Казахский национальный

ҚазҰУ хабаршысы. Филология сериясы, №6(130). 2010
 
 
248
Ақша деген мал шықты! [4, 110 б.], -  
деп  тозған  заманды  суреттейді.  Екі  ақын  өлең- 
дерінен мазмұн жақындығын  көруге болады.    
Бостандығынан  айрылған  елдің  бұрыннан 
келе  жатқан  əдет-ғұрып  нормалары  мен  салт-
саналарының  тоқырауға  ұшырап,  азып-тозуы- 
ның  белгілерін ақындардың табиғатты өзгеріске 
түсіру арқылы бейнеленуінен  байқауға болады. 
Шортанбай: 
Шөп сұйылды жердегі,  
Құс таусылды көлдегі [5, 13 б.], - 
десе , Ақыт ақын: 
Шалқар көлің суалды, 
Дала, жерлер қуарды [6, 579 б.], - 
дейді. Ой  ортақ, ата  қоныстың азып-тозуы. 
Ақыт  өлең-толғауларынан  көрініс  тапқан 
мотивтің  бірі – отарлық  билік  үстемдік  еткен 
заманның  зары.  Сондай-ақ  халық  қадір  тұтқан 
əдет-салттың  бұзылуы  да  ақын  жанын  қын- 
жылтады: 
Зарзаманның тұсында,  
Бай кедейді көрмейді.  
Ағайыны пақырға,  
Пайдасыз сауын бермейді.  
Иманды көбі білмейді,  
Түзу жолмен жүрмейді.  
Не десең де, жаранлар,  
Халық бұлай тозғанда,  
Тура дінге кірмейді.  
Берекені білмейді, 
Сенімі, ары кірлейді[1, 45 б.],- 
десе,  əрі қарай: 
Заманның жайын мен айтсам,    
Патшаның кетті қуаты,  
 
 
Бидің ылай суаты,  
 
 
Жақсының тозды мұраты, 
Пенденің кетті ұяты,    
 
Байдан қайыр жоғалып,  
 
 
Жат болып кетті жұраты[1, 46 б.]. 
Немесе: 
Байдың көңілі өр болды,  
 
 
Кедей біткен кер болды.  
 
 
Санасы бар жақсының, 
    
Жүрегі толған шер болды.  
 
 
Қайғысыз өтер күн қайда,  
 
 
Құдайдан қорқар жан қайда,
    
 
 
Ғадыл туған хан қайда? 
 
   
Теңдік берер бар жанға,  
 
 
Баяғыдай заң қайда? [1, 44 б.], - 
дейді.  Осының  бəрін  отарлық  озбырлықтың 
кеселі деп біледі. Мұндай ой-тұжырымды Дулат 
пен Шортанбай ақындардың туындыларынан да 
аңғарамыз. Дулат Бабатайұлы: 
Мынау азған заманда, 
Қарасы – антқор, ханы – арам; 
Батыры көксер бас аман; 
Бəйбіше – таңтық, бай – сараң; 
Қырсыға туды қыз балаң... 
Ебі кеткен ел болды. 
Енді қайда мен барам?! [7, 26 б.], - 
 
деп, қайғыға түссе, Шортанбай ақын: 
Мұның өзі қар заман, 
Қарлығыңның белгісі: 
Ұл сыйламас атасын, 
Арамсідік болған соң, 
Атасы бермес батасын... 
Өзі қылған өкінбес, 
Қыз сыйламас анасын... 
Сыйламайды ағасын, 
Алысып жыртар жағасын... 
Ақсақалдан ұялмас, 
Жүгірісіп қалаға, 
Қаныққан соң жалаға! [2, 320 б.], - 
деп қамығады. Ақындар неден түңіледі? Өйткені 
атамекен  мен  ел  еркі    қолдан  кетті.  Болашақ 
болса – бұлыңғыр. Осының  бəрін олар  ұлт қай- 
ғысы ретінде жырлайды.   
Бодандық  заманның  осындай  əлеуметтік 
кейіп-қалпының сыр-сипатын ашу Ақыт шығар- 
маларының  басты  тақырыптарының  бірі  екен- 
дігін  жоғарыда  айтқанбыз.  Түптің  түбінде  
бұның  ақыры  заманның  азып-тозуына,  ел  мен 
жерден  құт  пен  берекенің  кетуіне  əкелетінін 
Ақыт  ақын  «Асан  ата  деп  еді»
   
деген  көлемді 
толғауында:    
 
 
 
Ал, сөйлейін жамағат, 
Азған заман белгісін. 
Ақылы асқан жігіттер, 
Сөз тыңдайтын ермісің? 
Айтып кеткен əр сөзді, 
Асан қайғы əулие...  
Адам пенде азар деп, 
Маңдайына жазар деп. 
Алдын аңдап аңдамас 
Келсе дағы ажал деп. 
Ханға қара көнбес деп, 
Тізгін түзу бермес деп. 
Жақсыға жаман ермес деп, 
Шын сөзге надан сенбес деп... [1, 5 б.], - 
бойлай  жырлайды.  Одан  əрі  қарай  заман  немен 
тынатындығын  ақын  Асан  қайғы  ойымен  өз 
ойын сабақтастыра отырып:  
 
       
Жалғанның мұңын айтайын, 
Бұған да құлақ салыңдар. 
Шөбі кеткен жер азар, 
Қайыры жоқ бай азар... 
Елі кедей хан азар, 
Байы жаман жар азар, 
Жары  жаман ер азар, 
Жолдасы жоқ сері азар, 
Əділетсіз би азар... 
Өзгере берер заманың, 
Салсаңыздар шын назар. 
Мына сөзді ұғыңдар, 
Құйма құлақ балалар, 
Үлгі сөзді ұқпасаң, 
Қайсысыңда сана бар?!... [1, 5-6 бб.], -  
деп болашақ ұрпаққа үлгі айтып, үміт артады. 
Зар  заман  поэзиясының  осындай  өлең 
үлгілерін  кезінде  белгілі  ағартушы  ақын  Ғұмар 
Қарашев  та  өз  шығармашылығында  орынды 
пайдаланған: 
Асан қайғы атамыз 
Айтқан екен бұрын да. 
«Замана азар шағында 
Əуел бастан су құрыр, 

Вестник КазНУ. Серия филологическая, №6 (130). 2010 
 
249
Су құрыса ну құрыр». 
Шамасы сол шақ болды [8, 95 б.]. 
Осы  жолдар  туралы  ғалым  Бауыржан 
Омарұлы  өзінің  «Зар  заман»  атты  зерттеу  ең- 
бегінде былай деп ой қорытады: «... Өз дəуірінің 
азғаны  мен  тозғанын,  ел  мен  жерден  құт-
берекенің  кеткенін  айтудың  қалыптасқан  дəс- 
түрінен  жаңашыл  ақын  бірден  бас  тартқан  жоқ. 
Ақын үшін заманның бұзылуы, дүниенің бүлінуі 
күтпеген,  тосын  жəйт  емес.  Ол  бабалардың 
болжамына,  көнекөздердің  көріпкелдігіне  шек 
келтірмейді.  Зар  заман  əдебиетіне  желі  болып 
тартылған  Асан  Қайғының  тұжырым-тұспал- 
дарына ден қояды» [9, 131 б.]. Бұл пікір сөз жоқ 
Ақытқа да қатысты айтылған іспетті, себебі ақын: 
Бұрынғыдан соңғыға 
Нақыл болар деп еді. 
Əулиенің болжалы 
Ақыл болар деп еді. 
Ақыл сөзді ұқпаған 
Пақыр болар деп еді. 
Жақсылыққа оңды адам 
Жақын болар деп еді. 
Мұндай ұлы сөздерді 
Əулиенің көп еді [1, 10-11 бб.], - 
дей келіп: 
Мысал жаздым азырақ 
Асан ата сөзінен. 
Ғибрат алар бұл сөзден 
Алдын ала сезінген. 
Өсиетін жеткіздім 
Өтеп міндет өзімнен [1, 11 б.], - 
деген жолдармен толғауын аяқтайды. 
Ақыт  ақын  шығармаларындағы  қоныс-ме- 
кенді  жоқтап,  ұлт  азаттығын  аңсау  сарынының 
бір жақ ұшы жыраулар поэзиясы жəне зар заман 
ақындарының  ойымен  ұштасып  жатқанын  бай- 
қадық.  Сондай-ақ  Ақыттың  зар  заман  тақы- 
рыбына  жазған  өлең-толғауларын  талдай  келіп, 
ақын поэзиясынан  сол өзі өмір сүрген заманның  
 
 
 
 
 
 
шындығын,  бастан  кешіп  отырған  уақыт  пен 
кеңістіктің  жан-жақты  болмыс-бітімін  айқын 
көре алдық.  
Қай  кезеңде  де  қазақ  поэзиясы  ұлттық 
мінез-құлық  пен  халықтық  болмысты  дəл  де 
шынайы  көрсетіп  отырғаны  белгілі.  Өткен 
ғасырлардан жеткен жауынгер жырлар мен қилы 
кезеңдердегі  зар  мен  мұңға  толы  туындыларды 
алып  қарасақ,  солардың  бəрінен  қазақ  халқына 
тəн тағдыр мен өмірді, жұртымыз бастан кешкен 
тарихи  оқиғаларды  жазбай  танимыз.  Бұл  ретте 
ақындарды  дəуір  жылнамашысы,  замана  ше- 
жірешісі деп айтуға əбден негіз болады. Өйткені 
ақын-жыраулардың  қоғамнан  тыс  өмір  сүруі 
мүмкін  емес.  Міне,  Ақыт  Үлімжіұлы  да  сондай 
ақындардың бірі болып табылады. 
_________________ 
1.  Үлімжіұлы  А.  Жиһаншаһ. - Алматы:  Дүниежүзі 
қазақтарының қауымдастығы, 2007. - 248 б. 
2.  Қазақ  əдебиетінің  тарихы. - Алматы:  Қазақпарат, 
2005. - 4 т. - 435 б. 
3.  Үлімжіұлы  А.  Шығармалар. - Үрімжі:  Шыңжаң 
халық баспасы, 1994. - 1 т. - 684 б. 
4.  Шортанбай. (Құраст.  Мəдібай  Қ.). - Алматы:  Ай- 
қап, 1993. - 80 б. 
5.  Зар заман: Жыр-толғаулар. (Құраст. Дəуітов С.). - 
Алматы: Жалын, 1993. - 176 б. 
6.  Үлімжіұлы  А.  Шығармалар.  - Күйтің:  Іле  халық 
баспасы, 1999.  - 2 т. - 686 б. 
7.  Бабатайұлы  Д.  Заман  сазы. - Алматы:  Жазушы, 
1991. - 160 б. 
8.  Қараш Ғ. Замана.  - Алматы: Ғылым, 1994. - 240 б.
 
 
9.  Омарұлы Б. Зар заман поззиясы. - Алматы: Білім, 
2000. - 368 б. 
* * * 
В  представленной  статье  в  сравнительно-сопостави- 
тельном  плане  исследуется  творческое  наследие  выдаю- 
щегося акына ХІХ века А. Улимжиулы и его отношение к 
ярким  представителям  культурно-стилевого  течения  Зар-
заман:  Шортанбаю,  Мурату,  Дулату  и  их  раннему  пред- 
шественнику Асану Кайгы.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ҚазҰУ хабаршысы. Филология сериясы, №6(130). 2010
 
 
250
ТІЛДІК БАЙЛАНЫСТАР МЕН АУДАРМА ТЕОРИЯСЫ 
ЯЗЫКОВЫЕ КОНТАКТЫ И ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА
 
 
 
Э. Т. Какильбаева 
 
ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА РАССКАЗА Г.МУСРЕПОВА  
«АЙГҮЛ ҚОЙШЫНЫҢ КҮНДЕРІ» НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК 
 
 
Сюжет  о  простой  женщине-труженице, 
совмещающей  тяжелый  чабанский  труд  с 
обязанностями  депутата  Верховного  Совета 
КССР, если судить по работе Габита Мусрепова 
над  этим  небольшим  по  объему  текстом,  был 
одним  из  любимых.  К  этому  сюжету  писатель  
возвращался  не  один  раз,  внося  отдельные 
дополнения  в  сюжет,  изменяя  имя  героини, 
углубляя    сюжетообразующий  конфликт.  При 
переводе его на русский язык произошло, скоее 
всего,  с  согласия  самого  писателя,  изменение 
заглавия - «Рождение  песни».  Возможно,  и 
автор,  и  переводчик  исходили  из  установки  о 
том,  что  слово    Айгүл  в  роли    имени  собст- 
венного,  данное при переводе в  транскрипции  
Айгуль,  не несет  достаточную информационно-
стилистическую  нагрузку.  Габит  Мусрепов 
часто  вводил  в  заглавие  художественного 
произведения  имя  собственное  (чаще  всего – 
антропоним),  которое  является  своего  рода 
«надтекстом», «минитекстом», заключает в себе 
(наряду  с  именем  автора)  сильный  прагмати- 
ческий  заряд.  Писатель  был  убежден,  что  
заглавия  обладают  добавочной  экспрессией  и 
способны  особым  образом  воздействовать  на 
читателя.  Отсюда  широкое  использование 
антропонимов-заглавий    в  его текстах: «Атақты 
əнші  Майра», «Ұлпан»,  Айжан  қойшының 
түндері», «Айгүл қойшының күндері». Понятно, 
что  заглавие  художественного  текста  являлось 
для  него,  с  одной  стороны,  самостоятельной 
информативной 
единицей, 
принадлежащей 
внетекстовой  действительности,  с  другой – 
важным  текстообразующим  элементом,  участ- 
вующим в формальной организации текста.  
При  повторном  обращении  к  сюжету  об 
Айгуль появилось уточнение «Айгүл қойшының  
бір  күні»,  в  сборнике  «Қазақ  əйелі»  название  
рассказа  вновь    видоизменилось:  «Айгүл  қой- 
шының  күндері».  Параллельно  он  печатался  и 
на русском языке  уже под другими заглавиями: 
«Конец  вольчьего  брода», «Волчий  брод»  и 
«Майра»,  что  создало  еще  большие  трудности 
при их интерпретации. Каждый из переводчиков  
 
 
увидел  свое,  что  отразилось  в  заглавии.  На 
английский  язык  этот  рассказ  под  названием 
«The Birth of a Song» был  переведен  в 1964-ом 
году Eve Manning, которая  в 60-80-е  годы 
плодотворно  занималась  переводами  на  ан- 
глийский  язык  прозы  В.  Шукшина,  В.  Распутина,  
Г.  Мусрепова  и  др.  К  сожалению,  нет  никаких 
свидетельств  о  том,  пользовалась  ли  перевод- 
чица  подстрочником,  переводила  текст  уже  с 
переведенного на русский (что вероятнее всего) 
или все же знала казахский язык. Внимательное 
изучение  текстов  на  казахском,  русском  и 
английском  языках    позволяет  сделать  вывод  о 
близости  последнего  к  переводу  Т.Алимкулова. 
В  первую  очередь,  на  это  указывает  схожесть 
заглавий  английского  и  русского  текстов.  Из 
других  произведений  Габита  Мусрепова  на 
английский  язык  в  период  между 1964-ым  и 
1982-ым    годами  были  переведены  отрывки  из 
романа «Солдат из Казахстана» («A Soldier from 
Kazakhstan»),  рассказ  «За 24 часа» («Within 24 
Hours»), а также его автобиография. 
Сюжетная  фабула  мусреповского  рассказа 
«Айгүл  қойшының  күндері»  внешне  непритя- 
зательна,  создана  по  классической  схеме  совет- 
ского  «производственного»  рассказа:  героиня – 
чабан, депутат  Верховного Совета КССР, более 
двадцати  лет  занимается  этим  нелегким,  не- 
женским делом.  День, взятый из череды будней 
Айгуль,  полон  событий:  трудный  переход 
чабанов с зимних стоянок на весенние пастбища 
в самый драматичный для чабанов и самих овец 
период,  время  окота,  разлившаяся  Сыр-Дарья, 
создающая препятствия на пути к сочной траве, 
долгожданному отдыху, покою, преграда в виде 
Волчьего  брода,  в  котором  можно    потерять  
весь  молодняк.  Помощь  приходит  со  стороны:  
Айгуль-депутат,  столько  хлопотавшая  о  строи- 
тельстве  канала  к  отгонам  чабанов,  первой 
догадалась о том, что строители сдержали слово 
и  досрочно  закончили  свою  работу,  и  теперь 
вода  непокорной  Сыр-Дарьи  течет  по  заданӨ 
ному  руслу,  и  чабанам  и  их  отарам  ничто  не 
угрожает. 

Вестник КазНУ. Серия филологическая, №6 (130). 2010 
 
251
В  переводных  текстах  можно  увидеть 
вольное или невольное смещение акцентов. Так, 
к  примеру,  в  оригинале  четко  и  конкретно 
актуализирована  общественная  позиция  ге- 
роини: «КСРО  Жоғарғы  Советінің  депутаты 
Айгүл  түбекке  қайтқан  отарының  сонында 
сылпылдап келе жатқалы бүгін үшінші тəүлік...» 
[1, 86]. Мусрепов  не  случайно  выносит  на 
первый  план  повествования  эту  в  какой-то 
степени оксюморонную фразу: Айгүл – депутат 
ВС  КазССР  и  в  то  же  время  простой  чабан, 
плетущийся  за  своей  отарой  третий  день.  В 
русском  и  английском  вариантах  переводчики 
опустили  это  важное  для  автора  уточнение. 
Русский  текст  начинается  с  философской 
сентенции,  которой  нет  в  оригинале: «День  и 
ночь,  день  и  ночь, - время  в  степи  двигалось  с 
неспешностью  отары.  И  снова  солнце  застало  в 
пути Айгуль и ее овец» [2, 168]. Использование 
здесь  контекстуальной  метафоры  для  обозна- 
чения  времени,  его  неспешного  хода  отчасти 
оправдано,  создает  необходимый  ритм  повест- 
вования  через  повтор  (это  излюбленный  мусре- 
повский прием). Поэтому уместно и добавление 
в этом абзаце второго предложения.   
В  английском  варианте  повторяется  та  же 
мысль, к сожалению, не принадлежащая автору: 
«Aigul had been following the flock for over two 
days. The winter-thin sheep dragged along 
reluctantly  [3, 94]. (Aйгуль  следовала  за  отарой 
больше  двух  дней.  Отощавщие  за  зиму  овцы 
тащились неохотно – перевод Э.К.). Как видим, 
использованный  в  обоих  случаях  прием  рас- 
хождения  синтаксических  единиц  приводит  к 
семантической замене той части текста, которая 
является  завязкой  сюжетного  действия.  В  при- 
веденном  отрывке  казахского  текста  семанти- 
чески  значимо  слово  «сылпылдап» [сылпылдау  
-  хлюпать].  Автор  при  помощи  этого  слова 
обозначает степень усталости героини, это слово 
можно представить и как метонимию (далее мы 
узнаем  о  прохудившихся  ее  резиновых  сапогах, 
из которых она регулярно выливает воду). Пере- 
водческий  прием  опущения  одного  словообраза  
задает иной тон повествованию.     
Уже  во  втором  абзаце  писатель  вводит  в 
повествование  объемную  философскую  мета- 
фору  «жалқау  жылжыған  уақыт,  үнсіз  өтіп 
жататын  уақыт»,  которая  далее  трансформи- 
руется в мотив «дала үнсіздігі, даланың меңіреу 
үнсіздігі» (безмолвие степи, безмолвная степная 
тишь).  В  переводных  вариантах  этим  мета- 
форам,  выполняющим  заданную  автором  осо- 
бую  функцию,  не  нашлось  места.  Мотив  мол- 
чания  в  мусреповском  рассказе  становится 
ведущим, он выражает особое состояние степи и 
человека, существующего в гармонии с ней. Это 
безмолвное  понимание  друг  друга  и  рождает  в 
душе  героини  песню,  что,  возможно,  и 
позволило  первому  переводчику  с  согласия 
автора изменить заглавие рассказа. Между тем в 
тексте на казахском языке он является исходной 
точкой  и  составляющей  характера  женщины, 
занимающейся неженским трудом. А на русском 
эта  философская  сентенция  сведена  на  бытовой 
уровень: «Вот  уже  двадцать  лет – с  той  поры, 
как  война  перестала  разграничивать  работу  на 
мужскую  и женскую, - Айгуль под  скрип седла 
кочевала с пастбища на пастбище, от колодца к 
колодцу» [2, 168]. 
В  переводном  тексте  исчез  также  найден- 
ный  писателем  особый  ритмический  рисунок, 
который  создается  при  помощи  аллитераций, 
звуковых  и  словесных  повторов  и  придает 
мусреповской  речи  характер  прозостиха: «Ол 
етек-жеңді  түре  соғытын,  қойын-қолтықты 
қуалай  қуатын  күздік  пен  көктемнің  азынау 
желіне  де  көндіккен.  Ат  танауына  көк  сүңгі 
тұрып  шаңытқан  суық  сары  аяздарға  да  көн- 
діккен. Жыбыр-жыбыр, қыбыр-қыбыр қозғалған 
қой момынның өңсіз қозғалысына да көндіккен» 
[1,  86]. Причем автор не заостряет внимания на 
мотивы  покорности  Айгуль  судьбе.  Напротив, 
через  все  повествование  красной  нитью 
проходит  мысль  о  родстве  души  человека  и 
природы, о взаимопонимании их и в то же время 
осознании  героиней  своего  превосходства  над 
бытом, суетой, обстоятельствами: «Көндігу бар, 
жеңу  бар.  Айгүл  соның  бəрін  жеңген  адам». 
Этой  авторской  установке  переводчики  не 
придали  особого  значения  и  перевели  повест- 
вование  в  иную  плоскость.  В  русском  пере- 
водном  тексте  при  помощи  приема  добавления 
введены  детали,  утяжеляющие  сюжет  ненуж- 
ными  подробностями  и  деталями: «... В  этом 
заведенном  движении  был  свой  порядок,  и  она 
уже  знала,  что    холодный  ветреный  октябрь 
застанет  ее  верхом  на  коне... » [3, 168]. Далее 
говорится о том, что она каждой весной должна 
возвращаться в поселок отчитаться о зимовке, о 
падеже овец и т.п.  
В  английском  варианте  эта  часть  текста 
совпадает  с  русской  версией: «Since childhood 
Aigul had been accustomed to the quiet, endless 
steppe, and twenty years with the flocks had made it 
a part of her being. Through the cold flogging winds 
of autumn she drove the sheep over that steppe, to 
the winter pastures, and followed them to the 
lambing place by the bank of the Syr Darya through 
the sticky, clinging mud of early spring» [3, 94] (С 

ҚазҰУ хабаршысы. Филология сериясы, №6(130). 2010
 
 
252
детства  Айгуль  была  приучена  к  тихой, 
бесконечной степи, и  двадцать лет /пребывания/ 
с  отарами  стали  частью  ее  существования 
/жизни/.  Сквозь  холодные,  пронизывающие 
ветры  осени  она  гнала  овец  по  этой  степи  к 
зимним  пастбищам,  и  следовала  за  ними  к 
местам  окота  на  берегах  Сыр-Дарьи  сквозь 
липкую,  цепляющуюся  грязь  ранней  весной – 
подстрочник  Э.К.).  То  есть,  оба  переводчика 
проигнорировали  мусреповское    замечание  о 
том,  что  Айгуль – творческая  натура,  она 
осознанно  выполняет  свою  работу,  живет  в 
согласии  и  гармонии  с  окружающим  ее  не- 
простым  миром,  и  именно  поэтому  автор  счи- 
тает ее победившей и «лениво текущее время», и 
«безмолвие степи», и «молчание овец». 
В  переводах  также  упущена  еще  одна 
важная деталь: в момент повествования Айгуль, 
третий день бредущая за отарой, «ыңырсып қана 
əн  салып  келеді».  Слово    «ыңырсып» - семан- 
тически  емкое,  дает  широкие  возможности  для 
интерпретации  душевного  и  физического  со- 
стояния  героини: «ыңырсу – дауысы  өлімсіреп, 
қиналып  шығу», «өзімен-өзі  отырып,  жай 
дауыспен  əндету» [4, 945]. Думается,  именно 
таковым  было  положение  героини,  третий  день 
идущей  пешком,  в  резиновых  сапогах,  полных 
воды,  и  думающей  о  спасении  не  только  мо- 
лодняка своих овец, но и других, менее опытных 
и более безответственных чабанов.  
Из-за  того,  что  в  переводных  текстах  нет 
этой  значимой  детали,  смысл  измененного 
заглавия  становится  понятным  только  в  конце 
текста: «The horse seemed to fly, and Aigul too felt 
she had wings. She was saying something to herself, 
to all people. What was she saying? There were no 
words for all the emotion that surged in her. It was a 
song... [3, 99] (Конь, казалось, летит /в воздухе/, 
и  Айгуль,  чувствовала,  что  у  нее  /выросли/ 
крылья.  Она  что-то  говорила  себе,  людям.  Что 
она  говорила?  Не  было  никаких  слов  для 
/выражения/ эмоций /чувств/, переполнявших ее. 
Это была песня…- перевод Э.К.).    
В рассказе Мусрепова этот мотив выполняет 
важную  сюжетообразующую  функцию,  с  него 
начинается  и  завершается  повествование  о 
действиях и поступках чабана Айгуль. Трудный 
путь,  который  она  проходит  за  три  мучительно 
протяженных во времени дня, окончен, спасение 
молодняка  других  безответственных  чабанов 
пришло  со  стороны,  и  героиня  выходит 
победителем  в  борьбе  с  природной  стихией,  со 
степью.  У  Мусрепова  это  состояние  героини 
обозначено  зримо,  выпукло,  почти  экспрес- 
сионистски,  через  прием  повторов,  звуковой 
аллитерации:  ат  та,  өзі  де,  ол  үші  де,  өзгедер 
үшін  де.  Рассказ  завершается  на  эмоционально-
возвышенной ноте, чему способствует заданный 
писателем  ритм:  емес  -  есте – еді: «Өлеңнің 
сөзі  емес,  сазы  қалады  ғой  есте.  Айгул  жүрегі- 
нен  атқылап  келе  жатқан  да  сонда  бір  саз  еді». 
Песня  (мотив,  напев)  преображает  героиню, 
возвышает  над  буднями  и  придает  повество- 
ванию  психологический  характер.  Необходимо 
отметить  еще  одну  важную  функцию  этого 
лейтмотива:  рассказ  приобретает  черты  рамоч- 
ной композиции также благодаря этой теме.     
К  сожалению,  и  в  русском,  и  в  английском 
переводах  этот  эпизод  воспроизведен  в 
сокращенном  варианте,  опущены  такие  важные 
детали,  как  комплименты  в  адрес  героини  (они 
были бы еще одной психологической деталью в 
описании  характера  героини,  занятой  нежен- 
ским  трудом  и  получившей  ободрение  со  сто- 
роны  сильного  пола).  Нет  почти  сюрреалисти- 
ческой  картины  полета  ее  коня  и  ее  самой  (у 
Мусрепова  это  ощущается  на  зримо-чувст- 
венном  уровне),  не  воспроизведен  сам  процесс 
рождения  песни.  Хотя  нужно  отметить  ин- 
тересное решение Eve Manning этой задачи: при 
помощи  синтаксической  трансформации,  при- 
ведшей  к  новому  семантическому    наполнению 
образа,  она  вводит  метафору,  созвучную 
мусреповской: «The horse seemed to fly, and 
Aigul too felt she had wings» почти  идентична  в 
контекстуально  плане  авторскому  описанию: 
«Ат та ұщып келеді, Айгүлдің өзі де ұшып келе 
жатқандай». Но в переводе опущена важная для 
авторского  замысла  деталь:  Мусрепов  делает 
акцент  на  то,  что  песня  рождается  под  впечат- 
лением  огромного  чувства  радости: «Өзі  үшін 
де,  өзгелер  үшін  де  əлдеқандай  үлкен  бір 
қуанышты  айтып  кетіп  барады».  Героиня  хочет 
сообщить  людям  об  этом,  поделиться  с  ними 
радостной вестью, и результатом этого является 
родившаяся в ее душе песня без слов. В русском 
и английском переводе этой детали нет.   
В  анализируемом  нами  английском  тексте 
много  и  других  расхождений  с  текстом  ори- 
гинала  в  виде  неоправданных  добавлений  или 
опущений смысловых компонентов, из-за чего и 
возникают  стилистические  несоответствия  от- 
дельных  моментов  текстов.  При    анализе  спо- 
собов  и  приемов  перевода,  или  переводческой 
стратегии, мы отталкивались от идеи теоретиков 
переводоведения  о  том,  что  оформленная  в 
особых  структурно  значимых  единицах  текста 
образность  является  авторским  стилистическим 
макроприемом,  поддерживает  и  сама  по  себе 
олицетворяет 
смысловую 
многоплановость 

Вестник КазНУ. Серия филологическая, №6 (130). 2010 
 
253
текста.  Поэтому  в  статье  рассмотрены  случаи, 
когда переводчик сохраняет порядок следования 
образных  элементов,  или    снимает  авторский 
элемент  и  вводит  собственные  в  качестве 
возмещения, или безвозвратно изымает элемент-
носитель образности из текста, от чего, в первую 
очередь, страдает  художественный перевод. 
___________________
 
1.  Мүсірепов  Ғ.  Айгүл
 
қойшының  күндері // 
Мүсірепов Ғ. Таңдамалы шығармалар. Үш томдық. –  I том. 
– 119-131 б. 
 
 
 
 
2.  Мусрепов  Г.  Волчий  брод:  Рассказ // Простор. – 
1961. - № 10. – с. 15-20. 
3.  Musrepov G. The Birth of a Song // Soviet Literature. 
– M. - 1964. – № 11. – p.94-99. 
4.  Қазақ  тілінің  түсіндірме  сөздігі: 50 мыңға  жуық 
сөз бен сөз тіркесі. - Алматы: Дайк-Пресс, 2008. – 968 б. 
 
* * * 
Мақалада  Ғ.  Мүсрепов  «Айгүл
 
қойшының  күндері» 
əңгімесінің  ағылшын  тіліне  аудару  мəселелері  қарас- 
тырылған.  Салыстырмалы талдау арқылы екі мəтінің ерек- 
шеліктері белгіленген.  
 
 
 
 
 
М. Е. Медетова 

жүктеу/скачать 4,17 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: