Географические условия и историко-культурный процесс



бет541/627
Дата18.10.2023
өлшемі7,14 Mb.
#117770
1   ...   537   538   539   540   541   542   543   544   ...   627
Байланысты:
Учебник. Жуков ист.1-2 т.

Легализация профсоюзов
Поначалу оккупационные власти активно поощряли образование профсоюзов и законодатель­ное оформление их прав. В штабе Макартура считали, что введенное в законное русло профсоюзное движение станет активным участником процесса демократизации во всех сферах жизни общества. В то же время, законодательное при­знание профсоюзов диктовалось тем, что после роспуска по ука­занию оккупационных властей «обществ служения отечеству на производстве» (30 сентября 1945 г.) на предприятиях уже начал­ся бурный процесс формирования профсоюзных организаций.
Критическое материальное положение рабочих и других лю­дей наемного труда подталкивало их к организованным действи­ям. К концу 1945 г. было создано 509 профсоюзов, годом позже их стало более 17 тыс. с 4,9 млн. членов (39,5% общего числа рабо­чих). Как правило, они были организованы по принципу «каждому предприятию свой профсоюз» с включением в него всего состава наемных работников — производственных и управленческих. Соз­давались также отраслевые профсоюзы. В создании профсоюзов активную роль играли довоенные активисты профдвижения, свя­занные с различными пролетарскими партиями, а также освобож­денные из тюрем коммунисты. Вместе с тем, в профсоюзы во мно­гих случаях преобразовывались местные отделения Общества служения отечеству на производстве.
Подталкиваемое штабом Макартура правительство Сидэхара спешно разработало и передало на рассмотрение императорского парламента закон о профсоюзах. Опубликованный 22 декабря 1945 г. и введенный в действие 1 марта 1946 г. закон легализовал организацию и самостоятельную деятельность профсоюзов, на­правленную на защиту интересов работников наемного труда.
Запрещая нарушение прав рабочих на создание своих органи­заций, закон содержал конкретный перечень незаконных дейст­вий нанимателя в отношении профсоюзов и устанавливал наказа­ния за них. Профсоюзы освобождались от гражданской и уголов­ной ответственности за законные действия в пользу рабочих при трудовых конфликтах. Трудовым соглашениям придавалась закон­ная сила. Для содействия мирному разрешению трудовых кон­фликтов вводился институт комиссий по трудовым отношениям, наделенных необходимыми полномочиями.
, Однако гармония в отношениях между оккупационными властями и профсоюзами скоро нарушилась. По мере роста числа организаций и активизации борьбы рабочих на своих предприятиях за улучшение условий труда и против увольнений рабочее движение становилось также главной силой более широких народных выступлений, прежде всего с требованием ускорить решение про­довольственной проблемы. Такой характер в 1946 г. имели ап­рельские массовые митинги, первомайские демонстрации (в То­кио на площади перед императорским дворцом собралось около 500 тыс. демонстрантов), «продовольственная маевка» — митинги с требованием риса (в Токио в нем участвовало 250 тыс. чел.).
Отставка Сидэхара и формирование кабинета министров во главе с Ёсида происходили на фоне выражения им массового не­доверия. Оккупационные власти были обеспокоены политизацией рабочего движения. 20 мая 1946 г. Макартур охарактеризовал «тенденцию к организованному насилию» как угрозу будущему развитию Японии и предупредил, что, если японский народ не от­вергнет ее, то необходимые меры примут оккупационные войска.
Добиваясь формирования национального профсоюзного центра, руководители довоенного «легального» профдвижения 1 августа 1946 г. учредили Японскую федерацию профсоюзов (Сōдōмэй). В нее вошли профсоюзы, объединявшие более 850 тыс. членов. Этот профцентр имел тесные связи с Социалистической партией. Чуть позже, 19-21 августа 1946 г. состоялся учредительный съезд дру­гого национального объединения — Всеяпонского конгресса про­изводственных профсоюзов (Самбэцу кайги), руководящую роль в котором стали играть коммунисты. В него вошел 21 отраслевой профсоюз с 1,6 млн. членов.
Борьба профсоюзов начинала принимать заметную политиче­скую окраску. Когда в октябре 1946 г. по стране прокатилась вол­на забастовок, руководство Всеяпонского конгресса производст­венных профсоюзов приложило большие усилия, чтобы придать им характер «классовой политической борьбы», политического наступления на правительство Ёсида. Действия прокоммунисти­ческого Самбэцу кайги вызвали возражения социалистов и стали причиной обострения его отношений с Японской федерацией профсоюзов, которая, не отказываясь в принципе от забастовоч­ной борьбы за выполнение экономических требований, делала ак­цент на «движении за экономическое возрождение», предполагав­шее сотрудничество труда и капитала.
Под нажимом профсоюзов условия труда на частных предпри­ятиях несколько улучшились. Без существенных изменений оста­валось положение работников государственных и коммунальных предприятий и учреждений. Выработав единые требования к правительству по зарплате и другим условиям труда, профсоюзы ра­ботников государственного сектора создали в ноябре 1946 г. Объ­единенный комитет совместной борьбы, представлявший интере­сы более 2 млн. чел. Его деятельность получила поддержку мно­гих других профорганизаций, в том числе входивших в Японскую федерацию профсоюзов.
В конце декабря 1946 г. в Японии был опубликован документ Дальневосточной комиссии с изложением директив относительно принципов деятельности японских профсоюзов, что было воспри­нято как моральная поддержка их борьбы. Натиск профсоюзов уси­ливался: в январе 1947 г. Объединенный комитет был преобразо­ван во Всеяпонский комитет совместной борьбы профсоюзов, в ко­торый вошли организации общей численностью до 4,5 млн. членов.
КПЯ призывала зажечь «огонь народной борьбы за свержение предательского правительства Ёсида». Всеяпонский конгресс про­изводственных профсоюзов также выдвинул политические требо­вания, призвав учредить «демократическое правительство».
Всеяпонский комитет совместной борьбы профсоюзов наме­тил на 1 февраля 1947 г. проведение всеобщей забастовки. По на­стоянию коммунистов ее подготовка продолжалась и после того, как штаб Макартура официально предупредил ее организаторов, что она будет рассматриваться как акция, препятствующая целям оккупационных войск, а правительство заявило о готовности пой­ти на уступки требованиям профсоюзов.
Судьбу готовившегося выступления решили оккупационные власти. 31 января 1947 г. Макартур публично заявил о недопусти­мости всеобщей забастовки как «оружия, смертельного в услови­ях нищеты и слабости Японии» и запретил ее проведение. Руко­водство Всеяпонского комитета совместной борьбы профсоюзов было вынуждено отменить забастовку.
События конца 1946-начала 1947 гг. стали кульминационным моментом рабочего движения первых послевоенных лет. Их внут­риполитические последствия оказались довольно значительными.
Во-первых, они четко обозначили пределы американской под­держки свободного развития демократического процесса в Япо­нии. США все более откровенно отказывались в нем от роли ар­битра в пользу роли партнера приемлемых для себя политических сил. В этом, конечно, был и положительный момент — решитель­ная позиция оккупационных властей предотвратила возможное нарушение гражданского мира с неясными последствиями. Таким образом, отчетливо проявилась стабилизирующая (с точки зрения внутриполитической ситуации в Японии) роль режима оккупации.
Во-вторых, срыв «забастовки 1 февраля» стал поражением ре­волюционных иллюзий в рабочем движении, началом кризиса инициатора политизации профсоюзной деятельности, наиболее крупной и влиятельной силы рабочего движения того времени — Всеяпонского конгресса производственных профсоюзов. Конституционная реформа
Одной из своих важнейших задач оккупацион­ные власти считали закладку юридического фундамента демократических преобразований путем пересмотра конституции, причем формально инициатива должна была исходить от японской стороны. Это придало бы ре­формам устойчивость и необратимость после окончания оккупа­ции. А легитимность изменения конституции 1889 г. могла быть достигнута при соблюдении ее 73-й статьи, допускавшей рассмот­рение изменений в императорском парламенте по «высочайшему повелению императора».
Еще при правительстве Хигасикуни 4 октября 1945 г. Макартур зондировал возможность самосто­ятельных японских шагов к пере­смотру конституции на неофици­альной встрече с одним из прибли­женных императора, министром внутренних дел Коноэ Фумимаро. Эту же тему Макартур чуть поз­же поднял в беседе с Сидэхара сразу же после назначения по­следнего премьер-министром.
Результатом встреч стала раз­работка почти одновременно двух проектов реформирования консти­туции. Один из них создавался по поручению императорского двора группой ученых во главе с Сасаки Сойти, почетным профессором уни­верситета Киото. 22 ноября 1945 года Коноэ доложил императору его содержание, но дальнейшего хода этот проект не получил. Вскоре сам Коноэ был объявлен во­енным преступником и покончил с собой, не дожидаясь ареста.
Сидэхара ответил на запрос Макартура тем, что провел в ка­бинете министров решение о создании специального комитета для изучения проблемы пересмотра конституции во главе с государ­ственным министром Мацумото Сёдзи.
Работа комитета по изучению конституционной проблемы, на­чавшаяся 27 октября 1945 г., продвигалась трудно. Руководитель комитета, а также некоторые привлеченные для работы в нем уче­ные вообще сомневались в ее необходимости. Так, даже извест­ный до войны своими либеральными взглядами профессор Мино-бэ считал демократические преобразования возможными и при существующей конституции. Тем временем 11 ноября 1945 г. свои соображения об основах новой конституции опубликовала компартия Японии, а 27 декабря — Общество изучения конститу­ции. В начале 1946 г. Макартур потребовал ускорить работу пра­вительственного комитета.
4 февраля 1946 г. проект, разработанный комитетом Мацумо-то, получил одобрение кабинета министров. 7 февраля он был до­ложен императору, 8 февраля его содержание и пояснительная записка в переводе на английский язык были представлены в штаб Макартура.
Проект оказался даже более консервативным, чем проект Ко-ноэ-Сасаки. Его основой оставалась прежняя конституция. В нем, например, предусматривалось сохранение тайного совета в качестве консультативного органа при императоре, стоящего над правительством и парламентом. Естественно, что такой проект не мог быть признан оккупационными властями удовлетворительным.
Вместе с тем правительство США, штаб главнокомандующего и сам Макартур пришли к убеждению, что сохранение императо­ра в системе государственной власти Японии необходимо для осу­ществления целей оккупации. Прямая атака на монархию спрово­цировала бы сопротивление оккупационному режиму, а какая-ли­бо форма участия императора в решении задач демократизации и демилитаризации, напротив, могла бы придать этому процессу ле­гитимность.
К этому времени статус императора в Японии претерпел кар­динальные изменения. 15 декабря 1945 г. оккупационные власти вручили японскому правительству директиву об отделении синто­истского культа от государства, т. е. о ликвидации «государствен­ного синто». Еще более решительный шаг был сделан в ново­годнем обращении императора к нации, в котором он отрекся от своего «божественного» происхождения. Таким образом, были созданы предпосылки для превращения императора из «живого бога» в «символ нации», что и было закреплено в дальнейшем в японской конституции 1947 г.
Стремясь предупредить возможные споры об императоре в Дальневосточной комиссии (в частности, советские представители настаивали на лик­видации японской мо­нархии и признании им­ператора Хирохито во­енным преступником), начало работы которой было намечено на 26 февраля 1946 г., Мак­артур принял меры для ускорения пересмотра конституции, но уже по собственному сценарию.
2 февраля 1946 г., еще до получения про­екта Мацумото, в шта­бе главнокомандующе­го по личному указа­нию Макартура присту­пили к написанию про­екта новой конституции. Уже 13 февраля он был передан японской сто­роне. При этом пред­ставители штаба Мак­артура в форме, не тер­пящей возражений, подчеркнули, что правительству следует со­ставить собственный проект пересмотра конституции на основе переданного им документа.
Последовал ряд встреч представителей обеих сторон, в том числе между Макартуром и Сидэхара, и правительство Японии согласилось следовать в пересмотре конституции американскому проекту.
Надо отдать должное оккупационным властям — они не пыта­лись принудительно трансплантировать на японскую почву аме­риканские и иные западные стереотипы общественного устрой­ства. По свидетельству Ёсида, при подготовке новой японской конституции они внимательно выслушивали японских экспертов и официальных лиц, ответственных за эту работу, и во многих случаях принимали предложения японской стороны. В частности, положение об отказе от войны было включено в конституцию по предложению Сидэхара.
6 марта японское правительство опубликовало «Основы пере­смотра конституции», в главных, принципиальных моментах со­ответствовавшие проекту штаба Макартура. Этот документ был представлен общественности как созданный самостоятельно, об американском директивном участии в его составлении не упоми­налось.
В июне 1946 г. проект конституции, одобренный тайным советом, правительство передало на рассмотрение парламента. Основные принципы новой конституции были поддержаны Ёсида, заняв­шим к тому времени пост премьер-министра, а также единодушно одобрены Дальневосточной комиссией.
Поскольку коренной пересмотр конституции отвечал дол­госрочным национальным интересам Японии, он получил под­держку разнообразных политических сил в парламенте, обнов­ленном на выборах по новой избирательной системе. Поправки, внесенные в ходе обсуждения в палате представителей и палате пэров, большей частью носили дополняющий, редакционный ха­рактер. 7 октября 1946 г. парламент утвердил коренным образом пересмотренную, а, точнее, заново написанную конституцию. Тайный совет согласился с решением парламента. Дальневосточная комиссия квалифицировала принятие новой конституции как свободный выбор японского народа.
3 ноября 1946 г. новая конституция Японии была опубликова­на, ее введение в действие было назначено на 3 мая 1947 г.
Принятие новой конституции стало эпохальным событием в истории Японии. В новом основном законе страны можно найти отзвуки конституции 1889 г., но в целом это совершенно новый документ. Принципиальные отличия конституции 1947 г. (по мо­менту введения в действие) заключались в следующем.
Во-первых, утверждался принцип народовластия: «Народ яв­ляется носителем суверенной власти». Правда, монархия была со­хранена. Как и прежде, первая глава новой конституции опреде­ляла статус императора, но принципиально по-иному: «Император является символом японской нации и единства японского наро­да». Наделение императора множеством важных функций (созыв парламента, роспуск палаты представителей и т.п.) приобрело формальный характер: действия, связанные с государственными делами, император отныне мог предпринимать лишь «по совету и с одобрения кабинета министров».
Новая конституция предусматривала парламент в составе двух избираемых палат — представителей и советников (в преж­нем императорском парламенте на началах всеобщего избира-
тельного права для мужчин формировалась только нижняя пала­та). Исключительно ему передавалась законодательная власть. Исполнительная ветвь власти — кабинет министров — теперь несла коллективную ответственность перед парламентом.
Во-вторых, в конституции 1947 г. были окончательно утвер­ждены и конституционно закреплены принципы господства права и разделения властей, которые были перенесены на всю правовую систему. Верховный суд, как в США, был наделен полномочиями контролировать конституционность законов. Утверждался широ­кий круг прав граждан, примат этих прав и судебная защищенность.
Были определены гарантии соблюдения декларированных но­вой конституцией гражданских прав и свобод (под гарантиями по­нималось провозглашение этих прав ненарушимыми и вечными, в то время как права подданных по конституции Мэйдзи могли ог­раничиваться текущим законодательством, т. е. сопровождались оговорками и изъятиями вроде «в пределах закона» и т.п.). Про­возгласив равенство всех людей перед законом, конституция за­претила политическую, экономическую и социальную дискрими­нацию по мотивам расы, религии, пола, социального положения и происхождения. Были провозглашены принципы подлинно всеоб­щего избирательного права, введен институт избираемых населе­нием муниципальных собраний.
Впервые были провозглашены социальные права, в том числе право на образование, на труд, на создание организаций трудя­щихся, их коллективные переговоры и прочие коллективные дей­ствия, на поддержание минимального уровня здоровой и культур­ной жизни.
В-третьих, в конституцию было включено феноменальное по­ложение об отказе японского народа «на вечные времена от вой­ны как суверенного права нации, а также от угрозы или примене­ния вооруженной силы как средства разрешения международных споров». Более того, в той же, ст. 9 конституции было записано, что «никогда впредь не будут создаваться» сухопутные, морские, воздушные и прочие военные силы. Отказ навеки от создания во­оруженных сил поставил Японию в уникальное положение и даже породил проблему определения суверенитета в международно-правовом плане.
Новая конституция стала, таким образом, юридическим фун­даментом демократизации государственного строя и всей общест­венной жизни Японии. С ее принятием у японского общества поя­вилась возможность по уровню демократичности войти в число передовых стран мира.


Конституция как бы облекла в реальную форму демократиче­ский порыв, которым было охвачено японское общество, перевела идеалы прогрессивного переустройства в плоскость практическо­го воплощения, подкрепила их силой закона. Одно это изменяло общественное сознание, помогало широким массам понять значе­ние проводившихся реформ.
Для обеспечения стабильности конституции 1947 г. большое значение имела ее легитимность — принятие прежними конститу­ционными органами власти при формальном соблюдении проце­дур, установленных прежней конституцией. Этому способствова­ло и то, что использование в конституции достижений демокра­тии передовых стран мира сочеталось с учетом национальных тра­диций, сохранением привычных для японцев форм государствен­ного устройства.
Несмотря на активную роль американцев в подготовке ее про­екта, политическая система, созданная новой конституцией, была ориентирована скорее на японскую традицию парламентской де­мократии в британском стиле, нежели на американский образец. На примере новой конституции проявилась извечная тяга японцев к тому, чтобы, заимствуя полезные нововведения из самых раз­ных источников, сохранять собственные приоритеты, ориентиро­ванные на поддержание национальной традиции.


Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   537   538   539   540   541   542   543   544   ...   627




©emirsaba.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет