Этимология слова и генезис понятия

Сильченко, Н.В. Закон: этимология слова и генезис понятия / Н.В. Сильченко 
// Право и демократия. – Вып. 5. – Минск: Университетское, 1992. – С. 9 – 15. 
 
 
Н.В. Сильченко 
ЗАКОН: ЭТИМОЛОГИЯ СЛОВА И ГЕНЕЗИС ПОНЯТИЯ 
 
Прежде чем прийти к общественному осмыслению законов, управляющих 
развитием природы и общества, человек научился осознавать закон более узко: как 
определенное правило поведения людей в обществе. Так, греческое слово «nomos» 
первоначально означало «пастбище», позднее – «местопребывание, раздел земли», а 
затем – «обычай, нрав, закон»
1
. 
Римское слово «lех» происходит от корня слова, обозначающего «связывать, 
обязывать» или же от слова «читать, провозглашать». Так или иначе, значение его указывает 
на внешний, более принудительный характер, чем у греков
2
. Большая принудительность 
значения римского «1ех» скорее всего обусловлена тем, что этот термин обозначал акты, 
исходящие от органов политической публичной власти, а не сложившиеся эволюционным 
путем древние обычаи и традиции. Первоначальные правовые представления в Древнем 
Риме носили теономный характер, а право понималось как божественное право и 
божественные веления и обозначалось термином «fas»
3
. Светское, в том числе и обычное, 
человеческое право, в отличие от божественного начали обозначать термином «jus» термин 
же «1ех» использовался для обозначения лишь одного из источников позитивного права, т. 
е. права, исходящего от органов политической власти. Учитывая то, что в древности 
правовые акты, исходящие от органов государственной власти, как правило, публично 
провозглашались и приобретали после этого общеобязательное значение, термин «1ех» 
может быть переведен как публичное (официальное) обязывание.
Немалый интерес представляет этимология русского слова «закон». Владимир Даль 
толкует это слово так: «Закон это то, чем дело закончено, предел, поставленный свободе 
воли или действий; неминучее начало, основание; правило постановление высшей власти»
5
. 
С. И. Ожегов под словом «закон» понимает: «1) связь и взаимозависимость каких-нибудь 
явлений объективной действительности; 2) постановление государственной власти; 3) 
общеобязательное правило, то, что признается обязательным»
6
. 
Более подробное объяснение происхождения и содержания юридического термина 
«закон» дано в юридической литературе С.С. Алексеевым и Е. А. Лукьяновой
7
. 
Известно, что основные документы, издававшиеся князьями Древней Руси, 
именовались «уставами», «грамотами», «судебниками», «уроками», «правдами». Вместе с 
тем использовался и термин «закон». О «законе русском» говорится в договорах с греками 
русских князей Олега, Игоря, Святослава. Анализируя этот факт, С. С. Алексеев и Е. А. 
Лукьянова полагают, что под законом в этих договорах понимались строгие русские обычаи, 
неписаные, непререкаемые традиции. Такое объяснение, на наш взгляд, не является 
правильным. Скорее всего термин «закон» в договорах, заключаемых князьями Древней 
Руси с греками, обозначал не только обычаи и традиции, но был собирательным понятием, 
включавшим в себя также религиозные нормы и правила, которые издавали князья, 
реализуя свои властные полномочия. А если исходить из того, что под термином «закон 
русский» понимались только обычаи и традиции, то из сферы действия договора русских с 
греками исключались бы христиане. Но ни один из известных нам договоров русских князей 
с греками каких-либо указаний на этот счет не содержит. Русь христианского 
вероисповедания, равно как и некрещеная Русь, пользовались по данным договорам 
равными правами и несли равные обязанности. Следовательно «закон русский» включал в 

себя: нормы поведения язычников, а в основном это были обычаи и традиции; правила 
поведения русских христиан, состоящие в первую очередь из религиозных правил 
поведения, а также из вековых традиций. 
Важное место в системе нормативного регулирования раннеклассового русского 
общества занимали нормы, издаваемые (точнее − устанавливаемые) князьями. И хотя 
конкретных исторических данных на этот счет нет, а первым из известных источников права 
принято считать «Русскую Правду» Ярослава, с теоретических позиций существование норм 
права, устанавливаемых князьями задолго до появления «Русской Правды», не может 
вызывать серьезных возражений. 
Уже сложившаяся во времена Олега и Игоря система сбора дани несомненно 
требовала определенной процедуры устанавливаемых князем норм этой дани. Игоря же 
можно считать одной из первых жертв несоблюдения установленных княжеской властью 
норм права. По договору 944 г. Игоря с греками был определен порядок удостоверения 
личности приходящих из Руси в Византию купцов и послов. Они должны были предъявить 
византийским чиновникам грамоты, подписанные канцелярией великого русского князя и 
адресованные непосредственно на имя византийского императора. 
Анализируя этот факт, историк А. Н. Сахаров пришел к выводу, что эти новые (по 
сравнению с договором Олега 911 г.) пункты договора свидетельствуют об усилении 
государственных тенденций на Руси, о том, что киевский князь практически взял под свой 
контроль все контакты русских с Византией, откуда бы они ни были − Киева, Чернигова, 
Переяславля, Полоцка или других городов
8
. Следовательно, уже в то время значительно 
возросла нормотворческая деятельность киевских князей: их акты стали регулировать не 
только отношения по поводу сбора дани, но и широкий круг торговых отношений, а также 
международных связей. 
Следует иметь в виду и то обстоятельство, что князья в Древней Руси осуществляли 
судебную деятельность. Принятые ими конкретные правовые решения становились 
источниками права, прецедентами. Ссылку на конкретные судебные решения можно найти в 
ст. 23 Краткой редакции «Русской Правды». Ст. 2 Пространной редакции «Русской Правды» 
гласит: «Как судил Ярослав, так решили судить и его сыновья»
9
. Указание на княжеский 
судебный прецедент в более позднее, чем заключение договоров с греками, время лишь 
подтверждает, что прецедент, как источник права, был широко известен в Древней Руси и, 
безусловно, должен был охватываться понятием «закон русский», так как без него правовая 
система просто была бы неработоспособной. 
Нормы, издаваемые русскими князьями, в какой-то мере систематизировали 
древние обычаи и традиции, не меняя их содержания по существу. Часть же норм 
поведения, устанавливаемых княжеской властью, просто не имела себе аналогов среди 
обычаев и традиций. Нормативная система могла функционировать лишь в том случае, 
если все перечисленные правила поведения органически сливались в единое целое, 
дополняли друг друга. В этой ситуации трудно предположить, что, заключая 
международные договоры, князья соглашались считаться только с древними русскими 
обычаями и традициями и не принимали во внимание правила и нормы, изданные 
княжеской властью. Логичнее считать иначе. Укреплению авторитета княжеской власти 
могло реально способствовать такое содержание «закона русского», где наряду с 
обычаями традициями, религиозными нормами и правилами, по крайней мере как 
равные им по силе и значимости, признавались и акты княжеской власти. Заключая 
договоры, князья тем самым как бы освящали и придавали дополнительный 
(международный) авторитет устанавливаемым ими нормам и правилам. 
Подобное толкование содержания слов «закон русский» оправдано и тем, что слово