 

несколько сот рублей [3, с. 31].    

532 

 

Вклад женщин. 

В  городах  и  селах,  шахтах  и  полях  кипела  работа.  Фронт 

получал все необходимое: оружие, технику, боеприпасы, одежду, 

питание. Многое легло на плечи женщин. На 1 января 1943 года в 

рудоуправлении  почти  50%  работающих  составляли  женщины. 

Пройдя  ускоренный  курс  обучения,  одни  из  них  стали 

бурильщиками,  другие  заняли  места  у  флотационных  машин, 

третьи  сели  за  руль  автомобиля.  Они  брались  за  любую  работу, 

потому что этого требовал фронт.  Никто не роптал, все знали – 

на фронте еще тяжелее.  

В  газете  «Рудный  Алтай  в  1943  году  опубликована  заметка 

Галины  Набокиной  –  бурильщицы  участка  №  1  Зыряновского 

рудника:  «Провожая  мужа  на  фронт,  я  дала  ему  наказ:  «Бей 

крепче фашистских гадов, я тебя не подведу, буду трудиться по-

стахановски.  Слово  свое  я  сдержала.  За  котороткое  время  

овладела  перфоратором,  сейчас  работаю  самостоятельно.  В 

январе  производственную  норму  выполнила  на  110  процентов». 

В этом же номере передовая бурильщица Зыряновского рудника 

Мария  Яковлева  писала:  «Когда  бурильщик  Алексей  Верещагин 

уходил  на  фронт,  на  его  место  встала  я.  Передавая  перфоратор, 

он  мне  сказал:  «Работайте,  девчата,  по-стахановски,  давайте 

фронту  больше металла, а  мы  на  фронте  будет бить  фашистов». 

Наказ Алексея я выполнила. Ежемесячно свою норму выполняла 

на  106-110  процентов.  На  подземных  работах  Зыряновского 

рудника  в  течение  всего  военного  времени  образцы  трудового 

героизма  проявляли  бывшие  домохозяйки,  жены  ушедших  на 

фронт  горняков:  Е.  Зуева,  Г.  Набокина,  Сакурова,  Белявцева, 

Урюмцева, М. Самарканова,  М. Жазыбаева, Игнатова, Глухова и 

другие. 

Сбор теплых вещей и продуктов для фронта. 

В  годы  войны  было  развернуто  замечательное  движение 

патриотов,    ставящих  целью  собрать  для  Красной  Армии  как 

можно  больше  теплых  вещей,  тепло  одеть  наших  бойцов  в 

предстоящую зиму. 

В первую зиму Великой Отечественной войны было послано 

бойцам  Красной  Армии  немало  теплых  вещей:  38290 

533 

 

полушубков,  140233  пары  валенок,  197779  пар  шерстяных 

перчаток,  варежек,  рукавиц,  165730  пар  теплых  носков  и 

портянок,  121505  шапок  -  ушанок,  104515  фуфаек,  ватных 

шаровар  и  другие  теплые  вещи.  По  воспоминаниям  жителей 

Зыряновского  района  женщины,  после  продолжительного 

рабочего дня на предприятиях и колхоза находили себе силы для 

того,  чтобы  перерабатывать  шерсть,  вязать  из  нее  варежки  и 

носки, привлекая к этой работе детей. 

В 1942 году защитникам Ленинграда было отправлено 1325 

кг  сливочного  масла,  одна  тонна  растительного  масла,  28 

центнеров  мяса,  более  тонны  меда,  353  кг  пшена,  105  кг    лука, 

около двух тысяч штук яиц. 

Роль эвакуированных народов в жизни г. Зыряновска. 

С  захватом  европейской  части  СССР  возросла  роль 

Казахстана  как  базы  размещения  эвакуированных  людей  и 

предприятий. В 1941-1942 годах в республику было эвакуировано 

свыше  532  тыс.  жителей  западных  районов  СССР  и  свыше  970 

тыс.  репатриированных  поляков  и  репрессированных  немцев.  В 

1944 году к ним добавились 507 тыс. насильственно выселенных 

со своей родины народов Северного Кавказа и Крыма (калмыки, 

карачаевцы,  ингуши,  чеченцы  татары,  греки,  болгары,  турки-

месхетинцы, балкарцы, армяне и др.). За всю войну в Казахстане 

нашли свою вторую родину более 1.5 млн. человек. 

В  1941  году  в  Зыряновск  были  эвакуированы  немцы, 

чеченцы,  евреи,  чеченцев.  В  Зыряновском  архиве  хранятся 

списки немцев и чеченцев, состоявших на учете в комендатуре г. 

Зыряновска [4, с. 1-177], [5, с. 1-220], [6, с. 1-139], [7, с.164].   

Нужно отметить большую роль эвакуированных с Украины, 

Москвы,  Ленинграда  в  общественной  жизни  города  Зыряновска. 

Врачи  Левин  В.М.,  Эвирбул  О.Д.,  Тюленева  P.P.,  Штоль  А.Г., 

Колоколова Е.П., Жихарев Н.В., Гиль Н.Я. и др.   были в высшей 

степени  интеллигентными,    благодарными    и  добрыми  людьми,  

неутомимыми 

тружениками. 

Зубоврачебный 

кабинет 

организовывал  высланный  из  Сталинграда  квалифицированный 

зубной  техник  Вистриховский  Рудольф  Евгеньевич.  Он  же  с 

Лоосом Владимиром Давыдовичем положил начало культурному 

534 

 

садоводству  в  Зыряновске,  озеленению  города,  общественному 

движению в защиту природы. 

В  июне  1942  года  в  клубе  «Ударник»  был  вечер, 

посвященный  защитникам  Ленинграда.  О  том,  как  живут  и 

борются 

герои 

- 

ленинградцы 

выступила 

сотрудница 

Ленинградского 

филиала 

Всесоюзной 

академии 

сельскохозяйственных  наук  им.  Ленина  Федорова.  В  конце 

вечера коллективом артистов Полтавского театра имени  Гоголя, 

эвакуированных  с  Украины,    был  поставлен  спектакль. 

Собранные средства в сумме 1 тысячи рублей пошли на закупку 

подарков для защитников города Ленина. 

В  архиве  имеется  личный  фонд  заслуженного  врача 

Казахской ССР Ганштейн Эллы Яковлевны, в воспоминаниях она 

пишет:  «Тыл  трудился,  поставлял  концентрат  цветных  металлов 

из  Зыряновска,  из  колхозов  хлеб,  молоко,  мясо,  жителям 

практически ничего не  оставалось... Медики жили на квартирах, 

когда  их  эвакуировали,  не  имели  ничего,  кроме  летней  одежды. 

Не считаясь ни с чем, они  выполняли всякую работу». 

Топливо зыряновцы  заготавливали сами, копали торф, стоя 

в болоте у ГРЭ. Идею использовать торф, как топливо, благо, его 

в  районе  геологоразведочной  экспедиции,  в  северной  части 

города,  было  много,    зыряновцам  подсказали  эвакуированные 

немцы  –  об  этом  вспоминали  местные  жители.    В  суровые 

военные  зимы  торф  был  просто  спасением  для  зыряновцев:  лес 

был нужен фронту, потому его не давали. А торфом отапливали 

школ, больницы и другие учреждения города. 

Война  принесла  неисчислимые  бедствия  в  масштабах 

страны,  но  ее  разрушительное  действие  не  ограничилось  этим: 

она  вошла  практически  в  каждую  семью,  появились  раненые, 

инвалиды. Из  семей уходили на фронт, погибали, пропадали без 

вести  кормильцы.  Требовалась  всенародная  забота  о  людях, 

опаленных  войной.  Массовые  страдания  могут  сломить  волю  к 

сопротивлению.  На  это  и  рассчитывали  фашисты,  бомбившие 

города  и  села,  уничтожавшие  мирное  население.  Но  врагу  не 

удалось  сломить  волю  советских  людей.  Более  того,  их 

моральный дух закалился в испытаниях. Безграничное доверие к 

535 

 

руководству  страны,  вера  в  победу,  забота  о  согражданах, 

находящихся на фронте и оказавшихся в бедственном положении 

в тылу, заставляла гражданское население направлять все усилия 

на  наращивание  обороноспособности  страны,  финансовую  и 

материальную  поддержку  нуждающихся,  укрепление  боевого 

духа армии. 

Таким  образом,  залогом  победы  в  Великой  Отечественной 

войне  явилось  единство  фронта  и  тыла.  Здесь  проявилась  

способность  советского  народа  и  государства  в  критические 

моменты 

своего 

существования 

проявлять 

высочайшие 

возможности в реализации потенциала и объединении усилий на 

отстаивании  национальных  интересов.      В  этот    период  стали 

очевидными  преимущества  советского  государства  в  быстрой 

мобилизации  явных  и  скрытых  ресурсов,  нашедшие  широкую 

всенародную  поддержку  населения,  в  том  числе  в  Восточном 

Казахстане;  включению  внутренних  ресурсов  регионов  в 

формирование  общенационального  военного  потенциала,  в 

конечном  счете,  обеспечившего  превосходство  Советского 

Союза. 

Победа  стала  возможной  благодаря  трудовому  героизму 

советских  людей,  проявленному  в  промышленности,  сельском 

хозяйстве и не имевшему аналогов в мировой истории. Весомым 

является вклад в эту победу тружеников Восточного Казахстана. 

Экстремальные  условия  войны  потребовали  соответствующего 

мировосприятия,  формирования  новой  системы  ценностей  — 

понимания справедливого характера войны, преданности Родине, 

ненависти  к  врагу.  В  этот  процесс  активно  включились 

Коммунистическая  партия,  комсомол,  различные  общественные 

организации, органы культуры и средства массовой информации. 

Огромное значение имело укрепление прямых связей трудящихся 

и  фронтовиков.  Единство  фронта  и  тыла  стало  проявлением 

способности  к  самопожертвованию  ради  Отечества.  Оно  стало 

возможным  в  результате  осознания  абсолютным  большинством 

граждан  страны  необходимости  подчинить  всю  свою  жизнь 

важнейшей общей цели - обеспечению победы над врагом. 

536 

 

Для  исследователей,  которых  интересует  история  нашего 

края,  либо  студентов,  пишущих  свои  авторские  работы,  архив 

может предоставить информацию  их фондов  нашего архива:  

1.

 

Алфавитные  книги  учета  призванных  в  ряды  Советской 

Армии  в  1941-1945  годах,  алфавитная  книга  учета  погибших  и 

пропавших  без  вести  сержантов  и  солдат  Советской  армии  в 

1941-1945 годах г. Зыряновска и Зыряновского района [5, 6, 7].  

2.

 

Объединенный архивный фонд «Герои Советского Союза 

и участники Великой Отечественной войны») [8, с. 1-34].   . 

3.  В  документах  Бухтарминского,    Катон-Карагайского  

райвоенкоматов  хранятся списки лиц начсостава, семьи которых 

жили  в  этом  районе:  Зинков    Иван  Васильевич,  1918  г.р., 

Копылов  Петр  Филиппович,  1922  г.р.,  Радченко  Григорий 

Тимофеевич (ф.139, оп. 1, д. 39, л. 75) [9, с. 5].   . 

