Избранные работы
жүктеу/скачать 3,46 Mb. Pdf көрінісі
|
logic of scientific discovery
разделяет судьбу некоторых других философских проб- лем, решение которых трудно увидеть именно потому, что исходят из ошибочного предположения, будто эта решение должно быть чрезвычайно глубоким, в то вре- мя как оно лежит на поверхности и на первый взгляд не производит большого впечатления. Решение Тарскога действительно на первый взгляд может показаться не- впечатляющим. Однако на самом деле его плодотвор- ность и мощь чрезвычайно велики. V I I I Благодаря работе Тарского идея объективной, или абсолютной, истины, то есть истины как соответствия фактам, в наши дни с доверием принимается всеми, кто понял эту работу. Трудности в ее понимании имеют, по-видимому, два источника: во-первых, соединение чрезвычайно простой интуитивной идеи с достаточно сложной технической программой, которую она поро- дила; во-вторых, широкое распространение ошибочного мнения, согласно которому удовлетворительная теория истины должна содержать критерий истинной веры, то есть обоснованной, или рациональной, веры. Действи- тельно, три соперницы теории истины как соответствия фактам — теория когеренции, принимающая непроти- воречивость за истинность, теория очевидности, прини- 22* 339 мающая за «истину» понятие «известно в качестве исти- жы», и прагматистская, или инструменталистская, тео- рия, принимающая за истину полезность, — все они яв- ляются субъективистскими (или «эпистемическими») теориями истины в противоположность объективной {или «металогической») теории Тарского. Названные теории оказываются субъективистскими в том смысле, что все они исходят из принципиально субъективистской точки зрения, которая истолковывает знание только как 'Особого рода ментальное, духовное состояние, как неко- торую диспозицию или как особый вид веры, характе- ризующийся, например, своей историей или своим отно- .шением к другим видам веры. Если мы исходим из нашего субъективного ощуще- ния веры и рассматриваем знание как особый вид веры, то мы действительно можем считать истину, то есть ис- •тинное знание, некоторым более специальным видом ве- ры— обоснованной, или оправданной, веры. Это озна- чает, что должен существовать некоторый более или ме- нее эффективный — пусть даже частный — критерий хо- рошей обоснованности, определенный отличительный ^признак, который помог бы нам отделить ощущение хо- рошо обоснованной веры от иных восприятий веры. .Можно показать, что все субъективистские теории исти- ны стремятся сформулировать такой критерий: они пы- таются определять истину на основе происхождения или источника нашей веры (см. [32, введение]), на основе наших операций верификации, посредством некоторого множества правил принятия веры либо просто через особенности наших субъективных убеждений. Все они в той или иной степени утверждают, что истина есть то, что можно признавать или во что можно верить благо- даря определенным правилам или критериям, относя- щимся к происхождению или источнику нашего знания, к его надежности или устойчивости, к его биологической полезности, к силе убежденности или к неспособности мыслить иначе. Объективная теория истины приводит к совершенно иной позиции. Это можно видеть, в частности, из того, что она позволяет нам высказывать утверждения, по- добные следующему: некоторая теория может быть ис- тинной, даже если никто не верит в нее и даже если нет причин для ее признания или для веры в то, что она шстинна; другая же теория может быть ложной, хотя 340 у нас имеются сравнительно хорошие основания для ее признания. Ясно, что такого рода утверждения показались бы противоречивыми с точки зрения любой субъективист- ской, или эпистемической, теории истины. Однако в объективной теории они не только не противоречивы, но, несомненно, истинны. Другое утверждение, которое объективная теория истины как соответствия фактам сочла бы совершенно естественным, таково: даже тогда, когда мы наталкива- емся на истинную теорию, мы, как правило, можем только догадываться об этом и для нас может оказать- ся невозможным узнать, что это и есть истинная теория. Утверждение, аналогичное только что приведенному, по-видимому, впервые было высказано Ксенофаном (см. [32, с. 26 и 152]), жившим 2500 лет назад, что свиде- тельствует о том, что объективная теория истины дей- ствительно очень стара— она появилась еще до Аристо- теля, который ее придерживался. Однако лишь работа Тарского устранила подозрение относительно того, что объективная теория истины как соответствия фактам является либо противоречивой (вследствие парадоксов типа «лжец»), либо пустой (как предполагал Рамсей), либо бессодержательной, либо в лучшем случае излиш- ней в том смысле, что мы можем обойтись без нее (как когда-то считал я сам). В своей теории научного прогресса я, возможно, до некоторой степени могу действительно обойтись без нее. Однако благодаря Тарскому я не вижу больше никаких причин избегать ее. Если же мы хотим пролить свет на различие между чистой и прикладной наукой, между поисками знания и поисками полезных или эффективных инструментов, то мы не можем обойтись без этой тео- рии. Это различие как раз и состоит в том, что в своих поисках знания мы стремимся найти истинные теории или по крайней мере такие теории, которые ближе к ис- тине, чем другие теории, иначе говоря, которые лучше соответствуют фактам, в то время как в поисках эффек- тивных инструментов мы во многих случаях используем теории, ложность которых известна (см. анализ «второй точки зрения» («инструментализма») ранее, в гл. 3). Одно из важных преимуществ теории объективной, Или абсолютной, истины состоит в том, что она позво- ляет нам сказать (вместе с Ксенофаном), что мы ищем 341 истину, но не знаем, когда нам удается найти ее; что у нас нет критерия истины, но мы тем не менее руковод- ствуемся идеей истины как жүктеу/скачать 3,46 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|