Жан-Поль Сартр Тошнота
жүктеу/скачать 1,33 Mb. Pdf көрінісі
|
Sartre Toshnota
| Жан-Поль Сартр «Тошнота»
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru 54 «Ха! – внезапно подумал я. – Да ведь рядовой – это я». При этой мысли я рассмеялся, совершенно беззлобно. Упитанный пятидесятилетний господин вежливо ответил мне очаровательной улыб- кой. Его Ренода написал с любовью; какими воздушными мазками вылепил он маленькие уши, мясистые, но аккуратные, и в особенности руки. Узкие, с гибкими пальцами: воистину руки ученого или артиста. Лицо было мне незнакомо. Должно быть, я много раз проходил мимо этого полотна, не обращая на него внимания. Теперь я подошел и прочитал: «Реми Парротен, профессор Медицинской школы в Париже, родившийся в Бувиле в 1849 году». Парротен – доктор Уэйкфилд рассказывал мне о нем. «Один раз в жизни мне довелось встретить великого человека. Это был Реми Парротен. Я слушал его лекции зимой 1904 года (вы знаете, что я два года изучал акушерство в Париже). Парротен научил меня понимать, что такое руководитель, «начальник». Он обладал какими-то флюидами, ей-богу. Он нас за- жигал, за ним мы пошли бы на край света. И при этом он был джентльмен – он владел огромным состоянием и значительную его часть тратил на помощь нуждающимся студен- там». Так что когда я в первый раз услышал об этом столпе науки, я испытал к нему даже некоторый прилив чувств. И вот я стоял перед ним, и он мне улыбался. Какая умная и при- ветливая у него улыбка! Его пухлое тело уютно нежилось в углублении большого кожаного кресла. В присутствии этого ученого мужа, лишенного даже тени чванства, каждый сразу чувствовал себя легко. Пожалуй, доктора можно было бы даже принять за простака, если бы не одухотворенный взгляд. Не надо было долго ломать себе голову, чтобы угадать, в чем секрет его обаяния, – доктор понимал все, ему все можно было сказать. Он чем-то походил на Ренана, разве что отличался большей изысканностью. Он был из тех, кто говорит: «Социалисты? Ну и что? Я иду гораздо дальше, чем они». Если ты следовал за ним по этой опасной стезе, ты вскоре трепеща должен был отринуть все – семью, родину, право собственности, самые священные ценности. На какую-то долю секунды приходилось даже подвергнуть сомнению право буржуазной элиты стоять у власти. Еще шаг – и вдруг все ста- новилось на свои места, как ни странно, подкрепленное убедительными, на старый лад, до- водами. Ты оборачивался и видел, что социалисты остались далеко позади, совсем крохот- ные, они машут платками и кричат: «Подождите нас». Впрочем, я знал от Уэйкфилда, что Мэтр любил, как он сам говорил с улыбкой, «при- нимать духовные роды». Сохраняя молодость, он окружал себя молодежью. Он часто при- глашал к себе в гости юношей из хороших семей, посвятивших себя медицине. Уэйкфилд не раз у него обедал. Встав из-за стола, переходили в курительную. Патрон обращался со сту- дентами, едва только начавшими курить, как с взрослыми мужчинами – он угощал их сига- рами. Развалившись на диване и полузакрыв глаза, он долго вещал, а толпа учеников жадно ловила каждое его слово. Доктор предавался воспоминаниям, рассказывал разные истории, извлекая из них пикантную и глубокую мораль. И если среди благовоспитанных юнцов по- падался упрямец, Парротен проявлял к нему особенный интерес. Он вызывал его на разго- вор, внимательно слушал, подбрасывал ему мысли, темы для раздумий. И кончалось непре- менно тем, что в один прекрасный день молодой человек, полный благородных идей, измученный враждебностью близких, устав размышлять наедине с собой и вопреки всем, просил Патрона принять его с глазу на глаз и, запинаясь от смущения, изливал ему свои са- мые заветные мысли, свое негодование, свои надежды. Парротен прижимал его к сердцу. «Я понимаю вас, я понял вас с первого дня», – говорил доктор. Они беседовали, Парротен захо- дил дальше, еще дальше, так далеко, что молодому человеку трудно было поспевать за ним. После нескольких бесед такого рода все замечали, что молодой бунтарь явно выздоравлива- ет. Он начинал лучше понимать самого себя, видел, какие прочные нити связывают его с се- мьей, со средой, понимал, наконец, замечательную роль элиты. И в конце концов, словно каким-то чудом, заблудшая овца, следовавшая за Парротеном, возвращалась на путь истин- ный, осознавшая, раскаявшаяся. «Он исцелил больше душ, нежели я тел», – заключал Уэйк- |