4.  Восточно-казахстанцы  воевали  на  разных  фронтах, 

извещения  об  их  гибели  хранятся  в  документах  Катон-

Карагайского  военкомата:  Нураков  Султан,  уроженец  Катон-

Карагайского  района,  стрелок,  радист  Т-34,  сержант,  убит  25 

ноября 1943 года. Похоронен  в Белозерском районе Запорожкой 

области, ф. 168, оп. 1, д. 9, л.44,  Алписов Далилхан, уроженец с. 

Чингистай,  убит  22  января  1944  год,  убит  и  похоронен  в 

Керченском  района  Крымской  АССР,  ф.  168,  оп.  1  ,  д.  9,  л.  45, 

Омаров  Хамит  и  Муканов  Едге  в  Витебской  области,    Бекпаев 

Покатай    в    Курской  области  ,    ф.  168,  оп.  1  ,  д.  9,  л.  46,48, 

Аубакиров Тохтар в Харьковской области , л. 50.    [10, с. 50].    

5  Для  комплектования  училищ,  школ    ВВС  призывались  в 

1944  году  из  Катон-Карагая  призывники  1927  года  рождения, 

только  европейцы.  Указание:  «Из  числа  призванных  1927  года 

европейцев отберите образованием 9-10 классов».  ф. 168, оп. 1,  

д. 13, л. 34, 40, ,64,65,  

6  Акт  о  22  мая 1944  года,  свидетельствует  о  том,  что  были  

случаи,  когда  жители  подменяли  в  документах  год  рождения, 

чтобы  не  быть  призванным  в  армию:  «Гр.  Коробейников  Иван, 

Китаев Семен, Афанасьев Федор, по документам числились 1927 

года  рождения,  а  на  самом  деле  1925  года  (Катон-Карагайский 

военкомат),  ф.168, оп. 1, д 21, л. 26,  262, 284 [10, с. 26,262, 284 ].  

537 

 

6.

 

Список  допризывников  1927  года,  казахов,  не  владеющим 

русским зыком, малограмотных, неграмотных  ф. 168, оп. 1, 

д. 15, л. 27, л, 38, 53[10, с.  46,47].   

Литература: 

1

 

Из  летописи  Великой  Отечественной.  Сборник  статей. 

Алматы, 1998. – 191 с. 

2 Зыряновск. Сб. ст. Сост. Черных С.Е., Горбунов В.А. Алма-

Ата: «Казахстан», 1991. – 188 с. 

3  Зыряновский  филиал  ГАВКО  (далее    ЗФ  ГАВКО),  газета 

«Рудный Алтай» за 1942-1943, 1945 г.г.  – 100 л. 

4 ЗФ ГАВКО Ф. 1. Оп. 1. Д. 2. – 177 л.   

5

 

ЗФ ГАВКО. Ф. 165. Оп. 1. Д. 61а. – 220 л. 

6

 

ЗФ ГАВКО. Ф. 165. Оп. 1. Д. 61б - 139. 

7 ЗФ ГАВКО. Ф.165. Оп. 1. Д. 73 а. -164 л.; Д. 73в – 3л. 

8 ЗФ ГАВКО. Ф. 382. Оп. 1 -34л.  

9 ЗФ ГАВКО. Ф. 139. Оп. 1. Д. 39. – 75 л. 

10 ЗФ ГАВКО. Ф. 168. Оп. 1. Д. 9. Л. 46,48. 

 

УДК 94(571.574).084.8 «1941/1945» 

ТЕПЛЯКОВ А.Г. 

НГУЭУ, Российская Федерация, г. Новосибирск,  

teplyakov-alexey@rambler.ru 

 

ВОЙНА И ГОСУДАРСТВЕННОЕ НАСИЛИЕ: 

ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ АСПЕКТ 

Введение  в  научный  оборот  новых  источников  заставляет 

снова  и  снова  обращаться  к  болезненной  теме  избыточного 

государственного насилия в годы Великой Отечественной войны. 

Архивные  документы  свидетельствуют  об  изобилии  форм 

принуждения,  эксплуатации,  бюрократического  произвола,  а 

также  прямых  преступлений  со  стороны  чиновников  и 

представителей  силовых  структур.  В  настоящее  время 

применительно к периоду войны активно изучаются репрессии в 

отношении  «наказанных  народов»,  жизнь  крестьянской  и 

этнической  ссылки,  преследования  нарушителей  трудовой 

дисциплины.  Однако  многообразие  репрессивных  практик 

538 

 

государства  заставляет,  при  реконструкции  жизни  населения  в 

1941–1945 гг., анализировать всѐ новые элементы борьбы власти 

с  собственным  народом.  Показ  отягощения  убийственной 

повседневности 

войны 

государственным 

насилием 

и 

некомпетентностью – задача настоящего исследования. 

Одной из малоисследованных проблем является конкретная 

оценка 

демографического 

ущерба 

советского 

тылового 

населения, выявление причин сверхсмертности. Здесь и огромная 

(особенно  детская)  смертность  в  тыловых  районах,  и  настоящее 

вымирание  население  ГУЛАГа  с  маскировкой  этой  трагедии  за 

счѐт ежегодного актирования десятков и сотен тысяч потерявших 

трудоспособность  и  фактически  уже  умиравших  заключѐнных. 

Высокой  смертностью  отличалась  и  политическая  ссылка,  в 

которой  оказались  миллионы  немцев,  поляков,  калмыков, 

чеченцев  и  многих  других  «наказанных  народов».  Статья 

обращает  внимание  на  малоизвестные  аспекты  человеческих 

потерь. 

