Issn 1607-2782 Республикалық


МИФ И РЕАЛЬНОСТЬ В РОМАНЕ А.КЕКИЛЬБАЕВА «КОНЕЦ ЛЕГЕНДЫ»



Pdf көрінісі
бет4/21
Дата06.03.2017
өлшемі2,95 Mb.
#7958
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   21

МИФ И РЕАЛЬНОСТЬ В РОМАНЕ А.КЕКИЛЬБАЕВА «КОНЕЦ ЛЕГЕНДЫ» 
 
Г.Ж.ЖАЛЕЛОВА, кандидат филологических наук 
Кызылординский государственный университет им. Коркыт Ата 
 
Распространение  различных  форм  притчеобразного  повествования,  включающего  в  свою 
структуру античные мифы, сказания и легенды предков в литературе Казахстана и Средней Азии 
последних  лет,  как  представляется,  во  многом  объясняется  характерной  для  этих  национальных 
литератур  тенденций  поучительности,  назидательности,  издавна  традиционной  для  восточного 
художественного  опыта.  Сама  форма  притчи,  локализованной  в  мифах,  легендах  и  сказках 
подразумевает  всегда  дидактический  морально-  этический  вывод,  скрытый  в  подтексте 
повествования. Схема мифологической притчевой фабулы служит писателям как бы усиливающей 
линзой во взгляде на проблемы прошлого, не потерявшие своего значения и для современности, а 
часто современные и по своему содержанию. В иных произведениях художников слова региона и 
сегодня  опыт  фольклора,  его  источники,  кроме  того,  служат  традиционной  цели  –  усилить 
занимательность повествования, его остроту. 
Обращение  в  современной  прозе  к  мифам  преданиям  старины  писателей  Казахстана  и 
Средней  Азии  («После  сказки»,  «Буранный  полустанок»,  «Плаха»  Ч.Айтматова;  «Чинара» 
А.Мухтара; «Поющие камни» А.Жаксылыкова), так и художников слова, представляющих народы 
Севера  (Ю.Шесталов  «Синий  ветер  касания»,  Ю.Рытхеу  «Когда  киты  уходят»,  Е.Айпин  «Ханты 
или звезда утренней зари» и др.) подчиняется одной цели – показать как исторический, духовный 
опыт предков органично вписывается в духовный мир современного человека и наследуется им. 
Использование  мифа,  притчи,  сказки,  легенды  становится  здесь  важным  идейно-  эстетическим 
средством  как  бы  «сведения  времен»,  помогает  осмыслению  судьбы  народа,  роли  личности  в 
историческом  движении  человечества,  определению  его  места  в  жизни  общества,  а  значит, 
постижению философски значимых вопросов бытия. 
Значение  мифологического  опыта  в  исторической  романистике  региона  восточных 
литератур  велико,  ибо  легенды,  баллады,  сказки,  мифы  становятся  и  источником  знаний  о 
событиях прошлого и несут в себе назидательный, поучительный смысл, особую занимательность, 
а  главное,  в  них  заключен  философский  мировоззренческий  опыт  ушедших  поколений  – 
свидетельство тому философский исторический роман-легенда А.Кекильбаева «Конец легенды». 
Роман  А.Кекильбаева  представляет  собой  развернутую  философски-аллегорическую 
метафору:  легенда  о  любви  молодого  зодчего  -  строителя  минарета  и  юной  Ханши 
рассматривается  у  него  не  просто  как  любовная  история  со  всевозможными  злоключениями 
героев (как это характерно для народных дастанов в восточном фольклоре), но служит скорее для 
выражения современных представлений о смысле человеческой жизни, о предназначения человека 
на земле, о борьбе добра и зла, о силах, причина и следствиях этой борьбы. 
Представляя  из  себя  философско-аллегорическое  повествование,  роман  весь  соткан  из 
символов – это обнаруживается и в его названии («Конец легенды» может быть расшифрован, как 
конец  извечного  мифологического  сознания,  торжество  новых  представлений  о  жизни).  Роман 
состоит  из  четырех  частей,  в  каждой  из  которых  дается  представление  о  носителях  различного 
общественного  сознания  и  мировосприятия  –  одновременно  общечеловеческого  и  конкретно-
исторического.  Часть  I  названа  «Красное  яблоко»  -  здесь  действительность  прошлого  –  история 
любви зодчего и Ханши осмысливается как бы изнутри сознания  Повелителя  - хана, властелина 
государства,  вознесенного  на  вершины  власти;  часть  II  «Минарет»  -  здесь  история  дается  в 
восприятии  Зодчего-бунтаря,  подневольного  хану  мастера,  не  желающего  мириться  с  рабской 
долей; в части III «Любовь» повествуется о любви юных Мастера и Ханши, осмысляемой молодой 
ханшей,  также  рабой  своего  господина;  в  части  IV  «Конец  легенды»  -  все  происходящее 
воссоздается  от  лица  автора  –  нашего  современника,  пытающегося  разобраться  во  всем 
происходящем в прошлом, вынести ему приговор с вершины современности

 
28 
Таким  образом,  в  романе  на  примере  истории  возведении  минарета  и  трагической  любви 
Зодчего к Ханше воссоздается конфликт не просто двух сил: добра – в лице Зодчего и зла – в лице 
Хана  (как  это  свойственно,  скажем,  восточным  легендам),  но  здесь  сталкиваются  в 
противоборстве две концепции жизни: миропредставление «сверхчеловека» - Хана, почитающего 
лишь власть и силу, и человека из народа – бунтаря, верящего в добро, любовь, красоту. 
Борьба между ними идет за любовь Ханши: на чью сторону встанет она, привыкшая слепо 
повиноваться обычаям и власти, рабы по убеждениям своим, а значит  – на чью сторону встанет 
народ,  привыкший  без  рассуждения  мириться  с  властью  хозяев  жизни.  На  сторону  Хана  – 
олицетворявшего извечный порядок жизни, под которым подразумевается бездумное преклонение 
всех  перед  властителем,  или  на  сторону  правовестника  новых  миропредставлений,  носителем 
которых  становится  Зодчий,  бросивший  вызов  своим  минаретом  и  любовью  самому  Хану,  не 
желающий оставаться его рабом, рабом предрассудков –вот основной вопрос, рассматриваемый в 
романе в идейно-художественном и философском плане. 
Вывод, к которому приходит в конце романа сам автор – вывод, подготовленный всем ходом 
повествования, не оставляет сомнений: победу в этом противоборстве одерживает новое создание 
в лице Зодчего. В противостоянии повелителя и зодчего Жаппара, сильнее повелителя оказывается 
Жаппар, и, прежде всего, сильнее тем, что он – творец, созидатель. 
Эта  победа,  как  представляется,  объясняется  писателем  двумя  основными  причинами:  во-
первых,  тем,  что  поражение  Хана  связано  с  противоречиями,  которые  раздирают  его  душу  (это 
конфликт внутри сознания его как властителя и простого человека); во-вторых, тем, что появились 
на  земле  силы,  способные  открыто  противостоять  злу,  и  эти  силы  коренятся  в  обыкновенных 
людях,  в  народе,  их  не  одолеть.  Хан  олицетворяет  собой  извечное  зло  –  начало  бесчеловечное, 
основанное на подавлении добра, любви, справедливости. Н о уже прошли времена, когда власть и 
могущество властителей не подвергались сомнению, если в душе Хана зреет вопрос, с которого, 
собственно,  и  начинается  роман:  «Кто  могущественнее  на  этом  свете:  этот  шальной,  бездумный 
ветер…  или  он,  владыка,  способный  при  желании,  перевернуть  вверх  тормашками  весь  этот 
бренный мир». Его философия – это философия сверхчеловека, для которого «человеческая жизнь 
– нечто мимолетное», а «жалкий человеческий род» заслуживает презрения. 
По мысли правителя важна в этом мире «только необузданная сила, мощь». Философия его 
строится  на  вере  в  извечность  зла:  «Гибель  слабого  предопределена  уже  Сегодня,  кару  для 
посредственности  готовит  Завтра,  и  только  сильный,  не  признающий  никого  и  ничего  – 
бессмертен, как сама Вечность». «Жалкий люд» по мысли повелителя, - это всего лишь «глина» в 
руках  властителей:  «Размеры  твоих  деяний,  все  равно  во  имя  добра  или  зла,  должны  были 
непременно больше, внушительней, чем в силах охватить маленький глаз маленького человека». 
Такой  извечной  системе  ценностей  и  философии  зла  противопоставлена  в  романе  другая 
философия  –  философия  того,  «маленького»  человека,  которого  презирает  и  не  берет  в  расчет 
Повелитель, и эта философия основана на желании и способности человека из низов изменить этот 
извечный порядок вещей, человека, которому расхотелось придерживаться «исконного обычая». 
Не  в  кровопролитиях  и  жестокости  видит  он  предназначение  человека  на  земле,  а  в 
общественно-полезном  труде,  от  которого  «испытывает  приятное  волнение  и  гордость»,  и  труд 
этот должен быть нужен людям, тогда он. Мысли Зодчего, «обретает особый смысл и значение». 
Он  пытается  понять,  осуждая  зло  и  кровопролития,  смысл  деяний  многих  ханов  и  правителей: 
«почему эти смертные бьются и хватают друг друга за глотки ради богатства, чинов, положения, 
славы,  и  прочей  мишуры».  Не  в  пример  Хану,  верящему  в  силу  как  основу  жизни,  он  считает 
такой основной труд, любовь и добро. И он, размышляя о сути бытия, о своем предназначении на 
земле,  о  смысле  своей  работы  по  возведению  минарета,  приходит  к  выводу,  что  минареты, 
устремленные  в  высь,  должны  служить  пробуждению  людей  от  вековой  спячки,  ибо  «они 
выражают высокое и гордое стремление рода человеческого отрешиться , хотя бы на мгновение, 
от всего привычного, неизменного, что притягивает, клонит неодолимо к земле…, что бы можно 
было узреть истинно величественное, чем прекрасен и сам беспредельный мир и высшее творение 
жизни – человек». 
Если  для  повелителя  человек  –  это  «жалкий  червь»,  то  для  Зодчего  –  он  «венец»  всего  на 
земле,  один  попирает  все  гуманное  на  земле,  другой  –  взывает  к  нему.  В  романе  показано 
непримиримое столкновение двух концепций человека и мира – одна, уходит корнями в прошлое, 
другая  –  устремлена  в  будущее,  за  ней  правда  и  победа.  Небезосновательно  в  философском 

 
29 
подтексте  романа  эти  системы  миропредставлений  сопоставляется  и  реализуется  как  бы  в 
отдельных материальных вещах - одна сравнивается с красным яблоком, как будто бы крепким и 
здоровым,  но  подтачиваемым  изнутри  червем,  и  другая  –  с  минаретом,  вознесенным  к  солнцу 
(названия глав подтверждают эту мысль автора). 
Философский  роман  вообще  всегда  стремился  говорить  с  читателями  не  только  языком 
реального  бытия,  но  и  посредством  символов.  Символика  всегда  рассматривается  здесь  в  сфере 
жизнеподобия,  но  смысл  ее  всегда  оказывается  шире  тех  концепций,  что  хотел  обосновать  сам 
художник. 
Вводные  символические  истории,  связанные  с  яблоком  и  минаретом,  помогают  прояснить 
авторское  отношение  к  противоборству  двух  миропредставлений.  Старшая  ханша  дарит 
Повелителю червивое яблоко с намеком на то, что не все благополучно в его государстве. И это 
действительно  так  –  всем  ходом  повествования,  его  логикой  автор  показывает,  что  подходит  к 
концу  извечный  порядок  жизни,  построенный  на  власти  сильных  и  обычаях,  при  которых  он  – 
Повелитель  –  мог  проливать  безнаказанно  «реки  крови»,  а  «хазрет  благословлял  побоище,  и  на 
гибель обрекал себя тот, кто осмелился предать властелина». 
Автор замечает, что повелитель стал испытывать «тайный страх», глядя на странный силуэт 
величественной башни минарета. Мечта о гордом человеке, свободе и высоте духа, реализованная 
Зодчим  в  минарете,  опиралась  на  реальность,  на  новые  идеи,  зреющие  в  массах  –  вот  почему 
испытывает  страх  Повелитель,  глядя  на  минарет  и  думая,  что  люди  стали  оказывать 
неповиновение ему, Властелину («беженцы сопротивлялись как львы»), а теперь он узнает о том, 
что младшая ханша осмелилась полюбить другого, а Зодчий построил башню с отступлением от 
незыблемых  канонов.  Меняется  психология  людей  –в  этом  залог  поражения  Хана  –  вот  главная 
идея романа. Небезосновательно автор пишет об одиночестве Хана: «корона на голове и трон под 
ним  лишали  его  многих  человеческих  радостей,  связав  по  рукам  и  ногам.  Такова  тяжкая  участь 
властелина, … он затосковал, остро ощутив свое одиночество». 
Условности,  обычаи,  извечно  сложившиеся  нормы  жизни  ломают  счастье  не  только 
«маленького  человека»,  но  и  всего  народа,  они  властвуют  над  «сильными  мира  всего»  и  над 
Повелителем, который не может быть свободным в своей любви и чувствах.  
Писатель  показывает  Повелителя  и  как  палача  старого  мира,  ибо,  служа  его  оружием,  он 
творит  произвол,  проливается  кровь  людей,  и  как  жертвы  старого  мира  –  «невидимая  петля, 
захлестнувшая  горло  других,  спутала  незаметно  и  его  руки  и  ноги».  Этот  порядок  жизни 
антигуманен в своей основе, и потому он должен быть разрушен – вот в чем смысл первой части 
романа и всего произведения в целом. Функцию же разрушителя этого мира выполняет Зодчий – 
миру разложения, подтачиваемому изнутри червем сопротивления, нежелания жить по старому – 
он  противопоставляет  идеи  созидания  нового  мира,  построенного  по  законам  красоты,  добра, 
человеколюбия,  реализованную  в  минарете,  «вызывающе  гордо  устремившемся  в  бескрайние 
шири неба» - потому и волнует его силуэт и правителя, и народа. 
В судьбе Зодчего, как легендарного персонажа, много от мифа  – он, как и герои народных 
дастанов находится во власти «таинственной девы», любовь которой наполняет его сердце, и узрев 
в младшей ханше свой идеал, он решает воплотить мечту о прекрасном минарете, который должен 
стать  «выражением  гордой  дерзкой  человеческой  мечты».  Именно  история  возведения  минарета 
является  центральной  в  романе  –  вокруг  нее  группируются  другие  вставные  новеллы  (из  жизни 
верхов общества, самого хана, представителей народа). Она как бы обрамляет мозаику вставных 
новелл,  придавая  роману,  законченность  как  по  форме  (с  рассказа  о  «гордом  минарете», 
взволновавшем сердце хана, начинается роман, и завершается описанием его выступления перед 
толпой  горожан,  когда  он  хочет  разрушить  «первопричину  всех  невзгод  –  минарет»),  так  и  по 
содержанию.  Ибо  история  о  возведении  минарета  несет  в  себе  важный  идейно-содержательный 
смысл,  в  философском  контексте  романа  она  осмысляется  как  история  пробуждения  сознания 
масс, не желающих жить по старому, отвергающих рабскую психологию и жизнь по старинке. 
Автор показывает, что этот процесс вызревания новых взглядов лишь начинается – в начале 
он  затрагивал  только  Зодчего,  человека  из  народных  низов,  для  которого  работа  над  минаретом 
становится  единственной  возможностью  скрыться  из  тенет  обычаев,  предрассудков  и  зла, 
сложившихся  и  господствующих  в  этом  мире  –  «минарет  чудился  ему  единственной  дорогой, 
помог выбраться из душной теснины ханской столицы на желанный и вольный простор». 
Была  у  него  цель  –  «вырваться  из  тисков  невзрачных  глиняных  дувалов  и  увидеть 

 
30 
бескрайний голубой горизонт». Когда же Зодчий преодолев «муки одиночества приходит к мысли 
о необходимости не только самому подняться к новым горизонтам духа, но и пробудить народ – 
тогда-то  его  работа  на  башне  обретает  высокий  смысл  –  служить  пробуждению  людей.  «Нужно 
оживить  эту  несуразную  каменную  громаду.  Надо,  чтобы  красота…  тревожила 
многозначительностью и загадочностью». 
Любовь  к  другому  человеку  –  к  младшей  ханше  одухотворила  его  труд  –идея  любви  к 
человеку – вот в чем смысл его деяний, смысл той новой системы духовных ценностей, к которой 
пришел Зодчий, противопоставленной концепции жизни Хана, основанной на ненависти к людям, 
а  потому  обреченный  на  поражение.  Желая  служить  своим  искусством  высшей  мечте  и  любви, 
стремясь  пробудить,  растревожить  людей  этой  мечтой  об  иной,  прекрасной,  свободной  жизни, 
Зодчий  принимает  решение  оставить  щель  под  куполом,  чтобы  смотреть  на  Ханшу  –  идеал  его 
любви  и  чтобы  любоваться  горизонтом,  высоким  небом  –это  был  вызов  Мастера  Повелителю, 
обычаям и нормам старого мира. 
Оставив  как  вызов  сиявший  зазор  под  куполом,  он  тем  самым,  как  это  следует  из 
философского подтекста романа, взвывал своим искусством к людям, ибо горожане видели этот 
зазор и понимали это как вызов: «Какой владыка потерпит такую дерзость?» Но если Хан обречен 
на  отчаяние  и  одиночество,  как  носитель  идеологии  старого  мира  и  для  него  нет  выхода  из 
духовного  тупика,  поскольку  сам  этот  мир  обречен  на  гибель;  если  Зодчий  нашел  этот  выход, 
обрел счастье в служении своим искусством новому миру, людям, то Ханша, пытаясь найти этот 
выход,  обрести  счастье,  не  нашла  его,  ибо,  «испытывая  ощущение  свободы  и  влекущей  жажды 
загадочных  желаний»  в  противоположность  Зодчему,  желающему  счастья  для  всего  народа, 
искала счастья для себя одной. 
Автор  пишет  о  сомнениях  «в  силу  великого  властелина»,  хотя  она  и  осознает,  что  это 
кощунство, непростительный грех, и ее тревожит вопрос: «Почему мастер на виду у всех оставил 
под  самым  куполом  сияющий  зазор?»  Полюбив  Зодчего,  Ханша  не  решилась  на  борьбу  за  свое 
счастье, «смирилась с тем, что счастье покинуло ее, суждено ей до конца жизни прозябать в тоске 
и скорби». Писатель, воссоздавая историю Ханши, на ее примере воскрешает судьбу человека,  - 
одного  из  многих,  подвластных  хану,  «превратившему  ее  жизнь  в  ад».  Он,  охранник  старых 
порядков, давит любовь, счастье, свободу, разум. Именно против этого и выступает Зодчий. Народ 
не сразу, а очень медлительно, исподволь воспринимал то новое, что утверждал своим искусством 
Зодчий. И, как это следует из философского замысла романиста, хотя мечты об ином, свободном и 
прекрасном мире в равной мере пробуждены Зодчим (минаретом который он построил), в душах 
всех людей ( в том числе и Хана, который отныне не может жить спокойно, ибо, понимает, что его 
времена  кончаются)  и  молодой  Ханши  (как  бы  очнувшейся  от  сна  извечной  жизни  по  обычаям 
предков,  но  вновь  вернувшейся  по  власть  обычаев  и  ханскую  волю),  но,  главное,  они  вошли  в 
сознание горожан, простого народа, подлинного вершителя судеб истории. 
Многое изменилось в результате бунта Зодчего, как показывает писатель, в сознании масс, 
не  согласных отныне  молчать  и безропотно  терпеть  произвол  Властителя.  И  это  видит сам Хан. 
Он  понимает,  что  теперь  не  волен  распоряжаться  судьбами  народа  бесконтрольно.  Так, 
убедившись  в  том,  что  Зодчий  своим  минаретом  бросил  ему  вызов,  он  понимает,  что  не  может 
казнить его; «не может одним махом решить это путанное дело… необходимо точно предвидеть 
все  возможные  прихоти презренной  толпы,  от  которой  исходят  потом легенды…  немыслимо же 
запереть  на  железный  замок  людскую  молву».  Народ,  окрыленный  идеями  бунтарства, 
посеянными  Зодчим,  становятся  силой,  одолеть  которую  невозможно.  И  хотя  история  любви 
Ханши и Зодчего, рассказанная автором, заканчивается трагически (Хан не осмелившись казнить 
Зодчего, ослепляет его, «чтобы тот не построил других минаретов как этот»), он все же так и не 
решается  разрушить  башню,  ибо,  «поняли  люди  тайну  голубого  минарета»,  а  Хан  боится 
народного гнева. 
Финал  романа  оптимистичен  и  символичен.  Старый  мир,  мир  зла  кровопролития,  власти, 
обычаев обречен, недаром властитель убегает из города подальше от  толпы, в военном походе в 
бредовом сне видит слепца – роковой страх, сомнения и страх все решительнее захватили все его 
существо.  Обречен  на  смерть  и  Хан,  и  весь  старый  порядок  жизни,  ибо,  семена  бунтарства, 
посеянные  Зодчим,  дали  свои  всходы  в  душе  народа.  И  отныне  он  не  будет  молча  мириться  со 
злом  и  произволом.  Кончается  легенда  о  любви  (название  романа  символично)  и  начинается 
история нового времени – времени борьбы масс за свои права. 

 
31 
Так, роман о внеисторическом прошлом, о судьбе легендарных героев перерастает границы 
легенды  и  становится  философским  повествованием  об  исторической  судьбе  казахского  народа, 
народа  –  труженика  и  борца,  народа,  осознающего  свои  силы  и  права  –  быть  хозяином  своей 
судьбы. Легенда о мастере несет в себе и важный для наших дней общечеловеческий философский 
смысл,  автор  проводит  в  романе  мысль  об  огромных  возможностях  человека,  его  творческом 
потенциале, его неодолимом стремлении к счастью. С помощью легенды писатель, таким образом, 
создает новый художественный сплав вымысла и реальности, проверяя сегодняшнюю жизнь через 
призму опыта прошлого, народную память. 
 
Литература 
1. Исмакова С. Казахская художественная проза.- Алматы, 1998. 
2.  Кекильбаев  А.  Баллады  забытых  лет.  Приложение  к  журналу  «Дружба  народов».  -  М.: 
«Известие», 1979. – 448 с. 
 
Түйіндеме 
 
Автор  мақалада  белгілі  жазушы  Ә.Кекілбаевтың  «Аңыздың  ақыры»  романындағы  шебер 
мен Ханша арасындағы махаббат сезімінің жалпы адамзаттық философиялық мазмұнмен берілуіне 
мән береді. Жазушының адамның зор мүмкіндіктері мен шығармашылық әлеуетін, бақытқа деген 
батыл ұмтылысын асқан шеберлікпен жеткізген тұстарына терең талдау жасайды. 
 
Summary 
 
Love between the craftsman and the princess in the novel of popular Kazakh writer A.Kekilbayev 
―The End of Legend‖ was  the gist of the article. The  author relates to mankind, also the brave  striving 
for happiness described in the article. 
 
 
 
ӘОЖ 347.78.034:655.525.2:82.035 
 
АУДАРМАДАҒЫ МӘТІН ЖӘНЕ ДИСКУРС МӘСЕЛЕЛЕРІ 
 
М.Ш.ЖҦМАҒҦЛОВА, филология ғылымдарының кандидаты, доцент  
Қорқыт Ата атындағы Қызылорда мемлекеттік университеті 
 
Тіл ХХІ ғасыр лингвистикасында қарым-қатынас пен таным құралы болумен ғана шектеліп 
қала  алмайды,  оны  ұлт  мәдениетінің  белгісі  ретінде  қарастыратын  жаңа  қарқынды  бағыт 
қалыптасуда. 
Тілдегі  антропологиялық  идея  қазіргі  лингвистика  шеңберінде  жалпыға  аян  ұғым. 
Мыңжылдықтар  тоғысында  қалыптасқан  бұл  ғылыми  ұстаным  үшін  бүгінгі  заманда  тілді 
зерттеуге  қатысты  жаңа  талаптар  туындады.  Антропологиялық  парадигма-зерттеуші  назарының 
таным объектісінен  субъектіге ӛтуі, яғни адам  тілден, тіл адам бойынан қарастырылады. Себебі 
И.А.  Бодуэн  де  Куртэненің    айтуы  бойынша,  «тіл  сол  тілді  құрайтын  қоғамдағы  жекелеген 
индивидтердің психикасында, жанында, миында ӛмір сүреді» [1,б.4]. 
        Лингвистикадағы  антропологиялық  әдіс  тілді  адам  болмысымен  бірлікте  қарастыруды 
кӛздейді.  Лингвистикалық  антропология  негізінде  жүзеге  асатын  ӛзара  бір-бірімен  шарттас,  әрі 
тығыз  байланысты    бірқатар  ғылым  салалары    қалыптасты.  Атап  айтсақ,  олар:  әлеуметтік 
лингвистика, 
лингвомәдениеттаным, 
когнитивтік 
лингвистика, 
этнолингвистика 
(лингвоэтнология),  лингвопсихология  және  т.б.  Лингвистиканың  басқа  ғылым    салаларымен 
интеграциялануы  нәтижесінде  пайда  болған  бұл    тоғыспалы  пәндер,  экстралингвистиканың  яки 
сыртқы лингвистиканың аясында қарастырылатындығы  белгілі.  
       Қазіргі тіл білімінің құрылымы бойынша  тілді  зерттеуге қатысты барлық ілімдер жиынтығы 
(макролингвистика)  зерттеу  объектісінің  ерекшеліктеріне  қарай  ӛзара    байланысты  үш  тараудан  
тұратындығы  анықталып  отыр:  ішкі  лингвистика,  сыртқы  лингвистика  және  прагмалингвистика. 
Мұны  тӛмендегі кестеден кӛруге болады [2,23]: 
Егер ішкі және сыртқы лингвистика тілдің универсалды қасиеттерін (субстанционалды және 

 
32 
функционалды)  адамдардың  қарым-қатынас  құралы  ретінде  қарастырса  (тіл  адам  үшін), 
прагмалингвистиканың  негізгі  пәні  тілдің  жоғарыда  аталған  қасиеттерінің  ӛзара  әсерін  нақты 
коммуникация процесінде  қарастыру болып  табылады. Яғни, қазіргі лингвистика құрылымының 
бір  тарауы  ретінде    прагмалингвистика  нақты  бір  жағдайда  қарым-қатынас    тәсілдерін  (тілдік, 
бейтілдік) қолдана отырып, нақты жеке тұлғалар  арасындағы пікір алмасуды, ӛзінің айтпақ ойын, 
ниетін    пікірлесіне  немесе  оқырманға    жеткізуде  сол  қарым-қатынас    тәсілдерін  адамның  қалай  
қолданатындығын  қарастырады. Коммуникацияның негізгі формалары мәтін және дискурс болып 
табылады. 
Прагмалингвистика-  тіл  білімінің  салыстырмалы  түрде  жаңа  тарауларының  бірі, 
ӛткен  ғасырдың  70-жылдарында  қалыптаса  бастады  деп  айтуға  болады.  Алдыңғы  тарихи  және 
құрылымдық лингвистика  сӛйлем лингвистикасы болды, ӛйткені тіл туралы білімнің негізгі кӛзі, 
оның  бірліктері  және    сӛйлеу  әрекетіндегі  қызметі  ретінде  контекстен  алынған  жекелеген 
сӛйлемдер қарастырылды.  
 
Кесте 1. 
       Коммуникативті-прагматикалық лингвистика нақты адамдар арасындағы ақпаратты беру мен 
алмасу  процесінде  шынайы  қарым-қатынастың  барлық  факторларын  есепке  ала  отырып,  тілдік 
бірліктер  мен    қалыптасқан  ережелердің  ӛзара  әсерін  қарастырады.  Ол  бір  жағынан,  
коммуниканттардың  ниеттері  мен  мінездері,  бір-біріне  қарым-қатынасы  болса,  екінші  жағынан, 
сӛйлеу мазмұны мен формасы, ӛмірдегі  түрлі жағдайлардың ерекшеліктері, тілдік, бейтілдік әдіс-
тәсілдерді қолдану болып табылады. 
      Бұл  мәселе  жекелеген  сӛйлем  аясынан  шығып,  дискурс  және  мәтін  түріндегі  толық,  бүтін 
фрагменттерді  білдіретін  кешенді  құрылымды  қарастыруды  қажет  етеді.  Осыған  сәйкес, 
прагмалингвистиканың  екі  негізгі  аспектісін  атап  кӛрсету  қажет:  дискурс  теориясы 
(дискурсология) мен мәтін теориясы (текстология), жалпылық пен жекеліктің, іс-қимылдың ӛтуі 
мен  нәтижесінің    түсіндірмесін  нақ  осы  екі  аспектіден  іздеу  керек.  Басқаша  айтқанда, 
прагмалингвистика-адамның коммуникативтік іс-әрекеті туралы ғылым. 
        Мәтін  мәселесі  аударма  теориясы  мәселелерінің  ортасында  маңызды  орын  алады.  Аударма 
аналитикалық  және  синтетикалық іс-әрекет.  Нақ осы  мәтін  аударманың  бастапқы  кезеңінде    түп 
нұсқаны қабылдап, түсінумен байланыстырылады да, талдау пәні болады. Ал аударманың соңғы 
кезеңінде мәтін синтездеу пәні болады. 
        Дегенмен,  «мәтін»  сӛзінің  анықтамасының  ӛзі  барлық  гуманитарлық  саладағы  толық 
шешілмеген 
мәселелердің 
қатарына 
жатады. 
Мәтін 
философияның, 
филологияның 
лингвистиканың,  психолингвистиканың  және  басқа  да  пәндердің    объектісі    болып  табылады, 
сондықтан да  нені мәтін деп тану керектігі жӛніндегі даулы мәселелер баршылық. Әрине, мәтінге 
берілген анықтамалар ӛте кӛп. Олардың ішінен тек екі қарама-қайшылықты алып кӛрелік. Мәтінді 

 
33 
екі қарама-қарсы кӛзқарас тұрғысынан қарастыруға болады: оның формалық белгілері кӛзқарасы  
тұрғысынан  немесе  бірыңғай  прагматикасы  мен  мақсатты  қолданысы  кӛзқарасы  тұрғысынан. 
Бірінші  жағдайда,  ғалымдар  мәтінді  «мәтін  емес»  тізбектен  ажырататын  түрлі  белгілерін  атап 
кӛрсетеді- кейбіреулері мәтінді тек жазбаша сӛйлеу деп таниды, басқалары мәтінді ауызша түрде 
де,  тек  монолог    түріндегі  сӛйлеуде  болады  десе,    үшіншілері  мәтін    туралы  диалог  түріндегі 
сӛйлесуді айтуға болады дейді. 
        Екінші  жағдайда,  мәтінді  кең  кӛлемдегі  белгі,  таңба  деп  түсінуге  болады.  Бұл  кӛзқарас 
тұрғысынан келгенде тек бір сӛз емес, әріп те (мысалы, «М-метро»), ақпараттың барлық мазмұны 
ӛзіне  келіп    тірелетін  жекелеген  тыныс    белгісі  де,  ым-ишара,  би,  симфония  да    мәтін  ретінде 
танылады. 
  
Дегенмен,  бізге  мәтіннің  аударманың  объектісі  ретіндегі  маңызды    белгілерін  таңдауымыз 
қажет.  Лингвистикалық    энциклопедиялық  сӛздікте  мәтінге    тӛмендігідей  анықтама  беріледі: 
«Мәтін  (лат.  textus-мата,  біріктіру,  қосу)  мән-мағыналық  байланыста  біріккен  таңбалық 
бірліктердің  тізбегі,  негізгі  қасиеттері  байланыстылық  пен    тұтастық  болып  табылады».  Сол 
сияқты,  Лингвистикалық  түсіндірме  сӛздікте  мәтін  мен  мәтін  теориясына    тӛмендегідей 
анықтамалар  берілген:  «Текст  (лат.textus-мата,  қосылу,  бірігу)  мағынасы  жақын  белгілердің 
тізбегі,  бірліктер  мағыналық  байланыста  болуы  шарт.  Текстің  негізгі  қасиеттері:  байланыста 
болуы және  тұтастығы. Семиотикада кез-келген белгілердің тізбегін (би, ритуал, ырым) текстке 
жатқызады. Тіл білімінде-ол тек сӛз белгілері болады. Ауызша және жазбаша текст болуы мүмкін. 
Тексті зерттеумен филологияның текстология саласы айналысады. Текст теориясы (грек. theoria-
зерттеу)-текстология  текст  лингвистикасы,  поэтика,  риторика,  прагматика,  семиотика, 
герменевтика  ғылымдары  негізінде  ХХ  ғ.  екінші  жартысында  пайда  болған  филологиялық  пән. 
Текстологияның негізгі  объектісі-текст»[3,76,221]. Аталмыш анықтамалар ӛткен ғасырдың 60-70 
жылдарында    мәтін  лингвистикасының    бастапқы  даму  кезеңінде  мәтінді  тек  синтагматикалық 
жағынан бір-бірімен  байланысқан сӛйлемдер жүйесі деп грамматикалық (синтаксистік) жағынан 
тар  шеңберде  танып  білуді  еске  салады.  Дегенмен,  мәтінді  синтаксистік  тұрғыдан  қарастыру 
біртіндеп кеңірек ұғымда қарастыруға жол берді. 
        И.Р.  Гальперин  ӛзінің  «Текст  как  объект  лингвистического  исследования»  деген  еңбегінде 
мәтінге тӛмендегідей кӛп жақты анықтама береді (анықтаманың мағынасы сол қалпында жеткізілу 
үшін  орыс  тілінде  беруді  жӛн  кӛрдік-  авт.):  «Текст-это  произведение  речетворческого  процесса, 
обладающее  завершенностью,  объективированное  в  виде  письменного  документа,  литературно 
обработанное  в  соответствии  с  типом  этого    документа,  произведение,  состоящее    из  названия 
(заголовка)  и  ряда  особых  единиц  (сверхфразовых  единств),  объединенных  разными  типами 
лексической,  грамматической,  логической,  стилистической  связи,  имеющее  определенную 
целенаправленность и прагматическую установку» [3,б.139]. 
        Бұл  анықтама  мәтінді  тілдік  бірліктердің  жай  тізбегі    ретінде  біржақты  ұғынудан  әлдеқайда 
жоғары  тұр.  Шын  мәнінде,  қазіргі    мәтін  теориясында  мәтін  фонетикалық,  морфологиялық, 
лексикалық,  синтаксистік  деңгейлермен  салыстырғанда  жай  ғана  жоғары  деңгейдегі  тілдегі  
жүйелілік емес, ол мүлдем басқа құрылым деген кӛзқарас қалыптасты. 
        И.Р. Гальпериннің мәтінге берген анықтамасы маңызды, іргелі, негізді  анықтамалардың бірі 
болса  да,    түсініксіз  тұстары  баршылық.  Онда,  бір  жағынан,  мәтіннің    байланыстылық, 
тұтастық, прагматикалық қолданысы тәрізді негізгі  сипаттамалары атап  кӛрсетіледі де, екінші 
жағынан,  бұл  анықтама  аяқталмаған  немесе  тақырыбы  жоқ  сӛз    туындысын  мәтін  ретінде  
танығысы  келмейді.  Ал  аяқталмаған  кӛркем  әдебиеттің  тамаша  үлгілері  баршылық,  сондай-ақ 
мәтінге  тән    маңызды  деген  белгілердің  ауызша  да,  жазбаша  да  формасында  ортақ  екендігі 
дәлелденген факт. 
        Біздің  ойымызша,  қазіргі  лингвистикада  коммуникативтік  амал-тәсілдер  маңызды  орын 
алғандықтан, мәтін де коммуникацияның негізігі бірлігі ретінде қарастырылады. 
В.Л.  Наердың  мәтін  туралы  ұсынған  тағы  бір  анықтамасын  талдап  кӛрелік  (анықтама  түп 
нұсқадағы  күйінде  беріліп  отыр-авт.):  «Текст-это  целостное  образование,  языковое  по  форме 
(лексические  единицы,  грамматические  формы  и  связи)  и  коммуникативное  по  назначению 
(принадлежит  одному  коммуниканту  и  выражает  его  коммуникативные  намерение).  Текст 
дискретен:  он  имеет  начало  и  конец,  в  хорошо  организованном  тексте  начало  и  конец  хорошо 
согласованы. Важнейшей характеристикой текста является его внутренняя  связность (coherence), 
которая  обеспечивается  единством  содержания  и  законченностью  формы,  а  также  различными 

 
34 
эксплицитными  и  имплицитными  типами  связи-логическими,  грамматическими,  лексическими, 
стилистическими,  ассоциативными.  Целостность (integrity)  и  связность  текста  характеризуются 
относительной  устойчивостью  и  возможные  изменения  в  одном  звене  текста  могут  повлечь 
необходимость изменений в других, что ярко проявляется, например, при редактировании » [4,б. 
75]. 
        В.Л.Наердың атап кӛрсеткен тұтастық, байланыстылық, дискреттілік, коммуникативтілік 
белгілері  мәтінді  құрылымдық  және  коммуникативтік  ыңғайда  қарастырудың  ұтымды  синтезі 
екендігін  байқау  қиынға  соқпайды.  Солай  бола  тұра,  В.Л.  Наер  сӛйлеудің  ауызша  және  диалог 
түріндегі формаларын мәтін деп танудан бас тартады. Сол сияқты, оның  «жақсы құрастырылған 
мәтінде басы мен соңы жақсы келістіріледі» дегенімен нені меңзейтіндігі  түсініксіз. 
        Келтірілген  түрлі  кӛзқарастарды  негіздесек,  аудармашының  кӛп  жағдайда  аударатыны 
мәтіндер  емес,  ӛйткені  интервью  (диалог),  дискуссия  (полилог)  немесе  тост  (монолог)  қағаз 
бетінде жазылған   болса да,  үнемі  нақты   белгіленіп,  басы  мен  соңы    сәйкестендіріле  бермейтін 
ауызша сӛйлеудің үлгілері болып қала бермек. 
Сонымен, аудармашы нені аударады деген сұраққа жауап беру үшін, қазіргі филологиядағы 
жаңаша бір ұғымға  назар  аудару қажет, атап айтқанда, ол - дискурс ұғымы. Бұл терминнің қиын 
бір  эволюциясын  іздестірудің  қажеті  жоқ,  қазіргі  кезеңде  дискурс  мәтінге  қарағанда  кеңірек 
ұғымда қарастырылатындығын ескерсек жеткілікті. 
Лингвистикалық  түсіндірме  сӛздікте  (Алматы,  2002)  дискурске    тӛмендегідей  анықтама 
берілген:  «Дискурс  (фр.discours-сӛйлеу)-  экстралингвистикалық,  яғни  парадигматикалық, 
әлеуметтік, мәдени, психологиялық факторлармен байланыста  болатын мәтін. Белгілі бір оқиғаны  
баяндайтын  мәтін.  Дискурс  ӛмірдің  тілі,    сондықтан  да  «дискурс»  термині  «мәтін»  терминімен 
салыстырғанда,  кӛне  және  басқа  да  бүгінгі  ӛмірмен  байланысы  жоқ  текстерге  қолданылмайды» 
[2,б.76]. 
Ал,  қазіргі  дискурстық  бағыттың  негізін  қалаушылардың  бірі,  голланд  ғалымы  Тойн  ван 
Дейк дискурсты күрделі  коммуникативтік құбылыс деп қарап, белгілі бір мәтінді құрастыруда сол 
мәтінді  жасаушы  ретінде  экстралингвистикалық  жағдайларға  байланысты  сӛйлеушінің  ӛмірлік 
тәжірибесі,  жағдайды  білуі,  әлеуметтік  білімі,  белгілі  бір  мәдени  білімі,  ой-пікірі  және  нақты 
мақсаты дискурста қамтылатындығын атап кӛрсетеді. Жоғарыдағы пікірлерді негізге ала отырып, 
дискурсқа    тӛмендегідей  анықтама  беруге  болады:  «Дискурс-екі  немесе  одан  да  кӛп 
коммуниканттардың  ауызша  не  жазбаша  формада  ӛзара  сӛйлесу  іс-әрекеті,  ол    белгілі  бір 
коммуникативтік жағдайда  ӛтіп,  нәтижесі  мәтін  немесе   тақырыптық жағынан  біріккен  мәтіндер 
болады». 
Тілде қамтылатын барлық бірліктермен  салыстырғанда мәтіннің неге  мүлдем басқа екендігі, 
міне, енді түсінікті болды. Мәтіннің мәні соны құрайтын тілдік материалмен түгесілмейді. Мәтінді 
экстралингвистикалық факторлардан тыс түсіну мүмкін емес. 
Мәтіннің  мән-мағынасы  парақ  бетінде  емес,  сол  мәтінді  қабылдаушының  танымында 
қалыптасады.  Біздің  экстралингвистикалық  білімдеріміз  түрліше,  міне,  сондықтан  да    бірдей 
мәтінді  әртүрлі  адамдар  түрліше  қабылдайды.  Мәтіннің  мағыналық  құрылымының 
кӛпқабаттылығы, «полифониялығы» осыдан келіп туады.  
Уақыт,  орын,  жағдай,  фондық  білімдер-міне,  осылардың    барлығы  мәтіннің  мәнін    түсіну 
үшін оны құрайтын лингвистикалық материалдан маңызды  болмаса, кем түспейді. 
Біз  үнемі  аударманың  коммуникативтік  мәні  туралы  ойда  болып,  аударманың 
инварианттылығы  мәтіннің  коммуникативті  тапсырмасы  немесе  коммуникативті  функциясы 
екендігін есте ұстаймыз. 
Мәтіннің  функциясы  дискурсивтік  сипатта  болатындығын,  яғни  жағдайға  байланысты 
екендігін ескеру қажет. Мазмұны мен құрылымы бірдей бір ғана «Су!» сӛзінен тұратын мәтіннің 
жағдайға байланысты әсер ету  әлеуеті мүлдем түрліше. Шӛлейт жерде кӛңілге қуаныш ұялатса, 
кен орнында шу шығуы мүмкін. 
Мұнан  шығатын  қорытынды,  аударма  ең  алдымен  дискурсивті  іс-әрекет,  нәтижесі-мәтін 
тұтастығы.  Аударманың  адекватты    баламаларын  табу  аудармашыдан  кеңірек-дискурсивті-
әлеуметтік-мәдени  компотенттілікті талап етеді, ал ол ӛз кезегінде қарым-қатынас жағдайы мен 
коммуникативті міндетке сәйкес түрлі жанрдағы мәтіндерді құрастыру шеберлігімен байланысты 
болады. 
         Мәтінге  аудармашылық  талдау  белгілі  бір  дәрежеде  дискурсивті  де    талдау  болмақ  және 

 
35 
тӛмендегідей аспектілерді қамтиды: лингвистикалық аспект (не айтылады), экстралингвистикалық 
(когнитивті,  дискурсивті)  аспект  (не  туралы  айтылады)  және  прагматикалық  аспект 
(коммуникация мақсатын түсіну). 
Сонымен, аударманың объектісі ретіндегі мәтін - жазбаша немесе ауызша формада берілген 
сӛз  туындысы,  оған  тән    тӛмендегідей  қасиеттер  болуы  мүмкін:    ақпаратты  жіберуші  мен  
қабылдаушының  болуы,  белгілі  бір  құрылымдық  жасалымы,  мазмұны  (тақырыбы),    жағдайға 
негізделген коммуникативтік қолданысы және  жанр  түрлерінің біріне негізделеді. 
Бұл  анықтама  аударманың  объектісі  ретіндегі  мәтіннің  тӛрт  маңызды  аспектілік  
сипаттамасын қамтиды: синтактикасы, семантикасы, прагматикасы және стилі. Алғашқы үшеуі 
мәтіннің  құрылымына,  мазмұнына  және  коммуникативтік  функциясына  сәйкес  келеді.  Мәтіннің 
стилистикалық  сипаттамасы-ӛз  алдына  жеке  сұрақ,  бірақ  аудармашылық  талдауда  мәтін  осы  
бағыттар бойынша интерпретацияланады. 
Қазіргі аударматану  мәтіннің семантикасын, синтактикасын және  прагматикасын есепке ала 
отырып,  бүтін  бір  тұтастық  ретінде  прагматикамен,  психолингвистикамен,  стилистикамен, 
коммуникация 
теориясымен, 
герменевтикамен 
байланысты 
мәтін 
лингвистикасының, 
жалпыфилологиялық пәндердің мәліметтеріне негізделеді. 
Мәтін  лингвистикасы  және  оның  практикалық  бӛлімінің,  мәтінге  лингвистикалық  талдау 
және әдебиеттанудың зерттеу  объектілері ортақ, ол-мәтін. Дегенмен, әдебиеттанудың объектісіне 
қарағанда, мәтінге лингвистикалық талдаудың объектісі кеңірек, ӛйткені оның аясына кӛркемдік 
қана емес, кез-келген сӛз туындысы енеді, мәтінді  тек идеялық мазмұны, эстетикалық құндылығы, 
жанрлық  белгісі,  композициялық    жасалымы  жағынан  ғана    қарастырмайды,  оның  мазмұнын 
құрайтын барлық тілдік  элементтердің ӛзара әсерінің бірлігі ретінде  зерттейді. Басқаша айтқанда, 
мәтін  лингвистикасы  ӛз  талдауында  формадан    мазмұнға  қарай,  ал  әдебиеттану  мазмұннан 
формаға қарай  бағытталады. 
Тағы бір маңызды ӛзгешелігі- тіл маманы ең алдымен мәтінді оқырман (адресат) тұрғысынан 
талдаса,  ал  әдебиеттанушы    автордың    кӛзқарасы    тұрғысында  қарай  отырып,  мәтіннің  тарихи, 
әлеуметтік, философиялық сипатына да шолу жасайды. 
Мәтінге лингвистикалық талдау  тӛмендегі принциптерге негізделеді: 
 
тарихи дерек (туындының немесе шығарманың жазылуының тілдік дәуірін есепке алу); 
 
туындының формасы мен мазмұнының ӛзара байланысы мен ӛзара  шарттастығын есепке 
алу  (мазмұн  мен  оның  әсер  ету    сипатын  күшейтуге  бағытталған  тілдік  тәсілдер  мен 
прагматикалық функциясын есепке алу); 
 
мәтінге талдаудың деңгейлік әдісі (мәтіндегі тілдік жүйенің барлық таңбалық деңгейлерін 
зерттеу); 
 
жалпылық пен жекелікті үйлестіру (мәтіндегі жалпытілдік, жалпыстильдік, жалпыжанрлық 
пен жеке-авторлықтың ӛзара  әсерлерін есепке алу). 
        Жоғарыда  айтылғандарға  сүйене  отырып,  мәтінге  лингвистикалық  талдау  мәтінге 
аудармашылық  талдаудың  негізінде  жатқандығына  кӛз  жеткізуге    болады  деп  ойлаймыз. 
Дегенмен,  мәтінге    талдаудың  бұл  екі  түрін  теңестіруге  болмайды,  ӛйткені  аударма  мәтінінде 
түпнұсқадағы мәтінге тән әралуан ерекшелікті сақтап қалу мүмкін емес. 
      Сӛйтіп,  мәтінге  лингвистикалық  талдау  немесе  мәтінді  интерпретациялау  мәтінге 
аудармашылық  талдаудан  кеңірек  аяда    қаралады;  олардың  негізгі  айырмашылығы- 
аудармашылық  талдау  сол  талданатын    мәтіннің    толықтай  мән-мағынасын  ашуға  ғана  емес, 
аудармашылық  басымдықтарды да  анықтауға бағытталады. 
Сонымен,  аудармашылық  талдаудың  негізгі  қолданысы  мәтін  мазмұнын  толық  беру  ғана 
емес,  ең  алдымен  аударманың  инварианттылығын    анықтау  болып  табылады.  Сапалы  кәсіби 
аударма  тілдік  білімнен  бӛлек    бірқатар  ӛзіндік  дағдылар  мен  шеберлікті  де  қажет  етеді.  Яғни, 
түпнұсқадағы  мәтіннің  коммуникативтік  мазмұнын  анықтауда  аудармашылық  талдау  үлкен 
шеберлікпен  жүзеге  асырылу  керек.  Ал,  оның  алғы  шарттарының  бірі-аудармашылық  талдау 
тікелей болжам түрінде емес, танымдық деңгейде орындалуы керек. 
Жоғарыда айтылғандарды  қорытындылай  келе,  мәтінге  аудармашылық   талдауға  түп  нұсқа 
мазмұнын  ашып,  аударманың    инвариантын,  яғни  аударылатын    тілдегі  нұсқасын    анықтаудағы  
аудармашының  танымдық-аналитикалық іс-әрекеті деген  анықтама  беруімізге болады. 
 
Әдебиеттер: 

 
36 
1.
 
Маслова В.А. Лингвокультурология.-М., 2001. – 4 б. 
2.
 
Карлинский  А.Е.  Принципы,  методы  и  приемы  лингвистических  исследований.-Алматы: 
КазУМОиМЯ им.Абылай хана, 2003. – 23 б. 
3.
 
Салқынбай  А.,  Абақан  Е.  Лингвистикалық  түсіндірме  сӛздік.  -  Алматы:  Сӛздік  Словарь, 
2002. - 221-б., 76-б.  
4.
 
Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования.-М.: Наука, 1981. 139-б. 
5.
 
Наер В.Л. Из лекций по теоретическим основам интерпретации текста. - М.: МГЛУ, 2001. – 
75 б. 
6.
 
Цатурова И.А., Каширина Н.А. Переводческий анализ текста. – 2008. –С. 42-51. 
 
Резюме 
Статья  посвящена  лингвистическому  изучению  понятий  «текст»  и  «дискурс»  в  аспекте 
перевода  и  прагмалингвистики.  Представлены  категории  текста  и  дискурса  в  коммуникативном 
процессе  и  концептуальный  анализ  этих  понятий.  Проанализировано  соотношение  «текст»  и 
«дискурс» с позиций прагмалингвистики. Рассмотрены прагматический и когнитивный подходы к 
описанию дискурса в аспекте перевода. 
 
Summary 
The  article  is  devoted  to  linguistic  study  of  concepts‖text‖  and  ―discourse‖  in  the  translation  and 
pragmalinguistic aspects. Text and discourse categories and conceptional analysis of these concepts have 
been represented in the communicative process. Text and discourse correlation from the pragmalinguistic 
position  has  been  analyzed  and  pragmatic  cognitive  approaches  to  the  discourse  description  in  the 
translation aspect have been investigated in the article.   
 
 
 
 
 
УДК 801.25:801561.32:801.28 ((584)  
 

Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   21




©emirsaba.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет