История русской литературы XIX века. Часть 1: 1795-1830 годы

равенство. Однако это равенство разрушается, как только один из персонажей (старик) 
получил преимущество: поймал золотую рыбку. Старик не воспользовался своей удачей 
(«Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо…»), но рассказал о случившемся с 
ним старухе, которая ухватилась за обещание рыбки исполнить его желания. 
Сначала конфликт развивается в бытовой сфере: старуха просит корыто и избу. Но 
далее сфера конфликта расширяется до социального неравенства и социальной вражды. 
Старик теперь социально не равен старухе и послан служить на конюшню, а старуха считает 
старика уже «мужиком», т. е. ниже ее достоинством. Так возникает трагифарсовая ситуация: 
старик продолжает видеть в царице старуху, так же, как старуха видит по-прежнему в 
старике своего мужа. Пушкин играет двойственностью персонажей, например, разделением 
«сварливой бабы» на царицу и старуху: 
В ноги он старухе  поклонился, 
Молвил: «Здравствуй, грозная царица!»
Пока конфликт касается земной, посюсторонней почвы, сохраняется ситуация 
«неравенства равных». Но далее бытовая ссора перерастает в социальную вражду, а затем – в 
противостояние воли отдельного человеческого «я» и мироздания в целом. Старуха бросает 
вызов природе и всему мироустройству, желая стать повелительницей морской стихии. 
Претензии старухи распространяются на переустройство мира (старуха хочет жить в 
воде, быть владычицей морскою и иметь рыбку «на посылках»). В ее характере все больше 
проступают «наполеоновские» черты – своеволие, желание подчинить себе стихию океана, 
переделать весь мир. Все это означает выпад и бунт против божественного мироустройства, 
стремление стать равным Богу и даже заместить Его. Символическая картина черной бури на 
море («вздулись сердитые волны, Так и ходят, так воем и воют») отражает противодействие 
природы и бытия в целом беззаконному мятежу старухи. 
Сказка дала возможность Пушкину на бытовом материале раскрыть смысл 
трагикомического противостояния не знающей границ личной воли и мироздания. О 
трагикомизме обрисованной ситуации свидетельствует финал сказки: с одной стороны, 
устройство мира осталось не поколебленным, целым и невредимым, старуха наказана за свои 
невероятные и превышающие возможности человека амбиции, равенство в бедности и 
разрушенная идиллия восстановлены в прежнем виде (старик и старуха у землянки, и перед 
ними разбитое корыто); но, с другой стороны, по мере роста социальной вражды старуха 
поднималась на верхние ступени социальной лестницы, а старик опускался на нижние, и его 
положение становилось все более тягостным и невыносимым. Стало быть, 
противоположение личной воли всему бытию таит в себе не только комическое, но и 
трагическое начало. Жанр сказки требовал, чтобы ее окончание смягчало трагизм ситуации, 
но в других жанрах та же коллизия получила иное, гораздо более трагическое освещение. 
В основу «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях»151 легла народная 
сказка, рассказанная няней в Михайловском и записанная поэтом. В ней разработан 
международный сюжет о падчерице, которая награждается за добродетель. В записи няниной 
сказки намечены узловые моменты пушкинской: царевна, найдя пустой дом, прибирает его, 
богатыри приглашают гостя поселиться с ними, произнося формулу, сохраненную 
Пушкиным («Коли мужчина, будь нам отец родной али брат названый; коли женщина, будь 
нам мать али сестра»). Однако в няниной сказке у царевны нет жениха, царевич «влюбляется 
в ее труп». Эпизоды с Елисеем также введены Пушкиным, собаки в записи лишь упомянуты, 
тогда как в пушкинской сказке развернут эпизод с псом, выявляющий кротость и нежность 
151 Более подробно об этой сказке см.: КоровинаВ.Я.  «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях». В кн.: 
А.С. Пушкин: Школьный энциклопедический словарь. М., 1999.С. 173–174; Коровина В.Я.  Сказки Пушкина в 
школе. – М., 1972; Произведения А.С. Пушкина в школе. М., 2002. 

царевны. Таким образом, связь с русской сказкой усматривается на сюжетном уровне. 
Источником сказки послужил западноевропейский вариант ее международного сюжета. 
В русских сказках не развит или слабо развит мотив соперничества из-за красоты, который 
присутствует в западноевропейском изводе (например, в гриммовской сказке «Белоснежка»). 
В сказке братьев Гримм152 подчеркивается красота героини, белой как снег и румяной как 
кровь; значительное внимание уделено зависти мачехи, обладающей волшебным зеркальцем; 
присутствуют важные мотивы: мачеха приказывает слугам убить героиню, которую слуга 
уводит в лес, но щадит; поиски героини мачехой и попытка умертвить ее с помощью 
отравленного пояса, гребня и яблока. Наконец, в европейскую сказку введены карлики (или 
разбойники), приютившие у себя Белоснежку; они кладут мертвую девушку в стеклянный 
гроб, который находит королевский сын. Далее он пробуждает девушку к жизни, и следует 
наказание мачехи. Эта схема соответствует пушкинской сказке. 
Таким образом, Пушкин сочетает оба источника – русский и западноевропейский, он 
контаминирует детали (например, у Гриммов взяты стеклянный (хрустальный) гроб и 
высокая гора, а из русской сказки – цепи; карликов заменили богатыри, но вражда с другими 
богатырями отброшена). 
Основные мотивы пушкинской сказки, как и народной, – добро и зло, красота внешняя 
и внутренняя, душевная, противопоставление «лица» и «души». Главное отличие от 
вариантов народных сказок – откровенный лиризм, решительное присутствие автора, 
который выражает сочувствие героям и порицает их недругов, который всем сердцем на 
стороне добра. 
Одна из самых глубоких философских сказок, чрезвычайно сложных и потому до сих 
пор неразгаданных, – «Сказка о золотом петушке».  Источник сюжета был обнаружен А.А. 
Ахматовой («Легенда об арабском звездочете» В. Ирвинга). 
По мнению Ахматовой, смысл сказки связан с мотивом неисполнения царского слова. 
Это «облагораживает фигуру Звездочета»153. Ахматова имеет в виду неисполненное 
обещание Николая I быть личным цензором Пушкина и освободить поэта от общей цензуры 
(на самом деле оказалось, что произведения поэта подлежат проверке и обычной цензуры). 
Сказка, таким образом, рассматривалась Ахматовой в политическом ключе. 
В.С. Непомнящий истолковывал сказку как притчу: «…«Сказка о золотом петушке» – 
это уже не вполне сказка. Это облеченная в форму фантастического гротеска фантасмагория. 
Притча о жизни и человеке, близкая по своему пафосу к «маленьким трагедиям», – притча о 
том, что человек сам творит свою судьбу или – в другом месте – пронизанная элементами 
автопародии притча «о человеке, считающем себя хозяином в мире»»154. 
В.Г. Маранцман в своем анализе сказки исходит из того, что, несмотря на фольклорный 
колорит, миропорядок в сказке далеко не таков, каким он принят в народном творчестве: в 
сказке нарушены все природные законы, разорвана естественная связь вещей (власть 
бессильна, мечтает о покое, заботится не о благоденствии державы, а утешается любовью; 
красота несет смерть; всезнание старости корыстно и не избавляет от преступлений: 
звездочет, в противоположность кудеснику из «Песни о Вещем Олеге», не отказывается от 
награды, а требует ее, хотя золотой петушок посылает сыновей Дадона на гибель). Отсюда 
вывод: «Разлом мира, хаос превращают в ложь не сказку, а жизнь. <…> Мир 
фантастический смыкается с миром реальным, и один без другого существовать не могут. 
152 Пушкин был знаком со сказками братьев Гримм, переведенными на французский язык и вышедшими в 
1830 г. Этот сборник имелся в его библиотеке. 
153 См.: Маранцман В.Г.  «Сказка о золотом петушке». В кн.: А.С. Пушкин: Школьный энциклопедический 
словарь. С. 172. 
154 Непомнящий В.  Поэзия и судьба. М., 1983. С. 170–195. 

Алогичны все желания и поступки героев, в самом течении жизни нет справедливого 
возмездия, так как все гибнут из-за любви к царице, а она, лишенная сочувствия к своим 
жертвам, ускользает от наказания», «все становятся жертвами демонического зла». «Ужас 
происходящего внятен природе… и народу…, которые остаются лишь свидетелями 
страшного действа. Невероятность происходящего поддерживается чередованием в ее 
композиции мотивов страха и чуда. «Урок» последней сказки Пушкина лишен этического 
удовлетворения, ее трагизм подчеркнут неожиданным и таинственным, как в балладе, 
обрывом сюжета». 
«Сказка о золотом петушке», конечно, не сводится ни к политической сатире, ни к 
биографической лирике, ни к мысли о трагическом состоянии мира. Мир в сказке вполне 
упорядочен в соответствии с реальными и с фольклорными представлениями. Так, царь 
Дадон «смолоду был грозен», а под старость, что вполне естественно, его воинственный пыл 
охладел, и он 
захотел 
Отдохнуть от ратных дел 
И покой себе устроить… 
Столь же естественно, что соседи, прознав про слабость правителя, стали его 
«беспокоить», «страшный вред ему творя». Царю пришлось увеличить войско, но, сколь ни 
были расторопны его воеводы, они не успевали обороняться. Вместо покоя накануне 
старости, Дадон был ввергнут в постоянную тревогу и, чтобы снова обрести покой, в 
соответствии со сказочной традицией «он с просьбой о помоге Обратился к мудрецу, 
Звездочету и скопцу». Сказочному царю Дадону нужен сказочный помощник. В сказке, 
однако, помощь оказывают за добрые дела. У Пушкина звездочет ничего не просит у Дадона 
за золотого петушка, и потому обвинять его в корысти нет оснований. Он молчит. Дадон же 
не скупится на обещания. Получая золотого петушка, он впервые встречается с чудесным, 
хотя относится к нему как к реальному. В обычную сказочную жизнь, напоминающую 
реальность, вторгается фантастическое, чудесное, превышающее силы и возможности 
сказочных героев. 
Дадон захотел иметь помощника на случай военной беды, но петушок пригоден и для 
«другой беды незваной». Такая «другая беда» пришла. Однажды петушок снова закричал и 
обратился на восток. Царь Дадон подумал, что оттуда угрожает военная опасность. Трижды 
кричал петушок. Третий крик петушка вынудил царя самого выступить в поход. И здесь в 
сказке наступает очень важный момент: царь был готов к войне и ни к чему другому. Он не 
ждал никакой другой беды и никакого другого события. Но что-то подсказывало ему, что 
случилось нечто особенное: третью рать он повел без всякой уверенности на успех, «сам не 
зная, быть ли проку». Значит, царь столкнулся с чем-то неожиданным, чего не мог 
предугадать и о чем не мог знать. В данном случае он встретился с фантастикой, с чудом. 
В сказке «Золотой петушок» сказочные персонажи разделяются на условно реальных и 
фантастических. Дадон, его сыновья, воеводы, слуги, народ живут в условно реальном мире. 
Они поступают так, как должны поступать в жизни. А золотой петушок, шамаханская царица 
выпадают из логики условно-реального мира, потому что пришли в него из мира 
фантастического. Звездочет как владелец золотого петушка – соединительное звено между 
Дадоном и шамаханской девицей, между миром реальным и миром фантастическим. 
Дадон понял крики петушка как знаки, оповещающие о нападении врага. Так оно до 
поры и времени и было. Но вот в условную сказочную реальность вмешивается фантастика, 
и привычная логика поведения персонажей терпит крушение. 
Устремляясь к ложной, фантастической, призрачной цели, персонажи все силы и всю 
волевую энергию направляют на ее достижение, но при этом, околдованные и зачарованные, 
забывают об общечеловеческих ценностях и попирают моральные нормы. Воля перерастает 
в своеволие и произвол, любовное влечение оборачивается смертью, исполнение 

благодарности превращается в преступление, чувство горя тут же сменяется веселым пиром. 
Фантастический мир, заложниками которого становятся персонажи, извращает логику 
реального мира, рождая неразбериху и хаос. Все условно реальные персонажи гибнут от 
вторжения в их сознание фантастики155, провоцирующей, дразнящей реальность и не 
совместимой с ней, а фантастические персонажи (золотой петушок и шамаханская царица) 
исчезают чудесным образом. Тем самым фантастика в сказке – знак мстительного, злого 
начала, и ее присутствие связано с проявлением мирового зла, принимающего обманчиво 
притягательные черты и по природе своей неизменно губительного. Эта функция 
фантастического, угрожающего реальности, встречается и в других произведениях Пушкина. 
Подключая фантастику, Пушкин метил в реальность, поскольку именно нездоровая 
реальность порождает фантастику156, как больное сознание – химеры, признаки, 
галлюцинации и миражи. Ясный ум и светлое сознание поэта постигали жизнь и в сказочно-
фантастических жанрах. 
Столь же значительные философско-социальные и философско-нравственные идеи 
были свойственны и произведениям, написанным в других жанрах, в частности в поэмах. В 
них продолжена разработка тем, начатых в лирике. 
Поэмы 
В 1830-е годы Пушкин написал четыре поэмы: «Домик в Коломне», «Езерский» (не 
окончена), «Анджело»157 и «Медный всадник». 

жүктеу/скачать 2,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: