Избранные работы
жүктеу/скачать 3,46 Mb. Pdf көрінісі
|
| регулятивной идеей.)
Таким образом, мы признаем, что задачей науки является поиск истины, то есть истинных теорий (хотя, как учил уже Ксенофан, мы никогда не можем полу- чить их или узнать, что они истинны, даже если мы их .получили). Вместе с тем мы подчеркиваем, что истина не является единственной целью науки. Мы хотим боль- шего, чем просто истины: мы ищем интересную исти- ну — истину, которую нелегко получить. В естествен- ных науках (в отличие от математики) нам нужна .истина, обладающая большой объяснительной силой, то есть логически невероятная истина. Итак, ясно, что нам нужна не просто истина, мы хотим иметь более глубокую и новую истину. Нас не устраивает «дважды два равно четырем», хотя это истина; мы не обращаемся к повторению таблицы умно- жения, сталкиваясь с трудными проблемами в тополо- гии или в физике. Одной истины нам недостаточно, ибо мы прежде всего ищем ответа на наши проблемы. Эта мысль была хорошо сформулирована немецким поэтом и юмористом Бушем в небольшом детском сти- .хотворении, которое можно назвать, так сказать, стихо- творением детской эпистемологии: Дважды два четыре — верно, Но давно неинтересно. Я хочу узнать такое, Что сегодня неизвестно 4 . Только в том случае, если имеется ответ на некото- рую проблему — трудную, плодотворную, глубокую про- блему, ·— истина или предположение об истине приоб- 'ретают значение для науки. Так обстоит дело в чистой математике, так обстоит дело и в области естественных наук. В последнем случае мы имеем нечто аналогичное 4 Из книги: B u s c h W. Schein und Sein, 1909 (см. с. 28 издания Insel, 1952). Мое внимание к этому стихотворению привлекло иссле- дование о Буше как философе моего покойного друга Крафта, опуб- ликованное в работе «Erziehung und Politik» (Essays for Minna 'Specht, 11960, S. 262). В моем переложении четверостишие стало, мо- Жет быть, более детским, чем хотел Буш. 347 V? А логической мере глубины или важности проблемы в хо- де возрастания логической невероятности или объяс- нительной силы нашего нового ответа по сравнению с наилучшей теорией или предположением, которые име- лись в данной области ранее. Эта логическая мера пред- ставляет собой, в сущности, то же самое, что ранее я охарактеризовал как логический критерий потенциаль- ной приемлемости или научного прогресса. Мое описание данной ситуации может побудить не- которых людей сказать, что у нас, негативистов, истина даже в качестве регулятивного принципа не может иг- рать большой роли. Они скажут, что негативисты (та- кие, как я), несомненно, предпочтут попытку решить интересную проблему с помощью смелого предположе- ния, даже если вскоре обнаружится его ложность, пе- речислению истинных, но неинтересных утверждений. Поэтому в конце концов остается неясным, каким об- разом негативисты могли бы использовать идею истины. Наше понимание научного прогресса и предлагаемое нами решение научных проблем кажутся не очень тесно связанными с этой идеей. Я убежден, что такое представление о позиции на- шей группы является совершенно ошибочным. Называй- те нас негативистами или кем угодно, но вы должны понять, что истина нас интересует не меньше, чем всех других, например членов суда присяжных. Когда судья говорит свидетелю, что тот должен говорить «истину, всю истину и ничего, кроме истины», то его интересует та истина, которая имеет отношение к делу и которую свидетель может сообщить. Свидетель, склонный от- влекаться от сути дела, будет плохим свидетелем, даже если он высказывает трюизмы, являющиеся частью «всей истины». Совершенно очевидно, что, когда судья или кто-либо другой говорит о «всей истине», он имеет в виду жүктеу/скачать 3,46 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|