Жан-Поль Сартр «Тошнота» 100 лучших книг всех времен:
www.100bestbooks.ru
7 Теперь я понял – теперь мне точнее помнится то, что я почувствовал однажды на бере-
гу моря, когда держал в руках гальку. Это было какое-то сладковатое омерзение. До чего же
это было гнусно! И исходило это ощущение от камня, я уверен, это передавалось от камня
моим рукам. Вот именно, совершенно точно: руки словно бы тошнило.
Четверг утром, в библиотеке Только что, спускаясь по лестнице отеля, я слышал, как Люси в сотый раз плакалась
хозяйке, продолжая вощить ступени. Хозяйка отвечала с натугой, короткими фразами – она
еще не успела вставить зубной протез; она была полуголая, в розовом халате и в домашних
туфлях. Люси, по своему обыкновению, ходила замарашкой; время от времени переставая
натирать ступени, она выпрямлялась на коленях, чтобы взглянуть на хозяйку. Говорила она
без передышки, рассудительным тоном.
– По мне, в сто раз лучше, если бы он бабником был, – говорила она. – Я бы на это ру-
кой махнула, лишь бы ему вреда ни было.
Речь шла о ее муже. Эта чернявая коротышка в сорок лег, скопив деньжат, приобрела
себе восхитительного парня, слесаря-монтажника с заводов Лекуэнт. Брак оказался несчаст-
ливым. Муж не бьет Люси, не обманывает, но он пьет, каждый вечер он приходит домой
пьяным. Дела его плохи – за три месяца он на моих глазах пожелтел и истаял. Люси думает,
что это от пьянства. По-моему, скорее от туберкулеза.
– Надо крепиться, – говорит Люси.
Я уверен, это ее гложет, но исподволь, неторопливо: она крепится, она не в состоянии
ни утешиться, ни отдаться своему горю. Она думает о своем горе понемножку, именно по-
немножку, капельку сегодня, капельку завтра, она извлекает из него барыш. В особенности
на людях, потому что ее жалеют, да к тому же ей отчасти приятно рассуждать о своей беде
благоразумным тоном, словно давая советы. Я часто слышу, как, оставшись в номерах одна,
она тихонько мурлычет, чтобы не думать. Но целыми днями она ходит угрюмая, чуть что
никнет и дуется.
– Это сидит вот здесь, – говорит она, прикладывая руку к груди. – И не отпускает.
Она расходует свое горе, как скупец. Должно быть, она так же скупа и в радостях. Ин-
тересно, не хочется ли ей порой избавиться от этой однообразной муки, от этого брюзжанья,
которое возобновляется, едва она перестает напевать, не хочется ли ей однажды испытать
страдание полной мерой, с головой уйти в отчаяние.
Впрочем, для нее это невозможно – она зажата.