Жесточайшим  наказаниям  подвергались  не  только  лица, 

заподозренные  в  малейшей  политической  нелояльности,  но  и 

нарушители 

трудовой  дисциплины, 

те, 

кто 

не 

сдал 

радиоприѐмники, «создавал запасы продовольствия», торговал на 

рынках, совершал мелкие хищения на предприятиях и в колхозах. 

Массовое 

распространение 

расстрела 

за 

хищения 

социалистической собственности коснулось тысяч людей: если в 

начале  1942  г.  по  указу  от  7  августа  1932  г.  высшая  мера 

наказания применялась по РСФСР к 6 % осуждѐнных, то в начале 

1942  г.  –  к  19 %.  По  «дезертирам  военной  промышленности»  в 

1944  г.  16  тысяч  неисполненных  приговоров  лежали  в  судах 

одной  только  Новосибирской  области  [1,  с.  12].  Ужесточение 

режима  в  тюрьмах,  лагерях,  колониях  и  местах  ссылки  в  1941–

1945 гг. привело к гибели сотен тысяч арестованных, которых в 

буквальном  смысле  уморили  голодом  и  непосильным  трудом. 

Однако  зачастую  и  так  называемое  «правовое  население» 

(термин  НКВД)  в  связи  с  отсутствием  продовольственного 

обеспечения  и  медицинского  обслуживания  испытывало 

проблемы, сходные с бытом репрессированных. 

539 

 

Государство  так  настойчиво  выжимало  из  людей  все 

ресурсы,  что  репрессии  затронули  заметное  количество 

руководящих работников в регионах, оказавшихся не в состоянии 

осуществить государственные заготовки. Например, руководство 

Новосибирского  обкома  партии  в  течение  всей  войны 

максимально политизировало обвинения в недостаточной работе, 

расценивая 

срыв 

хлебозаготовительных 

кампаний 

как 

сознательную  контрреволюцию.  Секретарь Каргатского  РК  ВКП 

(б) Новосибирской области А.П. Николаев в октябре 1942 г. был 

исключѐн из партии за допущение расхищения и разбазаривания 

хлеба  и  осуждѐн  облсудом  на  2  года  заключения;  1-й  секретарь 

Доволенского  РК  ВКП(б)  Г.С.  Тимошников  и  председатель 

райисполкома  Н.В. Кремлѐв  в  декабре  1942  г.  были  исключены 

обкомом ВКП(б) из партии за срыв хлебозаготовок, осуждены на 

2 и 1,5 года, после чего отправлены на фронт [2, л. 172; 3, л. 110]. 

В  том  же  декабре  1942  г.  обком  исключил  1-го  секретаря 

Северного  РК  ВКП(б)  П.И. Мартынова  и  председателя  РИК 

П.Ф. Родионова «за саботаж хлебосдачи», причѐм формулировка 

исключения  в  отношении  Родионова  гласила:  «враг  родины, 

организовавший  саботаж  хлебосдачи  в  угоду  немецким 

фашистам». При этом военный трибунал войск НКВД в феврале 

1943  г.  оправдал  обоих  за  отсутствием  материалов  о 

контрреволюционной  деятельности;  в  конце  1944  г.  Мартынов 

добился восстановления в партии [4, л. 51; 5, л. 169; 6, л. 90]. 

В следующем году обком снова ударил по «саботажникам» 

районного  звена:  в  январе  1943  г.  был  арестован  и  в  апреле 

исключѐн  из  партии  председатель  Михайловского  РИК  И.К. 

Плитченко,  осуждѐнный  за  срыв  хлебопоставок,  выполненных  в 

1942 г. всего на 7,3 %, а также незаконное получение продуктов и 

промтоваров;  однако  Верховный  суд  РСФСР  отменил  приговор 

облсуда  об  осуждении  Плитченко  на  2  года  лишения  свободы. 

Затем, 27 июня 1943 г., были исключены секретарь Кыштовского 

РК ВКП(б), а также председатель РИК А. Ярулин – за допущение 

хищений 

семенного 

зерна 

в 

колхозах, 

расходование 

государственных  фондов  по  хлебу  и  крупному  рогатому  скоту. 

План хлебозаготовок за 1942 г. в районе был выполнен на 72,4 %, 

540 

 

а  для  работников  района  было  выделено  102  центнера  зерна,  за 

что  секретарь  райкома  и  глава  райисполкома  получили  от 

нарсуда по 5 лет заключения [7, л. 113; 8, л. 122–123; 9, л. 146]. В 

ноябре 1943 г. Новосибирский обком исключил из партии и отдал 

под суд 1-го секретаря Туганского РК ВКП(б) А.Г. Мощинского и 

председателя  РИК  Войтова  с  привычной  формулировкой:  за 

«саботаж хлебозаготовок, допущение хищения хлеба в колхозах, 

провал  плана  хлебосдачи  в  угоду  немецким  фашистам».  Среди 

других обвинений были и служебные злоупотребления: секретарь 

РК  купил  за  бесценок  центнер  муки  (по  3  руб.  за  кг),  присвоил 

двух  овец,  пьянствовал.  Мощинский  был  осуждѐн  военным 

трибуналом войск НКВД на три года заключения [10, л. 126]. 

Под  давлением  постоянных  заготовительных  кампаний 

местное 

руководство 

применяло 

порой 

такие 

методы 

выколачивания  продовольствия,  что  центральные  власти  были 

вынуждены карать иных начальников за дискредитацию режима. 

Проявление  административного  произвола  на  местах  не  знало 

границ,  вызывая  крайнее  возмущение  населения  и  достаточно 

резкую реакцию региональных властей. ЦК КП(б) Казахстана 28 

марта 1945 г., заслушав вопрос «О фактах грубейшего нарушения 

революционной 

законности 

в 

Урджарском 

районе 

Семипалатинской 

области», 

установил, 

что 

в 

период 

хлебозаготовок  в  1944  г.  там  были  допущены  грубейшие  факты 

произвола  и  нарушения  законности  –  массовые  обыски  у 

колхозников  18  колхозов  и  у  рабочих  совхоза  с  целью  изъятия 

якобы  украденного  ими  хлеба.  Обыски  сопровождались 

оружейными выстрелами, взломом дверных замков, разрушением 

печей, избиениями и арестами некоторых колхозников и рабочих. 

В  этих  преступлениях  по  указанию  секретаря  РК  КП(б)К 

Трифонова  и  начальника  УНКВД  по  Семипалатинской  области 

А.А. Полюдова 

участвовали: 

начальник 

Урджарского 

райземотдела Маслов, заместитель начальника спецкомендатуры 

НКВД  Осадчий,  начальник  раймилиции  Мартынов,  секретарь 

райкома  ВЛКСМ  Шамсутдинова,  директор  райпромкомбината 

Третьяков,  заместитель  уполномоченного  наркомата  заготовок 

Зайцев.  Несмотря  на  безрезультатность  обысков,  в  домах 

541 

 

изымалось  в  счѐт  плана  хлебозаготовок  зерно,  выданное 

колхозникам в виде аванса, жареное просо из сковородок, а также 

овчины,  шерсть  и  другие  домашние  вещи.  В  ноябре  1944  г. 

виновники, включая Полюдова, были сняты с работы, обвинены в 

провокации с целью «вызова массового недовольства со стороны 

колхозников»,  а  дело  в  отношении  их  передали  в  военную 

прокуратуру  войск  НКВД  Казахского  округа.  Известно,  что 

Полюдов 1 сентября 1945 г. был осуждѐн на 2 года заключения, 

которые отбыл [11, л. 70–72; 12, л. 49]. Нечто похожее совершал 

и  заместитель  начальник  УНКВД  по  Черкесской  области  Б.М. 

Вайнберг,  в  июле  1943  г.  исключѐнный  из  партии 

Ставропольским  крайкомом  ВКП(б)  за  незаконные  обыски  и 

изъятия имущества у граждан и арестованных лиц, которое затем 

распределялось Вайнбергом среди коллег и присваивалось лично 

им. Виновника в ноябре 1944 г. осудили на 10 лет заключения, но 

вскоре освободили [13, л. 34]. 

Были регионы, где не ограничивались разрушением печей в 

домах. Как известно, право на жилище нарушалось государством 

со  времѐн  Гражданской  войны,  когда  в  зоне  антисоветских 

восстаний  могли  выжигаться  целые  селения.  В  1924  г.  за 

неуплату  налога  сессия  Тамбовского  губсуда  постановила 

«сломать  строения  некоторых  бедняков  и  демобилизованных 

красноармейцев». 

Ломали 

крестьянские 

избы 

и 

в 

коллективизацию,  и  позднее  [14,  с.  262].  В  январе  1943  г. 

Красноярский  крайком  ВКП(б)  исключил  из  партии  за 

«политическую  слепоту»  начальника  Ярцевского  РО  НКВД 

А.В. Капитонова,  который  не  пресѐк  насильственного  сселения 

(осуществлѐнного  по  приказу  председателя  оргкомитета 

Ярцевского  райсовета  М.Д.  Калачева  и  второго  секретаря 

райкома Легалова) 143 единоличных хозяйств, во время которого 

было  уничтожено  57  домов  с  надворными  постройками  и 

домашними  вещами.  Уничтожая  дома  единоличников,  власти 

сожгли  и  24  жилища  семей  военнослужащих.  Эта  местная 

инициатива,  проведѐнная  без  ведома  краевых  властей, 

закончилась  судебным  процессом.  О  степени  наказания 

партийно-советского  руководства  нам  не  известно,  а  начальник 

542 

 

райотдела НКВД  получил от  трибунала  5 лет лагерей  с  заменой 

на отправку в штрафную роту. В следующем году краевые власти 

вмешались  в  работу  лагерного  суда:  председатель  постоянной 

сессии крайсуда при Краслаге НКВД А.В. Попенкова в июле 1944 

г.  была  исключена  крайкомом  ВКП(б)  из  партии  за  «массовые 

нарушения социалистической законности» и подлоги в судебных 

документах [15, л. 42–42 об.; 16, л. 195]. 

Наличие  на  руководящих  постах  в  народном  хозяйстве 

многочисленных  бывших  чекистов,  управлявших  с  привычной 

им  жестокостью  и  цинизмом,  осложняло  ситуацию.  Например, 

работавший  в  1920  –  1930-х  гг.  в  ОГПУ  Приморья,  Иркутска  и 

Новосибирска  В.И. Лѐшин  после  увольнения  из  «органов» 

подвизался на гражданской службе и с 1942 по июль 1945 г. был 

начальником  Томской  пристани.  В  1944  г.  из  379  работников 

пристани он отдал под суд 131 чел., из которых около 120 были 

оправданы.  Также  Лешин  издевался  над  фронтовиками  и  их 

семьями, допуская выселения их из жилищ и отказывая в какой-

либо  помощи,  из-за  чего  один  из  рабочих  умер,  а  другой 

психически заболел. Было подсчитано, что этот управленец нанѐс 

государству 370 тыс. рублей убытка. Томским горкомом ВКП(б) 

в  июне  1945  г.  он  был  исключѐн  из  ВКП(б)  «за  антипартийную 

деятельность»,  однако  оказался  вскоре  восстановлен  обкомом  в 

рядах  партии  со  строгим  выговором.  И  лишь  в  1948  г.  за 

злоупотребления  и  хищения  социалистической  собственности 

Томский ГК ВКП(б) снова исключил Лешина из партии [17, л. 1-

6;  18,  л.  307–308;  19,  л.  26–28;  20,  л.  13,  14;  21,  л.  18].  Бывший 

начальник  Шипуновского  РО  УНКВД  Запсибкрая  М.С. 

Панкратьев,  осуждѐнный  в  1937  г.  на  три  года  заключения  за 

доведение  подчинѐнного  до  самоубийства,  в  1941–1942  гг. 

занимал должность начальника ИТК № 6 УНКВД по Алтайскому 

краю  в  Кош-Агачском  аймаке.  В  феврале  1942  г.  Панкратьев 

получил  от  Ойротского  обкома  ВКП(б)  выговор  за  высокую 

смертность заключѐнных: при достатке продуктов в декабре 1941 

г.  в  колонии  умерли  от  истощения  11  чел.,  в  первые  20  дней 

января 1942 г. – 4 чел., а из 170 чел. на работу в состоянии было 

выходить не более 25–30 чел. [22, л. 65–66; 23, л. 45; 24, л. 1-2]. 

543 

 

Привычные  репрессивные  практики  часто  использовались 

для  решения  повседневных  вопросов.  Государство  по-прежнему 

сохраняло  такой  мощный  и  эффективный  инструмент 

воздействия, как массовые переселения. В годы войны сложилась 

крайне напряжѐнная обстановка в городах, принявших основные 

потоки  эвакуированных  рабочих  и  заводское  оборудование  с 

оккупированных  территорий.  Самым  простым  способом 

размещения  десятков  тысяч  приезжих  в  крупных  центрах 

оказалось  изгнание  той  части  населения,  которая  не  была 

задействована  в  промышленности.  В  более  чем  500-тысячном 

Новосибирске  в  сельскую  местность  были  выселены  десятки 

тысяч  «ненужных»  горожан.  Огромных  масштабов  достигли 

трудовые  мобилизации  населения  на  военное  и  промышленно-

транспортное  строительство.  Одной  из  малоизученных  трагедий 

остаются  предпринятые  в  начале  1940-х  гг.  насильственные 

мобилизации на военные предприятия и стройки Урала и других 

промышленных центров огромного числа жителей Средней Азии 

и  Казахстана,  когда  только  из  Узбекской  ССР  в  1941–1943  гг. 

было  изъято  более  155  тыс.  трудмобилизованных,  включая 

заключѐнных  [25,  с.  228].  Условия  транспортировки,  питания, 

проживания  были  организованы  настолько  бесчеловечно,  что 

значительная  часть  мобилизованных  погибла  в  ближайшие 

месяцы. Неквалифицированные рабочие, плохо знавшие русский 

язык,  фактически  оказались  ненужными  и  были  лишены  самого 

элементарного.  Они  в  массовом  порядке  бежали  и  полуживыми 

от  истощения  возвращались  домой,  либо  погибали  в  местах 

расселения или в пути на родину. Несмотря на появление в 1943 

г.  приказа  наркомата  торговли  СССР  об  организации 

специальных  столовых  для  «рабочих-нацменов»,  где  привычные 

продукты  заменялись  бы  на  рис  и  баранину,  реальность  была 

такой, что привезѐнным контингентам просто не давали сколько-

нибудь  достаточного  количества  калорий,  а  также  не 

обеспечивали  тѐплой  одеждой,  что  приводило  к  массовому 

истощению,  заболеваемости  и  смертности  уроженцев  южных 

республик СССР. 

544 

 

В  январе  1944  г.  в  Новосибирске  с  эшелона,  везшего  из  г. 

Алапаевска рабочих-трудоармейцев (узбеков, киргизов, казахов и 

туркмен)  в  Среднюю  Азию,  было  снято  80  трупов  и  108 

тяжелобольных, из которых 20 чел. в течение 22–23 января 1944 

г.  умерли.  Расследование  органами  НКГБ  СССР  показало,  что  в 

Алапаевск  в  феврале  1943  г.  были  привезены  4986  рабочих-

трудоармейцев из Средней Азии, причѐм в таком состоянии, что 

из них сразу 428 больных были отправлены домой. На 18 января 

1944  г.  осталось  всего  1094  чел.,  в  большинстве  своем 

тяжелобольных, а 2613 ранее были отправлены в Среднюю Азию 

как  утратившие  работоспособность.  Перед  отправкой  эшелон  с 

трудоармейцами, часть из которых была с высокой температурой, 

а  также  болели  дистрофией  1-3  степени,  из-за  преступной 

халатности  руководства  строительства  13  дней  простоял  на 

станции  и  рабочие  остались  без  продовольствия  на  дорогу. 

Сколько  их  доехало  до  родных  мест  живыми,  неизвестно.  По 

итогам  расследования  10  виновников  трагедии,  включая 

начальника  строительства  №  2  НКПС  Байду  (осуждѐн  на  7  лет, 

затем срок снижен до двух, освобождѐн по амнистии в июле 1945 

г.), его заместителя М.М. Песина, начальника санитарного отдела 

строительства  Баранова  были  осуждены.  Начальник  отдела 

кадров  строительства  №  2  Г.Е. Пухляков,  подписавший 

фальшивый  акт  о  благополучном  состоянии  отправленного  из 

Алапаевска  эшелона,  отделался  исключением  из  партии  [26,  л. 

45–46; 27, л. 152 об., 153]. 

В середине мая 1943 г. в пос. Белый Яр Верхне-Тавдинского 

района  Свердловской  области  прибыло  2116  работников  из 

Средней Азии. Жить им пришлось в землянках без печей, дров и 

воды.  Половина  рабочих  не  имела  ни  постелей,  ни  верхней 

одежды,  ни  белья,  хотя  в  посѐлке  хранились  тысяча  ватных 

костюмов, а также валенки и полушубки. Однако одежду узбекам 

не выдавали, поскольку «они еѐ испортят». Весь декабрь рабочим 

варили  мороженую  капусту  и  горошницу  –  по  сто  грамм  на 

человека  в  день.  Местный  управляющий  лесокомбинатом 

И.С. Юрин  «выдвинул  контрреволюционную  теорию  о  сердце 

узбеков,  которое  иначе  устроено  и  не  выдерживает  уральского 

545 

 

климата,  что  вызвало  панику  и  массовое  дезертирство».  К  25 

декабря  1943  г.  оставалось  662  узбека,  из  которых  только  205 

были в состоянии выходить на работу. С сентября дезертировало 

580 чел., отпущено в связи с болезнью – 743 и умерло – 215. При 

отправлении  больных  и  истощѐнных  рабочих  домой  эшелон 

простоял четверо суток и за это время в нѐм умерли 16 рабочих. 

За  ноябрь  и  декабрь  не  было  захоронено  138  трупов,  которые 

валялись  на  кладбище  и  около  кладбищенской  дороги,  причѐм 

большинство  их  были  совершенно  голыми.  Факты  смерти  в 

ЗАГСе  не  регистрировали  и  родным  о  них  не  сообщалось. 

Свердловский облсуд в марте 1944 г. осудил Юрина на 2 года за 

служебные преступления, но по кассации Верховный суд РСФСР 

снизил  наказание  до  года  исправительных работ  с  вычетом  20% 

заработка  [26,  л.  42–43].  В  других  регионах  положение 

среднеазиатских рабочих вряд ли было намного лучше. Известно, 

что  Омский  горком  ВКП(б)  10  марта  1944  г.  дал  выговор 

начальнику отдела кадров военного завода №29 И.Ф. Ермакову за 

«преступно-халатное  отношение  к  вопросам  материально-

бытового обслуживания рабочих-узбеков на заводе № 29» [28, л. 

110]. 

Общее продовольственное положение городского населения 

было тоже крайне тяжѐлым, причѐм уменьшение из-за неурожая 

хлебных  пайков  осенью  1943  г.  вкупе  с  колоссальными 

хищениями  из  распределительной  сети  привели  к  скачку 

смертности  от  дистрофии  и  авитаминозов.  Если  в  1943  г.  в 

Новосибирске от истощения скончались 918 чел., или 6,4 % всех 

умерших,  то  в  1944  г.  при  уменьшении  общей  смертности 

подскочила доля погибших от дистрофии – 817 чел., или 9,2 %. В 

1944 г. в Красноярске от истощения и авитаминозов умерли 712 

чел. (17,3 % от всех умерших), Архангельске  – 940 чел. (20,4%), 

Иркутске  –  1024  (21,2 %).  Мрачный  рекорд  поставил  Нижний 

Тагил Свердловской области (выпустивший за годы войны более 

25  тыс.  танков  Т-34),  где  жертвы  дистрофии  и  авитаминозов 

составили 38 % от численности умерших за 1944 г. [29, л. 12 об.; 

30, л. 60 об.; 31, л. 3 об., 63 об., 89 об.; 32, л. 65 об.]. 

В  годы  войны  случались  рецидивы  возрождения 

546 

 

пресловутых внесудебных «троек». Когда в начале ноября 1941 г. 

немцы  подошли  к  г.  Торжку  на  16–18  км,  в  городе  после 

бомбѐжки  началась  паника:  разбежались  и  рабочие  со 

служащими,  и  часть  начальства.  Воров  и  мародѐров, 

набросившихся  на  оставленное  без  охраны  имущество,  чекисты 

задержали.  Затем  начальник  Торжокского  горотдела  НКВД 

Гаврилов,  его  заместитель  М.В.  Щелоченков  и  райпрокурор 

Максимов  образовали  «тройку»,  которая  без  суда  и  следствия 

расстреляла  14  чел.  Только  в  октябре  1944  г.  военный  трибунал 

войск  НКВД  Калининской  области  осудил  виновных,  но, 

например,  Щелоченков  получил  5  лет  заключения  условно  в 

связи  с  плохим  здоровьем  и  преклонным  (на  деле  56-летним) 

возрастом,  а  осенью  1947  г.  был  восстановлен  в  членах  ВКП(б) 

[27, л. 217 – 217 об.]. 

Отношение  к  пленным  было  ещѐ  хуже,  чем  к  собственным 

гражданам.  Н.С. Хрущев  на  октябрьском  пленуме  1957  г. 

вспомнил,  как  комдив  Е.Ф. Макарчук  под  Сталинградом 

уничтожил  множество  пленных:  «Он  не  умно  сделал,  всех 

пленных  румын  расстрелял.  Немцы  это  использовали…  [когда] 

увидели  кучу  наваленных  трупов:  не  сдавайтесь  русским,  [они] 

всех  расстреливают.  Это  глупо  сделал»  [33,  с.  387].  Комвзвода 

233-го  полка  35-й  дивизии  конвойных  войск  НКВД  Г.И. Иванов 

был  назначен  в  феврале  1943  г.  командиром  пешего  конвоя  и 

сопровождал 1115 военнопленных по маршруту Воробьѐвка – ст. 

Некрылово Воронежской области. Часть пайка Иванов присвоил 

для  конвоиров,  остальное  сразу  отдал  на  руки  пленным. 

Истощѐнные  конвоируемые  съели  паѐк  в  течение  двух  дней  и 

оставшиеся  пять  были  без  еды. От  истощения  в  пути  умерли  54 

чел.,  ещѐ  31  пленного  пристрелили  по  приказу  Иванова  как 

отстающих.  При  попустительстве  начальника  конвоиры  грабили 

пленных, а вещи и обмундирование убитых Иванов обменивал у 

местного населения на самогон и продукты для конвоя. Военным 

трибуналом войск НКВД Иванов 1 июня 1943 г. был осуждѐн на 

10 лет заключения с заменой на отправку в действующую армию. 

Он  воевал  в  штрафбате,  вскоре  с  него  сняли  судимость  с 

547 

 

возвращением  звания  старшего  лейтенанта,  а  в  1946  г. 

восстановили в членах партии [34, л. 1–140]. 

Насилие  выплѐскивалось  и  за  границы  СССР.  В  1945  г. 

замполит артиллерийского дивизиона П.Я. Епишев написал в ЦК 

партии  большое  письмо  с  резкой  критикой,  как  предвоенной 

политики,  так  и  поведения  солдат  и  офицеров  в  Германии  и 

странах  Восточной  Европы:  «…Некоторые  наши  бойцы, 

сержанты  и  офицеры,  в  том  числе  коммунисты,  изнасиловали 

девушек  и  женщин  больше,  чем  немецкие  садисты  [в  СССР]». 

Епишев  утверждал,  что  советские  бойцы  сожгли  и  разграбили 

словацкий  г.  Левице  в  Венгрии,  а  также  ряд  других  городов.  За 

эту откровенность Епишев в КПК при ЦК ВКП(б) в апреле 1945 

г. был исключѐн из партии [35, л. 2-6]. 

В  годы  войны  тыловое  и  фронтовое  население  СССР 

подвергалось  не  только  обычным  ограничениям  военного 

времени  (правовым,  мобилизационным,  продовольственным),  но 

и прямому государственному насилию, нередко проявлявшемуся 

в самых варварских формах.  

Восстановление  справедливости  обычно  было  лишь 

частичным,  большинство  виновных  номенклатурных  лиц 

отделывались  лѐгкими  наказаниями.  Фактически  население  в 

годы  величайшей  из  войн  оказалось  между  двух  огней:  как 

угрозами  самой  жизни,  резким  снижением  доходов  и 

потребления  в  связи  с  нашествием  внешнего  врага,  так  и 

сильнейшим 

ужесточением 

и 

без 

того 

огромного 

государственного давления и принуждения на все слои общества. 

Эти  обстоятельства  накладывались  друг  на  друга  и  умножали 

демографические потери. 

Литература: 

1  Тепляков  А.  Допущенные  к  столу  //  Новосибирские 

новости. 1991. № 8. С. 12. 

2 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 760. Л. 172;  

3 РГАНИ. Ф. 6. Оп.2. Д. 770. Л. 70; Д. 786. Л. 110 

4 РГАНИ. Ф. 6. Оп.2. Д. 792. Л. 51;  

5 РГАНИ. Ф. 6. Оп.2. Д. 795. Л. 169;  

6 РГАНИ. Ф. 6. Оп.2. Д. 879. Л. 90 

548 

 

7 РГАНИ. Ф. 6. Оп.2. Д. 939. Л. 113;  

8 РГАНИ. Ф. 6. Оп.2. Д. 851. Л. 122–123;  

9 РГАНИ. Ф. 6. Оп.2. Д. 804. Л. 146 

10 РГАНИ. Ф. 6. Оп.2. Д. 878. Л. 126 

11 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 940. Л. 70–72;  

12 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 1342. Л. 49 

13 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 1325. Л. 34  

14 

Булдаков 

В.П. 

Утопия, 

агрессия, 

власть. 

Психосоциальная  динамика  постреволюционного  времени. 

Россия, 1920–1930 гг. М.: РОССПЭН, 2012. – 759 с. 

15 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 812. Л. 42–42 об.;  

16 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 860. Л. 195 

17 ГАНО. Ф. П-1204. Оп. 1. Д. 7. Л. 1-6;  

18 Архив УФСБ НСО. Д. П-17195. Т. 3. Л. 307–308;  

19 ГАТО. Ф. П-607. Оп. 1. Д. 167. Л. 26–28; 

20 ГАТО. Ф. П-607. Оп. 1. Д. 189. Л. 13, 14;  

21 ГАТО. Ф. П-607. Оп. 1. Д. 881. Л. 18 

22 ГААК. Ф. П-1. Оп. 18. Д. 21. Л. 65–66;  

23 ГААК. Ф. П-1. Оп. 18. Д. 162. Л. 45; 

24  ГАНО. Ф. П-3. Оп. 15. Д. 12800. Л. 1-2  

25 Антуфьев А.А. Уральская промышленность накануне и в 

годы  Великой  Отечественной  войны.  Екатеринбург:  УрО  РАН, 

1992. – 322 с. 

26 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 876. Л. 45–46;  

27 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 1293. Л. 152 об., 153 

28 ИАОО. Ф. П-14. Оп. 3. Д. 258. Л. 110 

29 ГА РФ. Ф. 374. Оп. 11. Д. 219. Л. 12 об.;  

30 ГА РФ. Ф. 374. Оп. 11. Д. 281. Л. 60 об.;  

31 ГА РФ. Ф. 374. Оп. 11. Д. 279. Л. 3 об., 63 об., 89 об.;  

32 ГА РФ. Ф. 374. Оп. 11. Д. 367. Л. 65 об 

33  Георгий  Жуков.  Стенограмма  октябрьского  (1957  г.) 

пленума ЦК КПСС и другие документы. М.: МФ «Демократия», 

2001. – 820 с. 

34 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 1149. Л. 1–140 

35 РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 1043. Л. 2-6 

 

549 

 

ӘОЖ 355.233:94(48)083 

жүктеу/скачать 5,65 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: