Ббк 84(8Авс)-44

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
101
Глядя в собственные глаза в зеркале, я думал о том, что сказал Прабакер. Он не знал,
что я не мог обратиться в новозеландское посольство – и ни в какое другое. Я не мог написать
друзьям и родным, потому что полиция следила за ними в надежде именно на эту оплошность
с моей стороны. Так что мне неоткуда было ждать помощи или денег. Бандиты отобрали у меня
все до последнего цента. Я не мог не оценить всей иронии происшедшего: беглого грабителя
ограбили, отобрав все награбленное. Что там говорила Карла перед моим отъездом? Ах да:
«Не напивайся».
– У меня нет денег в Новой Зеландии, Прабу, – сказал я ему, когда мы вернулись в свой
номер. – У меня нет родных или друзей, которые могли бы помочь, и я не могу обратиться
в посольство.
– Нет денег? Совсем?
– Да, совсем.
– И ты не можешь ниоткуда их достать? Ни из какого места?
– Нет, – ответил я, упаковывая свой вещмешок.
– Это очень большая проблема, Лин, если ты простишь, что я говорю это прямо в твое
побитое и нацарапанное лицо.
– Я знаю. Как ты думаешь, мы можем загнать мои часы хозяину гостиницы?
– Да, Лин. Я очень уверенно думаю это. Это очень замечательные часы. Но я не так
уверенно думаю, что он заплатит большую справедливую цену. В таких делах индийский биз-
несмен прячет свою религию в самый задний карман и выдвигает на тебя очень жесткую тор-
говлю.
– Это не важно, – сказал я, застегивая пряжки на рюкзаке. – Главное, чтобы мы могли
заплатить за номер и купить билеты на поезд до Бомбея. Упаковывай свои вещи, и пойдем.
– Это очень-очень серьезная проблема, Лин, – продолжал причитать Прабакер, когда мы,
закрыв дверь номера, шли по коридору. – Если в Индии нет денег, в этом совсем нет ничего
забавного, это точно.
Он нахмурился, сжав губы, и сохранял эту мину до самого Бомбея. Деньги, вырученные
за часы, позволили мне не только расплатиться за номер в Аурангабаде и купить билеты на
поезд, но и прожить два-три дня в «Индийской гостинице» Бомбея. Закинув пожитки в свой
старый номер, я проводил Прабакера до холла, безуспешно пытаясь возродить маленькое чудо
его улыбки.
– Оставь все эти неблагополучия под моим присмотром, – произнес он на прощание
очень серьезно и торжественно. – Ты увидишь, я сделаю тебе счастливый результат.
Наблюдая, как он спускается по лестнице, я услышал, что портье Ананд обращается ко
мне на маратхи.
Я улыбнулся ему, и мы начали беседовать на этом языке. За шесть месяцев, проведенных
в деревне, я научился говорить на маратхи, употребляя самые простые повседневные слова и
фразы. Мои успехи были весьма скромными, но явно произвели на Ананда впечатление. Спу-
стя несколько минут он позвал других служащих гостиницы и коридорных, чтобы они послу-
шали, как я говорю на их языке. Все они тоже были поражены и восхищены. Им приходилось
иметь дело с иностранцами, говорящими на хинди, и даже неплохо, но никто ни разу не видел
такого, кто мог изъясняться на их родном и любимом маратхи.
Они закидали меня вопросами о деревне Сундер, о которой никогда не слышали, и мы
побеседовали о деревенской жизни, хорошо известной им по их собственному прошлому.
Вспоминая свои родные места, все они чуточку идеализировали их. Наговорившись с ними, я
вернулся в свой номер, и почти сразу же раздался робкий стук в дверь.
– Простите меня, пожалуйста, за беспокойство, – сказал высокий худой турист, по виду
немец или швейцарец, с клочковатой бородкой, прилепившейся к нижнему концу его длинного
лица, и русыми волосами, заплетенными в толстую косичку. – Я слышал, как вы разговаривали

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
102
с портье и коридорными, и понял, что вы живете в Индии уже давно… А мы… на джа, мы
с моей знакомой приехали только сегодня… Мы хотели бы достать немного гашиша. Может
быть… может быть, вы знаете, где можно его купить так, чтобы нас не обманули и не было
неприятностей с полицией?
Разумеется, я знал. В тот же день я помог им не только достать гашиш, но и обменять
валюту на черном рынке, проследив, чтобы сделка была справедливой. Бородатый немец и его
подружка были очень благодарны мне и заплатили комиссионные. Продавцы на черном рынке,
друзья и партнеры Прабакера по подпольному бизнесу, были рады, что я привел к ним новых
клиентов, и тоже заплатили мне. Я знал, что на улицах Колабы полно иностранцев, нуждаю-
щихся в такой же помощи. Так беседа с Анандом и коридорными, случайно подслушанная
иностранным туристом, подсказала мне, каким образом я могу заработать себе на жизнь.
Сложнее было с визой. Ананд, прописывая меня в гостинице, предупредил меня, что
срок моей визы истек. Все бомбейские гостиницы были обязаны представлять городской адми-
нистрации списки постояльцев, приехавших из-за рубежа, с указанием паспортных данных и
срока их визы. Эти списки назывались «формой С», и полиция проверяла их очень тщательно.
Нарушение визового режима считалось в Индии серьезным преступлением. Виновников могли
упечь за решетку на два года, а служащие гостиниц, потворствовавшие нарушителям, облага-
лись большими штрафами.
Ананд хмуро объяснил мне ситуацию, прежде чем записать меня в журнал постояльцев,
указав фиктивные даты. Он благоволил ко мне, поскольку был родом из Махараштры и встре-
тил в моем лице первого иностранца, с кем мог поговорить на своем родном языке. Он ничего
не имел против того, чтобы нарушить один раз правила ради меня, но предупредил, что я дол-
жен срочно зайти в Отдел регистрации иностранцев полицейского управления и продлить визу.
Сидя в номере, я взвесил свои шансы. Шансы были невелики, запас наличных и того
меньше. И хотя я случайно обнаружил источник дохода в виде посредничества между ино-
странцами и черным рынком, я не был уверен, что смогу зарабатывать этим достаточно для
того, чтобы проживать в гостинице и обедать в ресторанах. И тем более для того, чтобы уле-
теть в какую-нибудь другую страну. К тому же я уже просрочил визу и формально был пра-
вонарушителем. Правда, Ананд уверял меня, что в полиции посмотрят на просрочку сквозь
пальцы, сочтя, что я допустил ее по невнимательности, но я не хотел рисковать, обратившись
в Отдел регистрации. Таким образом, я не мог продлить визу, а без продленной визы не мог
жить в гостинице. Выход из этой ловушки мне преграждали, с одной стороны, установленные
порядки, а с другой – превратности бесприютной жизни беглеца.
Лежа на постели, я слушал в темноте звуки, доносившиеся с улицы через открытое окно:
призывы продавца пана, расхваливавшего свой бесподобный ароматный товар, голос торговца
арбузами, разносившийся гулким эхом во влажном вечернем воздухе, лихие выкрики уличного
акробата, выделывавшего свои потогонные упражнения перед толпой туристов, и, само собой
разумеется, музыку. Интересно, жил ли когда-либо на земле другой народ, любивший музыку
так, как ее любят индийцы?
Музыка невольно навевала воспоминания о деревне, которых я старательно избегал.
Перед самым нашим отъездом из Сундера жители пригласили меня поселиться у них посто-
янно, предложили дом и работу. В течение трех последних месяцев я помогал учителю
сельской школы, давая уроки разговорного английского. Я поправлял его произношение,
отличавшееся сильным местным акцентом. Учитель вместе с деревенским советом особенно
настойчиво уговаривал меня остаться. В деревне нашлись и место для меня, и занятие.
Но я не мог туда вернуться. Тогда не мог. В городе можно прожить, зажав свои изра-
ненные сердце и душу в кулак, но в деревне они должны открыто светиться в твоих глазах.
Я же постоянно, каждый час моей жизни, носил с собой свое преступление и свое наказание.
Судьба, которая помогла мне вырваться из тюрьмы на свободу, не позволяла мне свободно

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
103
жить в мире. И рано или поздно, глядя в мои глаза, люди поймут это. Рано или поздно наступит
час расплаты. В течение полугода я выдавал себя за человека, живущего в ладу с миром, и был
по-настоящему счастлив там, но душа моя не была чиста. Ради сохранения своей свободы я
был способен на многое – может быть, даже на убийство.
Я знал это и понимал, что мое присутствие в деревне оскверняет ее. Каждая обращенная
ко мне улыбка была добыта обманом. Когда ты живешь вне закона, в твоем смехе всегда слы-
шится эхо лжи, каждое проявление любви становится отчасти воровством.
В дверь постучали. Я крикнул, что она открыта. Вошел Ананд и сообщил с досадой, что
ко мне явился Прабакер с двумя друзьями. Я похлопал Ананда по спине в благодарность за
его заботу о моем спокойствии, и мы вышли в холл.
– Лин! – просиял Прабакер, увидев меня. – У меня есть очень хорошая новость для тебя!
Это мой друг Джонни Сигар. Он мой очень важный друг в джхопадпатти – поселке, где мы
живем. А это Раджу. Он помощник мистера Казима Али Хусейна, который у нас в трущобах
самый главный.
Я пожал руки обоим. Джонни Сигар был примерно такого же роста и сложения, что и я,
то есть крупнее среднего индийца. На вид ему было лет тридцать. У него было умное и откры-
тое, несколько продолговатое лицо. Глаза песочного цвета глядели твердо и уверенно. Над
решительным подбородком и выразительным ртом тянулась ниточка аккуратно подстрижен-
ных усов. Раджу был лишь чуточку выше Прабакера и еще более худощав, чем он. На его крот-
ком лице застыло печальное выражение, невольно вызывавшее сочувствие. Это была печаль,
которая, увы, слишком часто свойственна предельно честным, неподкупным натурам. Густые
брови нависали над его умными темными глазами. Эти внимательные, все понимающие глаза
глядели на меня с усталого, преждевременно состарившегося лица – ему, должно быть, было
всего лет тридцать пять. Оба индийца понравились мне с первого взгляда.
Мы поговорили некоторое время о деревне Прабакера. Они расспрашивали меня о моих
впечатлениях. Интересовало их и мое мнение о Бомбее – что мне нравится в нем больше всего,
как я провожу здесь время. Я пригласил их продолжить разговор за чаем в каком-нибудь из
ближайших ресторанов или закусочных, но Прабакер отклонил приглашение.
– Нет-нет, Лин, – сказал он, покачав головой. – Нам надо идти. Я просто хотел, чтобы ты
познакомился с Джонни и Раджу и чтобы они тоже увидели твою добрую личность. Я думаю,
что Джонни хочет сказать тебе одну вещь, не прав ли я? – обратился он к другу, выжидательно
раскрыв рот и глаза и подняв руки.
Джонни Сигар нахмурился и ответил ему сердитым взглядом, но затем повернулся ко
мне с широкой улыбкой.
– Мы решили, что ты будешь жить с нами, – объявил он. – Ты хороший друг Прабакера.
У нас есть для тебя место.
– Да, Лин! – поспешил добавить Прабакер. – Одна семья завтра уезжает, и послезавтра
их дом будет свободен для тебя.
– Но я… но я… – ошарашенно выдавил я, испытывая одновременно благодарность за их
щедрое приглашение и ужас при мысли о жизни в трущобах.
Я слишком хорошо помнил свой визит туда вместе с Прабакером. Запах из открытых
уборных, вопиющая нищета, многотысячный людской муравейник, – на мой взгляд, это был
сущий ад, символ самого или почти самого большого несчастья, какое может случиться с чело-
веком в наше время.
– Без проблем, Лин, – рассмеялся Прабакер. – Ты будешь очень счастливым с нами, вот
увидишь. Ты знаешь, ты уже сейчас выглядишь как другой человек, правда, а когда проживешь
несколько месяцев с нами, то будешь выглядеть совсем так же, как все мы. Все будут думать,
что ты уже много-много лет живешь в трущобах. Вот увидишь.

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
104
– Это надежное место, – сказал Раджу, прикоснувшись к моей руке. – Ты будешь жить
там спокойно, пока не накопишь денег. Наш отель бесплатный.
Прабакер и Джонни рассмеялись, и я вместе с ними. Мне передались их оптимизм и
уверенность. В трущобах грязь и невообразимая толчея, но там мне не надо будет заполнять
«форму С», там я буду свободен. У меня будет время подумать о дальнейшем.
– Ну что ж… Спасибо вам, Прабу, Раджу, Джонни. Я согласен. Я очень вам благодарен.
– Без проблем, – сказал Джонни Сигар, пожимая мне руку и глядя на меня открытым,
испытующим взглядом.
Я не знал, что сам Казим Али Хусейн, «главный человек в трущобах», послал Джонни
и Раджу, чтобы они посмотрели, что я собой представляю. Думая только о себе и о пугающих
условиях трущобной жизни, я по недомыслию принял их приглашение без особого энтузиазма.
Я не знал, какую ценность представляет жилье в их поселке и сколько семей ожидает, когда
наступит их очередь занять освободившееся помещение. Мне и в голову не могло прийти, что,
предлагая мне дом, поступаются интересами какой-то семьи, которой он жизненно необходим.
Посылая ко мне своих помощников, Казим Али Хусейн поставил перед Раджу задачу разо-
браться, смогу ли я жить с ними, а Джонни должен был определить, смогут ли они жить со
мной. В ту первую встречу я чувствовал только, что сердечное рукопожатие Джонни говорит о
возможности будущей дружбы, а в печальной улыбке Раджу видел больше понимания и дове-
рия, чем я заслуживал.
– Хорошо, Лин, – улыбнулся Прабакер. – Послезавтра мы придем, чтобы взять все-все
твои вещи и твою благородную личность вместе с ними, ближе к вечеру.
– Хорошо. Спасибо, Прабу. Но постой! А как же наша послезавтрашняя экскурсия?
– А что с нашей послезавтрашней экскурсией?
– Но мы же собирались пойти к Стоячим монахам.
Речь шла о мужском монастыре в пригороде Байкулла, где безумные монахи-фанатики
содержали притон для курения гашиша. Несколько месяцев назад мы уже были там с Праба-
кером, когда он знакомил меня с темными сторонами бомбейской жизни. По пути из деревни
я взял с него обещание, что он сводит меня к Стоячим монахам еще раз вместе с Карлой. Она
никогда не видела этого монастыря и была чрезвычайно заинтригована теми слухами, которые
дошли до нее. Конечно, в тот момент, когда Прабакер с друзьями так гостеприимно пригласил
меня к себе, напоминать об экскурсии было несколько бестактно, но мне очень хотелось пока-
зать монастырь Карле.
– Без проблем, Лин. Мы сделаем визит к этим Стоячим монахам вместе с мисс Карлой,
а потом возьмем твои вещи. Я приду сюда за тобой послезавтра в три часа. Я так рад, Лин, что
ты будешь трущобным жителем вместе с нами! Я так рад!
Мы спустились и вышли на улицу. Прабакер, Джонни и Раджу смешались с толпой.
Таким образом, мои затруднения были преодолены. У меня появилась возможность заработать
немного денег и надежное место, где я мог жить. И мои мысли, словно освободившись от этих
забот, направились, петляя по улицам и переулкам, к дому Карлы, к окнам ее квартиры на пер-
вом этаже и высоким застекленным дверям, выходившим в мощенный булыжником переулок.
Но эти двери были закрыты передо мной, и я безуспешно пытался вызвать в воображении ее
образ, ее лицо и глаза. Я вдруг осознал, что, став владельцем убогой каморки в трущобах, я
могу потерять ее, что, скорее всего, так и произойдет. Как мне представлялось в тот момент,
я слишком низко паду, чтобы встречаться с ней, мой стыд разделит нас не менее безжалостно
и непреодолимо, чем тюремная стена.
Вернувшись в свой номер, я лег спать. Переезд в трущобы даст мне время и разрешит
проблему с визой, пусть и не совсем так, как хотелось бы. Груз этих забот спал с моих плеч,
и к тому же я очень устал, так что должен был бы спать без задних ног. Однако сон мой был
беспокойным. Как выразился Дидье во время одного из бесконечных полночных разговоров,

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
105
во сне наши желания встречаются с нашими страхами. «А когда твое желание и твой страх –
одно и то же, – сказал он, – это называется кошмаром».

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
106

жүктеу/скачать 0,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: