Ббк 84(8Авс)-44

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
67
– Я думаю, что здесь все-таки становится лучше, – выразила свое мнение Улла. – У меня
есть такое чувство, что у Индии хорошее будущее. Я уверена, что будет хорошо – ну, лучше,
чем сейчас, и очень многие будут счастливее.
Все как один уставились на нее, не находя слов. Казалось невероятным, что эти мысли
высказывает молодая женщина, зарабатывающая тем, что развлекает в постели индийцев, у
которых достаточно денег, чтобы заплатить за развлечение. Ее использовали как вещь, над ней
издевались, и никто не удивился бы, услышав от нее что-нибудь циничное. Оптимизм – собрат
любви и абсолютно подобен ей в трех отношениях: он также не знает никаких преград, также
лишен чувства юмора и также застигает тебя врасплох.
– Дорогая моя глупенькая Улла, – скривил губы Дидье, – на самом деле ничего не меня-
ется. Если бы ты поработала официанткой или уборщицей, твое доброжелательное отношение
к человечеству быстро испарилось бы и сменилось презрением. Два самых верных способа
выработать у себя здоровое отвращение к людям и неверие в их светлое будущее – подавать
им еду и убирать после них, причем за ничтожные деньги. Я испробовал оба этих занятия в
то жуткое время, когда был вынужден зарабатывать на жизнь собственным трудом. Это было
кошмарно. До сих пор пробирает дрожь, как вспомню. Вот тогда-то я и понял, что ничто, по
сути, не меняется. И, говоря по правде, я рад этому. Если бы мир стал лучше – или хуже, –
я не смог бы делать столько денег.
– Чушь собачья, – заявила Летти. – Все может стать лучше или хуже, гораздо хуже.
Спроси тех, кто живет в трущобах. Им-то прекрасно известно, как плохо все может обернуться.
Не правда ли, Карла?
Все обратились к Карле. Она помолчала, крутя чашку на блюдце своим длинным указа-
тельным пальцем.
– Я думаю, что мы все, каждый из нас, должен заработать свое будущее, – произнесла
она медленно. – Точно так же, как и все остальные важные для нас вещи. Если мы сами не
заработаем свое будущее, его у нас и не будет. Если мы не трудимся ради него, то мы его не
заслуживаем и обречены вечно жить в настоящем. Или, что еще хуже, в прошлом. И возможно,
любовь – это один из способов заработать себе будущее.
– А я согласен с Дидье, – сказал Маурицио, запивая еду холодной водой. – Пусть лучше
ничего не меняется, меня устраивает то, что есть.
– А ты? – повернулась Карла ко мне.
– Что – я? – улыбнулся я.
– Если бы ты знал с самого начала, что будешь какое-то время по-настоящему счастлив,
но затем счастье изменит тебе и это принесет тебе много боли, выбрал бы ты это кратковре-
менное счастье или предпочел бы жить спокойно, не ведая ни счастья, ни печали?
Ее вопрос выбил меня из колеи, и я почувствовал себя неловко под выжидательными
взглядами всей компании. У меня было ощущение, что этот вопрос – своего рода испытание;
возможно, она уже задавала его остальным, они на него в свое время ответили и теперь ждут,
что скажу я. Не знаю, что она хотела услышать от меня, но только сама моя жизнь была ответом.
Я сделал свой выбор, когда перелез через тюремную стену.
– Я выбрал бы счастье, – сказал я и был награжден легкой улыбкой Карлы – то ли одоб-
рительной, то ли удивленной. А может быть, в ней было и то и другое.
– А я бы не выбрала, – возразила Улла, нахмурившись. – Ненавижу боль и несчастье, про-
сто не выношу. Я предпочла бы не получить ничего, нежели хотя бы капельку печали. Навер-
ное, поэтому я так люблю спать, на? Когда спишь, то не можешь быть по-настоящему печаль-
ным. Во сне можно испытывать счастье и страх или сердиться, но почувствовать печаль можно
только после того, как совсем проснулся.

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
68
– Я согласен с Уллой, – сказал Викрам. – В мире и так, блин, слишком много всякой
печали и горя, йаар. Потому-то все и ходят как неживые. По крайней мере, я чувствую себя
неживым из-за этого, это точно.
– А я… пожалуй… соглашусь с тобой, Лин, – протянула Кавита, но трудно было ска-
зать, действительно ли она разделяет мое мнение, или же в ней просто говорит инстинктивное
желание противоречить Викраму. – Если у тебя есть шанс быть по-настоящему счастливым,
то надо хвататься за него, чего бы это ни стоило.
Дидье поерзал, недовольный тем оборотом, какой приняла наша беседа.
– Вы все слишком умничаете, – буркнул он.
– Я не умничаю, – тут же уязвленно возразил Викрам.
Дидье приподнял одну бровь:
– Я хочу сказать, что вы чересчур все усложняете. Жизнь на самом деле очень проста.
Сначала мы боимся всего вокруг – животных, погоды, деревьев, ночного неба, – всего, кроме
других людей. А потом, наоборот, мы боимся других и почти ничего больше. Мы никогда не
знаем, почему люди поступают так, а не иначе. Никто не говорит правды. Никто не чувствует
себя счастливым, не чувствует себя в безопасности. Все в мире так извращено, что нам остается
только одно – выжить. Это худшее, что мы можем сделать, но мы должны выжить. Именно
поэтому мы цепляемся за всякие небылицы вроде того, что у нас есть душа, а на небесах сидит
бог, который о ней заботится. Вот так-то.
Он откинулся на стуле и обеими руками подкрутил концы своих дартаньяновских усиков.
– Не уверен, что до конца понял все, что он тут наговорил, – проворчал Викрам, – но
почему-то одновременно хочу с ним согласиться и чувствую себя оскорбленным.
Маурицио поднялся, собираясь уходить. Он положил руку Карле на плечо и одарил всех
чарующей приветливой улыбкой. Я вынужден был признать, что улыбка неотразима, и в то же
время ненавидел его за это.
– Не тушуйся, Викрам, – дружески обратился он к индийцу. – Просто Дидье может гово-
рить только на одну тему – о себе самом.
– Но тут он бессилен: тема слишком интересная, – тут же вставила Карла.
– Merci, дорогая, – пробормотал Дидье с легким поклоном в ее сторону.
– Allora, Модена. Пошли. Мы, наверно, увидимся с вами попозже в «Президенте», si?
Ciao!
45
Он поцеловал Карлу в щеку, нацепил свои солнцезащитные очки «Рей-бэн» и проше-
ствовал вместе с Моденой из ресторана, влившись в уличную толпу. Испанец не сказал за весь
вечер ни слова и ни разу не улыбнулся, но сейчас, когда они смешались с другими фланиру-
ющими прохожими, я заметил, что он с горячностью обращается к Маурицио, потрясая кула-
ком. Заглядевшись им вслед, я вздрогнул, услышав слова Летти, и почувствовал легкий укол
совести, потому что она высказала то, что пряталось, насупившись, в самом дальнем уголке
моего сознания.
– Маурицио совсем не так хорошо владеет собой, как кажется, – сердито бросила она.
– Все мужчины не так хорошо владеют собой, как кажется, – отозвалась Карла, с улыбкой
накрыв руку Летти своей.
– Ты больше не любишь Маурицио? – спросила Улла.
– Я ненавижу его, – бросила Летти. – Нет, не ненавижу. Скорее презираю. Не могу его
видеть.
– Дорогая моя Летиция… – начал было Дидье, но Карла прервала его:
– Не надо сейчас, Дидье. Пусть это уляжется.
– Удивляюсь, как я могла быть такой дурой! – процедила Летти сквозь зубы.
45

жүктеу/скачать 0,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: