Жестокий принц

Сестра закатывает глаза, и в голосе ее слышатся язвительные нотки:
— Ах как мило! Ты это сама придумала?
— Да что с тобой такое? — сердито спрашиваю я.
Она качает головой.
— Ничего. Может, было бы лучше, если бы я думала так же, как ты.
Не обращай внимания, Джуд. Ты и вправду была сегодня хороша.
— Спасибо. — Я хмурю в замешательстве брови и снова думаю о том,
что сказал о ней Кардан, но повторять эти слова, обижать ее ими не хочу. —
Так что, ты уже влюбилась?
Тарин смотрит на меня как-то странно.
— Я завтра останусь дома. Не пойду на лекцию. Делай со своей
жизнью что хочешь, я на это смотреть не обязана.
Направляюсь во дворец, а ноги будто свинцовые. Земля устелена
опавшими яблоками, чей аромат висит в воздухе. На мне длинное черное
платье с золотистыми манжетами и зеленой тесьмой — моим любимым
цветом. Вверху, на ветвях деревьев, выводят трели дневные птицы. Я
улыбаюсь и ненадолго даю волю фантазии: коронация принца Дайна... я
танцую с ухмыляющимся Локком... растерянного Кардана выволакивают из
зала и бросают в мрачную подземную темницу. От приятных мыслей
отвлекает яркая белая вспышка. Поднимаю голову — да это же белый
олень! Стоит не далее как в дюжине футов от меня. На рогах растянулась
тонкая сеть паутины, а белый мех такой яркий, что кажется в
послеполуденном свете серебристым. Мы долго смотрим один на другого,
потом он срывается с места и убегает в направлении дворца. Затаив
дыхание, я провожаю его взглядом и решаю, что олень — доброе
предзнаменование. По крайней мере поначалу так оно и выходит. Уроки
проходят неплохо. Наш наставник, старина Ноггл, чудаковатый фир дарриг
с севера — у него мохнатые брови и длинная борода, в которую он время от
времени сует ручки, клочки бумаги. Ноггл любит поговорить о
метеоритных бурях и их значении. День уже клонится к вечеру, и старик
заставляет нас считать звезды. Занятие скучное, но позволяет расслабиться.
Ложусь на одеяло и смотрю на темнеющее небо. Плохо только, что в
темноте трудно делать записи. Обычно вести вечерние уроки помогают
свисающие с деревьев светящиеся шары или большие скопления
светлячков. На тот случай, если ни шары, ни светлячки достаточного
освещения не обеспечат, я ношу с собой запасные огрызки свечей,
поскольку человеческое зрение не такое острое. Впрочем, зажигать свечи,
когда мы изучаем звезды, в любом случае не разрешается. Вывести
разборчиво ту или иную букву и при этом не испачкать чернилами пальцы

дело нелегкое.
— Помните, — наставительно продолжает Ноггл, — что необычные
небесные явления часто предшествуют важным политическим переменам,
и, учитывая появление на горизонте нового короля, нам важно внимательно
наблюдать за знаками и правильно их интерпретировать.
В темноте слышится хихиканье.
— Никасия, — обращается к ней наставник, — у тебя какие-то
трудности?
— Никаких, — отвечает она заносчивым тоном нераскаявшегося
грешника.
— Тогда что ты можешь сказать нам о падающих звездах? Что
означает звездный дождь, случающийся в последний час ночи?
— Дюжину рождений, — отвечает Никасия, что, конечно же,
неправильно.
— Смертей, — подсказываю я шепотом, но Ноггл, к несчастью,
слышит.
— Молодец, Джуд. Рад, что меня хоть кто-то слушает. А кто хочет
сказать, когда именно наиболее высока вероятность этих смертей?
Теперь, когда я во всеуслышание заявила о намерении подавить
Кардана своим величием, держаться в тени уже не имеет смысла.
— Это зависит от того, через какое созвездие проходит дождь и в
каком направлении падают звезды. — Еще не успев закончить, я чувствую,
как сдавливает горло. Как хорошо, что сейчас темно, и мне не приходится
видеть противное выражение на физиономии Кардана. Или Никасии.
— Отлично, — кивает Ноггл. — Вот почему так важно тщательно все
записывать. Продолжай!
— Какая скука, — ворчит Валериан. — Пророчества — это для ведьм
и малых народцев. Нам полагается постигать предметы более достойные.
Если я намерен провести ночь на спине, то в самый раз постичь науку
любви.
Кто-то смеется.
— Хорошо, — уступает Ноггл. — Тогда скажи мне, какое небесное
событие предвещает успех в любви?
— Раздевание, — отвечает Валериан под еще более громкий смех. —
Когда девушка снимает платье.
— Эльга? — Наставник обращается к девушке с серебристыми
волосами, смех которой напоминает звук бьющегося стекла. — Можешь
ответить? Похоже, его неудача в любви и объясняется незнанием.
Эльга бормочет что-то невнятное и запинается. Подозреваю, просто не

рискует вызвать неудовольствие Валериана.
— Неужели мне нужно снова обращаться к Джуд? — насмешливо
спрашивает Ноггл. — Или к Кардану? Может быть, ты нас просветишь?
— Нет, — коротко отвечает Кардан.
— Что так?
В голосе Кардана звенят злоба и уверенность в своей власти.
— Я согласен с Валерианом. Урок скучен. Зажгите лампы и начните
другой, более достойный и полезный.
Ноггл держит долгую паузу.
— Да, мой принц, — говорит он наконец, и все световые шары вокруг
нас вспыхивают. Глаза привыкают не сразу, и я несколько раз моргаю.
Интересно, приходилось ли Кардану когда-нибудь заниматься тем, что ему
не по вкусу. Неудивительно, что на лекциях он почти всегда спит.
— У нее плохое зрение, — с притворным сочувствием говорит
Никасия, и я лишь теперь понимаю, что она стоит надо мной и размахивает
моей тетрадкой, демонстрируя всем мои каракули. — Бедная, бедная Джуд.
Сколько трудностей ей приходится преодолевать.
На пальцах и золотистых манжетах платья — повсюду чернильные
пятна.
Кардан разговаривает о чем-то с Валерианом. Локк с обеспокоенным
лицом наблюдает за нами, а Ноггл роется в стопке толстенных пыльных
фолиантов, пытаясь, наверно, придумать, какой урок может понравиться
Кардану.
— Извини, что не можешь разобрать мой почерк. — Я дергаю
тетрадку. Страницы рвутся, так что от моей вечерней работы мало что
остается. — Но я бы не сказала, что это недостаток.
Никасия бьет меня в лицо. Застигнутая врасплох, я спотыкаюсь и
падаю на колено, лишь в последний момент собравшись, чтобы не
растянуться на земле. Щека жжет и горит, в ушах звенит.
Я думала, что понимаю, как ведется игра. И, оказывается, ошибалась.
— Знаешь, так нельзя. — Бессмыслица, конечно, но ничего другого в
голову не приходит.
— Я могу делать все, что хочу, — тем же надменным тоном отвечает
она.
Остальные взирают на нас в полном изумлении, а Эльга даже
прикрыла рот ладонью. Смотрит из далека и Кардан, и по выражению лица
ясно, что своим поступком Никасия совсем ему не угодила. Все то время,
что я нахожусь среди них, никто не позволял себе переступать
определенные границы. Когда нас с сестрой столкнули в реку, этого никто

не видел. Так или иначе, я живу в доме генерала и нахожусь под его
защитой. Кардан еще мог бы набраться смелости и бросить ему вызов, но
остальные, как мне представляется, если и решились бы нанести удар, то
только исподтишка.
Похоже, я разозлила Никасию так, что она позабыла об осторожности.
— Вызываешь меня на поединок? — спрашиваю, поднимаясь, и
представляю, с каким удовольствием посчиталась бы с ней. — Потому что
если да, то право выбора времени и оружия за мной.
Не сразу, но до нее все же доходит, что мой вопрос требует ответа. Я
могу быть для них грязью под ногами, но это не освобождает Никасию от
обязательств перед собственной честью.
Уголком глаза замечаю идущего к нам Кардана. Тревожное
беспокойство смешивается со страхом. С другой стороны Валериан толкает
меня в плечо. Делаю шаг в сторону, но недостаточно быстро, чтобы
избежать волны запаха перезревших фруктов.
Высоко над нами, в черном куполе ночи, падают семь звезд.
Машинально вскидываю голову, но определить точную траекторию
падения уже не успеваю.
— Кто-нибудь отметил? — кричит Ноггл и роется в бороде в поисках
карандаша. — Это же то самое небесное событие, которого мы ждем! Кто-
то должен был отметить точную исходную точку. Быстрее! Записывайте
все, что помните.
Пока я смотрю на звезды, Валериан прижимает к моим губам что-то
мягкое. Яблоко, гнилое и сладкое. По губам, по языку бежит медовый сок
со вкусом солнца, бестолковой радости и пьянящего безрассудства.
Заговор Дайна защищает меня от колдовских чар и постороннего
контроля, но эльфийские фрукты лишают тебя контроля даже над самим
собой.
О нет, нет, нет, нет.
Я выплевываю яблоко, и оно катится по земле, но его яд уже проник в
меня и начал свою разрушительную работу.
Соль. Я тянусь за своей корзиной. Мне нужна соль. Соль —
противоядие. Она рассеет туман у меня в голове.
Видя, что я пытаюсь сделать, Никасия подхватывает корзинку и,
пританцовывая, отступает. Валериан толкает меня на землю. Пытаюсь
отползти, но он держит и снова запихивает мне в рот тухлое яблоко.
— Горько во рту? Я подслащу.
Гнилая мякоть забивает рот и нос.
Не могу дышать. Не могу...

Мои глаза открыты, и я вижу над собой лицо Валериана. Задыхаюсь.
Он смотрит на меня с легким любопытством, как будто ждет, что будет
дальше. С периферии зрения наплывает тьма. Я задыхаюсь... умираю...
Хуже всего — расцветающая внутри и стирающая ужас радость. Все
прекрасно. В глазах все туманится и плывет. Я тяну руку к лицу Валериана,
но мир идет кругом, и ничего не получается, а уже в следующую секунду
это не имеет никакого значения. Зачем обижать его, когда я так счастлива?
— Сделайте что-нибудь! — говорит кто-то, но я в своем бредовом
состоянии не могу определить, кто именно.
Внезапно кто-то отшвыривает Валериана в сторону. Я кашляю и
перекатываюсь на бок. Кардан стоит надо мной. Слезы вперемешку с
соплями бегут по моим щекам, но меня хватает только на то, чтобы, лежа
на земле, выплевывать кусочки приторно-сладкой мякоти. Почему я плачу?
Не знаю.
— Хватит. — На лице Кардана какое-то непривычно странное
выражение. На скулах играют желваки.
Я смеюсь.
Вид у Валериана недовольный, даже мятежный.
— Не дашь позабавиться?
В какой-то момент кажется, что они вот-вот подерутся, хотя с какой бы
стати им драться? Потом вижу, что Кардан держит в руке соль из моей
корзинки. Противоядие. (Интересно, оно-то зачем мне нужно?) Он смотрит
на Валериана, подбрасывает соль, и ее рассеивает по земле ветер.
— Да что с тобой? — Кардан презрительно кривит губы. — Ну вот
умрет она, и что? Кого разыгрывать будешь?
— Не умру. — Я не хочу, чтобы они расстраивались. Чувствую себя
хорошо. Пожалуй, даже лучше, чем когда-либо за всю жизнь. Я рада, что
противоядия больше нет.
— Принц Кардан? — вмешивается Ноггл. — Ее нужно доставить
домой.
— Какие все сегодня скучные, — говорит Кардан, но ему самому, суд я
по тону, совсем не скучно. Наоборот, кажется, что он едва сдерживается.
— Она не хочет домой. — Никасия подходит, наклоняется и гладит
меня по щеке. — Не хочешь, так ведь, милашка?
Меня уже начинает тошнить от медового вкуса во рту. Я ощущаю
легкость. Я разворачиваюсь, как знамя на ветру.
— Мне бы хотелось остаться. — Здесь все так чудесно. И Никасия
просто сияет.
Не уверена, что все хорошо, но чувствую себя распрекрасно.

Все такие удивительные. Даже Кардан. Раньше он мне не нравился, а
теперь я думаю, что вела себя глупо. Я широко и счастливо улыбаюсь ему,
хотя он и не отвечает тем же.
Ничего, просто не надо принимать все на свой счет.
Ноггл отворачивается, бормоча что-то о генерале и глупостях, а еще о
том, что принцам недолго носить голову на плечах. Кардан смотрит ему
вслед, сжимая кулаки.
Несколько девушек рассаживаются вокруг меня на траве. Они
смеются, и я смеюсь вместе с ними.
— Впервые вижу, как смертная пробует эльфийские фрукты, —
говорит одна из них другой. — Она это запомнит?
— Если только кто-то не наложит чары забвения, — раздается у меня
за спиной голос Локка, но не злой, как у Кардана, а приятный. Я
поворачиваюсь к нему, и он трогает мое плечо. Какая теплая у него ладонь.
— Она не захочет, — смеется Никасия. — Ей бы еще кусочек яблока.
При воспоминании о яблоке рот наполняется слюной. Сколько их,
блестящих и золотистых, валялось на тропинке по пути в школе. Кляну
себя за глупость и жалею, что не остановилась, не подобрала.
— Так ее можно расспросить кое о чем? — интересуется Морагна. —
О том, о чем спрашивать не принято? И она ответит? Не смутится?
— А с чего бы ей смущаться, если она среди друзей? — Никасия
щурится, как кошка, которая только что съела сметану и готова подремать
на солнышке.
— Кого из нас ты больше всего хотела бы поцеловать? — спрашивает
Флоссфлауэр, придвигаясь поближе. До сих пор мы едва перебросились
парой слов, и теперь я рада, что она хочет подружиться.
— Я бы хотела поцеловать вас всех. — Они покатываются со смеху, а я
смотрю на звезды и улыбаюсь.
— Ты носишь слишком много одежды, — замечает Никасия и, глядя
на мои юбки, неодобрительно качает головой. — И они уже испачкались.
Их нужно снять.
А ведь правда, как это я не замечала, что платье такое тяжелое.
Представляю себя совершенно голой в лунном свете, с серебристой, как
листья над нами, кожей.
Я поднимаюсь. Все вокруг как будто немного скособочилось. Начинаю
стягивать одежды.
— Ты права. — Меня охватывает радость. Платье соскальзывает и
разливается под ногами мелкой лужицей. Белье на мне обычное, из мира
людей — черный бюстгальтер и трусики в зеленый горошек.

Все смотрят на меня как-то странно, словно никогда такого белья не
видели. А еще все вокруг сияет и блестит, так что, если смотреть долго,
начинает болеть голова.
Какое мягкое у меня тело, как покачиваются груди, вот если бы не
мозоли на руках... Под ногами теплая земля, мягкая трава щекочет голые
подошвы.
— Я — красивая, да? — Мне интересно знать мнение Никасии.
— Нет, — отрезает она, бросая взгляд на Валериана, и поднимает что-
то с земли. — Ты совсем не такая, как мы. — Слышать такое неприятно, но
я не удивлена. Рядом с ними любая покажется бледной тенью, смазанным
отражением отражения.
Валериан показывает на висящие у меня на шее бусы: высушенные
красные ягоды, нанизанные на длинную серебряную цепочку.
— Это тоже надо снять.
Я заговорщически ему киваю.
— Ты прав, они мне больше ни к чему.
Никасия улыбается и протягивает руку с какой-то золотистой штукой.
Присмотревшись, вижу, что это грязные, растоптанные остатки яблока.
— Давай оближи мне ладони. Ты ведь не против, да? Только сделай
это, стоя на коленях.
По кружку одноклассников ветерком проносятся хихиканья и ахи. Они
хотят, чтобы я сделала это. А я хочу, чтобы они были довольны и
счастливы. Так же довольны и счастливы, как я. И меня
снова манит и влечет вкус яблока. Ползу к Никасии и тут...
— Нет, — передо мной встает Кардан, и его звенящий голос звучит
немного неровно. Другие расступаются, дают ему пройти. Он сбрасывает
мягкий кожаный сапог и выставляет вперед бледную ногу. — Джуд
подползет сюда и поцелует мою ногу. Она сказала, что хочет поцеловать
нас всех. Как-никак ее принц все же я.
Снова смеюсь. Даже не знаю, почему я раньше не смеялась так часто.
Все такое чудесное, такое удивительное.
Смотрю на Кардана и вижу — с ним что-то не так. В его глазах пламя
гнева, желания и, может быть, даже стыда. Мгновением позже он моргает,
и на лицо возвращается обычное выражение холодной самоуверенности.
— Ну? Побыстрее, — торопит он. — Поцелуй ногу и скажи, какой я
великий и как ты мной восхищаешься.
— Хватит, — резко вмешивается Локк и, взяв меня за руку, поднимает
на ноги. — Я отведу ее домой.
— Неужели? — Кардан вскидывает брови. — Только сейчас собрался?

Интересное выбрал время. Любишь пробовать, да перебрать не хочешь.
— Мне не нравится, когда ты такой, — понизив голос, говорит Локк.
Кардан вытаскивает из лацкана булавку, изящную, тонкой работы
вещицу в форме желудя с дубовым листком. В голове мелькает шальная
мысль, что он отдаст булавку Локку, чтобы тот не забирал меня отсюда.
План Локка представляется мне совершенно невозможным.
Потом Кардан берет меня за руку, и тепло его пальцев растекается по
моей коже. Он укалывает булавкой мой большой палец, я ойкаю и сую
палец в рот, ощущая языком металлический привкус крови.
— Приятной прогулки.
Локк уводит меня с лужайки, прихватывая по пути чье-то одеяло,
которое набрасывает мне на плечи. Фейри провожают нас взглядами. Мы
выходим из рощи. Я спотыкаюсь, и Локк поддерживает меня. Некоторые из
наставников отворачиваются, чтобы не встречаться со мной взглядом.
Посасываю уколотый палец и чувствую себя как-то странно. Голова
все еще кружится, но уже не так, как раньше. Что-то не так, и секундой
позже я понимаю, что именно. В человеческой крови есть соль.
Меня начинает тошнить. Оглядываюсь. Смотрю на Кардана,
смеющегося вместе с Валерианом и Никасией. На его руке повисла
Морагна. Одна из преподавательниц, жилистая эльфийка с восточного
острова, пытается начать лекцию.
Ненавижу их всех. Ненавижу всей душой. Какое-то мгновение во мне
живет только ненависть, только ярость, в пламени которой сгорают все
прочие мысли. Трясущимися руками затягиваю вокруг себя одеяло и
уступаю Локку, который ведет меня в лес.
— Я у тебя в долгу, — говорю ему, немного успокоившись. — За то,
что увел оттуда.
Он окидывает меня оценивающим взглядом, и я снова ловлю себя на
том, что восхищаюсь его красотой, мягкими, окаймляющими лицо
локонами. Как лее неловко быть с ним наедине, зная, что он видел меня в
нижнем белье, ползающей по земле, но стыд отступает перед злостью.
Локк качает головой.
— Ты ничего не должна мне, Джуд. Особенно сегодня.
— Как ты можешь их терпеть? — Я поворачиваюсь к нему, хотя он
единственный, кого не касается моя злость. — Они же отвратительны.
Они... чудовища.
Он не отвечает. Мы идем дальше и выходим на усыпанную яблоками
тропинку. Поддаю одно с такой силой, что оно врезается в вяз и отлетает в
сторону.

— Быть с ними приятно. Можно брать все, что хочешь, позволять себе
все, даже самое ужасное. С ними безопасно.
— Потому что тебя они не трогают?
Он снова не отвечает.
На границе владений Мадока я останавливаюсь.
— Дальше пойду одна. — Я пытаюсь улыбнуться, но удержать улыбку
на лице не получается.
— Подожди. — Он делает шаг ко мне. — Хочу увидеть тебя еще.
Приятный был бы сюрприз, но раздражение все же сильнее. Я стою
перед ним, завернувшись в чужое одеяло, под которым купленное в
торговом центре белье. От меня несет землей, и я только что выставила
себя полной дурой.
— Почему?
Он смотрит на меня так, словно видит нечто совершенно другое. Под
его напряженным, проницательным взглядом я невольно выпрямляюсь.
— Потому что ты, как история, которая еще не случилась и частью
которой я хочу быть. Потому что хочу видеть, что ты будешь делать.
Комплимент или нет — не знаю, но, пожалуй, я его приму.
Локк берет мою руку — ту самую, которую уколол булавкой Кардан,
— и целует кончики пальцев.
— До завтра, — говорит он с поклоном.
И вот в таком виде — укрывшись чужим одеялом, в сапогах и дешевом
нижнем белье из супермаркета — я в одиночку направляюсь домой.
— Скажи мне, кто это сделал, — снова и снова требует Мадок, но я
отмалчиваюсь.
Он расхаживает по комнате, подробно излагая, как найдет
ответственных и что с ними сделает: вырвет сердца, отрубит головы и
разложит их на крыше нашего дома как предупреждение другим.
Понимаю, что угрожает он не мне, но кричит-то все равно на меня. И
никакой страх не позволяет забыть, что как бы хорошо ни играл Мадок
роль отца, именно он убил моих родителей.
Я ничего не говорю. Думаю об Ориане, боявшейся, что мы с Тарин
своим поведением причиним неудобства ее мужу. А может быть, ее больше
беспокоила его реакция, если что-то случится. Отрезать головы Валериану
и Никасии — очень плохая политика, а наказать Кардана — деяние на
грани измены.
В конце концов решаю положить этому конец.
— Я сама во всем виновата. Увидела яблоко, решила, что хорошее, и
съела.

— Как можно быть такой глупой! — Ориана оборачивается и смотрит
на меня так, словно вовсе и не удивлена, а я только лишь подтвердила ее
худшие опасения. — Уж тебе ли не знать, как важно быть осторожной.
— Я просто хотела повеселиться. Думала, будет забавно, — отвечаю я,
играя по мере возможности роль непослушной дочери. — Так и
получилось. Я как будто оказалась в прекрасном сне и...
— Замолчите! — кричит Мадок, и мы обе останавливаемся на
полуслове. — Вы, обе, ни звука больше!
Я невольно съеживаюсь.
— Джуд, перестань злить Ориану. — Он бросает на меня недовольный
взгляд, которым раньше награждал только Виви.
Мадок знает, что я лгу.
— А ты, Ориана, не будь такой легковерной.
Поняв, что имеет в виду супруг, Ориана тихонько ахает и невольно
вскидывает руку к губам.
— Так или иначе я выясню, кого ты покрываешь, и тогда им не
поздоровится. Они еще пожалеют, что появились на свет.
— Легче от этого никому не станет. — Я откидываюсь на спинку
стула.
Мадок опускается передо мной на колени и берет мою руку в свои
шершавые зеленые пальцы. Должно быть, почувствовав, как я дрожу,
медленно выдыхает и, отказавшись от дальнейших угроз, говорит:
— Тогда скажи, от чего тебе станет легче. Скажи, и я все сделаю.
Пытаюсь представить, что будет, если я все расскажу. Как унижала
меня Никасия. Как пытался убить Валериан. Они старались произвести
впечатление на принца Кардана, который откровенно меня ненавидит. И я
боюсь их. Боюсь даже больше, чем тебя, а ты вселяешь в меня ужас.
Останови их. Сделай так, чтобы они оставили меня в покое.
Но я молчу. Гнев Мадока бездонен. Я видела его испачканным в крови
моей матери, которая лежала на полу в кухне. Этот гнев, стоит только его
вызвать, назад в бутылку уже не загонишь.
Что, если он убьет Кардана? Если убьет их всех? На большинство
проблем у него один ответ — кровопролитие. Если все они погибнут, их
родители потребуют сатисфакции. На него падет королевский гнев. Мое
положение только ухудшится, а сам Мадок, скорее всего, тоже умрет.
Я выбираю другой путь.
— Научи меня стратегии. Научи драться. Научи всему, что знаешь сам.
Может быть, принц Дайн и хочет сделать меня своей шпионкой, но это
не значит, что я должна отказаться от меча.

На Мадока мои слова впечатление произвели, а вот Ориана
раздосадована. Наверно, думает, что я манипулирую им и что у меня это
неплохо получается.
— Хорошо, — вздыхает он. — Если чувствуешь, что не в состоянии
присоединиться к нам в столовой, Таттерфелл подаст обед в комнату. Более
интенсивные тренировки начнем завтра.
— Поем наверху, — кутаясь в одеяло, поднимаюсь к себе. По пути
прохожу мимо закрытой двери Тарин. Зайти бы к сестре, упасть на кровать,
выплакаться. Так хочется, чтобы она обняла, утешила, сказала, что никак
иначе я поступить не могла. Чтобы сказала, какая я смелая и как она меня
любит. Но я знаю, что ничего такого не будет, а потому прохожу мимо.
Пока меня не было, в комнате убрали, постель застелили, окна
открыли свежему вечернему воздуху. В изножье кровати лежит сложенное
домотканое платье с королевским гербом, который носят слуги принцев и
принцесс. На балконе сидит хоб с совиным лицом. Прихорашивается,
ерошит перья.
— Ты, — говорю я. — Ты один из его...
— Отправляйся завтра в Холлоу-Холл, сладенькая, — перебивает меня
гость. — Найди секрет, который не понравится королю. Найди измену.
Холлоу-Холл. Дом принца Балекина, старшего из принцев.
Двор теней дает мне первое задание.

жүктеу/скачать 1,34 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: