Қазақстан республикасы білім және ғылым министрлігі

 
 
178 
учреждений  службы  быта  и  общественного  питания,  столовых  для  каждой  группы 
домов» 
На  сегодняшний  день  разработаны  стратегии  и  программы,  направленные  на 
достижение  гендерного  равенства.  Естественно,  что  данные  социальные  вопросы 
находят отражение  в научных лингвистических исследованиях.  В самом общем плане 
исследование гендера в языкознании касается двух групп проблем: 
1. Язык и отражение в нем пола.  
2.  Речевое  и  в  целом  коммуникативное  поведение  мужчин  и  женщин,  где 
выделяются  типичные  стратегии  и  тактики,  гендерно  специфический  выбор  единиц 
лексикона,  способы  достижения  успеха  в  коммуникации,  предпочтения  в  выборе 
лексики, синтаксических конструкций и т. д.  
Авторы приходят к единому мнению, что различия в моделях мужского/женского 
речевого  поведения  проявляются  нерегулярно  и  гендер  не  является  определяющим 
фактором коммуникации. В то же время в определенных ситуациях речевого общения 
влияние  гендера  проявляется  в  предпочтении  одних  приемов  речевого  поведения  и 
блокировании других.  
К  новым  тенденциям  относится  также  растущий  поток  исследований  на  базе 
феминистской  методологии.  Как  правило,  такие  работы  посвящены  разоблачению 
дискриминирующих структур русского языка, анализу патриархальных стереотипов. 
Анализ  научных  трудов  последних  лет  свидетельствует  о  росте  интереса  к 
гендерным  исследованиям  и  их  интенсивной  институционализации  и  позволяет 
констатировать  изученность  некоторых  фрагментов  языковой  системы;  изучение  же 
речевого  общения  находится  пока  на  начальном  этапе.  Например:  Беляева  А.Ю. 
«Особенности речевого поведения мужчин и женщин», Гетте Е.Ю. «Речевое поведение 
в  гендерном  аспекте»,  Гриценко  Е.С.  «Язык  как  средство  конструирования  гендера», 
Гриценко Е.С. «Язык как средство конструирования гендера», Кирилина А.В. «Гендер. 
Лингвистические  аспекты»,  Коноваленко  И.В.  «Роль  гендерного  фактора  в 
коммуникативном  поведении  мужчин  и  женщин»,  Ожгихина  Е.С.  «Концептуальный 
анализ рекламного текста с позиций гендера», Табурова С.К. «Эмоциональный уровень 
мужской  и  женской  языковой  личности  и  средства  его  выражения»,  Токарева  Е.Н. 
«Специфика выражения оценки в гендерном дискурсе».  
Изучение социального положения мужчин и женщин касаются не только самого 
человека как такового, но и всего общества в целом, поэтому гендерная социология до 
сих  пор  является  одной  из  важнейших  тем  для  исследования.  В  настоящее  время 
гендерные  исследования  проводятся  по  всему  миру,  выявляется  влияние  стереотипов 
на все стороны общественной жизни. 
 
 
 
Литература: 
1.
 
Бендас Т.В. Гендерная психология. Учебное пособие / Бендас Т.С. - СПб.: Питер, 2006. - 431 с. 
2.
 
Берн Ш. Гендерная психология. - СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2007. - 320 с. 
3.
 
Полянский А.И. К вопросу об истории гендера, М.: Институт психологии РАН, 2006. - 4 с. 
 
 
 
 
 
 
 
 

 
 
179 
УДК 811.161.1 
 
ГЕНЕЗИС КОНЦЕПТА ТОСКА В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ 
 
Кузина Е.С. 
(СКГУ им. М.Козыбаева) 
 
 
 
Истоки  концепта  тоска  уходят  в  древнерусскую  литературу,  основной 
особенностью  которой  является  синкретичность.  Именно  поэтому  исследуемое  нами 
семантическое  поле  находится  в  тесной  связи  с  различными  онтологическими 
категориями и другими концептами, которые уже на первоначальном этапе расширяют 
ассоциативный ряд тоски. 
Тоска  как  этическое  понятие  присуща  русской  ментальности  с  глубокой 
древности,  где  она  тесно  связана  с  различными  трагическими  событиями.  Часто 
концепт  несет  сакральный  смысл,  который  иллюстрируют  различные  заговоры  и 
обряды,  и  в  котором  тоска  приобретает  новые  вещные  коннотации  во  взаимосвязи  с 
другими концептами: 
"Отошлю тоску тоскливую за темные леса, за синие моря" 
В  этом  заговоре  мы  наблюдаем  повтор,  который  сопровождает  концепт  для  его 
усиления,  что  связано  и  с  присущим  для  древнерусской  литературы  явлением 
гиперболизации.    Пространство  разделяется  на  «своё»  и  «чужое»,  где  лес  и  море 
выполняют  функцию  избавления  от  тоски,  а  природный  контекст  носит  обрядовый 
характер.  Чаще  всего  в  русской  ментальности  очищение  от  негативного  восприятия 
происходило при помощи воды, что мы и наблюдаем в этом и других заговорах: 
"Вода ты, вода, обмываешь ты кряжи, пески, омой мою тоску" 
Концепт  вода  в  этом  заговоре  также  несет  сакральный  смысл,  который  имел 
огромное значение для русской ментальности. Он становится главенствующей силой в 
очищении от  грехов, злых помыслов,  уныния,  тоски, избавления от  болезней и  т. д.  В 
заговорах  концепты  тоска  и  вода  стоят  в  бинарной  оппозиции  друг  с  другом,  они 
становятся антиномиями добра и зла. Обратим внимание на употребление местоимения 
«моя» рядом с исследуемым концептом. В дискурсе  устного народного творчества мы 
наблюдаем  индивидуально-авторское  восприятие  и  элементы  антропоморфизма,  где 
тоска  выступает  не  только  как  бытийное  понятие,  но  и  как  явление,  проникающее  в 
эмотивное пространство человека. 
Русский  народ  в  своих  заговорах  очень  часто  использовал  предметы 
повседневного  быта  и  домашнюю  утварь.  Они  также  имели  функцию  избавления  или 
утаивания  тоски.  Русская  печь,  например,  становится  центральным  элементом,  где 
тоску могут "укладывать" в печь или "вынимать" оттуда: 
 
"Не дрова в печь укладываю, а укладываю тоску-печаль о такой-то" 
Концепт  печь  в  древнерусской  литературе  ассоциировался  со  словами  печь, 
печься,  печаль,  печалиться.  Согласно  поверьям,  например,  в  день  свадьбы  никто  не 
имел  права  подходить  к  печи,  «чтобы  у  будущих  молодых  не  было  печали»  [1,656]. 
Анализируя  эти  явления,  мы  выстраиваем  ассоциативное  звено  печь-печаль-тоска, 
которое  находится  в  тесной  семантической  спаянности.  Первый  концепт  выступает 
вместилищем  всех  этих  отрицательных  эмоций,  а  также  ритуальным  местом,  которое 
можно  заполнить  ими.  Печаль  и  тоска  в  данном  случае  имеют  одинаковый  смысл, 
вмещающий в себя чувство отчаяния и уныния духа. 
Старинные  русские  заговоры  можно  рассматривать  как  гипертекст.  Если 
исследовать  структуру  жанра,  то  мы  приходим  к  выводу  что  они  построены  по 

 
 
180 
принципу  «сакральное  слово-цель»,  и  цель  могла  быть  совершенно  разной.  Поэтому 
встречаются любовные заговоры, а также заговоры против болезней, скорбей и т. д. Все 
они рассматриваются не как отдельные дефиниции, а во взаимодействии друг с другом, 
образуя одно ассоциативно-семантическое поле. 
Таким  образом,  тоска  в  древнерусских  заговорах  носит  синкретичный  характер, 
взаимодействует с природными и бытийными концептами, а также уже на раннем этапе 
передает индивидуально-авторское восприятие. 
Иной характер исследуемый концепт носит в русских пословицах, в них на смену 
сакральному приходит онтологическое понимание. 
Русские  пословицы  имеют  глубокий  назидательный  смысл,  который  содержит 
истоки  народной  мудрости.  Краткие  и  лаконичные  по  своей  структуре,  они  передают 
жизненные  ценности  и  служат  важным  элементом  в  нравственном  воспитании. 
Неизменные духовные ценности, такие как добро и зло, правда и ложь, радость и горе, 
передаются  из  поколения  в  поколение.  Эти  вечные  категории  образуют  структурно-
семантическое ядро исследуемого нами концепта во взаимосвязи с другими, что вновь 
и вновь придает ему новые оттенки, которые расширяют его периферию. 
Концепт тоска в русских пословицах в первую очередь связан с концептом хлеб: 
 
«Хлеба ни куска, везде тоска» 
«Такая припала тоска, что не выпустил бы из рук куска» 
 «Как хлеба край, так и под елью рай, а хлеба ни куска,  так и в тереме тоска» и т. д. 
В русской ментальности концепт хлеб рассматривается как макроконцепт, так как 
именно  он  занимает  главенствующую  роль  на  столе,  является  основным  источником 
пищи,  защитой  от  голода,  признаком  достатка,  гостеприимства  и  щедрости.  Отсюда  и 
другие русские пословицы: 
«Хлеб всему голова» 
«Будет друг, коли хлеба есть круг» 
«Одинокому – где хлеб, там и угол» 
 «От хлеба-соли и царь не отказывается» 
«Пока есть хлеб да вода – все не беда» и т. д. 
Отсутствие хлеба приводит к состоянию тоски, репрезентующейся как состояние 
глубокой  неудовлетворенности  и  упадка  жизненных  сил,  поскольку  отсутствие  хлеба 
может  свидетельствовать о трудных временах, таких, как война, голод или отсутствие 
урожая,  лености  или  нищете.  Концепт  тоска  вновь  вступает  в  противовесные 
отношения  с  концептом  счастье,  при  условии  смены  приведенной  репрезентации  на 
положительную: 
«На счастье мужик и хлеб сеет» 
При  такой  оппозиции  концепт  тоска  ассоциируется  с  привычными  нам 
состояниями горем и грустью, которые имеют ту же семантику: состояние душевного 
дискомфорта и томления: 
«Занятого человека грусть-тоска не берет» 
«Река-не море, тоска- не горе» 
Обратим внимание на то, что концепты тоска и горе в приведенных пословицах 
имеют  разную  ценностную  шкалу  в  оценке  описываемого  душевного  состояния, 
подтверждение чему находим и в толковом словаре Ожегова: 
1.
 
«Горе - скорбь, глубокая печаль» [2,34]. 
2.
 
 «Тоска - душевная тревога, уныние» [2,567]. 
Приходим  к  выводу  о  том,  что  горе  связано  с  каким-то  негативным  событием, 
которое погружает человека в состояние душевного дискомфорта, тоска же может быть 
вызвана  как  внешними  факторами,  так  и  субъективным  восприятием  человека.  Это 
состояние  длительное,  сравнимое  с  душевным  заболеванием,  которое  в  психологии 
имеет связь с депрессией, а в философии с состоянием уныния: 

 
 
181 
1.
 
«Тоска-душевная  тревога,  уныние,  томление  души,  мучительная  грусть,  скорбь» 
[3,235] 
2.
 
«Охваченный тоской человек более не способен, как он того хотел бы, участвовать в 
непосредственной  жизни,  он  чувствует  себя  словно  бы  исключенным  из  нее  и 
тягостно несет свое ставшее безрадостным бытие» [4,49]. 
Таким образом, в русских пословицах исследуемый концепт проявляется только в 
ментальном  восприятии,  обозначает  состояние  глубокого  душевного  переживания, 
чаще  всего  связанного  с  нарушением  внутренней  гармонии  и  отсутствием  каких-то 
ценностей или вещей для её восполнения. Концепт тоска вступает во взаимодействие с 
основным  у  русского  народа  макроконцептом  хлеб,  а  также  находится  в  антиномии  с 
концептом  горе,  где  горе  рассматривается  как  скорбь  по  утраченному,  а  тоска  как 
состояние духовной болезни или уныния. Также приходим к заключению о том, что в 
цепи  печаль-горе-тоска,  каждое  звено  выстроено  в  иерархический  ряд,  так  как 
исследуемый концепт вбирает в себя эти два понятия, которые и вызывают тоску. 
Нарушение внутренней гармонии и состояние уныния присущи и русским песням, 
где  концепт  тоска  ярче  всего  проявляется  в  индивидуально-авторском  восприятии. 
Центральной  темой  становится  неразделенная  любовь,  потеря  родного  человека, 
которую  оплакивает  молодая  девушка,  мать  или  жена.  Чаще  всего  это  собирательный 
образ, который воплощает в себе глубокую скорбь и раскрывает таинственную русскую 
красоту мудрой женской души: 
«Сел на коня лихого умчался в дальний край 
Оставил в моем сердце тоску лишь да печаль» 
Тоска вновь разделяет пространство на «свое» и «чужое», становится синонимом 
печали  и  отчаянья,  которые  являются  невыносимыми  и  отягощающими  чувствами, 
гиперболизируется  и  обретает  всеобъемлющий  характер,  а  также  может  довести  до 
смерти:  
«Вот печаль-то тоска мне несносная» 
«Не шутите-ко вы над великою над тоской» 
«Да вот спомру с тоски» 
Подобные  характеристики  подчеркивают  силу,  тяжесть,  невыносимость 
переживаний  и  используются  с  целью  максимально  полно  отразить  их  глубину. 
Большинство  песен  исполняется  от  первого  лица,  что  опять  подчеркивает  авторскую 
позицию.  С  этим  связано  постоянное  употребление  притяжательных  местоимений 
«мой» и «свой» по отношению к концепту тоска:  
«Да моя ль тоска, печаль черная; Хоть на время облегчу свою тоску» 
Чтобы избавиться от этого состояния  в русской песне используется фольклорная 
формула ухода за пределы пространства родного дома, оно снова разделяется: 
«Не могу сердца утешить, то мне пуще тоска! 
Я пойду ли, молоденька, во темные лесы» 
Чужое пространство в фольклорном представлении устойчиво связаны с нечистой 
силой, несут семантику горя, несчастья, зла, поэтому и в песне оно имеет негативную 
коннотацию. 
Таким  образом  русская  песня  также  становится  свидетельством  глубокого 
проявления  индивидуально-авторских  переживаний,  вызванных  оппозициями  в 
пространстве и ассоциируется с понятиями печаль и уныние. 
В  дискурсе  русского  народного  творчества  основными  элементами  является 
сакральность,  синкретичность  и  гиперболизация.  Они  оказали  влияние  и  на  концепт 
тоска,  который  становится  неразделимым  с  понятиями  печаль  и  уныние.  Тоска  в 
русских  заговорах,  пословицах,  поговорках  и  песнях  носит  всеобъемлющий  характер, 
разделяет  границы  хронотопа,  а  также  раскрывает  глубокие  личные  переживания  и 
загадки таинственной русской души.  

 
 
182 

жүктеу/скачать 5,42 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: