Доктора сравнительного языкознания, вос токоведа николая федоровича катанова

21
СРАВНИТЕЛЬНОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ  НИКОЛАЯ  ФЕДОРОВИЧА  КАТАНОВА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ
или древнегреческого языка на уйгурский язык. 
Однако,  по  мнению  Радлова,  текст  написан  на 
хорошем тюркском языке и не обнаруживает при-
знаков перевода
16
. По другим сведениям, началь-
ный этап древнетюркской литературы на бумаге 
связывается с переводом сутры «Нирванасутра» 
(ориентировочно VI в.), а расцвет приходится на 
IX–XIII вв.
17
При  сопоставлении  временных  рамок 
существования  двух  основных  видов  письма 
древних  тюрок  –  рунического  и  уйгурского  –  
можно  увидеть  некую  закономерность:  в 
период существования тюркских каганатов (VI–
IX вв.) в среде тюркских племен, так или иначе 
подчиненных или связанных с каганатом, рас-
пространено руническое письмо, которое было 
создано  для  фиксирования  в  первую  очередь 
границ  земельных  владений,  имущества,  а 
затем применялось уже и для начертания эпи-
тафий. Следовательно, данный вид письма был 
широко  распространен  и  понятен  большому 
числу древних тюрок, что, в свою очередь гово-
рит  об  отсутствии  «обожествления»  письма, 
характерного для многих других народов. 
Возникновение  уйгурского  письма  и  факт 
его параллельного сосуществования с руниче-
ским письмом можно охарактеризовать тем, что 
к  середине  VIII  в.,  на  момент  возникновения 
государственности уйгуров, уже существовало 
широко распространенное письмо, которое для 
кочевых народов, коими являлись в те времена 
тюрки  и  уйгуры,  было  необходимо  лишь  для 
определенных  целей  –  хозяйственных  (марки-
рование земельных территорий) и культурных 
(создание  эпитафий  –  исторических  хроник). 
На тот период это письмо было «достаточным».
Только  с  распространением  манихейства 
среди  уйгуров  возникает  необходимость  и  в 
«усовершенствовании»  письма.  Здесь  не  сле-
дует  забывать  и  тот  факт,  что  манихейство 
в  Уйгурском  каганате  условно  можно  счи-
тать  насаждаемым  «сверху»,  следовательно,  и 
письмо  могло  быть  привнесено  в  уйгурскую 
среду  извне.  По  всей  видимости,  согдийские 
миссионеры-манихейцы и стали теми людьми, 
кто  внедрял,  наряду  с  религией,  и  письмо, 
созданное на основании близкого им письма – 
согдийского.
Можно  констатировать,  что  уйгурское 
письмо  возникло,  по  всей  видимости,  в  связи  с 
миссионерской деятельностью согдийских мани-
хейских  общин,  стремившихся  распространить 
свою веру среди кочевых народов – тюрок, уйгу-
ров и других. Для этого адаптировался использу-
емый согдийцами вид арамейского (согдийского) 
письма.  Вначале  данное  письмо  существовало 
только  в  кругу  манихейских  общин  и  не  имело 
широкого  распространения  и  поддержки  ни  со 
стороны народа, ни со стороны правителей тюрк-
ских  и  уйгурских  племен.  Немаловажным  фак-
тором  распространения  уйгурского  письма  при-
знается  и  «относительная  компактность»  этой 
системы,  которая  строилась  на  основе  16  гра-
фических  элементов,  передававших  около  трех 
десятков фонем
18
.
Следует отметить и то, что уйгурское письмо 
следует  разделять  как  минимум  на  две  состав-
ляющие:  древнеуйгурское  и  уйгурское  (кара-
ханидское)  письмо.  Первые  памятники  древне-
уйгурского  письма  (VII–XIV  вв.)  относятся  к 
периоду существования уйгурских государств в 
Восточном Туркестане (Турфан, Кочо) и Монго-
лии.  Материалы  представлены  огромным  коли-
чеством самых различных по размеру и сохран-
ности  фрагментов  рукописей  и  ксилографов, 
имеются  также  свитки  и  полные  книги.  Наряду 
с  рукописными  памятниками,  до  наших  дней 
дошло и огромное количество ксилографических 
текстов.  Сам  способ  издания  был  заимствован 
из  Китая,  где  он  зародился  в  VII  в.
19
  Порядок 
воспроизведения  был  довольно  прост.  Бумагу  с 
написанным  текстом  наклеивали  лицевой  сто-
роной  на  деревянную  доску  и  выбирали  фон  – 
получалось  что-то  похожее  на  наборный  макет 
в  современных  типографиях.  Такой  порядок 
издания  позволял  тиражировать  книги  в  огром-
ных количествах, что отчасти способствовало и 
распространению грамотности среди населения. 
Позднее техника печатания была усовершенство-
вана: вырезался уже не текст, а отдельные знаки, 
что позволяло «набирать» тексты. 
Кроме  религиозных  текстов,  выполненных 
древнеуйгурским письмом, до наших дней дошли 
и  некоторые  «деловые»  документы.  По  некото-
рым  сведениям,  в  настоящее  время  известно  о 
существовании  порядка  400  документов,  пред-

22
НАСЛЕДИЕ  ХАКАССКОГО  УЧЕНОГО,  ТЮРКОЛОГА,  ДОКТОРА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ 
ставляющих  собой  различные  акты  и  письма. 
Письма-акты  представляют  собой  различные 
договоры  о  продаже,  обязательства,  хозяйствен-
ные записи. Примечательно, что все они состав-
лены  по  определенному  канону,  что  говорит  о 
развитой  и  сложившейся  юридической  системе. 
Кроме  того,  можно  отметить  и  то,  что  многие 
документы  создавались  не  писарями,  а  самими 
участниками договоров
20
.
Традиционно  эти  документы  датируют 
XII–XIV вв., хотя, по мнению В. В. Радлова, эти 
документы  создавались  на  протяжении  многих 
столетий
21
. Это время можно считать окончанием 
этапа  древнеуйгурского  письма  и  постепенным 
сближением  древнеуйгурского  языка  со  средне-
азиатскими  диалектами,  приближением  его  к 
«новоуйгурскому языку». 
Второй  этап  существования  уйгурского 
письма  принято  связывать  с  существованием 
государства Караханидов. По мнению Э. Н. Над-
жипа,  в  это  время  происходило  становление 
нового  письменного  тюркского  языка  –  карлук-
ско-уйгурского
22
. В этот период письмо немного 
изменяется в силу изменения самого языка. Так, 
появляются новые знаки для возникающих в тот 
период новых звуков, не свойственных тюркским 
языкам.  Можно  отметить  и  некоторые  измене-
ния  в  начертании  имеющихся  знаков.  Наиболее 
ранним литературным произведением считается 
поэма  «Кутадгу  Билиг»  Юсуфа  Хас-Хаджиба 
(Баласагунского), датируемая 1069 годом.
Уйгурское письмо просуществовало у тюрок 
вплоть  до  XV  в.  Как  раз  в  этот  период  проис-
ходила  постепенная  замена  уйгурской  графики 
арабской,  которая  была  привнесена  в  тюркский 
мир  вместе  с  исламом.  Ярким  примером  посте-
пенного перехода от уйгурской графики к араб-
ской можно назвать надпись на каменной плите, 
высеченной  по  распоряжению  «верховного  пра-
вителя  в  Самарканде  Тимура  (1370–1405  гг.)»  и 
датируемой 1391 годом. 
Первым  исследователем,  изучившим  над-
пись,  был  российский  востоковед  Н.  Н.  Поппе, 
который  определил,  что  надпись  состоит  из  3 
строк,  написаных  арабскими  буквами,  и  8  – 
знаками  уйгурского  письма.  Начальная  строка 
была  уверенно  интерпретирована  как  арабская 
кораническая  формула  «بسم  الله  الرحمن  الرحيم». 
В  отношении  двух  оставшихся  арабских  строк 
была  сделана  оговорка  о  невозможности  их 
интерпретации
23
. Кратко отметим, что в послед-
ние  годы  было  проведено  две  попытки  интер-
претации этих «нечитаемых» строк, но единого 
мнения так и не было сформировано
24
.
Особый  интерес  представляют  строки, 
написанные  уйгурицей,  которые  вначале  счи-
тали выполненными не на уйгурском языке, а на 
«среднеазиатско-тюркском литературном языке», 
за которым в XV–XVI вв. закрепилось название 
«чагатайский»
25
.  Следует  отметить,  что  уйгур-
ская надпись является самодостаточной и выпол-
ненной квалифицированным резчиком по камню, 
который очень хорошо знал данный вид письма. 
Этого  нельзя  сказать  об  арабской  части, 
которая  представляется  «дополнительной»,  к 
тому  же  выполненной  на  менее  ровной  поверх-
ности камня. Кроме того, отсутствие диакритики 
арабского текста говорит о плохом знании резчи-
ком арабской графики. Все это можно признать за 
факт, подтверждающий время перехода с уйгур-
ской  графики  на  арабскую.  Если  сам  камень 
датируется  1391  годом,  то  этот  период  –  конец 
XIV  –  начало  XV  века  –  можно  назвать  перио-
дом  одновременного  существования  двух  видов 
письма, с постепенным вытеснением уйгурского. 
В заключение следует сказать, что в истории 
культурного  развития  тюркских  народов  можно 
отметить  три  основных  пути  возникновения 
письма:
•  Первый  вид  письма  был  заимствован  в 
период  отсутствия  собственного  автохтон-
ного  («национального»)  письма  у  согдий-
цев,  причем  заимствован  вместе  с  языком. 
Подтверждением  этому  служат  «Бугутская 
стела» и «Памятник в честь Нири-кагана». 
•  Второй  вид  письма  являлся  автохтонным, 
«национальным» письмом, просуществовав-
шим на протяжении VII–IX вв. Представлено 
данное  письмо  многочисленными  памятни-
ками  на  камне,  бумаге,  деревянных  дощеч-
ках и т. д.
•  И,  наконец,  третий  вид  письма  у  древних 
тюрок  был  заимствован  у  согдийцев  и  при-
способлен «для нужд» собственно тюркского 
языка.  Этот  вид  письма  получил  название 
древнеуйгурское (уйгурское) письмо. 

23
СРАВНИТЕЛЬНОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ  НИКОЛАЯ  ФЕДОРОВИЧА  КАТАНОВА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ
1.  Кляшторный, С. Г., Лившиц, В. А. Согдийская над-
пись из Бугута // Страны и народы Востока. Т. Х. –  
1971. – С. 121.
2.  Там же. – С. 122.
3.  См., например: Кляшторный, С. Г. Древнетюркские 
рунические  памятники  как  источник  по  истории 
Средней Азии. – М., 1964.
4.  Кляшторный, С. Г., Лившиц, В. А. Согдийская над-
пись из Бугута // Страны и народы Востока. Т. Х. –  
1971. – С. 121, 132–133. 
5.  Ôsawa T. Aspect of the relationship between the ancient 
Turks and the Sogdians – Based on a stone statue with 
a Sogdian inscription in Xinjiang // Ērān und Anērān. 
Studies presented to Boris Il’ic Marshak on the occasion 
of his 70th birthday. – Venice, 2006. – P. 471–504.
6.  Там же. – С. 490.
7.  См., например, Бичурин, Н. Я. Собрание сведений о 
народах, обитавших в Средней Азии в древние вре-
мена. Т. I. – СПб., 1851. – С. 279–280; Гумилев, Л. Н. 
Древние тюрки. – М., 1967. – С. 117.
8.  Liu  Mau-Tsai,  Die  chinesischen  Nachrichten 
zur  Geschichte  der  Ost-Türken  (T’u-küe).  Buch 
I-II  //  Göttinger  Asiatische  Forschungen.    Bd  10. 
Wiesbaden, 1958. Р. 87–88.
9.  Телицин, Н. Н. Этнокультурные условия возник-
новения  и  развития  уйгурской  письменности  // 
Вестник С.-Петерб. ун-та. Вып. 1. Сер. 13. – 2010. –  
С. 83.
10.  Кононов, А. Н. Грамматика языка тюркских руни-
ческих памятников (VII–XI вв.). – Л., 1980. – С. 23.
11.  Древнетюркские рунические памятники как источ-
ник по истории Средней Азии. – М., 1964. – С. 52–54.
12.  Гузев, В. Г., Кляшторный, С. Г. Древняя письмен-
ность Великой степи // Тюркологический сборник, 
2007–2008. – М., 2009. – С. 146–176.
13.  Там же. С.154.
14.  Liu  Mau-tsai.  Die  chinesischen  Nachrichten  zur 
Geschichte  der  Osttürken.  Bd.  I.  –  Wiesbaden, 
1958. – S. 9–10; Гузев, В. Г., Кляшторный, С. Г. 
Древняя  письменность  Великой  степи.  Указ. 
соч. – С. 158.
ПРИМЕЧАНИЯ
15.  См.,  например:  Кляшторный,  С.  Г.  История  Цен-
тральной Азии и памятники рунического письма. –  
СПб., 2003. – С. 234.
16.  Radloff W. Chuastuanit, das Bussgebet der Manichaer. 
Hrsg. und ubersetzt von W. Radloff, St.-Pbg., 1909. III–
IV. S. III–IV.
17.  Кляшторный,  С.  Г.  Памятники  древнетюркской 
письменности и этнокультурная история Централь-
ной Азии. – СПб., 2006. – С. 211.
18.  Тугушева,  Л.  Ю.  Раннесредневековый  тюркский 
литературный язык. – СПб., 2001. – С. 11.
19.  Кычанов,  Е.  И.  Собрание  памятников  восточной 
письменности  в  Санкт-Петербургском  филиале 
института востоковедения РАН // Сокровища ака-
демических  собраний  Санкт-Петербурга.  –  СПб., 
2003. – С. 353.
20.  Le Coq A. Handschriftliche uigurische Urkunden aus 
Turfan // Turan, 1918. – S. 449–460.
21.  Radloff  W.  Uigurische  Sprachdenkmaler.  Materialien 
nach dem Tode des Verfassers mit Erganzungen von S. 
Maloy herausgegeben. – Leningrad, 1928. – S. 73.
22.  Наджип, Э. Н. Исследования по истории тюркских 
языков XI–XIV вв. – М., 1989. –  С. 6–7.
23.  Поппе,  Н.  Н.  Карасакпайская  надпись  Тимура  // 
Труды  отдела  Востока  Государственного  Эрми-
тажа. – Л., 1940. Т.2. – С. 187.
24.  См., например: Григорьев, А. П., Телицин, Н. Н.,  
Фролова,  О.  Б.  Надпись  Тимура  1391  г.  //  Исто-
риография  и  источниковедение  истории  стран 
Азии  и  Африки.  Вып.  XXI.  –  СПб,  2004.  –  
С.  3–24;  Sertkaya  O.F.Timür  Bek’inToktamış  Kan’a 
793=1391’de  yapmış  olduğu  seferin  Arap  ve  Uygur 
harfli  Kitabeleri  (Karsakpay  Yazıtı)//  Ölümün 
600.  yılında  Emir  Timur  ve  mirası.  Uluslararası 
Sempozyumu.  26–27  May  2005.  –  Istanbul:  2007.  –  
S. 31–40; Григорьев, А. П., Телицин, Н. Н., Фролова, О. Б.  
Надпись Тимура 1391 г. // Тюркологический сборник. 
2009–2010. Тюркские народы Евразии в древности и 
средневековье. – М., 2011. – С. 109–129.
25.  Григорьев, А. П., Телицин, Н. Н., Фролова, О. Б. 
Надпись Тимура 1391 г. Указ. соч. – С. 109–129.

24
НАСЛЕДИЕ  ХАКАССКОГО  УЧЕНОГО,  ТЮРКОЛОГА,  ДОКТОРА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ 
ФОНЕТИЧЕСКИЕ  И  ЛЕКСИЧЕСКИЕ   
ОСОБЕННОСТИ  ТЮРКСКИХ  ЯЗЫКОВ
И. Я.  СЕЛЮТИНА
ФОНОЛОГИЧЕСКИЕ  СИСТЕМЫ  ХАКАССКОГО  И  ДРУГИХ   
АЛТАЕ-САЯНСКИХ  ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ:  ОБЩНОСТЬ И  СПЕЦИФИКА
Инструментальные  исследования  звуковых 
систем южносибирских тюркских языков позво-
лили  построить  типологию  структурно-таксо-
номической  организации  вокальных  и  консо-
нантных  систем,  выявить  общее  и  единичное  в 
их субстантных базах и иерархии единиц, опре-
делить  тип  языковых  взаимодействий,  привед-
ших  к  формированию  и  модернизации  систем. 
Изучение и обобщение объективных эксперимен-
тально-фонетических  данных  как  важнейшего 
историко-лингвистического  источника  особенно 
важно  и  продуктивно  для  языков  алтае-саян-
ского  региона,  находящихся  в  зоне  пересечения 
ряда культур – тюркских и нетюркских.
Фонико-фонологическая  система  хакасского 
языка,  вписываясь  в  общий  контекст  тюркских 
языков  Южной  Сибири,  занимает  тем  не  менее 
особое место в их ряду. 
Вопросы звукового строя диалектов хакасского 
языка  получили  освещение  в  целом  ряде  класси-
ческих трудов лингвистов ХIХ – начала ХХ вв. –  
М. А Кастрена, В. В. Радлова, Н. Ф. Катанова. 
К  числу  наиболее  значительных  хакасовед-
ческих сочинений относятся работы Н. Ф. Ката-
нова.  В  его  опубликованных  книгах  «Опыт 
исследования  урянхайского  языка  с  указанием 
главнейших  родственных  отношений  его  к  дру-
гим  языкам  тюркского  корня»
1
,  «Наречия  урян-
хайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов в 
IХ томе образцов серии В. Радлова»
2
, входящих 
в  золотой  фонд  тюркологической  литературы,  в 
изданной  позднее  статье  «О  звуках  сагайского 
диалекта»
3
, а также в его раннем труде – посвя-
щенной  описанию  грамматики  сагайского  диа-
лекта  рукописи
4
,  копия  которой  хранится  в 
архиве  Хакасского  научно-исследовательского 
института  языка,  литературы  и  истории,  –  при-
ведены ценнейшие сведения по фонетике хакас-
ского языка. 
Проблемы  хакасской  фонетики  нашли  осве-
щение  и  дальнейшее  развитие  в  трудах  ученых 
ХХ  столетия:  В.  А.  Богородицкого,  С.  Е.  Малова, 
Н. К. Дмитриева, Н. А. Баскакова, Н. П. Дыренко-
вой, написавшей первую нормативную грамматику 
хакасского языка
5
, Ф. Г. Исхакова, А. Т. Ка занакова –  
автора  первой  орфографии  хакасского  литератур-
ного  языка,  Н.  Г.  Доможакова,  А.  И.  Инкижеко-
вой-Грекул,  Д.  Ф.  Патачаковой,  Г.  Ф.  Бабушкина,  
М. И. Бор гоякова, В. Г. Карпова, С. А. Кундузако-
вой и др.
Первое  систематическое  научное  исследо-
вание  звукового  строя  хакасского  языка  было 
выполнено Д. И. Чанковым, описавшим систему 
качинских  и  сагайских  консонантов  на  мате-
риале,  полученном  объективными  методами 
артикуляторной  и  акустической  фонетики
6
. 
Позднее  идеи  экспериментально-фонетического 
изучения хакасского консонантизма, выдвинутые  
Д.  И.  Чанковым,  получили  развитие  в  моно-
графии  В.  В.  Субраковой
7
,  предложившей  свою 
трактовку  системы  согласных  сагайского  диа-
лекта (на материале нижне-тёйского говора).
Вокализм  хакасского  языка  был  исследован 
методами инструментальной фонетики И. А. Оглоб-
линым
8
 и Г. В. Кыштымовой
9
. Проблемы суперсег-
ментной фонетики хакасского языка получили осве-
щение в трудах М. М. Исабекова
10
, А. В. Кабанова
11
, 
К. Н. Бурнаковой (Бичелдей)
12
.
Как  свидетельствуют  инструментальные 
данные,  в  языках  народов  Сибири  и  сопредель-
ных регионов функционируют следующие типы 
консонантных  систем:  1)  системы,  структури-
руемые  оппозицией  по  степени  напряженности, 
представлены  двумя  подвидами:  а)  системы 
с  бинарной  оппозицией  слабых  /  сверхслабых 
согласных  (уральские  угро-самодийские  языки: 
энецкий,  ненецкий,  нганасанский,  селькупский, 
хантыйский);  б)  системы  с  тройным  противо-

25
СРАВНИТЕЛЬНОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ  НИКОЛАЯ  ФЕДОРОВИЧА  КАТАНОВА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ
поставлением  сильных  /  слабых  /  сверхслабых 
согласных  (байкало-саянские  тюркские  и  мон-
гольские  языки:  тувинский,  тофский,  салар-
ский,  сарыг-югурский;  халха-монгольский, 
калмыцкий); 2) системы, базирующиеся на про-
тивопоставлении по квантитативному признаку: 
краткие  /  долгие  /  долготнонеопределенные 
консонанты  (тюркские  языки  алтае-саянского 
региона: алтайский, кумандинский, чалканский, 
тубинский,  теленгитский,  бачатско-телеутский; 
сагайский диалект хакасского языка); 3) системы 
с оппозицией по звонкости / глухости (северные 
тюркские языки – якутский и долганский)
13
.
Позднее  на  материале  по  шорскому  и  бара-
бинско-татарскому языкам были внесены допол-
нения  в  типологическую  классификацию  кон-
сонантных  систем  языков  Сибири  –  выделены 
системы,  структурируемые  противопоставле-
нием  единиц  по  глоттализованности  /  неглот-
тализованности.  В  основе  построения  шорской 
системы  согласных  лежит  тройная  оппозиция 
фонем по положению гортани и языка: инъектив-
ные / статичные / эйективные единицы
14
. В языке 
барабинских  татар  согласные  фонемы  делятся 
на  шумные  фарингализованные  напряженные  / 
шумные нефарингализованные ненапряженные / 
малошумные нефарингализованные слабонапря-
женные
15
. 
Выполненный  В.  В.  Субраковой  анализ 
качественно-количественных 
характеристик 
согласных показал, что подсистема шумных кон-
сонантов  сагайского  диалекта  хакасского  языка 
строится на противопоставлении по краткости / 
долготе, а не на оппозиции по глухости / звонко-
сти, как было принято считать в хакасоведении, 
то есть различие согласных по квантитативным 
параметрам  является  фонематическим,  а  харак-
теристика  по  работе  голосовых  связок  –  сопут-
ствующим  признаком.  Данная  закономерность 
отчетливо  реализуется  в  интервокальной  пози-
ции,  в  то  время  как  медиально-постсонантные 
согласные находятся в оппозиции как по звонко-
сти / глухости, так и по длительности. 
Следует  отметить,  что,  хотя  в  монографии  
Д.  И. Чанкова хакасские согласные трактуются 
как  противопоставленные  по  звонкости  и  глу-
хости,  приведенные  автором  инструментальные 
материалы  свидетельствуют  в  пользу  кванти-
тативности  как  системообразующего  признака. 
Результаты,  полученные  В.  В.  Субраковой,  ука-
зывают  на  переходный  характер  системы:  бази-
руясь  на  квантитативности  как  доминантной 
характеристике,  система  использует  параметр 
звонкости-глухости  в  качестве  дополнительного 
конститутивно-дифференциального 
признака 
(КДП);  подчиняясь  законам  внутреннего  раз-
вития, а также испытывая сильное влияние рус-
ского  языка,  квантитативно  ориентированная 
система  согласных  перестраивается  на  оппози-
цию по звонкости-глухости. 
Системы  согласных,  для  которых  основ-
ным  КДП  является  наличие-отсутствие  работы 
голосовых связок, зарегистрированы в северных 
тюркских  языках  –  якутском  и  долганском,  а 
также  в  западных  урало-поволжских  тюркских 
языках, в частности, в казанско-татарском. 
Несколько  иной  тип  переходной  системы 
зафиксирован  в  языке  калмаков  –  малочислен-
ной  тюркоязычной  народности,  проживающей  в 
Кемеровской области: при ведущей роли глухости 
/  звонкости  как  системообразующего  признака 
на  периферии  системы  сохранились  реликты 
оппозиции  единиц  по  степени  напряженности
16
. 
Кажущаяся  эклектичность  отражает  реальное 
состояние  объекта  исследования,  являющегося 
результатом взаимодействия двух систем – древ-
нетюркской, основанной на противопоставлении 
согласных  по  степени  напряженности  и  сохра-
нившейся  в  южносибирских  тюркских  языках 
(например  в  тувинском),  и  казанско-татарской, 
структурируемой  по  звонкости-глухости.  Для 
калмакского  языка,  подвергшегося  существен-
ному  влиянию  со  стороны  поволжских  татар-
переселенцев,  оппозиция  согласных  по  работе 
голосовых связок относится к числу инноваций, 
поддерживаемых  также  сильным  влиянием  рус-
ского  языка  –  особенно  если  учесть  крайнюю 
ограниченность контингента говорящих на нем.
Кроме  принципов  системно-структурной 
организации, хакасский консонантизм имеет ряд 
других  отличий,  определяющих  его  специфику 
на фоне близкородственных тюркских языков. 
Данные  по  консонантным  системам  южно-
сибирских  тюркских  языков  алтае-саянской 
группы  циркумбайкальского  языкового  союза
17
 
свидетельствуют  о  наличии  типологической 

26
НАСЛЕДИЕ  ХАКАССКОГО  УЧЕНОГО,  ТЮРКОЛОГА,  ДОКТОРА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ 
общности,  в  значительной  мере  определяемой 
как наследие угро-самодийского субстрата. 
Вместе  с  тем  по  ряду  фонетических  призна-
ков,  в  частности,  по  наличию  или  отсутствию 
малошумной  (сонорной)  увулярной  фонемы  [z], 
алтае-саянская  ветвь  подразделяется  на  две  под-
группы  –  северную  (кумандинский  и  чалканский 
языки  Cеверного  Алтая,  сагайский  и  качинский 
диалекты  хакасского,  шорский  язык)  и  южную  – 
алтай-кижи,  бачатско-телеутский,  теленгитский; 
язык туба-кижи находится на стыке двух ветвей –  
алтае-саянской  ветви  с  системной  организацией 
консонантизма  по  квантитету  и  утратой  древне-
тюркского «z» по южно-алтайскому типу и саяно-
байкальской ветви с фарингализацией гласных. 
Исследование В. В. Субраковой показало, что 
по сравнению с родственными тюркскими языками 
Южной  Сибири  сагайский  консонантизм  отлича-
ется ограниченностью подсистемы среднеязычных 
согласных  –  она  представлена  лишь  малошумной 
фонемой [j]. Функционирующие в соседних тюрк-
ских языках среднеязычные консонанты «ħ», «ɧ» и 
«ɲ» в сагайском отсутствуют, фонемы [t͜ s] и [з’ ’], 
определяемые в тюркских языках Южной Сибири 
как  среднеязычные  или  переднеязычно-средне-
язычные, реализуются в сагайском диалекте хакас-
ского языка как переднеязычные с различной сте-
пенью палатализованности оттенков
18
.
По  инвентарю  малошумных  единиц  сагай-
ский  диалект  совпадает  с  языком  туба-кижи  и 
с  сут-хольским  говором  тувинского,  то  есть  с 
языками,  входящими  (полностью  или  по  ряду 
признаков)  в  уйгуро-урянхайскую  группу. 
Хакасский  и  тувинский,  а  также  язык  барабин-
ских  татар  объединяет  отсутствие  малошумной 
среднеязычной  фонемы  [ɲ],  функционирующей 
в  алтайском,  кумандинском,  чалканском  и  шор-
ском  языках;  в  языке  туба-кижи  согласный  «ɲ» 
зафиксирован в качестве аллофона фонемы [j].
Отсутствие  в  хакасской  консонантной 
системе  среднеязычной  фонемы  [нь]  сближает 
хакасский  язык  с  тюркскими  языками  байкало-
саянской  ветви  циркумбайкальского  языкового 
союза,  в  то  время  как  по  большинству  осталь-
ных  признаков  он  относится  к  саяно-алтайской 
группе. 
Специфической  особенностью  хакасского 
консонантизма, выделяющей его на фоне других 
тюркских алтае-саянских языков, является функ-
ционирование  гуттуральных  фонем  в  смычных 
заднеязычных аллофонах «k», «g», «k:» в составе 
мягкорядных словоформ и в щелевых язычковых 
«х», «», «х:» – в твердорядных лексемах. В то же 
время класс заднеязычно-язычковых согласных в 
хакасском  языке  представлен  меньшим  количе-
ством вариантов по сравнению с шорским, алтай-
ским  и  тувинским  языками.  Щелевой  задне-
язычный  согласный  «х»,  так  же  как  смычные 
язычковые «q» и «ɠ», констатируемые в различ-
ном фонологическом статусе в контактирующих 
тюркских  языках,  неприемлемы  для  хакасской 
артикуляционно-акустической  базы  и  противо-
речат принципам системно-структурной органи-
зации хакасского консонантизма. 
Бедность локальных классов среднеязычных 
и гуттуральных согласных обусловливает более 
передний  характер  хакасского  консонантизма, 
определяя его специфику в южносибирском реги-
оне и сближая, наряду с процессами «перелома» 
гласных и фонологизации позиционной длитель-
ности, с западными тюркскими языками.
С  другой  стороны,  рассматриваемая  осо-
бенность  субсистемы  гуттуральных  согласных 
детерминирует  специфику  хакасского  сингар-
монизма:  мягкорядные  и  твердорядные  слово-
формы маркируются не только дифференциацией 
согласных по активному и пассивному артикули-
рующим  органам  –  заднеязычный  заднетвердо-
небный  /  язычковый  верхнекорнеязычный,  –  но 
и по способу образования – смычный / щелевой. 
Глубокое  систематическое  научное  иссле-
дование  сагайского  и  качинского  вокализма, 
выполненное  на  большом  экспериментально-
фонетическом  материале  Г.  В.  Кыштымовой
19
, 
позволило  выявить  общность  и  специфику 
инвентарей  фонем  и  субстантной  основы  фоно-
логических  систем  в  двух  базовых  диалектах 
хакасского  литературного  языка,  определить 
принципы  структурно-таксономической  органи-
зации вокализма, дистрибутивные и фонотакти-
ческие закономерности, особенности реализации 
и фонологический статус стяженной и позицион-
ной долготы гласных. 
Г.  В.  Кыштымовой  удалось  установить,  что 
потенциально  общие  возможности  артикуляци-
онно-акустических  баз  имеют  специфику  пре-

27
СРАВНИТЕЛЬНОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ  НИКОЛАЯ  ФЕДОРОВИЧА  КАТАНОВА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ
ломления  в  сагайском  и  качинском  диалектах: 
общая  настройка  речевого  аппарата  сагайцев 
является  более  передней,  чем  у  качинцев:  если 
в  сагайском  диалекте  выделяются  три  фоне-
матических  артикуляторных  ряда  –  передний, 
комбинированный  передне  /  центральнозадний 
и  центральнозадний,  при  отсутствии  централь-
норядных и заднерядных настроек, – то в качин-
ском,  напротив,  не  констатированы  передне-
рядные,  а  также  центральнорядные  реализации 
при  наличии  четырех  фонематически  релевант-
ных  артикуляторных  рядов:  комбинированного 
передне / центральнозаднего, центральнозаднего, 
комбинированного  центральнозадне  /  заднего  и 
заднего.
При этом сагайские гласные являются более 
закрытыми, чем качинские: если сагайские глас-
ные определяются как настройки I–IV ступеней 
отстояния  при  отсутствии  V  и  VI  ступеней,  то 
для качинского вокализма характерны пять сту-
пеней  снижения  –  II–VI  при  отсутствии  в  диа-
лекте вокальных настроек минимальной – I сту-
пени.
Как отмечает Г. В. Кыштымова, отражением 
диалектной  специфики  артикуляционно-акусти-
ческих  баз  являются  особенности  корреляции 
артикуляторной  рядности  с  сингармонической: 
в сагайском диалекте к мягкому гармоническому 
ряду  относятся  гласные  переднего  и  комбини-
рованного  передне  /  центральнозаднего  арти-
куляторных  рядов,  к  твердому  гармоническому 
ряду  –  центральнозадние  репрезентации,  в  то 
время как в качинском диалекте в сингармониче-
ски  мягкорядных  словоформах  функционируют 
гласные  комбинированного  передне  /  централь-
нозаднего и центральнозаднего артикуляторных 
рядов, а твердый гармонический ряд представлен 
комбинированными  центральнозадне  /  задними 
и задними вокальными настройками.
Таким образом, фактически впервые в инфор-
мационное  поле  сибирских  тюркологов  было 
введено представление о необходимости четкого 
разграничения  артикуляторной  и  сингармони-
ческой  рядности,  что  привело  исследователей  к 
отказу от целого ряда стереотипов при трактовке 
сингармонических моделей в тюркских языках. 
Особый  интерес  представляет  анализ  про-
цессов  так  называемого  «перелома»  гласных  в 
хакасском языке. Выявленное впервые для татар-
ского  и  башкирского  языков,  это  явление  трак-
туется  как  смена  подъема  гласного,  как  переход 
др.-т. широких в узкие: *а_ > i, *q > y, *о > у и, 
наоборот,  расширение  др.-т.  узких  до  полуши-
роких:  *i  >  е,  *y  >  ѳ  (*у  >  o).  Г.  В.  Кыштымова 
не  только  показала  на  объективном  материале, 
что  «перелом,  перебой»  гласных  характерен 
для  вокализма  сагайского  диалекта  хакасского 
языка и – в меньшей мере – для качинского, но 
и установила его специфику. В хакасском реали-
зация  процесса  «перелома»  гласных  фонически 
иная, нежели в татарском и башкирском: если в 
поволжском  регионе  отмечается  лишь  измене-
ние  степени  подъема  гласных,  то  в  хакасском, 
наряду с расширением или сужением вокальных 
настроек, происходит сдвиг их по ряду: расширя-
ясь,  гласные  становятся  и  более  задними,  сужа-
ясь, продвигаются вперед. 
Не менее значимо наблюдение Г. В. Кышты-
мовой  о  том,  что,  изменив  в  результате  «пере-
лома»  свои  артикуляторные  качества,  гласные 
сохранили квантитет и дистрибутивные характе-
ристики,  свойственные  их  историческим  прото-
типам, что, по справедливому замечанию автора, 
является  отражением  генетической  языковой 
памяти этноса. 
Аналогичный процесс фиксируется на боль-
шей  части  территории  распространения  языка 
кумандинцев,  не  охватывая  ареал  Солтонского 
района  Алтайского  края,  где  сохраняется  пре-
имущественно  древнетюркская  огласовка.  В 
Красногорском (Алтайский край) и Турочакском 
(Республика  Алтай)  районах  древнетюркский 
широкий мягкорядный  неогубленный «*а»  реа-
лизуется в узком переднерядном «i», а исходный 
широкий  мягкорядный  огубленный  «*о»  корре-
лирует с узким центральнорядным «U». При этом 
в  кумандинском,  как  и  в  хакасском,  при  «пере-
ломе» меняется не только подъем гласных, но и, 
что значительно существеннее, их артикулятор-
ная рядность
20
.
Исследование  Г.  В.  Кыштымовой  явилось 
теоретической и методической базой для изуче-
ния  вокальных  систем  в  тюркских  языках  на 
качественно  ином  уровне,  послужило  основа-
нием  для  пересмотра  представлений  ученых  о 
специфике тюркского вокализма.

28
НАСЛЕДИЕ  ХАКАССКОГО  УЧЕНОГО,  ТЮРКОЛОГА,  ДОКТОРА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ 
Таким  образом,  вписываясь  в  фонетический 
ландшафт  южносибирских  тюркских  языков, 
фонико-фонологическая система хакасского языка 
имеет свою специфику как на уровне структурно-
таксономической организации, так и в материаль-
ной  звуковой  базе,  в  принципах  сохранения  тра-
диций  и  реализации  инновационных  процессов, 
обусловленных как историческими и ареальными 
контактами этносов, так и современными процес-
сами экстралингвистического характера.
1.  Катанов, Н. Ф. Опыт исследования урянхайского 
языка с указанием главнейших родственных отно-
шений его к другим языкам тюркского корня. –  
Казань, 1903.
2.  Катанов,  Н.  Ф.  Наречия  урянхайцев  (сойотов), 
абаканских татар и карагасов в IХ томе образцов 
серии В. Радлова. – СПб., 1907.
3.  Катанов,  Н.  Ф.  О  звуках  сагайского  диалекта  //
Хакас тiлiнiy диалекттерi.
 – Абакан, 1973. – С. 67–79.
4.  Катанов,  Н.  Ф.  Грамматика  сагайского  наречия 
татарского языка. – Красноярск, 1884 (рукопись) 
/ (приводится по: Бурнакова, К. Н. Изучение зву-
ковой системы хакасского языка (обзор и задачи) 
// Исследование звуковых систем сибирских язы-
ков. – Новосибирск, 1979. – С. 14).
5.  Дыренкова, Н. П. Грамматика хакасского языка. 
Фонетика и морфология. – Абакан, 1948.
6.  Чанков, Д. И. Согласные хакасского языка. – Аба-
кан, 1957.
7.  Субракова,  В.  В.  Система  согласных  сагайского 
диалекта  хакасского  языка:  сопоставительный 
аспект. – Новосибирск, 2006.
8.  Оглоблин,  И.  А.  К  проблеме  сингармонизма  (на 
материале  гармонии  гласных  хакасского  лите-
ратурного  языка):  автореф.  дис.  …  канд.  филол. 
наук. – Л., 1971.
9.  Кыштымова,  Г.  В.  Состав  и  системы  гласных 
фонем сагайского и качинского диалектов хакас-
ского  языка  (экспериментально-фонетическое 
исследование):  Автореф.  дис.  …  канд.  филол. 
наук. – Алма-Ата, 1990; Бичелдей, К.Н. Лексико-
грамматические  и  ритмомелодические  средства 
выражения вопросительности в хакасском языке. 
– М., 2001.
10.  Исабеков, М. М., Кабанов, А. В. Мощность хакас-
ских  гласных  //  Исследования  по  современному 
хакасскому языку. – Абакан, 1980. – С. 120–131.
ПРИМЕЧАНИЯ
11.  Кабанов,  А.  В.  Интонация  хакасской  фразы  и 
ударение  //  Фонетика  языков  Сибири  и  сопре-
дельных  регионов.  –  Новосибирск,  1986.  – 
С. 114–116.
12.  Бурнакова,  К.  Н.  Ритмомелодемы  хакасских 
простых  нераспространенных  предложений: 
Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Алма-Ата, 
1982. Бичелдей, К. Н. Лексико-грамматические и 
ритмомелодические средства выражения вопро-
сительности в хакасском языке. – М., 2001.
13.  Наделяев,  В.  М.  Выступление  на  координаци-
онном совещании «Методы изучения тюркских 
языков» // Вопросы методов изучения тюркских 
языков. – Ашхабад, 1961. – С. 193–197.
14.  Уртегешев,  Н.  С.  Шумный  консонантизм  шор-
ского языка (на материале мрасского диалекта). 
– Новосибирск, 2002.
15.  Рыжикова,  Т.  Р.  Консонантизм  языка  барабин-
ских  татар:  сопоставительно-типологический 
аспект. – Новосибирск, 2005.
16.  Уртегешев,  Н.  С.,  Бабыкова,  С.  А.  Консонан-
тизм в языке калмаков // Гуманитарные науки в 
Сибири. № 4. – Новосибирск, 2005. – С. 88–90.
17.  Наделяев,  В.  М.  Циркумбайкальский  языковой 
союз // Исследования по фонетике языков и диа-
лектов Сибири. – Новосибирск, 1986. – С. 3–4.
18.  Субракова, В. В. Указ. соч. – С. 209. 
19.  Кыштымова,  Г.  В.  Состав  и  системы  гласных 
фонем  сагайского  и  качинского  диалектов 
хакасского языка. Экспериментально-фонетиче-
ское исследование. – Новосибирск, 2001.
20.  Селютина, И. Я. Кумандинский вокализм. Экс-
периментально-фонетическое  исследование.  – 
Новосибирск, 1998.
21.  Селютина, И. Я. Консонантные системы в язы-
ках  народов  Сибири:  к  проблеме  типологии.  – 
Новосибирск, 2009.

29
СРАВНИТЕЛЬНОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ  НИКОЛАЯ  ФЕДОРОВИЧА  КАТАНОВА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ
Р. С.  ГОЛОВИНА
ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ  ХАРАКТЕРИСТИКА  ТОПОНИМОВ  ТЮМЕНСКОЙ  ОБЛАСТИ
Лексико-семантические  поля  топонимов  – 
продукт исторического формирования в чело-
веческом  сознании  определенных  языковых 
единиц  и  их  комплексов.  Лексико-семантиче-
ская парадигма имеет место тогда, когда речь 
идет  об  иерархии  топонимических  единиц, 
компонентах  топонимической  системы  в  их 
соположении от общего к частному. Наблюде-
ния  показывают,  что  при  определении  струк-
турно-семасиологических  парадигм  в  регио-
нальной  топонимии  приходится  сталкиваться 
с  логической  группировкой  топонимов,  рас-
крывающей  отношения  между  денотатами, 
родовидовыми  типами  топонимической  лек-
сики, ее семантики и словообразования
1
.
Увеличение  или  уменьшение  количества 
лексико-семантических  групп  достигается 
либо  путем  концентрации,  либо  за  счет  дета-
лизации анализируемых названий:
1.  Топонимы  апеллятивного  происхожде-
ния.
К топонимам, для которых основой послу-
жили  имена  нарицательные,  т.  е.  к  апелляти-
вам, относятся названия, содержащие ойкони-
мические термины типов поселений и жилищ, 
связанные  с  деятельностью  народа,  с  соци-
ально-экономическими  отношениями,  с  быто-
вой спецификой населения:
а)  апеллятивы,  обозначающие  место  рас-
положения  и  порядок  расположения  объекта, 
новизну  и  старость,  температуру,  цвет,  точ-
ное  число  объектов,  «его  форму,  количество, 
состояние и т. д.»: д. Красный Яр, оз. Сайкуль, 
(«Мелкое  озеро»),  оз.  Сәельгуль,  («Краси-
вое  озеро»),  Ялбак  Калым  («широкий  пруд»),  
д. Большое Тихвино, д. Карабаш;
б) апеллятивы, отражающие повышенный, 
равнинный  и  низинный  рельеф:  л.  Бугорки,  
д. Яр;
в) гидрографические апеллятивы: д. Озер-
ная, р. Омут.
  Бүрән  (закрытый  водоем,  насыщающийся 
водой из реки во время паводка через протоку) –  
Атйал бүрән (водоем д. Новоатьялово), Бай бүрән 
(тат. бай – богатый), Омар туган бүрән (водоем, 
где  родился  омар).  Апеллятив  заимствован  рус-
ским языком: р. Буренька, оз. Бу ренское.
Ирем (омут). Отмечено как онимизирован-
ный  апеллятив  в  русских  заимствованиях  –  
р. Ирим, р. Ирюм, б. Большой Рям.
Канал  (перс.  копать).  Русское  заимствова-
ние – Андрей канал.
Цөй  (ягодное  болото)  –  Аюлы  цөй  (мед-
вежий  ягодник),  Урыс  цөй  (русский  ягодник), 
Закирчан цөй (ягодник Закирчана);
г)  апеллятивы,  обозначающие  животный 
мир: д. Беркут, р. Окуневая, д. Свиньина. 
Сема  барсук  (пурсык)  используется  как  в 
русских, так и в татарских онимах – п. Бурсык 
юл, п. Бурсыклы кыр, о. Бурсыклы;
д)  апеллятивы,  обозначающие  родовые  и 
видовые понятия окружающей фауны: д. Оси-
нова, л. Ольховка, оз. Дубровное, оз. Аусаклы, 
(«Осиновое»),  л.  Моклекувак  («лес  со  мхом»), 
л. Березовка, с. Сосновское;
е)  онимизированные  апеллятивы:  б.  Боль-
шой Рям, р. Омут.
ж) апеллятивы, называющие стороны света, 
границы и местонахождение объекта: с. Южное, 
р. Верхречка, оз. Аерымкуль;
з)  топонимизированные  апеллятивы,  обо-
значающие типы населенных пунктов: д. Село; 
д.  Батени  («основное,  родословное  селение»); 
д.  Скородум  («небольшое,  быстро  сооружен-
ное селение»);
и)  апеллятивы,  выражающие  понятие 
духовной культуры: оз. Корановые;
к)  диалектизмы:  р.  Запор  «деревянный 
проход через реку», л. Кокуй («участок леса»),  
л. Көлөк-за-Яром «небольшой березовый лесок».
2.  Топонимы  онимического  происхож-
дения.  Многие  собственные  имена  на  про-
тяжении  веков  переносились  с  одного  класса 

30
НАСЛЕДИЕ  ХАКАССКОГО  УЧЕНОГО,  ТЮРКОЛОГА,  ДОКТОРА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ 
именуемых  объектов  на  другой  или  служили 
основой для создания новых имен тех же или 
иных ономастических классов
2
.
По  источникам  возникновения  топонимы 
онимического  происхождения  исследуемой  тер-
ритории делятся на три группы.
От антропонимов. Встречается ряд названий, 
восходящих  к  лично-индивидуальным  прозви-
щам,  тотемам,  что  дает  судить  о  путях  станов-
ления  топонимов:  д.  Авазбакеево,  д.  Тихвино,  
п. Анисимовка, б. Харипсаз, оз. Бикбулаткуль.
От этнонимов. Глубокие и длительные связи 
этносов,  их  исторические  судьбы  оставляют 
своеобразные  следы  в  этнотопонимах.  Этно-
нимы  исторически  обусловлены  и  представ-
ляют ценность как исторические свидетельства, 
они  драгоценный  материал  для  истории  языка:  
ул. Кытай урам, ул. Цегән оц, оз. Урыс кушляу.
Таким  образом,  лексическое  значение  топо-
нима устанавливается на семном уровне, статусе 
семемы  в  ее  связях  с  другими  семемами.  Ряды 
близких  по  смыслу,  однородных  по  функцио-
нированию  семем  образуют  лексико-семанти-
ческие  типы  наименований,  объединяемых  по 
семантическим и тематическим признакам в лек-
сико-семантические  группы.  Лексические  ряды 
формируются на основе той или иной общности 
семантических признаков, позволяющих логично 
ограничить условный состав тематических групп 
топонимов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.  Фролов,  Н.  К.  Об  адаптации  тюркских  геогра-
фических  названий  в  русской  топонимии  юга 
Тюменской  области  //  Сулеймановские  чтения: 
материалы VII межрегиональной научно-практи-
ческой конференции. – Тюмень, 2004. – С. 181.
2.  Закирова,  Г.  К.  Историко-лингвистический  ана-
лиз ойконимии Казанского ханства: Автореф. дис. 
…канд.  филол.  наук:  10.02.01.  –  Казань,  1998.  –  
С. 18.

31
СРАВНИТЕЛЬНОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ  НИКОЛАЯ  ФЕДОРОВИЧА  КАТАНОВА
АКТУАЛЬНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ  ТЮРКСКОГО  ЯЗЫКОЗНАНИЯ
Л. М.  ГОТОВЦЕВА
СИНТАКСИЧЕСКИЕ  ФУНКЦИИ  СУБСТАНТИВНЫХ   
ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ  ЕДИНИЦ ЯКУТСКОГО  ЯЗЫКА
Как  мы  знаем,  фразеологизмы  –  знаки  вто-
ричного образования – являются образной номи-
нацией понятий, явлений, событий и т. д. Будучи 
соотносительны  с  существительными,  субстан-
тивные  фразеологические  единицы  (далее  – 
СФЕ)  якутского  языка  по  своим  номинативным 
свойствам  относятся  к  наиболее  полнозначным 
устойчивым  сочетаниям,  что  нашло  отражение 
в  многообразии  обозначаемых  ими  предметов, 
явлений окружающей действительности. Об этом 
свидетельствует  классификация  СФЕ  якутского 
языка по фразеосемантическим группам
1
. 
Субстантивные  фразеологические  единицы 
по  категориальному  значению  соотносятся  с 
существительными,  выступают  обозначениями 
лиц,  предметов,  явлений  окружающей  действи-
тельности.
Среди субстантивных фразеологизмов якут-
ского  языка  наиболее  характерными  являются 
адъективно-субстантивные  сочетания  (Adj+N). 
Вторыми  по  продуктивности  являются  фразео-
логизмы, образованные по структурной  модели 
изафета (N+N). Встречаются СФЕ, образованные 
от  сочетания  причастия  с    существительным 
(Part+N),  а  также  модели,  состоящие  из  числи-
тельного и существительного (Num+N)
2
.
Они объединяются в один разряд общим зна-
чением предметности, наличием у них категорий 
числа,  принадлежности,  падежа  и  общностью 
выполняемых ими синтаксических функций.        
Субстантивные  фразеологизмы  употребля-
ются  в  предложении  в  разных  синтаксических 
функциях: подлежащего, именной части состав-
ного  сказуемого,  дополнения,  обстоятельства. 
Следует  также  добавить,  что  форма  именитель-
ного падежа весьма распространена при употре-
блении  субстантивных  фразеологических  еди-
ниц в функции обращения и приложения. 
1. Подлежащее (СФЕ) + сказуемое.
а) Подлежащее (СФЕ) + глагольное сказуемое.
Если  СФЕ  выступает  в  функции  подлежа-
щего, то она сочетается с глаголами, т. е. имеет 
одноместное  окружение.    В  позиции  подлежа-
щего  способны  реализоваться  практически  все 
СФЕ  любой  семантико-тематической  группы, 
как  с  обозначением  лица,  так  и  не-лица  (кон-
кретные  предметы,  отвлеченные  понятия).   
Круг сочетаемых глаголов весьма обширен как 
в семантическом, так и в грамматическом плане. 
Большинство  СФЕ  составляют  единицы,  допу-
скающие  только  форму  единственного  числа. 
Глаголы  окружения  выступают  в  разных  лич-
ных,  временных,  залоговых,  видовых  формах, 
наклонениях.
Харчытын  хаңатаары,  муус  сүрэх  аһынар 
диэни  билбэт  –  ‘Чтобы  умножить  свои  деньги, 
бесчувственный,  бессердечный  человек  (букв. 
ледяное  сердце)  никого  не  жалеет’  (А.  Сыро-
мятникова).  Ол  эрээри,  туох  эрэ  хараңа  күүс 
(букв.  черная  сила)  Микиитэни  хам  баттаан 
олорор,  сидьиң  тыл  дьуоҕатыгар  кини  батыл-
лыбыт  курдук  (Амма  Аччыгыйа)  –  ‘Тем  не 
менее, на Никиту давят какие-то темные силы, 
он как  будто погряз в болоте злословия’. Быйыл 
сайын хотуттан өлөр атаһым Аня кэлиэхтээх 
«Хотугу Сулус» – ‘Этим летом должна приехать 
из Севера моя закадычная подруга Аня’. Техника 
кыратык даҕаны тохтоотоҕуна… аҕыс айдаан 
(букв. восемь скандалов) тахсар (С. Никифоров) 
–  ‘Как  только  останавливается  техника,  под-
нимается суматоха’. Атыыга тахсыбыт килиэп 
хаачыстыбатын  туһунан  аҕыс  айдаан  тахса-
аччы  (П.  Аввакумов)  –  ‘Обычно  поднимается 
шумиха  по  поводу  качества  поступившего  на 
продажу  хлеба’.  Ыччат  фестивалын  иккис, 
үһүс  турдарыгар  кыттар  кэмҥэ  биһиэхэ  аҕыс
айдаан  тардыллыбыта  (И.  Артамонов)  –  ‘Во 
время участия во втором и третьем турах фести-
валя  молодежи  у  нас  была  поднята  суматоха’. 
Лэглээрин Микиитэ албан аата, суон сураҕа уон 
улууска тарҕаныаҕа – ‘Слава Никиты Ляглярина 
распространится над всеми улусами’. 

жүктеу/скачать 3,53 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: