Ббк 84(8Авс)-44

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
93
молодые, которыми руководили более старшие. Женщины работали примерно четыре часа в
день, так что у них оставалось много времени для общения с детьми. У мужчин рабочая неделя
состояла из четырех рабочих дней по шесть часов. Посев и уборка урожая требовали, конечно,
дополнительных усилий, но в среднем крестьяне Махараштры проводили за работой меньше
времени, чем горожане.
Тем не менее жизнь крестьян была отнюдь не безмятежной. Некоторые после работы на
общем поле до изнеможения трудились на собственных участках, пытаясь вырастить на каме-
нистой почве какую-нибудь культуру на продажу – как правило, хлопок. Период дождей часто
наступал слишком рано или слишком поздно. Поля затапливало, они подвергались нашествию
насекомых или эпидемиям болезней. Женщины не занимались ничем, помимо домашних дел,
и все остальные заложенные в них задатки и природные таланты постепенно угасали. Одарен-
ный ребенок, который в городе мог бы проявить свои способности, также не видел ничего,
кроме своей деревни, реки и полей. Случалось, подобная жизнь доводила людей до такого
отчаяния, что в ночной тишине были слышны чьи-то рыдания.
Несмотря на это, как и обещал Прабакер, вся деревня пела целые дни напролет. Если
можно считать, что обилие хорошей пищи, пение, смех и дружеские отношения с соседями –
показатели благосостояния и счастья, то крестьяне Махараштры, несомненно, превосходили в
этом деревенских жителей на западе. За все шесть месяцев, что я провел в деревне, мне ни разу
не приходилось видеть, чтобы кто-либо из крестьян поднял на другого руку или даже повысил
голос. Все односельчане Прабакера были исключительно здоровыми и крепкими людьми. К
старости они слегка полнели, но толстыми назвать их было нельзя; люди среднего возраста
чувствовали себя прекрасно, их глаза ярко блестели; дети были стройными, смышлеными и
веселыми.
А главное, крестьяне жили с уверенностью в завтрашнем дне, чего я не наблюдал ни
в одном городе, – эта уверенность возникает, когда земля и люди, работающие на ней поко-
ление за поколением, становятся одним целым, люди отождествляются с окружающей приро-
дой. Города – центры постоянных и необратимых перемен. Символом городской жизни слу-
жит тарахтение отбойного молотка, напоминающее звук, который издает гремучая змея перед
нападением. Но изменения в деревне повторяются из года в год. То, что утрачивается сегодня,
восстанавливается в ходе годичного цикла. То, что земля отдает в этом году, она будет отдавать
и в следующем. Все цветущее неизбежно погибает, но затем возрождается вновь.
И когда я прожил в деревне месяца три, эта уверенность в известной степени переда-
лась и мне; Рукхмабаи и ее односельчане поделились со мной частью своего существа и суще-
ствования, и с тех пор моя жизнь изменилась в корне. В день, когда начался сезон муссонных
дождей, я купался в речке вместе с другими молодыми людьми и двумя десятками ребятишек.
Темные тучи, вот уже несколько недель появлявшиеся отдельными группами и нахмуренно
взиравшие на нас, теперь заполонили все небо от горизонта до горизонта и, казалось, придав-
ливали к земле верхушки деревьев. Воздух был настолько насыщен влагой, что эта перемена,
после восьми засушливых месяцев, буквально пьянила людей.
– Паус алла! С’алла гхурри!
– закричали дети, хватая меня за руки. – Ураган приближа-
ется! Пошли домой! – Они указывали на тучи и тянули меня в сторону деревни.
Первые капли дождя застали нас в пути. Спустя несколько секунд они переросли в
ливень, спустя несколько минут это был уже водопад. Через час вода лилась с неба сплошным
потоком, таким плотным, что дышать на улице можно было, лишь прикрыв рот ладонями и
отгородив ими небольшое воздушное пространство.
Сначала крестьяне плясали и дурачились под дождем. Некоторые прихватили из дому
мыло и мылись под этим небесным душем. Другие направились в местный храм, чтобы воз-
нести Богу молитвы. Третьи спешили залатать прорехи в крышах домов и углубить канавы,
прорытые возле каждой стены. Но в конце концов все, оставив свои занятия, завороженно

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
94
уставились на плывущую перед их глазами живую, колышущуюся водяную завесу. В дверях
каждого дома толпились люди, и каждая вспышка молнии высвечивала застывшие на их лицах
изумление и восторг.
За этим многочасовым потопом последовало столь же длительное затишье. Время от вре-
мени вылезало солнце, и пар клубами поднимался с нагретой земли. Десять дней повторялось
одно и то же: бурное низвержение воды и затем период спокойствия, как будто муссоны испы-
тывали деревню на прочность перед решительным штурмом.
А когда пошел настоящий дождь, то это было целое море в воздухе, лившееся с небес
почти безостановочно семь дней и ночей. На седьмой день, когда этот поток немного приутих, я
отправился на речку постирать одежду. Потянувшись за мылом, пристроенным мною на бере-
говом камне, я вдруг увидел, что камень ушел под воду. В течение нескольких секунд вода,
омывавшая мои ступни, поднялась до самых колен. Я взглянул на катившиеся по реке вздыб-
ленные валы, а они между тем уже плескались о мои бедра.
В недоумении и испуге я выбрался из воды и побрел со своей мокрой одеждой к дому. По
дороге я дважды останавливался, наблюдая, как поднимается вода. Она быстро достигла верх-
ней кромки крутых берегов и стала затоплять окружающую равнину, проникая во все поры
и уголки. Вспухшая, вышедшая из берегов река неуклонно приближалась к деревне со скоро-
стью неторопливого пешехода. Я в панике побежал, чтобы предупредить жителей.
– Река! Река приближается! – закричал я на ломаном маратхи.
Видя мое смятение, но не вполне понимая его причину, собравшиеся вокруг меня кре-
стьяне решили позвать Прабакера, чтобы выяснить, в чем дело.
– Что с твоим состоянием, Лин? Люди очень беспокоятся за него.
– Река вышла из берегов! Она скоро затопит деревню!
Прабакер улыбнулся:
– Ну что ты, Лин. Такого не будет происходить.
– Да говорю же тебе! Я видел собственными глазами. Эта чертова река уже затопила все
берега!
Прабакер перевел мои слова односельчанам. Все развеселились.
– Почему вы смеетесь? – закричал я, совершенно сбитый с толку. – Это же не шутки!
Это еще больше рассмешило их. Они стали хлопать меня по плечам и гладить, успокаи-
вая. Затем толпа под предводительством Прабакера повела меня обратно к реке.
Река между тем была уже в нескольких сотнях метров от деревни и превратилась в целое
водохранилище, по которому гуляли беспокойные валы, образуя водовороты. Пока мы стояли,
наблюдая эту картину, наша одежда промокла, а река удвоила свой напор и захватывала с каж-
дой секундой все большую территорию.
– Видишь эти палочки, Лин? – спросил Прабакер мерзким, снисходительно-успокоитель-
ным тоном, который меня уже немало раздражал. – Это колышки для игры с наводнением.
Помнишь, когда их втыкали в землю – Сатиш, Пандей, Нарайан и Бхарат? Помнишь?
Ну да, я помнил. За несколько дней до этого было устроено что-то вроде лотереи. На
маленьких клочках бумаги написали имена всех жителей деревни – сто двенадцать имен – и
запихнули их все в большой глиняный горшок для воды, называвшийся матка. Вытащить из
горшка шесть бумажек с именами тех, кто выиграл, было поручено маленькой девочке. Вся
деревня, с интересом наблюдавшая за этой операцией, приветствовала счастливчиков апло-
дисментами.
Шестеро выигравших имели право забить в землю палки длиной чуть больше метра.
Такое же право предоставили, без участия в лотерее, троим самым старым жителям деревни.
Они выбрали место, и их более молодые односельчане загнали их палки в грунт. К каждому
колышку прикрепили флажок с именем человека, закопавшего его, после чего все разошлись
по домам.

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
95
Я в этот момент сидел неподалеку в тени одного из развесистых деревьев, составляя по
фонетическому принципу собственный словарик тех слов языка маратхи, которые я ежедневно
слышал в деревне. Занятый своим делом, я не обратил особого внимания на затеянную кре-
стьянами лотерею и не поинтересовался, что она значит.
Теперь же, когда мы коченели под барабанившим по нашим спинам дождем и наблюдали
за подкрадывавшимся к нам водным потоком, Прабакер объяснил, что колышки – это игра,
которую они устраивают каждый год во время наводнения. Трем старшим жителям деревни и
шестерым выигравшим в лотерею предоставлялся шанс угадать, до какого места в этом году
доберется вода. Воткнутые в землю колышки отмечали места, предсказанные участниками.
– Смотри вон на тот флажок, – указал Прабакер на колышек, находившийся ближе других
к реке. – Вода уже совсем рядом с ним. Сегодня ночью или завтра она затопит его.
Он перевел эти слова крестьянам, и они вытолкали вперед Сатиша, коренастого пастуха.
Полузатопленный колышек принадлежал ему, и он, потупившись, смущенно ухмылялся под
добродушный смех односельчан.
– А вот до этого флажка вода вряд ли дойдет, – продолжал Прабакер, показав мне ближай-
ший к нам колышек. – Река никогда так далеко не разливалась. Это флажок старого Дипакбхая.
Он думал, что потоп в этом году будет очень сильным.
Пришедшие с нами крестьяне утратили интерес к наводнению и побрели или побежали
к деревне. Мы остались вдвоем с Прабакером.
– Но откуда ты знаешь, что вода не дойдет до этого колышка?
– Мы живем здесь очень долго, Лин. Деревня Сундер стоит на этом месте две тысячи лет.
А следующая деревня, Натинкерра, стоит еще дольше, три тысячи лет. В некоторых деревнях
– далеко отсюда – у людей были большие несчастья в период дождей из-за наводнения. Но не
у нас, не в Сундере. Наша река никогда не разливалась дальше этого места. В этом году, я
думаю, она тоже не пойдет дальше, хотя старый Дипакбхай говорит иначе. Все знают, где река
остановится.
Он поднял глаза к небу, поливавшему нас водой:
– Но обычно мы не приходим сюда смотреть на потопные колышки, пока идет дождь.
Я уже совсем плаваю в своей одежде, Лин, и если ты не против, то я пойду выжму лишнюю
воду из своих костей.
Я стоял не слыша его, зачарованно глядя на толчею черных туч в вышине.
– Лин, а у тебя в стране люди знают, где остановится вода? – спросил Прабакер.
Не дождавшись ответа, он похлопал меня по плечу и пошел домой. Я же смотрел на
окружающий насквозь промокший мир и думал о той реке, что течет в каждом из нас, где
бы мы ни жили. Это река наших сердец, наших сердечных желаний. Это чистая, глубочайшая
истина, показывающая нам, кем мы являемся и чего можем достичь. Всю свою жизнь я провел
как в осажденной крепости. Я всегда был готов – слишком хорошо готов – воевать за то, что я
любил, и против того, что ненавидел. И в итоге я сам стал олицетворением этой вечной войны,
мое истинное «я» было скрыто под угрожающей маской. Как и у многих крутых парней, мое
лицо, да и все тело, выражало лишь одно: «Со мной шутки плохи». В конце концов я научился
так хорошо выражать эту мысль, что вся моя жизнь превратилась в одно лишь воинственное
предупреждение.
Но в деревне эта поза не имела смысла. Местные жители не понимали ее. Они не знали
других иностранцев, и им не с чем было сравнивать. Если я был мрачен или даже ожесточен,
они смеялись и поощрительно хлопали меня по спине. Они считали меня дружелюбным пар-
нем и не обращали внимания на выражение моего лица. Я был для них человеком, который
работает бок о бок с ними, шутит, изображает клоуна с детьми, поет и танцует вместе со всеми
и смеется от всей души.

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
96
И я думаю, что тогда я действительно смеялся от всей души. Мне выпал шанс преобра-
зиться и, отдавшись течению этой внутренней реки жизни, стать человеком, каким я всегда
хотел быть. Всего за три часа до того, как Прабакер объяснил мне суть игры с колышками, я
узнал от его матери, что она созвала женщин селения на совещание, чтобы дать мне новое,
местное имя, какое носили они все. Поскольку я жил в семье Прабакера, то они решили, что
и фамилия моя должна быть такая же, как у них: Харре. Кишан был отцом Прабакера и счи-
тался моим приемным отцом, и традиция требовала, чтобы я взял его имя в качестве своего
второго. А первое, основное имя Рукхмабаи выбрала для меня, исходя из того соображения,
что у меня спокойный и жизнерадостный характер, и остальные женщины согласились с ее
выбором. Это имя было Шантарам, что означает «мирный человек» или «человек, которому
Бог даровал мирную судьбу».
Эти индийские крестьяне обозначили своими колышками те пределы в моей жизни, где
река остановится. Они знали это место во мне и отметили его флажком с моим новым именем:
Шантарам Кишан Харре. Не знаю, разглядели ли они это имя в сердце того человека, каким
меня считали, или сами поместили его туда, как семя, из которого вырастет древо исполнения
желаний. Это не важно. Главное, что именно в тот момент, когда я стоял возле этих потопных
колышков, подняв лицо к дождю, окроплявшему меня, как при крещении, во мне родился
новый человек, Шантарам. Та более совершенная личность, в которую я, медленно и с большим
опозданием, начал превращаться.

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
97

жүктеу/скачать 0,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: