Книга chapter I глава Emma Woodhouse, handsome, clever, and rich, with a

Глава 14

What totally different feelings did Emma take back

into the house from what she had brought out!—she

had then been only daring to hope for a little respite of

suffering;—she was now in an exquisite flutter of

happiness, and such happiness moreover as she

believed must still be greater when the flutter should

have passed away.

Как разнились чувства Эммы по возвращении в

дом от тех, с которыми она вышла погулять!

 Тогда она смела мечтать лишь о краткой

передышке среди страданий — теперь вся

охвачена била сладким трепетом счастья и знала,

что счастье это только умножится, когда трепет

уймется.

They sat down to tea—the same party round the same

table—how often it had been collected!—and how

often had her eyes fallen on the same shrubs in the

lawn, and observed the same beautiful effect of the

western sun!—But never in such a state of spirits,

never in any thing like it; and it was with difficulty

that she could summon enough of her usual self to be

the attentive lady of the house, or even the attentive

daughter.

Сели пить чай — то же общество за тем же

круглым столом — как часто они здесь

собирались!

 Как часто взор ее падал на те же кусты в саду,

всякий раз по-новому прекрасные в лучах

предвечернего солнца!

 Но никогда не испытывала она при этом ничего

подобного, не ведала такого состоянья, не без

труда удалось ей справиться с собою и вновь стать

заботливой хозяйкой дома и даже заботливой

дочерью.

Poor Mr. Woodhouse little suspected what was

plotting against him in the breast of that man whom he

was so cordially welcoming, and so anxiously hoping

might not have taken cold from his ride.—Could he

have seen the heart, he would have cared very little for

the lungs; but without the most distant imagination of

the impending evil, without the slightest perception of

any thing extraordinary in the looks or ways of either,

he repeated to them very comfortably all the articles of

news he had received from Mr. Perry, and talked on

with much self-contentment, totally unsuspicious of

what they could have told him in return.

Бедный мистер Вудхаус и не подозревал, какое

коварство таит в груди гость, которого он с таким

радушием принимает у себя, с тревогою

осведомляется, не простудился ли он, когда скакал

под дождем.

 Загляни мистер Вудхаус к нему в душу, то не стал

бы беспокоиться об его легких — но он не чаял

нависшей над ним беды, не видя ничего

необычного в лице или поведении двух своих

собеседников, спокойно пересказывал им новости,

услышанные от мистера Перри, и благодушно

толковал о том о сем, нимало не подозревая, сколь

многое могли бы поведать ему они сами.

As long as Mr. Knightley remained with them,

Emma's fever continued; but when he was gone, she

began to be a little tranquillised and subdued—and in

the course of the sleepless night, which was the tax for

such an evening, she found one or two such very

serious points to consider, as made her feel, that even

her happiness must have some alloy.

Покамест мистер Найтли сидел у них, Эмму не

покидало лихорадочное волненье, но, когда он

ушел, она начала понемногу остывать,

успокаиваться и бессонною ночью, которой

поплатилась за сказочный вечер, обнаружила, что

существуют два серьезных обстоятельства,

способных омрачить даже ее безоблачное счастье.

Her father—and Harriet.

Ее отец — и Гарриет.

She could not be alone without feeling the full weight

of their separate claims; and how to guard the comfort

of both to the utmost, was the question.

Стоило Эмме остаться наедине с собою, как сразу

на нее тяжким бременем легло сознание своего

долга перед ним и перед нею.

 Как лучше оградить и уберечь их душевный

покой?..

With respect to her father, it was a question soon

answered.

В отношении ее батюшки вопрос решился быстро.

She hardly knew yet what Mr. Knightley would ask;

but a very short parley with her own heart produced

the most solemn resolution of never quitting her

father.—She even wept over the idea of it, as a sin of

thought.

Она еще не знала наверное, как рассудит мистер

Найтли, но, испросивши совета у собственного

сердца, немедленно и неколебимо решила, что

никогда не покинет отца… Она даже всплакнула,

что позволила себе кощунственно задуматься над

этим.

While he lived, it must be only an engagement; but

she flattered herself, that if divested of the danger of

drawing her away, it might become an increase of

comfort to him.—How to do her best by Harriet, was

of more difficult decision;—how to spare her from

any unnecessary pain; how to make her any possible

atonement; how to appear least her enemy?—On these

subjects, her perplexity and distress were very

great—and her mind had to pass again and again

through every bitter reproach and sorrowful regret that

had ever surrounded it.—She could only resolve at

last, that she would still avoid a meeting with her, and

communicate all that need be told by letter; that it

would be inexpressibly desirable to have her removed

just now for a time from Highbury, and—indulging in

one scheme more—nearly resolve, that it might be

practicable to get an invitation for her to Brunswick

Square.—Isabella had been pleased with Harriet; and

a few weeks spent in London must give her some

amusement.—She did not think it in Harriet's nature to

escape being benefited by novelty and variety, by the

streets, the shops, and the children.—At any rate, it

would be a proof of attention and kindness in herself,

from whom every thing was due; a separation for the

present; an averting of the evil day, when they must

all be together again.

Покуда он жив, они останутся лишь женихом и

невестой, а она льстила себя мыслью, что

помолвка дочери, не грозящая разлукой с нею,

возможно, даже скрасит мистеру Вудхаусу

старость… Труднее было решить, как ей

поступить с Гарриет.

 Как избавить от лишних страданий, чем утешить,

как не предстать перед нею злейшим врагом?..

 Напрасно Эмма вновь и вновь ломала над этим

голову, терзаясь жалостью и угрызениями совести.

 Единственное, к чему она пришла наконец, — это

убеждение, что лучше и впредь не встречаться с

нею по возможности, а все необходимое изложить

в письме; что очень хорошо бы Гарриет уехать

куда-нибудь на время — и, еще раз уступая

слабости строить планы за других, решилась

заручиться для нее приглашением на

Бранзуик-сквер.

 Изабелле Гарриет понравилась, а поездка на

две-три недели в Лондон будет для нее полезным

развлеченьем.

 Зная Гарриет, она могла твердо рассчитывать, что

новизна и разнообразие впечатлений — улицы,

лавки, дети — скажутся на ней благотворно.

 Во всяком случае, это будет свидетельством

дружеского внимания к ней, для которой она

обязана сделать все, что в ее силах, а к тому же —

разлукой до поры, отсрочкой черного дня,

который неизбежно сведет их снова рано или

поздно.

She rose early, and wrote her letter to Harriet; an

employment which left her so very serious, so nearly

sad, that Mr. Knightley, in walking up to Hartfield to

breakfast, did not arrive at all too soon; and half an

hour stolen afterwards to go over the same ground

again with him, literally and figuratively, was quite

necessary to reinstate her in a proper share of the

happiness of the evening before.

Она поднялась пораньше, села писать письмо и за

этим занятием впала в такое уныние и тоску, что

мистер Найтли, который явился в Хартфилд

завтракать, подоспел очень вовремя, однако

только после получасовой прогулки вдвоем

вчерашними путями — в прямом и переносном

смысле — к Эмме вполне вернулось давешнее

счастливое расположение духа.

He had not left her long, by no means long enough for

her to have the slightest inclination for thinking of any

body else, when a letter was brought her from

Randalls—a very thick letter;—she guessed what it

must contain, and deprecated the necessity of reading

it.—She was now in perfect charity with Frank

Churchill; she wanted no explanations, she wanted

only to have her thoughts to herself—and as for

understanding any thing he wrote, she was sure she

was incapable of it.—It must be waded through,

however.

Вскоре после его ухода, когда она еще не успела

очнуться и не имела ни малейшего желания

думать ни о ком другом, из Рэндалса принесли

пакет — очень толстый; что в нем находится, она

догадалась без труда и поморщилась при мысли,

что придется читать содержимое.

 Она не держала больше зла на Фрэнка Черчилла

— ни к чему были ей теперь его объяснения; она

бы предпочла остаться подольше наедине со

своими мыслями и знала, что понять его все равно

будет неспособна.

 Однако делать было нечего.

She opened the packet; it was too surely so;—a note

from Mrs. Weston to herself, ushered in the letter from

Frank to Mrs. Weston.

Скрепя сердце она вскрыла пакет: так и есть —

записка от миссис Уэстон и к ней приложено

письмо от Фрэнка Черчилла.

"I have the greatest pleasure, my dear Emma, in

forwarding to you the enclosed.

"С величайшим удовольствием, любезная Эмма,

препровождаю к вам настоящее письмо.

I know what thorough justice you will do it, and have

scarcely a doubt of its happy effect.—I think we shall

never materially disagree about the writer again; but I

will not delay you by a long preface.—We are quite

well.—This letter has been the cure of all the little

nervousness I have been feeling lately.—I did not

quite like your looks on Tuesday, but it was an

ungenial morning; and though you will never own

being affected by weather, I think every body feels a

north-east wind.—I felt for your dear father very much

in the storm of Tuesday afternoon and yesterday

morning, but had the comfort of hearing last night, by

Mr. Perry, that it had not made him ill.

Знаю, с каким тщанием вы будете вчитываться в

его строки, и не сомневаюсь, что оно произведет

на вас благоприятное впечатленье.

 Думается, что впредь мы с вами не разойдемся

более во мнениях об его авторе, однако не стану

вас утомлять длинным предисловием.

 У нас все хорошо.

 Небольшое нервическое расстройство, которым я

в последнее время страдала, как рукою сняло

после этого письма… Мне во вторник не слишком

понравился ваш вид, но, может быть, виною тому

было пасмурное утро — вы хотя и уверяете, что

нечувствительны к погоде, но, по-моему,

северо-восточный ветер сказывается на всех.

 Во время грозы во вторник и вчера поутру я с

тревогою думала о вашем батюшке и рада была,

когда мистер Перри вечером успокоил меня, что

он не расхворался.

"Yours ever,

                                                       "A.

 W."

Ваша А.

 У."

[To Mrs. Weston.]

Эмма развернула письмо, адресованное миссис

Уэстон.

WINDSOR-JULY.

"Виндзор, июля … дня.

MY DEAR MADAM,

Сударыня!

"If I made myself intelligible yesterday, this letter will

be expected; but expected or not, I know it will be

read with candour and indulgence.—You are all

goodness, and I believe there will be need of even all

your goodness to allow for some parts of my past

conduct.—But I have been forgiven by one who had

still more to resent.

Ежели речи мои вчера были не вовсе бессвязны, то

письмо это не явится для вас неожиданностью —

впрочем, я знаю, вы в любом случае прочтете его с

доброжелательством и снисхожденьем.

 Вы — сама доброта, но, может быть, и вашей

доброты недостанет, чтобы извинить кое-что в

моем поведении.

 Однако та, которая еще более вправе негодовать,

меня простила.

My courage rises while I write.

Это придает мне духу.

It is very difficult for the prosperous to be humble.

Трудно оставаться смиренным, когда вам

сопутствует удача.

I have already met with such success in two

applications for pardon, that I may be in danger of

thinking myself too sure of yours, and of those among

your friends who have had any ground of

offence.—You must all endeavour to comprehend the

exact nature of my situation when I first arrived at

Randalls; you must consider me as having a secret

which was to be kept at all hazards.

Дважды уже я винился и дважды снискал полное

прощенье, так что боюсь, как бы мне не

исполниться излишней уверенности, что у вас и

друзей ваших, которые имеют причины мне

пенять, снищу такое же… Представьте же теперь,

прошу вас, мое положение, когда я впервые

приехал в Рэндалс, — подумайте о тайне, которую

я обязан был во что бы то ни стало сохранить.

This was the fact.

Таковы были факты.

My right to place myself in a situation requiring such

concealment, is another question.

Имел ли я право ставить себя в положение,

обязывающее таиться, — вопрос другой.

I shall not discuss it here.

Не буду здесь в него вдаваться.

For my temptation to think it a right, I refer every

caviller to a brick house, sashed windows below, and

casements above, in Highbury.

 I dared not address her openly; my difficulties in the

then state of Enscombe must be too well known to

require definition; and I was fortunate enough to

prevail, before we parted at Weymouth, and to induce

the most upright female mind in the creation to stoop

in charity to a secret engagement.—Had she refused, I

should have gone mad.—But you will be ready to say,

what was your hope in doing this?—What did you

look forward to?—To any thing, every thing—to time,

chance, circumstance, slow effects, sudden bursts,

perseverance and weariness, health and sickness.

Брюзгу, которому непостижимо искушенье

полагать себя в таковом праве, я отсылаю к

кирпичному домику в Хайбери, с подъемными

окнами внизу и створчатыми — наверху… Я не

дерзал приблизиться к ней открыто — трудности

недавней обстановки в Энскуме слишком хорошо

известны и не требуют объяснений, — но перед

отъездом из Уэймута мне посчастливилось

склонить самую честную и прямую из женщин к

великодушному согласию на тайную помолвку.

 Откажи она мне — и я бы лишился рассудка… Вы

спросите, на что же я надеялся?

 На что мог рассчитывать в будущем?

 Да на что угодно — на время, случай,

обстоятельства, на постепенное прозрение или

внезапное озаренье, на упорство — на каплю,

которая камень точит, на здоровье и на недуги.

Every possibility of good was before me, and the first

of blessings secured, in obtaining her promises of faith

and correspondence.

Каких чудес не бывает в жизни — добился же я ее

обещанья ждать, писать мне письма!

 Я верил, что как-нибудь все устроится.

If you need farther explanation, I have the honour, my

dear madam, of being your husband's son, and the

advantage of inheriting a disposition to hope for good,

which no inheritance of houses or lands can ever equal

the value of.—See me, then, under these

circumstances, arriving on my first visit to

Randalls;—and here I am conscious of wrong, for that

visit might have been sooner paid.

Если же этого объяснения мало, то прибавлю,

сударыня, что имею честь быть сыном вашего

супруга и, к счастью, унаследовал от него

склонность всегда уповать на лучшее, каковую

черту, а не дома и поместья, почитаю для себя

драгоценнейшим фамильным достояньем…

Таково было положение вещей, когда я впервые

приехал в Рэндалс, хотя, спешу покаяться, мог бы

это сделать раньше.

You will look back and see that I did not come till

Miss Fairfax was in Highbury; and as you were the

person slighted, you will forgive me instantly; but I

must work on my father's compassion, by reminding

him, that so long as I absented myself from his house,

so long I lost the blessing of knowing you.

Вы помните, что я удосужился посетить вас,

только когда в Хайбери приехала мисс Фэрфакс,

каковую непочтительность в отношении вас вы,

ангел доброты, тотчас мне простите — что же до

моего отца, то его сердце, надеюсь, тронется тем

соображеньем, что, медля посетить дом его, я все

это время лишал себя счастья познакомиться с

вами.

My behaviour, during the very happy fortnight which

I spent with you, did not, I hope, lay me open to

reprehension, excepting on one point.

Поведение мое в те две блаженные недели, когда я

был у вас, надеюсь, не заслуживает нареканий,

кроме как в одном.

And now I come to the principal, the only important

part of my conduct while belonging to you, which

excites my own anxiety, or requires very solicitous

explanation.

И тут я подхожу к тому единственному, что мне,

как сыну вашему, не дает покоя и требует

досконального объяснения.

With the greatest respect, and the warmest friendship,

do I mention Miss Woodhouse; my father perhaps will

think I ought to add, with the deepest humiliation.—A

few words which dropped from him yesterday spoke

his opinion, and some censure I acknowledge myself

liable to.—My behaviour to Miss Woodhouse

indicated, I believe, more than it ought.—In order to

assist a concealment so essential to me, I was led on to

make more than an allowable use of the sort of

intimacy into which we were immediately thrown.—I

cannot deny that Miss Woodhouse was my ostensible

object—but I am sure you will believe the declaration,

that had I not been convinced of her indifference, I

would not have been induced by any selfish views to

go on.—Amiable and delightful as Miss Woodhouse

is, she never gave me the idea of a young woman

likely to be attached; and that she was perfectly free

from any tendency to being attached to me, was as

much my conviction as my wish.—She received my

attentions with an easy, friendly, goodhumoured

playfulness, which exactly suited me.

С глубоким уважением и дружескою приязнью

назову я здесь имя мисс Вудхаус — отец, я

предвижу, счел бы, вероятно, для меня уместным

присовокупить: «со стыдом и униженьем…» По

нескольким словам, оброненным им вчера, я

понял, как он смотрит на вещи, и отчасти готов

признать справедливость его укоризны.

 Мое обхождение с мисс Вудхаус, по-видимому,

давало повод предполагать то, чего в

действительности не было… Помышляя в первую

голову о том, чтобы сохранить свою тайну, я

непростительно злоупотреблял обстоятельствами,

благоприятствовавшими с первых же минут

нашим с нею коротким отношениям… Не

отрицаю, что делал вид перед всеми, будто ищу

расположенья мисс Вудхаус, но торжественно

заявляю — и надеюсь, вы мне поверите, — не будь

я убежден, что она ко мне равнодушна, никакие

своекорыстные побужденья не толкнули бы меня

на это.

 Мисс Вудхаус, при всей своей пленительной

живости, не производит впечатление девицы,

которая легко влюбляется, а что она меньше всего

намерена влюбиться в меня, я твердо знал и

приветствовал.

 Она добродушно принимала мое ухаживанье как

веселую дружескую игру, что как нельзя более

меня устраивало.

We seemed to understand each other.

По-моему, мы понимали друг друга.

From our relative situation, those attentions were her

due, and were felt to be so.—Whether Miss

Woodhouse began really to understand me before the

expiration of that fortnight, I cannot say;—when I

called to take leave of her, I remember that I was

within a moment of confessing the truth, and I then

fancied she was not without suspicion; but I have no

doubt of her having since detected me, at least in some

degree.—She may not have surmised the whole, but

her quickness must have penetrated a part.

В соответствии с ее положением и моим, она

вправе была рассчитывать на мое внимание и

толковала его, казалось мне, должным образом.

 Начала ли она за эти две недели понимать, как со

мною обстоят дела, — не скажу, но, помнится,

когда я приходил попрощаться, то чуть было не

открыл ей всю правду, ибо она как будто

догадывалась кое о чем, ну а после — вне всяких

сомнений разгадала мой маневр, хоть, может быть,

не до конца.

 Должна была разгадать, при ее-то

сообразительности, — ежели не все, то главное.

I cannot doubt it.

Безусловно.

You will find, whenever the subject becomes freed

from its present restraints, that it did not take her

wholly by surprize.

Вот увидите, когда новость эта сделается

всеобщим достояньем, то ее она не удивит.

She frequently gave me hints of it.

 I remember her telling me at the ball, that I owed

Mrs. Elton gratitude for her attentions to Miss

Fairfax.—I hope this history of my conduct towards

her will be admitted by you and my father as great

extenuation of what you saw amiss.

Не однажды она сама мне намекала на это…

Помню, как на бале меня укорили в

неблагодарности к миссис Элтон, которая столь

внимательна к мисс Фэрфакс… Надеюсь, что это

объяснение моих поступков во многом умерит

мою вину в ваших глазах и в глазах моего отца.

While you considered me as having sinned against

Emma Woodhouse, I could deserve nothing from

either.

Покуда вы полагали меня обидчиком Эммы

Вудхаус, я не мог ждать от вас снисхожденья.

Acquit me here, and procure for me, when it is

allowable, the acquittal and good wishes of that said

Emma Woodhouse, whom I regard with so much

brotherly affection, as to long to have her as deeply

and as happily in love as myself.—Whatever strange

things I said or did during that fortnight, you have

now a key to.

Простите ж мне теперь и этот грех и во

благовременье добейтесь для меня также

прощенья и благожелательства оной Эммы

Вудхаус, к которой я питаю истинно братскую

привязанность и от души ей желаю столь же

сильно и счастливо полюбить когда-нибудь, как

я… Теперь все странности слов моих и поступков

для вас разъяснились.

My heart was in Highbury, and my business was to

get my body thither as often as might be, and with the

least suspicion.

В Хайбери оставил я свое сердце и лишь о том

хлопотал, чтобы как можно чаще соединяться с

ним, возбуждая как можно меньше подозрений.

If you remember any queernesses, set them all to the

right account.—Of the pianoforte so much talked of, I

feel it only necessary to say, that its being ordered was

absolutely unknown to Miss F—, who would never

have allowed me to send it, had any choice been given

her.—The delicacy of her mind throughout the whole

engagement, my dear madam, is much beyond my

power of doing justice to.

 You will soon, I earnestly hope, know her thoroughly

yourself.—No description can describe her.

Ежели вам запомнились какие-то несообразности,

вы знаете теперь, на какой счет их отнести… Про

пианино, коего появление вызвало такое обилие

толков, замечу лишь, что заказал его, не поставив

о том в известность мисс Ф., ибо она бы мне этого

никогда не позволила… Деликатность,

утонченность, щепетильность, выказанные ею за

то время, что мы помолвлены, не поддается

описанию.

She must tell you herself what she is—yet not by

word, for never was there a human creature who

would so designedly suppress her own merit.—Since I

began this letter, which will be longer than I foresaw, I

have heard from her.—She gives a good account of

her own health; but as she never complains, I dare not

depend.

Всем сердцем надеюсь, что скоро, сударыня, вы

сами сможете оценить их, узнавши ее ближе.

 Слова бессильны дать об ней справедливое

представленье.

 Она сама вам даст его — но только не

разговорами, потому что нет в мире созданья

более склонного нарочно преуменьшать свои

достоинства.

 Покамест я писал эти строки — а их, я вижу,

набежит поболе, чем я предполагал, — от нее

пришло письмо.

 Пишет, что чувствует себя хорошо, но так как не в

ее правилах жаловаться на здоровье, то я боюсь

поверить.

I want to have your opinion of her looks.

Хотелось бы услышать от вас, как вы находите ее

вид.

I know you will soon call on her; she is living in dread

of the visit.

Я знаю, вы не замедлите навестить ее — она уже

трепещет в ожидании этого визита.

Perhaps it is paid already.

Возможно, он уже состоялся.

Let me hear from you without delay; I am impatient

for a thousand particulars.

Напишите же мне без отлагательства; мне

любопытны тысячи подробностей.

Remember how few minutes I was at Randalls, and in

how bewildered, how mad a state: and I am not much

better yet; still insane either from happiness or misery.

Вы помните, какие считанные минуты провел я в

Рэндалсе последний раз, в каком смятенном,

полубезумном находился состоянье — я и теперь

еще не опомнился — и по сей час еще сам не свой,

то ли от счастья, то ли от горя.

When I think of the kindness and favour I have met

with, of her excellence and patience, and my uncle's

generosity, I am mad with joy: but when I recollect all

the uneasiness I occasioned her, and how little I

deserve to be forgiven, I am mad with anger.

Когда подумаю, сколько мне выпало доброты и

благоволенья, подумаю об несравненных ее

достоинствах, ее долготерпенье, о великодушии

моего дяди — я вне себя от радости, но когда

вспомню об огорчениях, которые ей причинил, о

том, сколь мало заслуживаю прощения, — я вне

себя от гнева.

If I could but see her again!—But I must not propose

it yet.

Если бы я только мог с ней увидеться!..

 Но об этом сейчас речи быть не может.

My uncle has been too good for me to encroach.—I

must still add to this long letter.

Дядюшка и без того превзошел себя добротою —

надобно мне и честь знать… Должен сделать еще

одно добавление к этому длинному письму.

You have not heard all that you ought to hear.

Вы еще не все знаете.

I could not give any connected detail yesterday; but

the suddenness, and, in one light, the

unseasonableness with which the affair burst out,

needs explanation; for though the event of the 26th

ult., as you will conclude, immediately opened to me

the happiest prospects, I should not have presumed on

such early measures, but from the very particular

circumstances, which left me not an hour to lose.

Вчера я не в состоянии был изложить связно

подробности, а между тем внезапность — даже, в

известном смысле, несвоевременность, с какою

раскрылась наша тайна, нуждается в разъяснении,

ибо, хотя то, что случилось [24]-го прошлого

месяца, тотчас открыло предо мной, как вы

понимаете, самые лучезарные виды на будущее, я

никогда бы не позволил себе действовать столь

поспешно, если бы не одно чрезвычайное

обстоятельство, из-за которого нельзя было терять

ни часу.

I should myself have shrunk from any thing so hasty,

and she would have felt every scruple of mine with

multiplied strength and refinement.—But I had no

choice.

Я бы посовестился выказать столь неприличную

торопливость, а она, при ее деликатности и

щепетильности, тем более.

 Но у меня не было выбора.

The hasty engagement she had entered into with that

woman—Here, my dear madam, I was obliged to

leave off abruptly, to recollect and compose

myself.—I have been walking over the country, and

am now, I hope, rational enough to make the rest of

my letter what it ought to be.—It is, in fact, a most

mortifying retrospect for me.

Скоропалительное ее согласие поступить к той

женщине… В этом месте, сударыня, я был

вынужден прервать письмо, чтобы унять волненье

и собраться с мыслями.

 Я выходил пройтись немного, и теперь мне,

надеюсь, уже достанет самообладанья, чтоб

дописать письмо вразумительно… Речь пойдет о

вещах, в которых стыдно признаться.

I behaved shamefully.

Я вел себя безобразно.

And here I can admit, that my manners to Miss W., in

being unpleasant to Miss F., were highly blameable.

В одном, я согласен, мое обхождение с мисс В.

было в высшей степени предосудительным — оно

ранило мисс Ф.

She disapproved them, which ought to have been

enough.—My plea of concealing the truth she did not

think sufficient.—She was displeased; I thought

unreasonably so: I thought her, on a thousand

occasions, unnecessarily scrupulous and cautious: I

thought her even cold.

Раз она его не одобряла, то, кажется, одного этого

было уже достаточно… Я отговаривался

необходимостью скрывать правду, но ее это не

убеждало… Она изъявляла неудовольствие —

необоснованное, на мой взгляд; тысячу раз я

находил ее во многих отношеньях излишне

строгой, осторожной, я даже укорял ее про себя в

холодности.

But she was always right.

А ведь она во всем была права.

If I had followed her judgment, and subdued my

spirits to the level of what she deemed proper, I

should have escaped the greatest unhappiness I have

ever known.—We quarrelled.— Do you remember the

morning spent at Donwell?—There every little

dissatisfaction that had occurred before came to a

crisis.

Если бы я руководствовался ее суждениями,

держался в тех границах, каковые она почитала

приличными, то избегнул бы величайших

терзаний, какие знал в своей жизни.

 Мы поссорились… Вы помните то утро в

Донуэлле?

 Там-то все мелкие несогласия, которые

накопились между нами, и завершились взрывом.

I was late; I met her walking home by herself, and

wanted to walk with her, but she would not suffer it.

Я опоздал — и по дороге встретил ее, когда она

одна возвращалась пешком домой, — хотел

проводить ее, но она воспротивилась.

She absolutely refused to allow me, which I then

thought most unreasonable.

Она не позволила мне пойти с нею ни под каким

видом, в чем я тогда усмотрел одно лишь

упрямство и неуступчивость.

Now, however, I see nothing in it but a very natural

and consistent degree of discretion.

Теперь я в этом вижу не что иное, как вполне

естественную и уместную осмотрительность.

While I, to blind the world to our engagement, was

behaving one hour with objectionable particularity to

another woman, was she to be consenting the next to a

proposal which might have made every previous

caution useless?—Had we been met walking together

between Donwell and Highbury, the truth must have

been suspected.—I was mad enough, however, to

resent.—I doubted her affection.

Нынче я для отвода глаз, чтобы не догадались об

нашей с нею помолвке, усердно делаю вид, будто

увлечен другой, а завтра требую от нее согласия на

поступок, который разом перечеркнет все наши

предосторожности?..

 Всякий, который встретил бы нас с нею по дороге

из Донуэлла в Хайбери, должен был заподозрить

правду… Но меня, в моем помраченье, это

оскорбило.

 Я усомнился в ее чувствах.

I doubted it more the next day on Box Hill; when,

provoked by such conduct on my side, such shameful,

insolent neglect of her, and such apparent devotion to

Miss W., as it would have been impossible for any

woman of sense to endure, she spoke her resentment

in a form of words perfectly intelligible to me.—In

short, my dear madam, it was a quarrel blameless on

her side, abominable on mine; and I returned the same

evening to Richmond, though I might have staid with

you till the next morning, merely because I would be

as angry with her as possible.

Назавтра, во время прогулки на Бокс-хилл,

сомнения мои усугубились, когда в ответ на мое

недопустимое поведение — мое вызывающее

бессовестное пренебреженье — в ответ на мое

подчеркнутое внимание к мисс В., которого не

потерпела бы ни одна уважающая себя женщина,

она ясно и недвусмысленно изъявила мне свое

возмущенье… Короче говоря, сударыня, она была

неповинна в нашей ссоре; я — чудовищно

виноват; в тот же вечер я уехал в Ричмонд — хотя

мог бы до утра остаться у вас — затем, что был

невероятно зол на нее.

Even then, I was not such a fool as not to mean to be

reconciled in time; but I was the injured person,

injured by her coldness, and I went away determined

that she should make the first advances.—I shall

always congratulate myself that you were not of the

Box Hill party.

Правда, я все-таки не окончательно лишился

рассудка и предполагал со временем с нею

помириться, но считал, что раз она меня обидела,

оттолкнула меня своею холодностью, то я уеду и

пусть первый шаг к примирению сделает она…

Всегда буду благодарить судьбу за то, что вы не

поехали с нами на Бокс-хилл.

Had you witnessed my behaviour there, I can hardly

suppose you would ever have thought well of me

again.

Если б вы видели, как я себя вел там, я бы скорей

всего навсегда лишился вашего расположенья.

Its effect upon her appears in the immediate resolution

it produced: as soon as she found I was really gone

from Randalls, she closed with the offer of that

officious Mrs. Elton; the whole system of whose

treatment of her, by the bye, has ever filled me with

indignation and hatred.

Она — видела, и следствием этого явилось

мгновенное решение: обнаружив что я покинул

Рэндалс, она сразу дала согласие поступить на

место, добытое для нее этою не в меру ретивой

миссис Элтон, которой с нею фамильярное

обхожденье, замечу кстати, меня с первого дня

приводило в негодованье и бешенство.

I must not quarrel with a spirit of forbearance which

has been so richly extended towards myself; but,

otherwise, I should loudly protest against the share of

it which that woman has known.—'Jane,'

indeed!—You will observe that I have not yet

indulged myself in calling her by that name, even to

you.

Мне негоже восставать против терпимости,

которой я сам столь многим обязан, иначе я бы не

преминул заявить, что этой женщине ее

выказывают напрасно. 

«Джейн»!

 Скажите на милость!..

 От вас не укрылось, конечно, что сам я ни разу не

позволил себе назвать ее по имени, хотя бы даже и

в письме к вам.

Think, then, what I must have endured in hearing it

bandied between the Eltons with all the vulgarity of

needless repetition, and all the insolence of imaginary

superiority.

Вообразите же, каково мне было слышать, как

перебрасываются этим именем Элтоны, трепля его

к месту и не к месту, с наглым видом ничем не

оправданного превосходства!..

Have patience with me, I shall soon have done.—She

closed with this offer, resolving to break with me

entirely, and wrote the next day to tell me that we

never were to meet again.—She felt the engagement to

be a source of repentance and misery to each: she

dissolved it.—This letter reached me on the very

morning of my poor aunt's death.

Я, вероятно, уже истощил ваше терпенье, но

потерпите еще немного, я скоро кончу… Итак, она

согласилась поступить в гувернантки, решив

окончательно порвать со мною, и на другой же

день написала мне, что мы с нею больше не

увидимся… Эта помолвка не принесла нам обоим

ничего, кроме горя и сожалений, — она ее

расторгает.

 Письмо это пришло в то самое утро, когда не

стало бедной моей тетки.

I answered it within an hour; but from the confusion

of my mind, and the multiplicity of business falling on

me at once, my answer, instead of being sent with all

the many other letters of that day, was locked up in

my writing-desk; and I, trusting that I had written

enough, though but a few lines, to satisfy her,

remained without any uneasiness.—I was rather

disappointed that I did not hear from her again

speedily; but I made excuses for her, and was too

busy, and—may I add?—too cheerful in my views to

be captious.—We removed to Windsor; and two days

afterwards I received a parcel from her, my own

letters all returned!—and a few lines at the same time

by the post, stating her extreme surprize at not having

had the smallest reply to her last; and adding, that as

silence on such a point could not be misconstrued, and

as it must be equally desirable to both to have every

subordinate arrangement concluded as soon as

possible, she now sent me, by a safe conveyance, all

my letters, and requested, that if I could not directly

command hers, so as to send them to Highbury within

a week, I would forward them after that period to her

at—: in short, the full direction to Mr. Smallridge's,

near Bristol, stared me in the face.

Я тотчас ответил на него, однако в голове у меня

тогда творился сумбур, тысячи хлопот и дел

свалились разом на мои плечи, и в суматохе,

вместо того чтобы отправить этот ответ, с кипой

других писем, я запер его в ящике письменного

стола, и в уверенности, что в нем все сказано, хотя

и вкратце, чтобы она поняла и успокоилась, сам

больше ни о чем не тревожился.

 Правда, меня немного удивило, что от нее потом

долго ничего не слышно, но я находил этому

какие-то объяснения, а сам был так занят и — что

греха таить! — так самоуверен, что не придавал

значения такого рода мелочам… Мы отъехали в

Виндзор, а через два дня от нее пришел пакет, и в

нем — все мои письма к ней!

 С тою же почтой пришла и короткая записка: она

крайне изумлена, что я никак не отозвался на ее

письмо, и так как молчание в подобном случае

может означать лишь одно, а стало быть, чем

раньше со всем этим будет полностью покончено,

тем лучше для нас обоих, то она возвращает по

почте все мои письма и просит — либо до конца

недели прислать ее ко мне письма в Хайбери,

либо, ежели у меня их нет при себе, отправить их

после по такому-то адресу…

Я не поверил своим глазам! — далее следовал

подробный адрес миссис Смолридж.

I knew the name, the place, I knew all about it, and

instantly saw what she had been doing.

Я узнал это имя, это место под Бристолем — она

мне рассказывала о предложении миссис Элтон, —

и сразу понял, на что она пошла.

It was perfectly accordant with that resolution of

character which I knew her to possess; and the secrecy

she had maintained, as to any such design in her

former letter, was equally descriptive of its anxious

delicacy.

Такой поступок был вполне в ее характере,

решительность которого мне хорошо известна, а

то, что она не заикнулась о таковом намерении в

первом своем письме, лишний раз

свидетельствовало о ее сугубой щепетильности.

For the world would not she have seemed to threaten

me.—Imagine the shock; imagine how, till I had

actually detected my own blunder, I raved at the

blunders of the post.—What was to be done?—One

thing only.—I must speak to my uncle.

Это могло бы выглядеть угрозой, чего она не

допустила бы ни за что на свете… Представьте же

себе мой ужас — мое негодование на нерадивость

почты, — покуда я не сообразил, что сам допустил

оплошность!..

 Что мне было делать?

 Только одно: надобно было открыться дядюшке.

Without his sanction I could not hope to be listened to

again.—I spoke; circumstances were in my favour; the

late event had softened away his pride, and he was,

earlier than I could have anticipated, wholly

reconciled and complying; and could say at last, poor

man! with a deep sigh, that he wished I might find as

much happiness in the marriage state as he had

done.—I felt that it would be of a different sort.—Are

you disposed to pity me for what I must have suffered

in opening the cause to him, for my suspense while all

was at stake?—No; do not pity me till I reached

Highbury, and saw how ill I had made her.

Без его благословенья меня бы, я это понимал, и

слушать не стали.

 И я все ему сказал — обстоятельства мне

благоприятствовали; недавняя утрата умерила его

гордость — я не рассчитывал, что он, бедный,

уступит и даст полное свое согласие так легко,

прибавив под конец с глубоким вздохом, что

желает мне обрести в супружестве то счастье,

которое выпало ему… Я, правда, склонен думать,

что мое счастье будет несколько иного свойства…

Вы, верно, готовы пожалеть меня, вообразив себе,

что я должен был пережить, когда открылся ему и

ждал решения, от которого зависела вся моя

судьба?

Do not pity me till I saw her wan, sick looks.—I

reached Highbury at the time of day when, from my

knowledge of their late breakfast hour, I was certain of

a good chance of finding her alone.—I was not

disappointed; and at last I was not disappointed either

in the object of my journey.

Тогда приберегите вашу жалость, покуда я не

расскажу вам о том, как примчался в Хайбери и

обнаружил, что она сделалась по моей вине так

больна.

 Покуда не опишу вам свои чувства при виде ее

изможденного, измученного лица.

 Я добрался до Хайбери в тот час, когда, зная, что

у них в доме завтракают поздно, мог надеяться,

что застану ее одну… Эта надежда меня не

обманула — не обманула и та надежда, которая

погнала меня в дорогу.

A great deal of very reasonable, very just displeasure I

had to persuade away.

Понятно, что мне стоило труда развеять более чем

естественное и законное недовольство.

But it is done; we are reconciled, dearer, much dearer,

than ever, and no moment's uneasiness can ever occur

between us again.

Но это уже позади — мы помирились, мы теперь

вдвойне дороже и милей друг другу, никогда более

даже тень недоразумения не ляжет между нами.

Now, my dear madam, I will release you; but I could

not conclude before.

На сем, сударыня, позвольте мне, из состраданья к

вам, закончить — простите мне, но сделать это

раньше я не мог.

A thousand and a thousand thanks for all the kindness

you have ever shewn me, and ten thousand for the

attentions your heart will dictate towards her.—If you

think me in a way to be happier than I deserve, I am

quite of your opinion.—Miss W. calls me the child of

good fortune.

Тысячу раз благодарю вас за неизменную доброту

ко мне и десять тысяч раз за то внимание, которое

вы, как вам подскажет сердце ваше, окажете ей.

 Ежели вам покажется теперь, что я, в известном

отношении, счастлив не по заслугам, то я скажу,

что совершенно с вами согласен… Мисс В.

называет меня баловнем судьбы.

I hope she is right.—In one respect, my good fortune

is undoubted, that of being able to subscribe myself,

Хочу надеяться, что это справедливо.

 В одном судьба меня несомненно обласкала, коль

скоро я вправе с благодарностью подписаться под

этим письмом как

Your obliged and affectionate Son,

любящий сын ваш,

F.

Ф.

C. WESTON CHURCHILL.

Ч.

 Уэстон-Черчилл".

CHAPTER XV

Глава 15

This letter must make its way to Emma's feelings.

Письмо Фрэнка Черчилла не могло не тронуть

сердце Эммы.

She was obliged, in spite of her previous

determination to the contrary, to do it all the justice

that Mrs. Weston foretold.

Невольно, вопреки первоначальному

нерасположенью, она, как и предсказывала миссис

Уэстон, прочла его с пожирающим вниманием.

As soon as she came to her own name, it was

irresistible; every line relating to herself was

interesting, and almost every line agreeable; and when

this charm ceased, the subject could still maintain

itself, by the natural return of her former regard for the

writer, and the very strong attraction which any

picture of love must have for her at that moment.

Дойдя до первого упоминанья о себе, она потом

была не в силах оторваться, всякая строка, в

которой говорилось о ней, представляла интерес, и

почти всякая — доставляла удовольствие, а те,

которые не содержали этой лакомой приманки,

все-таки удерживали ее внимание, незаметно

возвращая ей прежнюю приязнь к их автору да и

могла ли теперь оставить Эмму равнодушной

история чьей-либо любви?

She never stopt till she had gone through the whole;

and though it was impossible not to feel that he had

been wrong, yet he had been less wrong than she had

supposed—and he had suffered, and was very

sorry—and he was so grateful to Mrs. Weston, and so

much in love with Miss Fairfax, and she was so happy

herself, that there was no being severe; and could he

have entered the room, she must have shaken hands

with him as heartily as ever.

Она дошла до конца не отрываясь.

 Конечно, он был виноват, но меньше, нежели ей

представлялось, — к тому же он столько страдал,

столь искренне раскаивался, был так признателен

миссис Уэстон, так влюблен в мисс Фэрфакс, а

Эмма — так полна своим счастьем, что до

суровости ли было ей; войди он сейчас в комнату,

она бы, наверное, встретила его, как бывало,

сердечным рукопожатьем.

She thought so well of the letter, that when Mr.

Knightley came again, she desired him to read it.

Письмо произвело на нее такое впечатление, что,

когда опять пришел мистер Найтли, она и ему дала

его прочесть.

She was sure of Mrs. Weston's wishing it to be

communicated; especially to one, who, like Mr.

Knightley, had seen so much to blame in his conduct.

Она не сомневалась, что миссис Уэстон желала бы

познакомить с ним других, в особенности тех,

которые, как мистер Найтли, склонны были видеть

столько предосудительного в его поступках.

"I shall be very glad to look it over," said he; "but it

seems long.

— Прогляжу, отчего же, — сказал мистер Найтли,

— только длинновато оно что-то.

I will take it home with me at night."

Возьму домой и почитаю на ночь.

But that would not do.

Но Эмма запротестовала.

Mr. Weston was to call in the evening, and she must

return it by him.

Вечером должен был зайти мистер Уэстон, и ей

придется вернуть с ним письмо.

"I would rather be talking to you," he replied; "but as

it seems a matter of justice, it shall be done."

— Я предпочел бы употребить это время на беседу

с вами, — возразил он, — но раз того требует

справедливость, то ничего не поделаешь.

He began—stopping, however, almost directly to say, Он пробежал первые слова, но тут же оторвался:

"Had I been offered the sight of one of this

gentleman's letters to his mother-in-law a few months

ago, Emma, it would not have been taken with such

indifference."

— Если бы мне предложили прочесть письмо

этого господина к мачехе месяца два назад, Эмма,

я бы взял его в руки не с таким равнодушием.

He proceeded a little farther, reading to himself; and

then, with a smile, observed,

Он стал читать дальше про себя — потом с

улыбкой заметил:

"Humph! a fine complimentary opening: But it is his

way.

— Хм-м!

 Что за россыпи комплиментов в первых строках!

 Вполне в его духе.

One man's style must not be the rule of another's.

Впрочем, у всякого своя манера.

We will not be severe."

"It will be natural for me," he added shortly

afterwards, "to speak my opinion aloud as I read.

Не будем судить его строго… Мне свойственно,

— прибавил он спустя немного, — читать и тут же

высказывать свое мнение.

By doing it, I shall feel that I am near you.

По крайней мере, будет ощущение, что мы вместе.

It will not be so great a loss of time: but if you dislike

it—"

Не так жаль будет потерянного времени — но,

впрочем, если вам неприятно…

"Not at all.

— Ничуть.

I should wish it."

Наоборот.

Mr.

 Knightley returned to his reading with greater

alacrity.

Мистер Найтли вновь взялся за письмо, и дело

теперь пошло веселей.

"He trifles here," said he, "as to the temptation.

— Насчет искушенья — это он лукавит, —

рассуждал он.

He knows he is wrong, and has nothing rational to

urge.—Bad.—He ought not to have formed the

engagement.—'His father's disposition:'—he is unjust,

however, to his father.

— Знает, что оправдаться нечем, вот и крутит…

Нехорошо… Не дело это — тайная помолвка… 

«Отцовская черта», изволите ли видеть, — поклеп

возводит на родного отца.

Mr. Weston's sanguine temper was a blessing on all

his upright and honourable exertions; but Mr. Weston

earned every present comfort before he endeavoured

to gain it.—Very true; he did not come till Miss

Fairfax was here."

Мистеру Уэстону в его благих и честных

начинаньях, и точно, служил поддержкой

неунывающий нрав, но мистер Уэстон сам добился

всего того, чем наслаждается ныне… А вот здесь

он говорит правду — явился сюда впервые, только

когда приехала мисс Фэрфакс.

"And I have not forgotten," said Emma, "how sure

you were that he might have come sooner if he would.

— Помню, помню, — сказала Эмма, — вы были

уверены, что он бы мог свободно посетить отца

раньше, если бы захотел.

You pass it over very handsomely—but you were

perfectly right."

Вы благородно обходите это молчаньем, но вы

были совершенно правы.

"I was not quite impartial in my judgment,

Emma:—but yet, I think—had you not been in the

case—I should still have distrusted him."

— Я судил его не совсем беспристрастно, Эмма,

— и все же, думается, даже если бы вы были ни

при чем, он все равно не внушал бы мне доверия.

When he came to Miss Woodhouse, he was obliged to

read the whole of it aloud—all that related to her, with

a smile; a look; a shake of the head; a word or two of

assent, or disapprobation; or merely of love, as the

subject required; concluding, however, seriously, and,

after steady reflection, thus—

Когда он дошел до того места, где говорилось о

мисс Вудхаус, то начал все подряд читать вслух —

все, что касалось до нее, — тут усмехаясь, там

качая головой; где-то довольствуясь

красноречивым взглядом, где-то поддакивая или

опровергая или же роняя ей два-три ласковых

слова, смотря о каком предмете шла речь, а под

конец крепко задумался и заключил серьезным

тоном:

"Very bad—though it might have been

worse.—Playing a most dangerous game.

— Очень некрасивая история, хотя могло быть

хуже… С огнем шутил.

Too much indebted to the event for his acquittal.—No

judge of his own manners by you.—Always deceived

in fact by his own wishes, and regardless of little

besides his own convenience.—Fancying you to have

fathomed his secret.

Спасибо, что помог счастливый случай, иначе не

было бы ему оправданья… Не способен верно

оценить свое обхожденье с вами… Все время

принимает желаемое за действительное и мало чем

руководствуется в сужденьях, кроме собственного

удобства… Вообразить, что вы проникли в его

тайну!

Natural enough!—his own mind full of intrigue, that

he should suspect it in others.—Mystery;

Finesse—how they pervert the understanding!

Естественно!

 У самого на уме каверзы, вот и судит о других по

себе… Секреты, плутни — как они извращают у

людей все представленья!

My Emma, does not every thing serve to prove more

and more the beauty of truth and sincerity in all our

dealings with each other?"

Эмма, голубка, разве это не подтверждает лишний

раз, сколь прекрасно, что мы во всем честны и

искренни друг с другом?

Emma agreed to it, and with a blush of sensibility on

Harriet's account, which she could not give any

sincere explanation of.

Эмма сказала «да» — и покраснела при мысли, что

не может честно и искренне открыть ему секрет

насчет Гарриет.

"You had better go on," said she.

— Читайте дальше, — пробормотала она.

He did so, but very soon stopt again to say, "the

pianoforte!

 Ah!

Он послушался, но очень скоро опять сделал

остановку.

— Ага, пианино!

That was the act of a very, very young man, one too

young to consider whether the inconvenience of it

might not very much exceed the pleasure.

Поступок мальчишки, не способного, по

молодости лет, взвесить, чего будет больше от

такого сюрприза — удовольствия или неловкости.

A boyish scheme, indeed!—I cannot comprehend a

man's wishing to give a woman any proof of affection

which he knows she would rather dispense with; and

he did know that she would have prevented the

instrument's coming if she could."

Сущее мальчишество!..

 Не понимаю, как можно навязывать женщине в

знак благорасположенья подарки, без которых она

заведомо предпочла бы обойтись, — а ведь он

знал, что она бы не позволила ему прислать

инструмент, будь это в ее власти.

After this, he made some progress without any pause.

 Frank Churchill's confession of having behaved

shamefully was the first thing to call for more than a

word in passing.

После этого он какое-то время читал не отрываясь,

ежели не считать односложных попутных

замечаний, пока не дошел до того места, где

Фрэнк Черчилл признавался, что безобразно вел

себя, и не остановился для более пространных

рассуждений.

"I perfectly agree with you, sir,"—was then his

remark.

— Совершенно с вами согласен, сударь, —

проговорил он.

"You did behave very shamefully.

— Вы и впрямь вели себя из рук вон скверно.

You never wrote a truer line."

Что правда, то правда.

And having gone through what immediately followed

of the basis of their disagreement, and his persisting to

act in direct opposition to Jane Fairfax's sense of right,

he made a fuller pause to say, 

"This is very bad.—He had induced her to place

herself, for his sake, in a situation of extreme

difficulty and uneasiness, and it should have been his

first object to prevent her from suffering

unnecessarily.—She must have had much more to

contend with, in carrying on the correspondence, than

he could.

— И, пробежав глазами несколько следующих

строк, где говорилось о причинах их размолвки и о

том, как действовал наперекор разумным

пожеланиям мисс Фэрфакс, высказался еще более

обстоятельно: — А вот это уже вообще

гнусность… Раз сам же ее уговорил поставить

себя, ему в угоду, в крайне тяжелое и неприятное

положение, значит, обязан был прежде всего

ограждать ее от лишних страданий… Ей было,

разумеется, куда сложнее, чем ему, поддерживать

тайную переписку.

He should have respected even unreasonable scruples,

had there been such; but hers were all reasonable.

Ему бы приличествовало считаться с малейшим ее

возраженьем, пусть даже неразумным — и уж

подавно со столь разумными.

We must look to her one fault, and remember that she

had done a wrong thing in consenting to the

engagement, to bear that she should have been in such

a state of punishment."

Она совершила неверный шаг — согласилась на

тайную помолвку и понимала, что за это

необходимо расплачиваться.

Emma knew that he was now getting to the Box Hill

party, and grew uncomfortable.

Чем ближе он подходил к поездке на Бокс-хилл,

тем больше Эмме становилось не по себе.

Her own behaviour had been so very improper!

Хороша же она там была!..

She was deeply ashamed, and a little afraid of his next

look.

Замирая от стыда, она со страхом ждала минуты,

когда он поднимет на нее глаза.

It was all read, however, steadily, attentively, and

without the smallest remark; and, excepting one

momentary glance at her, instantly withdrawn, in the

fear of giving pain—no remembrance of Box Hill

seemed to exist.

Но он прочел это место внимательно, без

остановок, без единого замечания, только мельком

взглянул на нее один раз и тотчас опустил глаза,

чтобы не напоминать о неприятном — можно

было подумать, что происшествие на Бокс-хилл

забыто.

"There is no saying much for the delicacy of our good

friends, the Eltons," was his next observation.—"His

feelings are natural.—What! actually resolve to break

with him entirely!—She felt the engagement to be a

source of repentance and misery to each—she

dissolved it.—What a view this gives of her sense of

his behaviour!—Well, he must be a most

extraordinary—"

— М-да, наши славные Элтоны не страдают

избытком деликатности, — было следующее его

замечанье. 

— Тут его можно понять… Что такое?

 Решилась порвать с ним окончательно?

 Поняла, что эта помолвка не принесла им обоим

ничего, кроме горя и сожалений?..

 Расторгает ее?..

 Что же в таком случае она должна была испытать,

наблюдая его поведение!..

 Нет, он поистине воплощенье…

"Nay, nay, read on.—You will find how very much he

suffers."

— Нет, нет — сначала прочтите, что там сказано

дальше.

 Он тоже страдал, вы увидите…

"I hope he does," replied Mr. Knightley coolly, and

resuming the letter. "'Smallridge!'—What does this

mean?

— Надеюсь, — холодно возразил мистер Найтли,

вновь возвращаясь к письму, — Смолридж?..

 Это еще что такое?

What is all this?"

О чем это он?

"She had engaged to go as governess to Mrs.

Smallridge's children—a dear friend of Mrs.

Elton's—a neighbour of Maple Grove; and, by the

bye, I wonder how Mrs. Elton bears the

disappointment?"

— Она согласилась пойти в гувернантки к детям

миссис Смолридж — это близкая приятельница

миссис Элтон — живет по соседству с Кленовой

Рощей… любопытно, кстати, как-то миссис Элтон

отнеслась к тому, что это предприятие

расстроилось…

"Say nothing, my dear Emma, while you oblige me to

read—not even of Mrs. Elton.

— Не заводите со мною разговоров, Эмма, милая,

иначе мне вовек не дочитать до конца, —

помолчим пока о миссис Элтон.

Only one page more.

Мне осталась всего одна страница.

I shall soon have done.

Ну и горазд же строчить письма этот господин!

What a letter the man writes!"

— Жалко, что вы читаете с такою неприязнью к

нему.

"I wish you would read it with a kinder spirit towards

him."

— Ну, кое-где у него и правда проглядывает

чувство.

"Well, there is feeling here.—He does seem to have

suffered in finding her ill.—Certainly, I can have no

doubt of his being fond of her.

Похоже, он искренне сокрушался, увидев, что она

больна… Пожалуй, можно с определенностью

сказать, что он к ней неравнодушен.

'Dearer, much dearer than ever.'

«Вдвойне дороже и милей друг другу».

I hope he may long continue to feel all the value of

such a reconciliation.—He is a very liberal thanker,

with his thousands and tens of thousands.—'Happier

than I deserve.'

Надеюсь, он не скоро забудет цену этому

примиренью… Смотрите, как расщедрился на

благодарности — то тысячу раз благодарит, то

десять тысяч… 

«Счастлив не по заслугам».

Come, he knows himself there.

Что ж, ему лучше знать.

'Miss Woodhouse calls me the child of good

fortune.'—Those were Miss Woodhouse's words, were

they?— And a fine ending—and there is the letter.

«Мисс Вудхаус называет меня баловнем судьбы».

 Ах, вот, оказывается, как его называет мисс

Вудхаус?..

 Отменная концовка, и — одолели-таки письмо!..

The child of good fortune!

Значит, «баловень судьбы»?

That was your name for him, was it?"

Так вы его окрестили?

"You do not appear so well satisfied with his letter as I

am; but still you must, at least I hope you must, think

the better of him for it.

— Я вижу, это письмо вам меньше пришлось по

вкусу, нежели мне, но все же надеюсь — хочу

надеяться, — что оно несколько расположило вас

в его пользу.

I hope it does him some service with you."

Что оно все же и в вашем случае сослужило ему

добрую службу.

"Yes, certainly it does.

— Определенно.

He has had great faults, faults of inconsideration and

thoughtlessness; and I am very much of his opinion in

thinking him likely to be happier than he deserves: but

still as he is, beyond a doubt, really attached to Miss

Fairfax, and will soon, it may be hoped, have the

advantage of being constantly with her, I am very

ready to believe his character will improve, and

acquire from hers the steadiness and delicacy of

principle that it wants.

 And now, let me talk to you of something else.

Он страдает большими недостатками — такими

недостатками, как легкомыслие, неумение

считаться с другими, и ему правда

посчастливилось не по заслугам — тут я вполне

разделяю его мнение, но все же, так как он, видно,

в самом деле любит мисс Фэрфакс и скоро, будем

надеяться, получит ее в спутницы жизни, то

допускаю, что подле нее он может постепенно

исправиться, переняв у ней строгость правил и

взыскательность к себе, коих ему недостает… Ну а

теперь я хочу поговорить с вами о другом.

I have another person's interest at present so much at

heart, that I cannot think any longer about Frank

Churchill.

Хватит с меня Фрэнка Черчилла, меня сейчас

больше занимает совсем не он.

Ever since I left you this morning, Emma, my mind

has been hard at work on one subject."

Я, Эмма, с самого утра — с тех пор как ушел от

вас — не перестаю думать об ином предмете.

The subject followed; it was in plain, unaffected,

gentlemanlike English, such as Mr. Knightley used

even to the woman he was in love with, how to be

able to ask her to marry him, without attacking the

happiness of her father.

И он поведал ей о предмете своих размышлений

— благородно, прямо, без обиняков, как ему было

свойственно, — простым языком, коим мистер

Найтли изъяснялся даже с тою, которую любил:

как им устроить свою жизнь, не посягая на

благоденствие и покой ее отца.

Emma's answer was ready at the first word.

У Эммы был тотчас готов ответ.

"While her dear father lived, any change of condition

must be impossible for her.

Покуда жив ее милый батюшка, для нее перемены

в жизни невозможны.

She could never quit him."

Она никогда его не бросит.

Part only of this answer, however, was admitted.

Мистера Найтли, однако, этот ответ устраивал

лишь наполовину.

The impossibility of her quitting her father, Mr.

Knightley felt as strongly as herself; but the

inadmissibility of any other change, he could not

agree to.

Что ей нельзя бросить отца, он понимал не хуже

ее; но не мог согласиться, что это исключает

вообще какие-либо перемены.

He had been thinking it over most deeply, most

intently; he had at first hoped to induce Mr.

Woodhouse to remove with her to Donwell; he had

wanted to believe it feasible, but his knowledge of Mr.

Woodhouse would not suffer him to deceive himself

long; and now he confessed his persuasion, that such a

transplantation would be a risk of her father's comfort,

perhaps even of his life, which must not be hazarded.

Он долго и основательно над этим думал —

сначала ему казалось, что мистера Вудхауса

можно уговорить переселиться вместе с дочерью в

Донуэлл, но, как ни соблазнительна была эта идея,

он слишком хорошо знал мистера Вудхауса, чтобы

долго обманываться ею, и вынужден был

признать, что такого рода перемещенье

небезопасно не только для его душевного

спокойствия, но даже, быть может, и для самой его

жизни и идти на подобный риск невозможно.

Mr. Woodhouse taken from Hartfield!—No, he felt

that it ought not to be attempted.

Разлучить мистера Вудхауса с Хартфилдом?..

 Нет, об этом и помышлять было нечего.

But the plan which had arisen on the sacrifice of this,

he trusted his dearest Emma would not find in any

respect objectionable; it was, that he should be

received at Hartfield; that so long as her father's

happiness in other words his life—required Hartfield

to continue her home, it should be his likewise.

И, отказавшись от этой мысли, он нашел выход,

который, как он был уверен, не вызовет у его

любезной Эммы возражений, а именно — что он

сам переедет в Хартфилд.

 Ежели благополучие, а проще сказать, жизнь отца

ее зависит от того, останется ли домом для его

дочери Хартфилд — то пусть Хартфилд и ему

станет домом.

Of their all removing to Donwell, Emma had already

had her own passing thoughts.

Мысли о том, чтобы им вместе переехать в

Донуэлл, уже посещали мимоходом и Эмму.

Like him, she had tried the scheme and rejected it; but

such an alternative as this had not occurred to her.

Как и он, обдумав такую возможность, она

отвергла ее — однако альтернатива, предлагаемая

им, не приходила ей в голову.

She was sensible of all the affection it evinced.

Она понимала, о какой глубине чувства

свидетельствует подобное предложение.

She felt that, in quitting Donwell, he must be

sacrificing a great deal of independence of hours and

habits; that in living constantly with her father, and in

no house of his own, there would be much, very

much, to be borne with.

Понимала, что, оставляя Донуэлл, он в

значительной мере поступается свободою

распоряжаться собой, своим временем, своими

действиями, что, переехав жить к ее отцу, в дом,

где не он хозяин, он неизбежно должен будет со

многим, очень многим мириться.

She promised to think of it, and advised him to think

of it more; but he was fully convinced, that no

reflection could alter his wishes or his opinion on the

subject.

Она обещала ему, что все обдумает, посоветовала

и ему еще раз хорошенько подумать, но он

изъявил полную уверенность, что, сколько бы ни

размышлял на сей счет, его мнение и желание

останутся неизменны.

He had given it, he could assure her, very long and

calm consideration; he had been walking away from

William Larkins the whole morning, to have his

thoughts to himself.

Он и так уже взвесил все самым тщательным

образом, на целое утро сбежал от Уильяма

Ларкинса, чтобы никто его не отрывал от

размышлений.

"Ah! there is one difficulty unprovided for," cried

Emma.

— А, вот вам и непредвиденное затрудненье! —

весело вскричала Эмма.

"I am sure William Larkins will not like it.

— Убеждена, что Уильям Ларкинс будет против.

You must get his consent before you ask mine."

Вам бы сначала надобно получить его согласие, а

уж потом спрашивать меня.

She promised, however, to think of it; and pretty

nearly promised, moreover, to think of it, with the

intention of finding it a very good scheme.

Тем не менее она обещала подумать — и не просто

подумать, а настроить себя при этом в пользу

такового решенья.

It is remarkable, that Emma, in the many, very many,

points of view in which she was now beginning to

consider Donwell Abbey, was never struck with any

sense of injury to her nephew Henry, whose rights as

heir-expectant had formerly been so tenaciously

regarded.

Примечательно, что среди многих, очень многих

соображений, связанных с Донуэллским

аббатством, которые стали с недавних пор

занимать собою Эмму, совершенно отсутствовало

соображенье о том, какой урон понесет как

предполагаемый наследник ее племянник Генри,

интересы коего она еще недавно столь ревностно

охраняла.

Think she must of the possible difference to the poor

little boy; and yet she only gave herself a saucy

conscious smile about it, and found amusement in

detecting the real cause of that violent dislike of Mr.

Knightley's marrying Jane Fairfax, or any body else,

which at the time she had wholly imputed to the

amiable solicitude of the sister and the aunt.

Казалось, ей бы не мешало задуматься о том, чем

угрожают бедному бутузику надвигающиеся

перемены — а она, плутовато фыркнув, лишь

отмахнулась от этой мысли и с хитрой улыбкой

призналась себе, что вовсе не преданная сестра и

тетка говорили в ней, когда она яростно

восставала против женитьбы мистера Найтли на

Джейн Фэрфакс — на ком угодно, — что истинная

причина была другая…

This proposal of his, this plan of marrying and

continuing at Hartfield—the more she contemplated it,

the more pleasing it became.

Чем дольше размышляла она о предложении

мистера Найтли — об этой его идее обосноваться

после свадьбы в Хартфилде, — тем больше оно ей

нравилось.

His evils seemed to lessen, her own advantages to

increase, their mutual good to outweigh every

drawback.

Недостатки такового решения для него час от часу

уменьшались в ее глазах, преимущества для себя

— возрастали; обоюдный выигрыш представлялся

все более весомым и значительным.

Such a companion for herself in the periods of anxiety

and cheerlessness before her!—Such a partner in all

those duties and cares to which time must be giving

increase of melancholy!

Иметь рядом такого друга, когда настанет пора

тревоги и тоски!

 Такую опору в отправленье обязанностей и

попечений, которым суждено с течением времени

становиться все печальней!..

She would have been too happy but for poor Harriet;

but every blessing of her own seemed to involve and

advance the sufferings of her friend, who must now be

even excluded from Hartfield.

Она была бы совершенно счастлива, когда бы не

одно: мысли о несчастной Гарриет, ибо все, что

сулило радости ей, только приумножало горести

ее подружки, которую, ко всему прочему, ожидало

теперь отлученье от Хартфилда.

The delightful family party which Emma was securing

for herself, poor Harriet must, in mere charitable

caution, be kept at a distance from.

Ее, бедную, хотя бы из милосердия и

предосторожности лучше будет держать на

расстоянии от чудесного домашнего кружка,

который образуется у Эммы.

She would be a loser in every way.

Ей станет хуже во всех отношениях.

Emma could not deplore her future absence as any

deduction from her own enjoyment.

Для Эммы ее отсутствие в будущем не составит

ощутимой потери.

In such a party, Harriet would be rather a dead weight

than otherwise; but for the poor girl herself, it seemed

a peculiarly cruel necessity that was to be placing her

in such a state of unmerited punishment.

Наоборот, она бы оказалась теперь лишней среди

них, но с нею, бедной, судьба обошлась жестоко,

обрекая на незаслуженное наказанье.

In time, of course, Mr. Knightley would be forgotten,

that is, supplanted; but this could not be expected to

happen very early.

Понятно, что со временем мистер Найтли будет

забыт, вернее — замещен кем-нибудь другим, но

едва ли это случится скоро.

Mr. Knightley himself would be doing nothing to

assist the cure;—not like Mr. Elton.

Он, в отличие от мистера Элтона, ничем не будет

способствовать исцеленью.

Mr. Knightley, always so kind, so feeling, so truly

considerate for every body, would never deserve to be

less worshipped than now; and it really was too much

to hope even of Harriet, that she could be in love with

more than three men in one year.

Мистер Найтли, неизменно добрый, чуткий,

по-настоящему внимательный к другим, будет

всегда достоин обожания, и, право, трудно было

рассчитывать, чтоб даже такая, как Гарриет,

способна была влюбиться больше трех раз за один

год.

CHAPTER XVI

Глава 16

It was a very great relief to Emma to find Harriet as

desirous as herself to avoid a meeting.

С большим облегчением узнала Эмма, что Гарриет

тоже не жаждет встречаться с нею.

Their intercourse was painful enough by letter.

Их объяснение, даже на бумаге, получилось

мучительным.

How much worse, had they been obliged to meet!

Устное оказалось бы еще в тысячу раз хуже!

Harriet expressed herself very much as might be

supposed, without reproaches, or apparent sense of

ill-usage; and yet Emma fancied there was a

something of resentment, a something bordering on it

in her style, which increased the desirableness of their

being separate.—It might be only her own

consciousness; but it seemed as if an angel only could

have been quite without resentment under such a

stroke.

Гарриет, как и следовало ожидать, приняла

случившееся без обиды и прямых упреков — и все

же Эмме почудился в тоне ее письма холодок,

затаенная отчужденность, и от этого убеждение,

что им лучше покамест побыть врозь, усилилось.

 Правда, может быть, это впечатление было

ложным, подсказанным нечистою совестью, но и

разум говорил, что один только ангел мог бы

принять подобный удар без холода и отчужденья.

She had no difficulty in procuring Isabella's invitation;

and she was fortunate in having a sufficient reason for

asking it, without resorting to invention.—There was a

tooth amiss.

Заручиться приглашением от Изабеллы не

составило труда; по счастью, для этого не

пришлось даже придумывать предлога: он

существовал.

 У Гарриет побаливал зуб.

Harriet really wished, and had wished some time, to

consult a dentist.

Она в самом деле хотела — и давно уже —

побывать у зубного врача.

Mrs. John Knightley was delighted to be of use; any

thing of ill health was a recommendation to her—and

though not so fond of a dentist as of a Mr. Wingfield,

she was quite eager to have Harriet under her

care.—When it was thus settled on her sister's side,

Emma proposed it to her friend, and found her very

persuadable.—Harriet was to go; she was invited for

at least a fortnight; she was to be conveyed in Mr.

Woodhouse's carriage.—It was all arranged, it was all

completed, and Harriet was safe in Brunswick Square.

Супруга Джона Найтли обрадовалась случаю ей

помочь — для нее любое недомоганье служило

лучшей рекомендацией, и, хотя зубной врач не мог

сравниться в ее глазах с мистером Уингфилдом,

она с охотою согласилась принять Гарриет под

свое крылышко… Уладив дело с сестрою, Эмма

передала подруге ее приглашенье, и та с

готовностью приняла его… Итак, Гарриет ехала в

Лондон — по крайней мере на две недели — и в

карете мистера Вудхауса.

 Сказано — сделано; очень скоро Гарриет

благополучно перебралась на Бранзуик-сквер.

Now Emma could, indeed, enjoy Mr. Knightley's

visits; now she could talk, and she could listen with

true happiness, unchecked by that sense of injustice,

of guilt, of something most painful, which had

haunted her when remembering how disappointed a

heart was near her, how much might at that moment,

and at a little distance, be enduring by the feelings

which she had led astray herself.

Теперь, когда приходил мистер Найтли, ничто не

портило Эмме удовольствия — теперь можно

было говорить и слушать, без оглядки отдаваясь

своему счастью, не омрачаясь ощущением

несправедливости, щемящей жалости, вины,

которое охватывало ее при воспоминании, что

неподалеку томится одинокое сердце — что,

может быть, в этот самый миг оно, тут, рядом,

терзается чувствами, не без ее участия

введенными в обман.

The difference of Harriet at Mrs. Goddard's, or in

London, made perhaps an unreasonable difference in

Emma's sensations; but she could not think of her in

London without objects of curiosity and employment,

which must be averting the past, and carrying her out

of herself.

Возможно, разница между пребыванием Гарриет у

миссис Годдард и в Лондоне ощущалась Эммой

преувеличенно, но там она мысленно видела

Гарриет в обстановке, полной интересных занятий

и впечатлений, которые отвлекают ее от прошлого

и возвращают к жизни.

She would not allow any other anxiety to succeed

directly to the place in her mind which Harriet had

occupied.

До поры до времени она не разрешала никакой

другой заботе занять в душе своей место, которое

освободилось от Гарриет.

There was a communication before her, one which she

only could be competent to make—the confession of

her engagement to her father; but she would have

nothing to do with it at present.—She had resolved to

defer the disclosure till Mrs. Weston were safe and

well.

Ей предстояло трудное дело — и такое, которое

никто, кроме нее самой, исполнить не мог —

сообщить о своей помолвке мистеру Вудхаусу; но

она с ним не торопилась.

 Решила повременить с этим сообщением до той

поры, покуда не разрешится благополучно миссис

Уэстон.

No additional agitation should be thrown at this period

among those she loved—and the evil should not act on

herself by anticipation before the appointed time.—A

fortnight, at least, of leisure and peace of mind, to

crown every warmer, but more agitating, delight,

should be hers.

Ранее этого она не станет прибавлять своим

близким волнений и сама не станет изводить себя

мыслями о предстоящей грозе… Позволит себе по

крайней мере две недели понежиться и отдохнуть

душою после восхитительных, но куда более

бурных потрясений.

She soon resolved, equally as a duty and a pleasure, to

employ half an hour of this holiday of spirits in calling

on Miss Fairfax.—She ought to go—and she was

longing to see her; the resemblance of their present

situations increasing every other motive of goodwill.

Вскоре ей, как из чувства долга, так и из желания

сделать себе приятное, пришло в голову

употребить полчаса этого праздника души на

посещение мисс Фэрфакс.

 Сделать это ей и полагалось и очень хотелось, а от

сходства в их нынешнем положении благое

стремленье повидаться с нею возрастало еще

больше.

It would be a secret satisfaction; but the consciousness

of a similarity of prospect would certainly add to the

interest with which she should attend to any thing Jane

might communicate.

Она не разгласит своей тайны, но от сознания, что

их виды на будущее так похожи, ей было особенно

интересно послушать, что скажет Джейн.

She went—she had driven once unsuccessfully to the

door, but had not been into the house since the

morning after Box Hill, when poor Jane had been in

such distress as had filled her with compassion,

though all the worst of her sufferings had been

unsuspected.—The fear of being still unwelcome,

determined her, though assured of their being at home,

to wait in the passage, and send up her name.—She

heard Patty announcing it; but no such bustle

succeeded as poor Miss Bates had before made so

happily intelligible.—No; she heard nothing but the

instant reply of,

И она отправилась — однажды она подъехала к

этим дверям напрасно, — она не была в этом доме

с того утра после прогулки на Бокс-хилл, когда

застала бедную Джейн в таком ужасном виде и

исполнилась к ней сочувствием, хотя и не

подозревала об истинной причине ее страданий…

Опасаясь, как бы не оказаться снова нежеланной

гостьей, она, хоть и знала, что хозяйки дома,

осталась в прихожей и велела доложить о себе.

 Слышно было, как Патти объявила о ее приходе,

но того переполоха, как прежде — который столь

удачно объяснила ей бедная мисс Бейтс, — не

последовало.

 Нет — тотчас же донеслось:

"Beg her to walk up;"—and a moment afterwards she

was met on the stairs by Jane herself, coming eagerly

forward, as if no other reception of her were felt

sufficient.—Emma had never seen her look so well, so

lovely, so engaging.

«Просите!» — и, как будто этого было мало, на

площадку лестницы навстречу ей вышла сама

Джейн.

 Никогда Эмма не видела ее такой прелестной,

цветущей, очаровательной.

There was consciousness, animation, and warmth;

there was every thing which her countenance or

manner could ever have wanted.— She came forward

with an offered hand; and said, in a low, but very

feeling tone,

Живость, одушевленье, теплота — все то, чего

прежде недоставало, появилось теперь… Она

приблизилась с протянутою рукой и сказала

тихим, задушевным голосом:

"This is most kind, indeed!—Miss Woodhouse, it is

impossible for me to express—I hope you will

believe—Excuse me for being so entirely without

words."

— Мисс Вудхаус — как это мило!

 Сказать вам не могу… Поверьте, я… Нет,

виновата — не нахожу слов.

Emma was gratified, and would soon have shewn no

want of words, if the sound of Mrs. Elton's voice from

the sitting-room had not checked her, and made it

expedient to compress all her friendly and all her

congratulatory sensations into a very, very earnest

shake of the hand.

Эмма, ободренная таким приемом, была готова

доказать, что с нею самой обстоит иначе, когда бы

ее не остановил голос миссис Элтон, долетевший

из дверей гостиной; пришлось ограничиться очень

крепким, искренним рукопожатием, в которое она

постаралась вложить и свои дружеские чувства, и

поздравленье.

Mrs.

 Bates and Mrs. Elton were together.

В гостиной сидели миссис Бейтс и миссис Элтон.

Miss Bates was out, which accounted for the previous

tranquillity.

Мисс Бейтс отсутствовала, чем и объяснялось

затишье несколько мгновений тому назад.

Emma could have wished Mrs. Elton elsewhere; but

she was in a humour to have patience with every

body; and as Mrs. Elton met her with unusual

graciousness, she hoped the rencontre would do them

no harm.

Эмма предпочла бы обойтись без миссис Элтон,

однако ее собственное размягченное душевное

состояние и необычная любезность, с которой

поздоровалась с нею миссис Элтон, вселяли

надежду, что они как-нибудь переживут эту

встречу.

She soon believed herself to penetrate Mrs. Elton's

thoughts, and understand why she was, like herself, in

happy spirits; it was being in Miss Fairfax's

confidence, and fancying herself acquainted with what

was still a secret to other people.

Ей не составило большого труда уловить

направление мыслей миссис Элтон и понять,

отчего она, подобно ей самой, сегодня в таком

счастливом расположенье духа — мисс Фэрфакс

посвятила ее в свою тайну, и она воображала себя

единственной, которой все известно.

Emma saw symptoms of it immediately in the

expression of her face; and while paying her own

compliments to Mrs. Bates, and appearing to attend to

the good old lady's replies, she saw her with a sort of

anxious parade of mystery fold up a letter which she

had apparently been reading aloud to Miss Fairfax,

and return it into the purple and gold reticule by her

side, saying, with significant nods,

Эмма немедленно угадала это по выражению ее

лица и — пока осведомлялась о здоровье миссис

Бейтс, делая вид, будто слушает ответы доброй

старушки, — заметила краем глаза, как миссис

Элтон с загадочным и важным видом поспешила

сложить письмо, которое, очевидно, читала вслух

до ее прихода, и убрала его в лиловый, шитый

золотом ридикюль, многозначительно кивая и

приговаривая:

"We can finish this some other time, you know.

— Дочитаем как-нибудь в другой раз.

You and I shall not want opportunities.

Нам с вами недолго придется искать удобного

случая.

And, in fact, you have heard all the essential already.

И потом, главное вы уже слышали.

I only wanted to prove to you that Mrs. S. admits our

apology, and is not offended.

Я только хотела вас успокоить, что миссис С.

принимает наши извинения и не сердится.

You see how delightfully she writes.

Видите, как она прелестно написала!

Oh! she is a sweet creature!

Очаровательная женщина!

You would have doated on her, had you gone.—But

not a word more.

Вы бы души в ней не чаяли, если бы к ней

попали… Впрочем — ни слова более… Тсс!..

Let us be discreet—quite on our good

behaviour.—Hush!—You remember those lines—I

forget the poem at this moment:

Будем скромнехоньки, благонравны —

пай-девочки.

 Помните эти строки — забыла, кто их написал:

"For when a lady's in the case,

"Коль в деле женщина, мой друг,

"You know all other things give place."

Все расступаются вокруг". [25]

Now I say, my dear, in our case, for lady,

read——mum! a word to the wise.—I am in a fine

flow of spirits, an't I?

В нашем деле, прибавлю я, женщина зовется… но

об этом молчок!

But I want to set your heart at ease as to Mrs. S.—My

representation, you see, has quite appeased her."

Что-то меня сегодня разбирает… Да, так насчет

миссис С. вы не беспокойтесь.

 В моем изложении отказ не вызвал

неудовольствия.

And again, on Emma's merely turning her head to look

at Mrs. Bates's knitting, she added, in a half whisper,

— И стоило Эмме отвернуться, чтобы рассмотреть

получше вязание миссис Бейтс, как она громким

шепотом заключила: — Заметьте — я не называю

имен.

"I mentioned no names, you will observe.—Oh! no;

cautious as a minister of state.

У, я тонкий дипломат — впору хоть в министры.

I managed it extremely well."

Так справилась, что никто и ничего!..

Сомнений не оставалось.

Emma could not doubt.

 It was a palpable display, repeated on every possible

occasion.

Миссис Элтон слишком упорно вновь и вновь

выставляла напоказ свою осведомленность.

When they had all talked a little while in harmony of

the weather and Mrs. Weston, she found herself

abruptly addressed with,

Когда все мирно потолковали о погоде, о здоровье

миссис Уэстон, она вдруг ни с того ни с сего

озадачила Эмму вопросом:

"Do not you think, Miss Woodhouse, our saucy little

friend here is charmingly recovered?—Do not you

think her cure does Perry the highest credit?—(here

was a side-glance of great meaning at Jane.) Upon my

word, Perry has restored her in a wonderful short

time!—Oh! if you had seen her, as I did, when she

was at the worst!"—And when Mrs. Bates was saying

something to Emma, whispered farther, 

"We do not say a word of any assistance that Perry

might have; not a word of a certain young physician

from Windsor.—Oh! no; Perry shall have all the

credit."

— Вы не находите, мисс Вудхаус, что наша

маленькая проказница невероятно ожила?

 Не кажется ли вам, что мистер Перри прямо-таки

чудеса творит? 

— Красноречивый взгляд искоса в сторону Джейн.

— Право же, Перри поставил ее на ноги за

небывало короткое время!

 Видели бы вы, как плоха она была совсем

недавно, — я-то видела! 

— И, улучив минуту, когда Эмме что-то говорила

миссис Бейтс, опять громко зашептала: — О том,

что мистеру Перри, возможно, помогли, мы

умолчим — ни слова не пророним о некоем

молодом врачевателе из Виндзора…

Да-да, все почести достанутся одному Перри!

Вскоре она снова приступилась к Эмме:

"I have scarce had the pleasure of seeing you, Miss

Woodhouse," she shortly afterwards began, "since the

party to Box Hill.

— Давно не имела удовольствия видеть вас, мисс

Вудхаус, — ни разу, кажется, после прогулки на

Бокс-хилл.

Very pleasant party.

Чудесное было путешествие.

But yet I think there was something wanting.

И все же, по-моему, чего-то ему недоставало.

Things did not seem—that is, there seemed a little

cloud upon the spirits of some.—So it appeared to me

at least, but I might be mistaken.

Что-то не ладилось — кое-кто казался невесел…

Может быть, я ошибаюсь, но таково мое

впечатление.

However, I think it answered so far as to tempt one to

go again.

Впрочем, там все-таки так красиво, что не мешало

бы посетить эти места еще разок.

What say you both to our collecting the same party,

and exploring to Box Hill again, while the fine

weather lasts?—It must be the same party, you know,

quite the same party, not one exception."

Не собраться ли нам опять тою же компанией,

покуда держится хорошая погода, и не повторить

ли прогулку на Бокс-хилл?

 Тою же компанией — без единого исключения?..

Soon after this Miss Bates came in, and Emma could

not help being diverted by the perplexity of her first

answer to herself, resulting, she supposed, from doubt

of what might be said, and impatience to say every

thing.

Тут воротилась домой мисс Бейтс, и Эмма

невольно позабавилась, слушая, как растерянно

она мнется в ответ на ее приветствие, из опасенья,

по всей видимости, сказать лишнее и

одновременно — неодолимой потребности

выболтать все.

"Thank you, dear Miss Woodhouse, you are all

kindness.—It is impossible to say—Yes, indeed, I

quite understand—dearest Jane's prospects—that is, I

do not mean.—But she is charmingly

recovered.—How is Mr. Woodhouse?—I am so

glad.—Quite out of my power.—Such a happy little

circle as you find us here.—Yes, indeed.—Charming

young man!—that is—so very friendly; I mean good

Mr. Perry!—such attention to Jane!"—And from her

great, her more than commonly thankful delight

towards Mrs. Elton for being there, Emma guessed

that there had been a little show of resentment towards

Jane, from the vicarage quarter, which was now

graciously overcome.—After a few whispers, indeed,

which placed it beyond a guess, Mrs. Elton, speaking

louder, said,

— Благодарю вас, дорогая мисс Вудхаус, вы сама

доброта!

 Затрудняюсь вам сказать — да, понятно, однако,

будущность Джейн теперь — то есть наоборот…

Во всяком случае, она совсем поправилась,

спасибо.

 А как себя чувствует мистер Вудхаус?

 Очень, очень рада.

 Передать не могу, как счастлива… В таком

чудесном дружеском кругу, где все свои — м-да…

Очаровательный молодой человек — вернее, я

хочу сказать, такой добрый друг… Это я про

нашего славного мистера Перри!

 Такое внимание к Джейн! 

— И, наблюдая, как она вслед за тем кинулась

восторженно благодарить миссис Элтон за то, что

она к ним пришла, Эмма сделала заключение, что

Джейн, должно быть, сначала навлекла на себя

немилость со стороны четы Элтонов, а теперь

великодушно прощена.

 Несколько реплик громким шепотом полностью

подтвердили эту догадку — и миссис Элтон,

повысив голос, произнесла во всеуслышанье:

"Yes, here I am, my good friend; and here I have been

so long, that anywhere else I should think it necessary

to apologise; but, the truth is, that I am waiting for my

lord and master.

— Да, друг мой, пришла, как видите, — и сижу

уже так долго, что в другом доме сочла бы

необходимым принести извиненья — дело в том,

что мне надобно у вас дождаться своего господина

и повелителя.

He promised to join me here, and pay his respects to

you."

Он обещал зайти и засвидетельствовать вам свое

почтение.

"What! are we to have the pleasure of a call from Mr.

Elton?—That will be a favour indeed! for I know

gentlemen do not like morning visits, and Mr. Elton's

time is so engaged."

— Как?

 Мы будем иметь удовольствие видеть у себя и

мистера Элтона?

 Необыкновенная любезность!

 Известно, что господа мужчины не любители

делать визиты по утрам, а мистер Элтон к тому же

— человек занятой!

"Upon my word it is, Miss Bates.—He really is

engaged from morning to night.—There is no end of

people's coming to him, on some pretence or

other.—The magistrates, and overseers, and

churchwardens, are always wanting his opinion.

— Да, мисс Бейтс, — что верно, то верно.

 Дела, дела, с утра до вечера.

 Люди идут без конца, и всяк со своим.

 То из муниципалитета придут, то церковный

староста, то попечитель убогих — и все к нему за

советом.

They seem not able to do any thing without

him.—'Upon my word, Mr. E.,' I often say, 'rather you

than I.—I do not know what would become of my

crayons and my instrument, if I had half so many

applicants.'—Bad enough as it is, for I absolutely

neglect them both to an unpardonable degree.—I

believe I have not played a bar this

fortnight.—However, he is coming, I assure you: yes,

indeed, on purpose to wait on you all."

Шагу без него не могут ступить. 

"Даю вам слово, мистер Э., — часто говорю я, —

спасибо, что хоть меня не трогают.

 Не знаю, что сталось бы с моею живописью и

музыкой, ежели ко мне бы тоже поминутно

обращались… Я их и так, признаться,

непростительно забросила.

 Вот уже две недели, по-моему, как не садилась за

инструмент… Но как бы то ни было, он придет,

верьте слову — не преминет к вам явиться.

And putting up her hand to screen her words from

Emma—"A congratulatory visit, you know.—Oh! yes,

quite indispensable."

— И, прикрывая рот ладонью, чтобы не слышала

Эмма: — С поздравительным визитом, как вы

понимаете.

 Разумеется — можно ли иначе!..

Miss Bates looked about her, so happily—!

Мисс Бейтс, просияв от счастья, обвела всех

глазами.

"He promised to come to me as soon as he could

disengage himself from Knightley; but he and

Knightley are shut up together in deep

consultation.—Mr. E. is Knightley's right hand."

— Он обещал, что зайдет за мною, как только

освободится от Найтли — они с Найтли

уединились и о чем-то совещаются.

 Мистер Э. у Найтли — правая рука.

Emma would not have smiled for the world, and only

said,

Эмма не простила бы себе, когда бы не сумела

подавить улыбку — но она справилась с нею и

спросила только:

"Is Mr. Elton gone on foot to Donwell?—He will have

a hot walk."

— Мистер Элтон пешком пошел в Донуэлл?

 Тяжело ему будет шагать по такой жаре.

"Oh! no, it is a meeting at the Crown, a regular

meeting.

— Нет-нет, у них назначена встреча в 

«Короне» — деловое совещание.

Weston and Cole will be there too; but one is apt to

speak only of those who lead.—I fancy Mr. E. and

Knightley have every thing their own way."

Уэстон и Коул тоже должны быть, но как-то

принято упоминать лишь тех, кто задает тон.

 Решающее слово, сколько я понимаю,

принадлежит всегда и во всем мистеру Э. и

Найтли…

"Have not you mistaken the day?" said Emma.

— А вы не могли перепутать день? — спросила

Эмма.

"I am almost certain that the meeting at the Crown is

not till to-morrow.—Mr. Knightley was at Hartfield

yesterday, and spoke of it as for Saturday."

— Я почти уверена, что собрание в 

«Короне» состоится только завтра.

 Мистер Найтли был вчера у нас в Хартфилде и

как будто называл субботу.

"Oh! no, the meeting is certainly to-day," was the

abrupt answer, which denoted the impossibility of any

blunder on Mrs. Elton's side.—"I do believe," she

continued, "this is the most troublesome parish that

ever was.

— Да нет же, определенно сегодня, — последовал

безапелляционный ответ, с миною, показывающей,

что миссис Элтон ошибиться не может. 

— Верьте слову, — продолжала она, — такого

хлопотного прихода больше нет нигде.

We never heard of such things at Maple Grove."

В Кленовой Роще не бывало ничего похожего.

"Your parish there was small," said Jane.

— Да, но там маленький приход, — сказала

Джейн.

"Upon my word, my dear, I do not know, for I never

heard the subject talked of."

— Понятия не имею, милая, об этом никогда и

разговоров не было.

"But it is proved by the smallness of the school, which

I have heard you speak of, as under the patronage of

your sister and Mrs. Bragge; the only school, and not

more than five-and-twenty children."

— Но это и без того понятно, раз так мала школа,

где, как вы мне рассказывали, попечительствуют

ваша сестрица и миссис Брэгг — одна школа на

весь приход, да и в той всего лишь двадцать пять

учеников.

"Ah! you clever creature, that's very true.

— Вот умница — так верно подметить!

What a thinking brain you have!

Экая сообразительность!

I say, Jane, what a perfect character you and I should

make, if we could be shaken together.

Представьте, Джейн, какая идеальная бы

получилась личность, если бы нас с вами сложить

вместе!

My liveliness and your solidity would produce

perfection.—Not that I presume to insinuate, however,

that some people may not think you perfection

already.—But hush!—not a word, if you please."

К моей бы живости да вашу основательность — и

выйдет совершенство… Что не мешает, впрочем,

кой-кому вас уже теперь находить совершенством.

 Но — тсс!

 Не говорите мне ни слова…

It seemed an unnecessary caution; Jane was wanting

to give her words, not to Mrs. Elton, but to Miss

Woodhouse, as the latter plainly saw.

В этом предостережении не ощущалось особой

надобности, ибо Джейн явно порывалась

обменяться хотя бы несколькими словами не с

миссис Элтон, а с мисс Вудхаус.

The wish of distinguishing her, as far as civility

permitted, was very evident, though it could not often

proceed beyond a look.

Mr.

Эмма ясно видела, что ей хотелось бы, не нарушая

законов общей учтивости, отметить вниманием ее,

хотя чаще ей приходилось ограничиваться при

этом только приветливым взглядом.

Elton made his appearance.

Но вот появился мистер Элтон.

His lady greeted him with some of her sparkling

vivacity.

Супруга встретила его со свойственным ей

игривым задором.

"Very pretty, sir, upon my word; to send me on here,

to be an encumbrance to my friends, so long before

you vouchsafe to come!—But you knew what a

dutiful creature you had to deal with.

— Очень мило, сударь, нечего сказать —

посылаете меня сюда и вынуждаете так долго

обременять своим присутствием моих друзей в

ожидании, когда вы соблаговолите пожаловать за

мною!

 Но что поделаешь, я — образец послушания, и это

вам известно.

You knew I should not stir till my lord and master

appeared.—Here have I been sitting this hour, giving

these young ladies a sample of true conjugal

obedience—for who can say, you know, how soon it

may be wanted?"

Вы знали, что я не тронусь с места, покуда не

явится мой господин и повелитель…

Добрый час сижу тут, показывая милым девицам

пример супружеского повиновенья — как знать,

может быть, очень скоро он им и пригодится…

Mr.

 Elton was so hot and tired, that all this wit seemed

thrown away.

Но мистер Элтон так устал и запарился, что этот

фейерверк остроумия пропал втуне.

His civilities to the other ladies must be paid; but his

subsequent object was to lament over himself for the

heat he was suffering, and the walk he had had for

nothing.

Едва успев поздороваться с дамами и отдать тем

самым дань учтивости, он тотчас принялся

бранить жару и жаловаться, что впустую столько

вышагал по солнцепеку.

"When I got to Donwell," said he, 

"Knightley could not be found.

— Прихожу в Донуэлл, а Найтли в помине нет.

Very odd! very unaccountable! after the note I sent

him this morning, and the message he returned, that he

should certainly be at home till one."

Поразительно!

 Невероятно!

 Только утром послал ему записку, и он ответил,

что до часу в любом случае будет дома.

"Donwell!" cried his wife.—"My dear Mr. E., you

have not been to Donwell!—You mean the Crown;

you come from the meeting at the Crown."

— В Донуэлл? — воскликнула его жена. 

— Мистер Э., друг мой, вы разве ходили в

Донуэлл?..

 В 

«Корону», вы хотели сказать, — ведь вы сейчас с

совещания в 

«Короне»…

"No, no, that's to-morrow; and I particularly wanted to

see Knightley to-day on that very account.—Such a

dreadful broiling morning!—I went over the fields

too—(speaking in a tone of great ill-usage,) which

made it so much the worse.

— Да нет, совещание завтра — в связи с этим мне

и было важно повидаться с Найтли именно

сегодня… Нещадно нынче печет.

 А я еще пошел полями, — с большою обидой в

голосе, — где и вовсе можно изжариться.

And then not to find him at home!

И после этого не застать его дома!

I assure you I am not at all pleased.

Не скрою, мне это очень не нравится.

And no apology left, no message for me.

Хоть бы распорядился, чтоб мне передали его

извиненья — но нет.

The housekeeper declared she knew nothing of my

being expected.—Very extraordinary!—And nobody

knew at all which way he was gone.

Экономка заявила, что знать ничего не знает…

Очень странно!

 И куда ушел — никто понятия не имеет.

Perhaps to Hartfield, perhaps to the Abbey Mill,

perhaps into his woods.—Miss Woodhouse, this is not

like our friend Knightley!—Can you explain it?"

То ли в Хартфилд, то ли на Эбби-Милл, а может

быть — осматривать свои леса… Непохоже это,

мисс Вудхаус, на нашего друга Найтли!

 Вам не приходит в голову, чем это следует

объяснить?

Emma amused herself by protesting that it was very

extraordinary, indeed, and that she had not a syllable

to say for him.

Эмма, втайне посмеиваясь, согласилась, что это ни

на что не похоже, и прибавила, что ей нечего

сказать в его оправдание.

"I cannot imagine," said Mrs. Elton, (feeling the

indignity as a wife ought to do,)

— Не понимаю, — вознегодовала миссис Элтон,

как и полагалось преданной супруге, —

отказываюсь понимать!

"I cannot imagine how he could do such a thing by

you, of all people in the world!

Поступить подобным образом — и не с

кем-нибудь, а с вами!

The very last person whom one should expect to be

forgotten!—My dear Mr. E., he must have left a

message for you, I am sure he must.—Not even

Knightley could be so very eccentric;—and his

servants forgot it.

Забыть, что вы должны прийти — не верю!

 Мистер Э., мой друг, убеждена, что он оставил

прислуге какое-то распоряженье относительно вас,

иначе быть не может!

 На такую выходку не способен даже Найтли, хотя

он и большой оригинал, а прислуга забыла

передать.

Depend upon it, that was the case: and very likely to

happen with the Donwell servants, who are all, I have

often observed, extremely awkward and remiss.—I am

sure I would not have such a creature as his Harry

stand at our sideboard for any consideration.

Верьте слову, так оно и есть, — от донуэллской

прислуги вполне можно этого ожидать, я много

раз замечала, сколь там распущены и нерадивы

слуги.

 У меня бы такой, как его Гарри, недолго состоял в

буфетчиках.

And as for Mrs. Hodges, Wright holds her very cheap

indeed.—She promised Wright a receipt, and never

sent it."

Что же до миссис Ходжес, то наша Райт о ней

очень невысокого мнения.

 Обещала прислать Райт рецепт пирога, да так и не

удосужилась.

"I met William Larkins," continued Mr. Elton, "as I

got near the house, and he told me I should not find

his master at home, but I did not believe

him.—William seemed rather out of humour.

— Мне встретился по дороге Уильям Ларкинс, —

продолжал мистер Элтон, — он сказал, что

хозяина нет дома, но я не поверил… Уильям был

не в духе.

He did not know what was come to his master lately,

he said, but he could hardly ever get the speech of

him.

Говорит, что с хозяином творится что-то в

последнее время, — слова путного невозможно

добиться.

I have nothing to do with William's wants, but it really

is of very great importance that I should see Knightley

to-day; and it becomes a matter, therefore, of very

serious inconvenience that I should have had this hot

walk to no purpose."

Уж не знаю, какие у Уильяма заботы, но мне было

в высшей степени важно повидаться сегодня с

Найтли и для меня совсем не шутка, что мой поход

по солнцепеку закончился ничем.

Emma felt that she could not do better than go home

directly.

Эмма поняла, что ей, пожалуй, надо идти домой —

и поскорее.

In all probability she was at this very time waited for

there; and Mr. Knightley might be preserved from

sinking deeper in aggression towards Mr. Elton, if not

towards William Larkins.

По всей вероятности, ее там ждали; может быть,

мистера Найтли удастся удержать от дальнейших

выпадов — если не в отношении Уильяма

Ларкинса, то хотя бы в отношении мистера

Элтона.

She was pleased, on taking leave, to find Miss Fairfax

determined to attend her out of the room, to go with

her even downstairs; it gave her an opportunity which

she immediately made use of, to say,

Она простилась и была рада, когда мисс Фэрфакс

вызвалась проводить ее — не только до лестницы,

но даже вниз, до дверей; это был удобный случай,

и она поспешила им воспользоваться.

"It is as well, perhaps, that I have not had the

possibility.

— Пожалуй, к лучшему, что нам не удалось

поговорить, — сказала она.

Had you not been surrounded by other friends, I might

have been tempted to introduce a subject, to ask

questions, to speak more openly than might have been

strictly correct.—I feel that I should certainly have

been impertinent."

— Если бы я застала вас одну, то, вероятно,

вопреки хорошему тону, не удержалась бы от

искушенья заговорить, расспросить, откровенно

высказаться о предмете, который до меня не

касается… Подозреваю, что наверняка бы

позволила себе слишком многое.

"Oh!" cried Jane, with a blush and an hesitation which

Emma thought infinitely more becoming to her than

all the elegance of all her usual composure—"there

would have been no danger.

— О нет! — воскликнула Джейн, краснея и

смущаясь, что несравненно ей больше шло, по

мненью Эммы, нежели прежняя изысканная

сдержанность. 

— Такой опасности не было.

The danger would have been of my wearying you.

Была другая — что я сама бы вас замучила

разговорами.

You could not have gratified me more than by

expressing an interest—.

 Indeed, Miss Woodhouse, (speaking more

collectedly,) with the consciousness which I have of

misconduct, very great misconduct, it is particularly

consoling to me to know that those of my friends,

whose good opinion is most worth preserving, are not

disgusted to such a degree as to—I have not time for

half that I could wish to say.

 I long to make apologies, excuses, to urge something

for myself.

Ваш интерес к моим делам доставил бы мне одно

лишь удовольствие… Поверьте, мисс Вудхаус, —

овладев собою, — когда вы сознаете, что

поступили дурно, очень дурно, то для вас

чрезвычайно утешительно, если друзья ваши,

которых вы более всего страшитесь потерять, не

отвернулись от вас с презреньем… Теперь нет

времени сказать и половины того, что… Я

страстно желала бы повиниться, объясниться —

быть может, в какой-то мере оправдаться перед

вами.

I feel it so very due.

Я просто обязана это сделать.

But, unfortunately—in short, if your compassion does

not stand my friend—"

Но, к сожалению — словом, мне остается

надеяться только на ваше состраданье…

"Oh! you are too scrupulous, indeed you are," cried

Emma warmly, and taking her hand.

— Ох, вы уж очень взыскательны к себе, даю вам

слово! — горячо воскликнула Эмма, беря ее за

руку.

"You owe me no apologies; and every body to whom

you might be supposed to owe them, is so perfectly

satisfied, so delighted even—"

— Передо мною вам не в чем виниться, а все те,

которые, может быть, вправе были этого ждать от

вас, так довольны, даже счастливы за вас, что…

"You are very kind, but I know what my manners

were to you.—So cold and artificial!—I had always a

part to act.—It was a life of deceit!—I know that I

must have disgusted you."

— Вы очень великодушны, но я-то знаю, как

держалась с вами!..

 Холодно, натянуто… Все время надобно было

играть роль… Жизнь, построенная на обмане!..

 Я знаю, что должна была внушать вам

отвращенье.

"Pray say no more.

— Полноте!

 Прошу вас.

I feel that all the apologies should be on my side.

Это мне пристало приносить вам извиненья.

Let us forgive each other at once.

Давайте сразу все простим друг другу.

We must do whatever is to be done quickest, and I

think our feelings will lose no time there.

 I hope you have pleasant accounts from Windsor?"

Не будем напрасно тратить время, а покончим с

этим, как велит нам чувство… Надеюсь, из

Виндзора приходят добрые вести?

"Very."

— Очень.

"And the next news, I suppose, will be, that we are to

lose you—just as I begin to know you."

— А нас, надо полагать, скоро ждет известие, что

мы вас теряем — и как раз, когда сделан первый

шаг к нашему сближенью!..

"Oh! as to all that, of course nothing can be thought of

yet.

— Ну, об этом, конечно, рано помышлять.

I am here till claimed by Colonel and Mrs. Campbell." Я еще здесь побуду, пока меня не заберут к себе

Кемпбеллы.

"Nothing can be actually settled yet, perhaps," replied

Emma, smiling—"but, excuse me, it must be thought

of."

— Рано, может быть, решать во всех

подробностях, — с улыбкою возразила Эмма, —

но помышлять, простите, самое время.

The smile was returned as Jane answered,

Теперь ее собеседнице настала очередь

улыбнуться.

"You are very right; it has been thought of.

— Вы правы, разумеется — да, это было уже

предметом размышлений.

And I will own to you, (I am sure it will be safe), that

so far as our living with Mr. Churchill at Enscombe, it

is settled.

И могу вам признаться, зная, что это дальше не

пойдет, — уже решено, что жить мы будем в

Энскуме, у мистера Черчилла.

There must be three months, at least, of deep

mourning; but when they are over, I imagine there will

be nothing more to wait for."

Глубокий траур, по крайней мере три месяца, — и,

вероятно, откладывать долее не будет причин.

"Thank you, thank you.—This is just what I wanted to

be assured of.—Oh! if you knew how much I love

every thing that is decided and open!—Good-bye,

good-bye."

— Благодарю вас, благодарю!

 Это я и хотела услышать.

 Знали бы вы, как я люблю во всем определенность

и ясность!..

 Прощайте — нет, до свиданья!

CHAPTER XVII

Глава 17

Mrs. Weston's friends were all made happy by her

safety; and if the satisfaction of her well-doing could

be increased to Emma, it was by knowing her to be the

mother of a little girl.

Счастливы были друзья миссис Уэстон, узнав, что

она разрешилась благополучно, а Эмма, радуясь,

что она жива и здорова, ликовала еще и потому,

что родилась девочка.

She had been decided in wishing for a Miss Weston.

Исполнилось ее заветное желанье — появилась на

свет мисс Уэстон.

She would not acknowledge that it was with any view

of making a match for her, hereafter, with either of

Isabella's sons; but she was convinced that a daughter

would suit both father and mother best.

Она бы даже себе не созналась, что оно подсказано

видами на будущую партию для одного из

сыновей Изабеллы, но всякому доказала бы, что

для отца и матери лучше, если будет дочка.

It would be a great comfort to Mr. Weston, as he grew

older—and even Mr. Weston might be growing older

ten years hence—to have his fireside enlivened by the

sports and the nonsense, the freaks and the fancies of a

child never banished from home; and Mrs.

Weston—no one could doubt that a daughter would be

most to her; and it would be quite a pity that any one

who so well knew how to teach, should not have their

powers in exercise again.

Для мистера Уэстона, когда он состарится — а

даже мистер Уэстон лет через десять, вероятно,

состарится, — будут большим утешеньем проказы

и болтовня, капризы и прихоти маленькой

шалуньи, которую никуда не понадобится

отправлять из родного дома; что же до миссис

Уэстон — кто бы усомнился, что для такой, как

она, желаннее дочка, да и жалко было бы, если б

ей, прирожденной воспитательнице, не

представился такой случай еще раз применить

свои таланты.

"She has had the advantage, you know, of practising

on me," she continued—"like La Baronne d'Almane

on La Comtesse d'Ostalis, in Madame de Genlis'

Adelaide and Theodore, and we shall now see her own

little Adelaide educated on a more perfect plan."

— Один раз она уже попытала силы на мне, —

рассуждала Эмма, — как баронесса д'Альман — на

графине д'Осталис из 

«Аделаиды и Теодоры» мадам де Жанлис [26], и

теперь, имея опыт, сумеет воспитать свою

маленькую Аделаиду не в пример лучше.

"That is," replied Mr. Knightley, "she will indulge her

even more than she did you, and believe that she does

not indulge her at all.

— Иными словами, — отозвался мистер Найтли,

— будет еще отчаяннее баловать, но верить при

этом, что не балует вовсе.

It will be the only difference."

Вот и вся разница.

"Poor child!" cried Emma; "at that rate, what will

become of her?"

— Несчастное дитя! — воскликнула Эмма. 

— Что же ждет ее, когда так?

"Nothing very bad.—The fate of thousands.

— Ничего страшного.

 Та же участь, что и очень многих.

She will be disagreeable in infancy, and correct herself

as she grows older.

Будет невыносима в детстве и исправится, когда

подрастет.

I am losing all my bitterness against spoilt children,

my dearest Emma.

Я с некоторых пор смотрю совсем другими

глазами на избалованных детей, голубка Эмма.

I, who am owing all my happiness to you, would not it

be horrible ingratitude in me to be severe on them?"

Со стороны человека, который обязан своим

счастьем вам, было бы черной неблагодарностью

судить их чересчур сурово.

Emma laughed, and replied:

Эмма прыснула.

"But I had the assistance of all your endeavours to

counteract the indulgence of other people.

— Да, но в моем случае всеобщему баловству

противостояла ваша строгость.

I doubt whether my own sense would have corrected

me without it."

Сомневаюсь, чтобы мне достало разуменья

исправиться самой, без вашей помощи.

"Do you?—I have no doubt.

— Вот как?

 А я не сомневаюсь.

Nature gave you understanding:—Miss Taylor gave

you principles.

Природа наделила вас умом, мисс Тейлор внушила

вам правила.

You must have done well.

Вы бы и сами справились.

My interference was quite as likely to do harm as

good.

Мое вмешательство могло бы с равным успехом

только напортить.

It was very natural for you to say, what right has he to

lecture me?—and I am afraid very natural for you to

feel that it was done in a disagreeable manner.

Разве вам не естественно было бы спросить: 

«А по какому праву он меня поучает?»

 И разве не естественно заметить, что это делается

в довольно обидной форме?

I do not believe I did you any good.

Нет, не думаю, что вы очень выиграли от моих

назиданий.

The good was all to myself, by making you an object

of the tenderest affection to me.

Выиграл я, потому что благодаря этим назиданьям

и привязался к вам всей душою.

I could not think about you so much without doating

on you, faults and all; and by dint of fancying so many

errors, have been in love with you ever since you were

thirteen at least."

Думая об вас постоянно, я не мог не полюбить вас

без памяти, со всеми вашими недостатками, и,

придираясь к вам по малейшему поводу, обожал

вас лет, по крайней мере, с тринадцати.

"I am sure you were of use to me," cried Emma.

— Нет, ваши наставления не пропали даром! —

воскликнула Эмма.

"I was very often influenced rightly by you—oftener

than I would own at the time.

— Они очень часто возвращали меня на верный

путь — гораздо чаще, чем я в том сознавалась.

I am very sure you did me good.

Уверяю вас, они мне дали много хорошего.

And if poor little Anna Weston is to be spoiled, it will

be the greatest humanity in you to do as much for her

as you have done for me, except falling in love with

her when she is thirteen."

И ежели малютке Анне Уэстон тоже не избегнуть

баловства, то ваш человеческий долг — сделать

для нее то же, что вы делали для меня, только, чур,

за вычетом обожанья с тринадцати лет…

"How often, when you were a girl, have you said to

me, with one of your saucy looks—'Mr. Knightley, I

am going to do so-and-so; papa says I may, or I have

Miss Taylor's leave'—something which, you knew, I

did not approve.

— Сколько раз вы, помню, когда были маленькой,

подойдете ко мне и объявите с плутовскою

улыбочкой: 

«Знаете, мистер Найтли, что я сейчас сделаю?

 Папаша — или мисс Тейлор — говорит, что

можно», — заранее зная, что я скажу:

In such cases my interference was giving you two bad

feelings instead of one."

«Нельзя», И в этих случаях, если я вмешивался, то

навлекал на себя удвоенную ярость.

"What an amiable creature I was!—No wonder you

should hold my speeches in such affectionate

remembrance."

— Да, славным я была ребеночком!

 Неудивительно, что вам надолго запомнилось то,

что я молола…

"'Mr. Knightley.'—You always called me, 

'Mr. Knightley;' and, from habit, it has not so very

formal a sound.—And yet it is formal.

— «Мистер Найтли»… Всегда вы называли меня

«мистер Найтли» — я так привык, что это

обращенье уже не кажется мне слишком

официальным… И все-таки оно звучит

официально.

I want you to call me something else, but I do not

know what."

Мне хочется, чтобы вы называли меня иначе, но

только вот не знаю как.

"I remember once calling you 

'George,' in one of my amiable fits, about ten years

ago.

— Помнится, я однажды, как раз в припадке

ярости — лет эдак десять назад, — назвала вас 

«Джордж».

I did it because I thought it would offend you; but, as

you made no objection, I never did it again."

Рассчитывала позлить вас таким образом, но,

увидев, что на вас это не действует, больше

никогда не повторяла.

"And cannot you call me

— А вы не можете теперь называть меня

'George' now?"

«Джордж»?

"Impossible!—I never can call you any thing but 

'Mr. Knightley.'

— Ни за что!..

 Я вас могу называть «мистер Найтли», и никак

иначе.

I will not promise even to equal the elegant terseness

of Mrs. Elton, by calling you Mr. K.—But I will

promise," she added presently, laughing and

blushing—"I will promise to call you once by your

Christian name.

Не обещаю даже, что, уподобясь в элегантном

лаконизме миссис Элтон, начну именовать вас

«мистер Н.»… Могу лишь обещать, — прибавила

она, смеясь и краснея, — что один раз я назову вас

по имени непременно.

I do not say when, but perhaps you may guess

where;—in the building in which N. takes M. for

better, for worse."

Не скажу когда, а где — вы сами догадаетесь.

 В тех стенах, где Н. навсегда соединит свою

судьбу с судьбою Э.

Emma grieved that she could not be more openly just

to one important service which his better sense would

have rendered her, to the advice which would have

saved her from the worst of all her womanly

follies—her wilful intimacy with Harriet Smith; but it

was too tender a subject.—She could not enter on

it.—Harriet was very seldom mentioned between

them.

Жалко, что, воздавая ему должное, она не могла

открыто назвать одну важную услугу, которую ей

оказало бы его здравомыслие, если б она в свое

время послушалась его совета и удержалась от

самой опасной и глупой из своих женских

прихотей — коротких отношений с Гарриет Смит,

— но этот предмет был чересчур деликатен.

 Эмма не решалась его затронуть.

 Имя Гарриет редко мелькало в их разговорах.

This, on his side, might merely proceed from her not

being thought of; but Emma was rather inclined to

attribute it to delicacy, and a suspicion, from some

appearances, that their friendship were declining.

С его стороны это, может быть, объяснялось тем,

что он просто об ней не думал, но Эмма склонна

была скорее приписать его молчание чуткости: он,

видно, догадывался по некоторым признакам, что

дружба между ними идет на убыль.

She was aware herself, that, parting under any other

circumstances, they certainly should have

corresponded more, and that her intelligence would

not have rested, as it now almost wholly did, on

Isabella's letters.

Она и сама понимала, что, когда бы их с Гарриет

разлучили иные обстоятельства, они вели бы

оживленную переписку, меж тем как ныне

сведения, которыми она располагала, почти

целиком основывались на письмах Изабеллы.

He might observe that it was so.

Возможно, от него это не укрылось.

The pain of being obliged to practise concealment

towards him, was very little inferior to the pain of

having made Harriet unhappy.

Эта необходимость что-то скрывать от него

мучила ее, пожалуй, не меньше, чем сознание, что

Гарриет несчастлива по ее вине.

Isabella sent quite as good an account of her visitor as

could be expected; on her first arrival she had thought

her out of spirits, which appeared perfectly natural, as

there was a dentist to be consulted; but, since that

business had been over, she did not appear to find

Harriet different from what she had known her

before.—Isabella, to be sure, was no very quick

observer; yet if Harriet had not been equal to playing

with the children, it would not have escaped her.

Изабелла, как и следовало ожидать, слала о своей

гостье, в общем, неплохие вести: поначалу она

казалась несколько подавленной — что очень

понятно, когда вам предстоит визит к зубному

врачу — но, совершив его, сделалась снова такою

же, какой они ее знали раньше… На

проницательность Изабеллы особенно полагаться

не приходилось, но все же, если бы Гарриет не

настроена была, к примеру, играть с детьми, это

бы не укрылось от нее.

Emma's comforts and hopes were most agreeably

carried on, by Harriet's being to stay longer; her

fortnight was likely to be a month at least.

Очень утешило и воодушевило Эмму известие, что

Гарриет пробудет в Лондоне дольше, чем

предполагалось, — похоже было, что две недели, о

которых шла речь, обернутся по крайней мере

месяцем.

Mr. and Mrs. John Knightley were to come down in

August, and she was invited to remain till they could

bring her back.

В августе мистер Джон Найтли с женою

собирались наведаться в Хайбери и предложили

Гарриет ехать вместе, а до тех пор пожить у них.

"John does not even mention your friend," said Mr.

Knightley.

— А Джон о вашей приятельнице не пишет ни

слова, — сказал Эмме мистер Найтли.

"Here is his answer, if you like to see it."

— Вот его ответ — хотите взглянуть?

It was the answer to the communication of his

intended marriage.

То был ответ на его сообщение брату, что он хочет

жениться.

Emma accepted it with a very eager hand, with an

impatience all alive to know what he would say about

it, and not at all checked by hearing that her friend

was unmentioned.

Эмма протянула за ним руку с готовностью — с

живым нетерпеньем узнать, что там говорится,

которое ни на йоту не уменьшилось из-за того, что

об ее приятельнице там не сказано ни слова.

"John enters like a brother into my happiness,"

continued Mr. Knightley, "but he is no complimenter;

and though I well know him to have, likewise, a most

brotherly affection for you, he is so far from making

flourishes, that any other young woman might think

him rather cool in her praise.

— Джон по-братски рад моему счастью, —

продолжал мистер Найтли, — но он не мастер

расточать комплименты, и хотя вас, я знаю, тоже

любит, ему столь чуждо пышное суесловье, что

всякая другая на вашем месте, пожалуй, сочла бы,

что он слишком скуп на похвалу.

But I am not afraid of your seeing what he writes."

Но вам я могу показать его письмо без опасений.

"He writes like a sensible man," replied Emma, when

she had read the letter.

— Что ж, он пишет разумные вещи, — заметила

Эмма, кончив читать.

"I honour his sincerity.

— Уважаю его за искренность.

It is very plain that he considers the good fortune of

the engagement as all on my side, but that he is not

without hope of my growing, in time, as worthy of

your affection, as you think me already.

Он ясно дает понять, что в выигрыше от этой

помолвки, по его мнению, бесспорно, одна я, но не

исключает, что я со временем могу стать лучше и

ваша уверенность, что я достойна любви вашей,

подтвердится.

Had he said any thing to bear a different construction,

I should not have believed him."

Ежели бы он пытался выразиться в каком-нибудь

ином смысле, я бы ему не поверила.

"My Emma, he means no such thing.

— Милая, он хочет сказать совсем не это.

He only means—"

Он только пишет, что…

"He and I should differ very little in our estimation of

the two," interrupted she, with a sort of serious

smile—"much less, perhaps, than he is aware of, if we

could enter without ceremony or reserve on the

subject."

— А мы с ним очень мало расходимся в оценке

двух действующих лиц, — перебила его с

серьезною улыбкой Эмма, — гораздо меньше,

может быть, чем ему кажется, — и он бы понял

это, если б у нас был случай объясниться на этот

счет без обиняков и церемоний.

"Emma, my dear Emma—"

— Эмма, дорогая моя…

"Oh!" she cried with more thorough gaiety, "if you

fancy your brother does not do me justice, only wait

till my dear father is in the secret, and hear his

opinion.

— И кстати, — прибавила она, улыбаясь уже

веселей, — если вы боитесь, что ваш брат ко мне

не слишком справедлив, то погодите, покуда мы

откроем нашу тайну батюшке, и послушайте, что

скажет он.

Depend upon it, he will be much farther from doing

you justice.

Будьте покойны, вам от него достанется куда

меньше справедливости.

He will think all the happiness, all the advantage, on

your side of the question; all the merit on mine.

Он будет считать, что это вам одному привалило

счастье, улыбнулась удача, а всеми достоинствами

обладаю одна я.

I wish I may not sink into 'poor Emma' with him at

once.—His tender compassion towards oppressed

worth can go no farther."

Хорошо еще, если я с первой минуты не

превращусь для него в «бедняжечку Эмму»!

 Это у него последняя степень состраданья к

обиженной судьбою добродетели.

"Ah!" he cried,

— Ох, — вырвалось у него.

"I wish your father might be half as easily convinced

as John will be, of our having every right that equal

worth can give, to be happy together.

— Если бы вашего батюшку было так же легко,

как Джона, убедить, что мы стоим друг друга и по

всем законам и приметам должны быть счастливы

вдвоем!..

I am amused by one part of John's letter—did you

notice it?—where he says, that my information did not

take him wholly by surprize, that he was rather in

expectation of hearing something of the kind."

Но меня позабавило одно место в письме Джона,

— вы не обратили вниманья? — где он пишет, что

моя новость его не ошеломила, что этого, по его

предположениям, более или менее следовало

ожидать.

"If I understand your brother, he only means so far as

your having some thoughts of marrying.

— Сколько я поняла, он лишь догадывался, что вы

задумали жениться.

He had no idea of me.

Но что на мне, не подозревал.

He seems perfectly unprepared for that."

Это для него как раз явилось неожиданностью.

"Yes, yes—but I am amused that he should have seen

so far into my feelings.

— Ну да, но занятно все-таки, каким образом он

ухитрился хотя бы в этой мере проникнуть ко мне

в душу.

What has he been judging by?—I am not conscious of

any difference in my spirits or conversation that could

prepare him at this time for my marrying any more

than at another.—But it was so, I suppose.

По каким признакам он судил?

 Какие перемены в настроении моем или разговоре

подвели его, не когда-нибудь, а именно теперь, к

мысли, что я хочу жениться?

I dare say there was a difference when I was staying

with them the other day.

Сам я таковых перемен в себе не замечал, но,

значит, что-то было… Наверно, когда я приезжал к

ним недавно, то перемена была.

I believe I did not play with the children quite so

much as usual.

Я, кажется, меньше, чем всегда, играл с детьми.

I remember one evening the poor boys saying,

Помню, мальчики жаловались как-то вечером:

'Uncle seems always tired now.'"

«Дядя теперь все время говорит, что устал».

The time was coming when the news must spread

farther, and other persons' reception of it tried.

Наступило время поделиться своею новостью с

другими и посмотреть, как ее примут.

As soon as Mrs. Weston was sufficiently recovered to

admit Mr. Woodhouse's visits, Emma having it in

view that her gentle reasonings should be employed in

the cause, resolved first to announce it at home, and

then at Randalls.—But how to break it to her father at

last!—She had bound herself to do it, in such an hour

of Mr. Knightley's absence, or when it came to the

point her heart would have failed her, and she must

have put it off; but Mr. Knightley was to come at such

a time, and follow up the beginning she was to

make.—She was forced to speak, and to speak

cheerfully too.

Как только миссис Уэстон окрепла и в состоянии

была принять мистера Вудхауса, Эмма, с расчетом

в будущем на мягкие увещанья своего друга,

решила объявить ее сперва дома и тотчас вслед за

тем — в Рэндалсе.

 Но как все-таки было признаться батюшке?..

 Она назначила себе определенный час — иначе

могла бы дрогнуть в последний момент и снова

отложить до другого раза, — когда мистера

Найтли не будет, но с тем, чтобы он потом

появился и по горячим следам довел дело до

конца… Не сказать было нельзя — и сказать

надобно было весело.

She must not make it a more decided subject of misery

to him, by a melancholy tone herself.

Не убивать его окончательно, сообщив об этой

катастрофе минорным тоном.

She must not appear to think it a misfortune.—With

all the spirits she could command, she prepared him

first for something strange, and then, in a few words,

said, that if his consent and approbation could be

obtained—which, she trusted, would be attended with

no difficulty, since it was a plan to promote the

happiness of all—she and Mr. Knightley meant to

marry; by which means Hartfield would receive the

constant addition of that person's company whom she

knew he loved, next to his daughters and Mrs.

Weston, best in the world.

Преподнести ее как радость, а не беду…

Собравшись с духом, она предупредила отца, что

он услышит сейчас кое-что неожиданное, и затем в

нескольких словах объявила, что, ежели получит

его согласие и благословенье — каковые, она

надеется, он даст с легким сердцем, способствуя

тем всеобщему счастью, — то хотела бы выйти

замуж за мистера Найтли, вследствие чего

Хартфилд пополнится постоянным присутствием

человека, которого он, как известно, любит, после

своих дочерей и миссис Уэстон, больше всех на

свете.

Poor man!—it was at first a considerable shock to

him, and he tried earnestly to dissuade her from it.

Бедный мистер Вудхаус!

She was reminded, more than once, of having always

said she would never marry, and assured that it would

be a great deal better for her to remain single; and told

of poor Isabella, and poor Miss Taylor.—But it would

not do.

Это был тяжелый удар, и сначала он всеми силами

старался отговорить ее.

 Вновь и вновь напоминал ей ее же слова о том,

что она никогда не выйдет замуж, убеждал, что

холостая жизнь гораздо лучше, — приводил в

пример печальную судьбу бедняжек Изабеллы и

мисс Тейлор… Ничто не помогало.

Emma hung about him affectionately, and smiled, and

said it must be so; and that he must not class her with

Isabella and Mrs. Weston, whose marriages taking

them from Hartfield, had, indeed, made a melancholy

change: but she was not going from Hartfield; she

should be always there; she was introducing no

change in their numbers or their comforts but for the

better; and she was very sure that he would be a great

deal the happier for having Mr. Knightley always at

hand, when he were once got used to the idea.—Did

he not love Mr. Knightley very much?—He would not

deny that he did, she was sure.—Whom did he ever

want to consult on business but Mr. Knightley?—Who

was so useful to him, who so ready to write his letters,

who so glad to assist him?—Who so cheerful, so

attentive, so attached to him?—Would not he like to

have him always on the spot?—Yes.

Эмма не отходила от него, ласково улыбалась и

повторяла, что так надо, что Изабелла и миссис

Уэстон — совсем другое дело, что их обеих

замужество разлучило с Хартфилдом,

действительно произведя в нем печальное

опустошенье, — меж тем как она из Хартфилда не

уедет, а наоборот, останется тут навсегда, а

перемены в числе его обитателей и составе их

общества — только к лучшему; что для него же

самого, когда он вдумается и привыкнет к этой

мысли, в сто раз удобнее и приятней будет иметь

мистера Найтли все время рядом.

 Разве не любит он мистера Найтли всем сердцем?

 Не станет же он это отрицать?

 К кому, как не к мистеру Найтли, неизменно

обращается он за деловым советом?

 Кто для него самый полезный человек, кто так

охотно пишет за него письма, так готов всегда и во

всем прийти к нему на выручку?

 Кто еще так умеет ободрить, кто так внимателен к

нему, так предан?

 Разве не славно было бы всегда иметь его под

боком?..

 Да.

That was all very true.

Все это так.

Mr. Knightley could not be there too often; he should

be glad to see him every day;—but they did see him

every day as it was.—Why could not they go on as

they had done?

Мистер Найтли у них желанный гость во всякое

время, он рад бы видеться с ним хоть каждый

день, но ведь они и так видят его каждый день…

Отчего же им нельзя жить, как жили до сих пор?..

Mr.

 Woodhouse could not be soon reconciled; but the

worst was overcome, the idea was given; time and

continual repetition must do the rest.—To Emma's

entreaties and assurances succeeded Mr. Knightley's,

whose fond praise of her gave the subject even a kind

of welcome; and he was soon used to be talked to by

each, on every fair occasion.—They had all the

assistance which Isabella could give, by letters of the

strongest approbation; and Mrs. Weston was ready, on

the first meeting, to consider the subject in the most

serviceable light—first, as a settled, and, secondly, as

a good one—well aware of the nearly equal

importance of the two recommendations to Mr.

Woodhouse's mind.—It was agreed upon, as what was

to be; and every body by whom he was used to be

guided assuring him that it would be for his happiness;

and having some feelings himself which almost

admitted it, he began to think that some time or

other—in another year or two, perhaps—it might not

be so very bad if the marriage did take place.

Мистер Вудхаус смирился не вдруг — но худшее

осталось позади; мысль была заронена —

остальное должны были доделать время и

повторенье… Просьбы и уверения Эммы

сменялись увещаниями мистера Найтли, нежные

хвалы коего по ее адресу придавали предмету

разговора даже известную приятность, и скоро

мистер Вудхаус привык к тому, что они при

каждом удобном случае заводят с ним об этом

речь.

 Вносила посильную лепту Изабелла, присылая

письма, в которых высказывала самое горячее

одобренье этой идее, но самую верную тактику

избрала с первой же встречи миссис Уэстон,

говоря о замужестве Эммы, во-первых, как о деле

решенном, а во-вторых — как о деле благом, ибо

прекрасно знала, что для мистера Вудхауса первое,

пожалуй, не менее важный довод, чем второе… Он

видел, что все вокруг сходятся на одном — все,

которых он привык в жизни слушать, твердили,

что для него же так будет лучше, — он к этому и

сам склонялся в глубине души, и постепенно начал

думать, что когда-нибудь — годика через два,

пожалуй, — им, может быть, и в самом деле

недурно бы пожениться.

Mrs.

 Weston was acting no part, feigning no feelings in all

that she said to him in favour of the event.—She had

been extremely surprized, never more so, than when

Emma first opened the affair to her; but she saw in it

only increase of happiness to all, and had no scruple in

urging him to the utmost.—She had such a regard for

Mr. Knightley, as to think he deserved even her

dearest Emma; and it was in every respect so proper,

suitable, and unexceptionable a connexion, and in one

respect, one point of the highest importance, so

peculiarly eligible, so singularly fortunate, that now it

seemed as if Emma could not safely have attached

herself to any other creature, and that she had herself

been the stupidest of beings in not having thought of

it, and wished it long ago.—How very few of those

men in a rank of life to address Emma would have

renounced their own home for Hartfield!

Миссис Уэстон не кривила душой, не

притворялась, выступая перед ним в защиту этого

союза… Она в первую минуту, когда Эмма ей все

рассказала, остолбенела от изумленья, но с той же

первой минуты поняла, что это — счастливое для

всех событие, и уговаривала мистера Вудхауса с

жаром — и с чистою совестью… Она столь высоко

ставила мистера Найтли, что признавала его

достойным даже своей ненаглядной Эммы — и

вообще это была во всех отношениях столь

удачная, подходящая, бесподобная партия — а в

одном, крайне важном отношении, просто

идеальная, единственная — что другого выбора,

представлялось ей теперь, Эмма сделать не могла,

— непонятно только, какое затмение ей помешало

сообразить это давным-давно и именно этого

брака желать для Эммы… Какой другой жених,

равный Эмме по положенью в обществе,

согласился бы оставить родовое имение и

поселиться в Хартфилде?

And who but Mr. Knightley could know and bear with

Mr. Woodhouse, so as to make such an arrangement

desirable!—The difficulty of disposing of poor Mr.

Woodhouse had been always felt in her husband's

plans and her own, for a marriage between Frank and

Emma.

Кто, кроме мистера Найтли, так знал мистера

Вудхауса и умел мириться с его особенностями,

чтобы подобное решенье стало приемлемым?..

 Всякий раз как они с мужем, бывало, строили

планы, проча Эмме в мужья Фрэнка Черчилла,

участь бедного мистера Вудхауса неизменно

оказывалась камнем преткновенья.

How to settle the claims of Enscombe and Hartfield

had been a continual impediment—less acknowledged

by Mr. Weston than by herself—but even he had

never been able to finish the subject better than by

saying—"Those matters will take care of themselves;

the young people will find a way."

Как примирить интересы Энскума и Хартфилда

вот трудность, в которую все упиралось, и хотя

мистера Уэстона она смущала меньше, нежели ее,

но и он никогда не мог придумать ничего лучшего,

как отмахнуться со словами:

But here there was nothing to be shifted off in a wild

speculation on the future.

«Уладится как-нибудь — молодежь найдет

выход…» Теперь же ни от чего отмахиваться,

слепо полагаясь на будущее, не было нужды.

It was all right, all open, all equal.

Все делалось с открытыми глазами, разумно и

справедливо.

No sacrifice on any side worth the name.

Никому ничем существенным жертвовать не

приходилось.

It was a union of the highest promise of felicity in

itself, and without one real, rational difficulty to

oppose or delay it.

Такой союз, по всему, обещал стать счастливым, и

ни одной серьезной причины противиться ему или

хотя бы медлить с ним она не видела.

Mrs.

 Weston, with her baby on her knee, indulging in such

reflections as these, was one of the happiest women in

the world.

Баюкая свою малютку и предаваясь подобного

рода размышленьям, миссис Уэстон ощущала себя

счастливейшей из женщин.

If any thing could increase her delight, it was

perceiving that the baby would soon have outgrown its

first set of caps.

Особенно когда с восторгом заметила, что первые

чепчики уже становятся девочке тесноваты…

The news was universally a surprize wherever it

spread; and Mr. Weston had his five minutes share of

it; but five minutes were enough to familiarise the idea

to his quickness of mind.—He saw the advantages of

the match, and rejoiced in them with all the constancy

of his wife; but the wonder of it was very soon

nothing; and by the end of an hour he was not far from

believing that he had always foreseen it.

Новость распространялась, повергая всякого в

изумленье, — повергла на первые пять минут и

мистера Уэстона, но он за эти пять минут, со

свойственной его натуре гибкостью, успел вполне

освоиться с нею… Преимущества этого брака он

видел и одобрял с тем же постоянством, что и его

жена, но от изумленья очень скоро ничего не

осталось — уже через час он был готов поверить,

что всегда ждал такого исхода.

"It is to be a secret, I conclude," said he.

— Это, сколько я понимаю — тайна, — говорил

он.

"These matters are always a secret, till it is found out

that every body knows them.

Такие вещи — всегда страшная тайна, покуда не

выясняется, что о них давно все знают.

Only let me be told when I may speak out.—I wonder

whether Jane has any suspicion."

Ладно, только предупредите меня, когда можно

будет говорить.

 Интересно, Джейн догадывается или нет…

He went to Highbury the next morning, and satisfied

himself on that point.

Назавтра же он с утра отправился в Хайбери и

удовлетворил свое любопытство на сей счет.

He told her the news.

То есть, иначе говоря, сообщил ей эту новость.

Was not she like a daughter, his eldest daughter?—he

must tell her; and Miss Bates being present, it passed,

of course, to Mrs. Cole, Mrs. Perry, and Mrs. Elton,

immediately afterwards.

А как же?

 Разве она теперь не все равно что дочь ему —

старшая его дочь?

 А так как говорилось это в присутствии мисс

Бейтс, то новость, естественно, мигом достигла

также миссис Коул, миссис Перри и миссис Элтон.

It was no more than the principals were prepared for;

they had calculated from the time of its being known

at Randalls, how soon it would be over Highbury; and

were thinking of themselves, as the evening wonder in

many a family circle, with great sagacity.

Герои дня это предвидели — прикинув, за сколько

времени известие разнесется из Рэндалса по всему

Хайбери, они с завидною проницательностью

заключили, что уже к вечеру сделаются притчей во

языцех во многих домах.

In general, it was a very well approved match.

Вообще говоря, известие приняли с одобрением.

Some might think him, and others might think her, the

most in luck.

Одни считали, что больше повезло ему, другие —

что ей.

One set might recommend their all removing to

Donwell, and leaving Hartfield for the John

Knightleys; and another might predict disagreements

among their servants; but yet, upon the whole, there

was no serious objection raised, except in one

habitation, the Vicarage.—There, the surprize was not

softened by any satisfaction.

Кто-то полагал, что им бы следовало обосноваться

в Донуэлле, а Хартфилд уступить семейству

Джона Найтли; еще кто-то предсказывал, что у

них перессорится вся прислуга, но в общем

серьезных возражений не возникало нигде —

кроме как в доме викария… Здесь неожиданность

известия не смягчалась удовлетвореньем.

Mr. Elton cared little about it, compared with his wife;

he only hoped "the young lady's pride would now be

contented;" and supposed "she had always meant to

catch Knightley if she could;" and, on the point of

living at Hartfield, could daringly exclaim,

Мистер Элтон, в сравненье с женою, принял его

спокойно и только изъявил надежду, что

«непомерная гордыня означенной девицы

наконец-то удовлетворена», а также —

предположенье, что «она, видимо, давно уже

задалась целью подцепить Найтли» — по поводу

же намерения зажить одним домом в Хартфилде

позволил себе нескромность воскликнуть:

"Rather he than I!"—But Mrs. Elton was very much

discomposed indeed.—"Poor Knightley! poor

fellow!—sad business for him."—She was extremely

concerned; for, though very eccentric, he had a

thousand good qualities.—How could he be so taken

in?—Did not think him at all in love—not in the

least.—Poor Knightley!—There would be an end of

all pleasant intercourse with him.—How happy he had

been to come and dine with them whenever they asked

him!

«Вот счастье, что не я на его месте!»

 Но что до миссис Элтон, то она приняла эту весть

гораздо ближе к сердцу.

 Бедный Найтли!

 Несчастный человек!

 Судьба его не пощадила… Она потрясена, верьте

слову, — помилуйте, пусть он большой оригинал,

но у него же тьма достоинств… И как это он

оплошал?..

 Да нет, ничуть не влюблен, ни капли — уж она-то

знает… Бедный!

 Кончилось их задушевное общенье.

 А как он радовался, когда они звали его

отобедать!

But that would be all over now.—Poor fellow!—No

more exploring parties to Donwell made for her.

Отныне этому всему конец… Ах, бедняга!..

 Не устраивать ему больше для нее в Донуэлле

увеселений на свежем воздухе.

Oh! no; there would be a Mrs. Knightley to throw cold

water on every thing.—Extremely disagreeable!

Куда там — новоиспеченная миссис Найтли

испортит все удовольствие… Ужасная

неприятность!..

But she was not at all sorry that she had abused the

housekeeper the other day.—Shocking plan, living

together.

И хорошо, что она при ней ругала экономку, — и

пусть… Негодная затея — жить всем вместе.

It would never do.

К добру не приведет.

She knew a family near Maple Grove who had tried it,

and been obliged to separate before the end of the first

quarter.

Одна знакомая пара по соседству с Кленовой

Рощей тоже попробовала, месяца три так пожили

— и разошлись.

CHAPTER XVIII

Глава 18

Time passed on.

Время шло.

A few more to-morrows, and the party from London

would be arriving.

Все меньше дней оставалось до приезда гостей из

Лондона и их гостьи.

It was an alarming change; and Emma was thinking of

it one morning, as what must bring a great deal to

agitate and grieve her, when Mr. Knightley came in,

and distressing thoughts were put by.

Эмма ждала его с тревогой и однажды утром не на

шутку задумалась о том, сколько он должен ей

принести волнений и горестей, — но тут показался

мистер Найтли и тягостные мысли отступили.

After the first chat of pleasure he was silent; and then,

in a graver tone, began with,

Первые минуты пролетели за приятною

болтовней; потом он помолчал немного и

заговорил серьезным тоном:

"I have something to tell you, Emma; some news."

— Я кое-что хочу сказать вам, Эмма, — у меня для

вас есть новость.

"Good or bad?" said she, quickly, looking up in his

face.

— Хорошая или плохая? — быстро спросила она,

испытующе поднимая на него глаза.

"I do not know which it ought to be called."

— Не знаю — трудно сказать.

"Oh! good I am sure.—I see it in your countenance.

— А я знаю — хорошая!

 Видно по вашему лицу.

You are trying not to smile."

Вы стараетесь подавить улыбку.

"I am afraid," said he, composing his features, 

"I am very much afraid, my dear Emma, that you will

not smile when you hear it."

— Боюсь, — произнес он, придавая

внушительность своим чертам, — очень боюсь,

Эмма, милая, что у вас она не вызовет улыбки.

"Indeed! but why so?—I can hardly imagine that any

thing which pleases or amuses you, should not please

and amuse me too."

— Вот как.

 Отчего же?

 Возможно ли, чтобы то, что радует и забавляет

вас, не позабавило и не обрадовало меня?

"There is one subject," he replied, 

"I hope but one, on which we do not think alike."

— Существует вопрос — единственный, надеюсь,

— возразил он, — на который мы смотрим

по-разному.

He paused a moment, again smiling, with his eyes

fixed on her face.

— Он опять улыбнулся и помолчал, внимательно

глядя на нее.

"Does nothing occur to you?—Do not you

recollect?—Harriet Smith."

— Вам ничто не приходит в голову?

 Память вам ничего не подсказывает?

 Он связан с Гарриет Смит…

Her cheeks flushed at the name, and she felt afraid of

something, though she knew not what.

Эмма вспыхнула при этом имени и, сама не ведая

почему, испугалась.

"Have you heard from her yourself this morning?"

cried he.

— А, так ока вам написала! — вскричал он.

"You have, I believe, and know the whole."

— Вы нынче получили письмо и все знаете!

"No, I have not; I know nothing; pray tell me."

— Нет, ничего не знаю — говорите, прошу вас.

"You are prepared for the worst, I see—and very bad

it is.

— Я вижу, вы приготовились услышать самое

страшное — что ж, это и правда страшно

вымолвить.

Harriet Smith marries Robert Martin."

Гарриет Смит выходит замуж за Роберта Мартина.

Emma gave a start, which did not seem like being

prepared—and her eyes, in eager gaze, said,

Эмма вздрогнула всем телом — как видно,

приготовленья не помогли, — горящие глаза ее

сказали:

"No, this is impossible!" but her lips were closed.

«Быть не может!», но губы даже не шевельнулись.

"It is so, indeed," continued Mr. Knightley;

— Да, это так, — продолжал мистер Найтли.

"I have it from Robert Martin himself.

— Мне Роберт Мартин сам сказал.

He left me not half an hour ago."

Он всего полчаса как ушел от меня.

She was still looking at him with the most speaking

amazement.

Она по-прежнему глядела на него в красноречивом

изумленье.

"You like it, my Emma, as little as I feared.—I wish

our opinions were the same.

— Не зря я боялся, голубушка моя, что вас это

неприятно поразит… Жаль, что наши взгляды не

совпадают.

But in time they will.

Впрочем, со временем совпадут.

Time, you may be sure, will make one or the other of

us think differently; and, in the meanwhile, we need

not talk much on the subject."

Будьте покойны, время заставит меня или вас

переменить мнение, а до тех пор нам нет особой

надобности обсуждать этот предмет.

"You mistake me, you quite mistake me," she replied,

exerting herself.

— Вы ошибаетесь, вы меня неверно поняли, —

проговорила она с усилием.

"It is not that such a circumstance would now make

me unhappy, but I cannot believe it.

— Я не оттого поразилась, что для меня это

неприятность, — я просто не могу поверить.

It seems an impossibility!—You cannot mean to say,

that Harriet Smith has accepted Robert Martin.

Этого не может быть!

 Не хотите же вы сказать, что Гарриет Смит

так-таки дала согласие Роберту Мартину?

You cannot mean that he has even proposed to her

again—yet.

Или даже что он ей снова сделал предложение —

уже?

You only mean, that he intends it."

Вы говорите лишь об его намереньи…

"I mean that he has done it," answered Mr. Knightley,

with smiling but determined decision, "and been

accepted."

— Я говорю, что он его сделал, — с улыбчивой, но

твердой решимостью отвечал мистер Найтли, — и

получил ее согласие.

"Good God!" she cried.—"Well!"—Then having

recourse to her workbasket, in excuse for leaning

down her face, and concealing all the exquisite

feelings of delight and entertainment which she knew

she must be expressing, she added, 

"Well, now tell me every thing; make this intelligible

to me.

— Великий Боже! — воскликнула она. 

— Ну и ну! 

— И, наклонясь к спасительной корзинке с

шитьем, чтобы скрыть насмешливый и

упоительный восторг, который, как она понимала,

должен был в эти мгновенья изобразиться на ее

лице, прибавила: — Так расскажите мне все —

растолкуйте.

How, where, when?—Let me know it all.

Как, где, когда?

I never was more surprized—but it does not make me

unhappy, I assure you.—How—how has it been

possible?"

Не пропускайте ни единой подробности… Ну и

сюрприз вы преподнесли мне — но, уверяю вас, он

меня не огорчает!

 Да как же, каким образом это могло произойти?

"It is a very simple story.

— Очень просто.

He went to town on business three days ago, and I got

him to take charge of some papers which I was

wanting to send to John.—He delivered these papers

to John, at his chambers, and was asked by him to join

their party the same evening to Astley's.

Три дня тому назад он ехал в город, и я доверил

ему бумаги, которые надобно было передать

Джону.

 Он их принес ему в контору, и Джон предложил

ему вечером поехать с ними к Эстли [27].

They were going to take the two eldest boys to

Astley's.

Они решили повести двух старших мальчиков в

цирк.

The party was to be our brother and sister, Henry,

John—and Miss Smith.

Собирались туда впятером — брат с вашей

сестрицей, Генри, Джон — и мисс Смит.

My friend Robert could not resist.

Мой друг Роберт не устоял.

They called for him in their way; were all extremely

amused; and my brother asked him to dine with them

the next day—which he did—and in the course of that

visit (as I understand) he found an opportunity of

speaking to Harriet; and certainly did not speak in

vain.—She made him, by her acceptance, as happy

even as he is deserving.

 He came down by yesterday's coach, and was with

me this morning immediately after breakfast, to report

his proceedings, first on my affairs, and then on his

own.

За ним заехали по дороге — на представленье все

веселились до упаду, а назавтра брат позвал его

обедать — он пришел — и, сколько я понял,

тогда-то, улучив минутку, переговорил с Гарриет

— переговорил определенно не попусту.

 Она дала ему согласие и осчастливила его — как

он того и заслуживает… Он воротился вчера, на

дилижансе, а нынче, сразу после завтрака, уже был

у меня с докладом — сперва о моих делах, а после

— о своих.

This is all that I can relate of the how, where, and

when.

Вот и все, что я могу вам поведать насчет того,

как, где и когда.

Your friend Harriet will make a much longer history

when you see her.—She will give you all the minute

particulars, which only woman's language can make

interesting.—In our communications we deal only in

the great.—However, I must say, that Robert Martin's

heart seemed for him, and to me, very overflowing;

and that he did mention, without its being much to the

purpose, that on quitting their box at Astley's, my

brother took charge of Mrs. John Knightley and little

John, and he followed with Miss Smith and Henry;

and that at one time they were in such a crowd, as to

make Miss Smith rather uneasy."

Ваша приятельница Гарриет при встрече с вами

будет рассказывать об этом гораздо пространней.

 Не упустит ни одной малости, какие умеет

интересно преподнести только женщина.

 Мы, мужчины, сообщаем о крупном… Впрочем,

должен сказать, даже я отметил, что Роберт

Мартин был от избытка чувств необычно для себя

речист и счел нужным совсем некстати упомянуть

о том, как, выйдя из ложи в цирке, брат с женою и

Джоном-младшим пошел вперед, а мисс Смит и

Генри оставил на него, и в какой-то момент они

попали в такую толчею, что мисс Смит несколько

оробела.

He stopped.—Emma dared not attempt any immediate

reply.

Он остановился.

 Эмма, не доверяя себе, предпочла промолчать.

To speak, she was sure would be to betray a most

unreasonable degree of happiness.

Заговорив, она бы неизбежно выдала ему свое,

необъяснимое для него, ликованье.

She must wait a moment, or he would think her mad.

Надобно было обождать, иначе он мог решить, что

она сошла с ума.

Her silence disturbed him; and after observing her a

little while, he added,

Ее молчание беспокоило его, и, понаблюдав за

нею, он прибавил:

"Emma, my love, you said that this circumstance

would not now make you unhappy; but I am afraid it

gives you more pain than you expected.

— Милая, вы сказали, что эта новость не огорчает

вас, но, боюсь, она все-таки вас расстроила

больше, чем вы предполагали.

His situation is an evil—but you must consider it as

what satisfies your friend; and I will answer for your

thinking better and better of him as you know him

more.

Да, его положение в обществе оставляет желать

лучшего — но смотрите на это глазами вашей

подруги, которую оно устраивает.

 Что же до него самого — ручаюсь, чем ближе вы

будете с ним знакомиться, тем лучшего будете о

нем мнения.

His good sense and good principles would delight

you.—As far as the man is concerned, you could not

wish your friend in better hands.

Вас будет восхищать его ясный разум, его

добропорядочность.

 Ежели говорить о личных качествах, то лучшего

мужа вашей подруге и пожелать нельзя.

His rank in society I would alter if I could, which is

saying a great deal I assure you, Emma.—You laugh

at me about William Larkins; but I could quite as ill

spare Robert Martin."

Будь это в моей власти, я дал бы ему другое

положение — а этим сказано очень многое, Эмма,

верьте мне… Вы вот подтруниваете надо мною

из-за Уильяма Ларкинса, но мне будет ничуть не

легче обходиться без Роберта Мартина.

He wanted her to look up and smile; and having now

brought herself not to smile too broadly—she

did—cheerfully answering,

"You need not be at any pains to reconcile me to the

match.

На это естественно было поднять голову и

улыбнуться — что она и сделала, изо всех сил

заставляя себя не улыбаться чересчур широко.

— Да не старайтесь вы так примирить меня с

мыслью об этом браке, — отвечала она бодро, — в

этом нет никакой надобности.

I think Harriet is doing extremely well.

По-моему, за Гарриет можно лишь порадоваться.

Her connexions may be worse than his.

 In respectability of character, there can be no doubt

that they are.

Как знать, возможно, ее родня даже уступает ему

по положению — что касается

добропорядочности, то в этом нет сомнений.

I have been silent from surprize merely, excessive

surprize.

Я онемела от удивления, и только — от полной

неожиданности.

You cannot imagine how suddenly it has come on me!

how peculiarly unprepared I was!—for I had reason to

believe her very lately more determined against him,

much more, than she was before."

Вы не представляете себе, как это для меня

неожиданно, как мало я была готова к такому

повороту событий!

"You ought to know your friend best," replied Mr.

Knightley; "but I should say she was a good-tempered,

soft-hearted girl, not likely to be very, very

determined against any young man who told her he

loved her."

Ибо имела основания думать, что она в последнее

время более — гораздо более, чем раньше,

настроена против него.

— Вам лучше знать вашу подружку, — возразил

мистер Найтли, — но я сказал бы, что такой

добренькой, сговорчивой девице трудно

противиться очень долго молодому человеку,

который признается ей в любви.

Emma could not help laughing as she answered,

Эмма невольно фыркнула.

"Upon my word, I believe you know her quite as well

as I do.—But, Mr. Knightley, are you perfectly sure

that she has absolutely and downright accepted him.

— Даю вам слово, мистер Найтли, — отвечала она

сквозь смех, — по-моему, вы ее знаете ничуть не

хуже, чем я… Но скажите, вы совершенно

уверены, что она твердо и определенно дала ему

согласие?

I could suppose she might in time—but can she

already?—Did not you misunderstand him?—You

were both talking of other things; of business, shows

of cattle, or new drills—and might not you, in the

confusion of so many subjects, mistake him?—It was

not Harriet's hand that he was certain of—it was the

dimensions of some famous ox."

Что могла бы со временем — это я допускаю, но

чтоб уже?..

 Вы, может быть, не так его поняли?

 Быть может, за разговором о множестве других

предметов — о хозяйстве, о новой сеялке, о

выставке скота — вы сбились и перепутали?

 И не о согласье Гарриет отдать ему руку толковал

он уверенно, а о статях знаменитого быка?

The contrast between the countenance and air of Mr.

Knightley and Robert Martin was, at this moment, so

strong to Emma's feelings, and so strong was the

recollection of all that had so recently passed on

Harriet's side, so fresh the sound of those words,

spoken with such emphasis,

Эмму в эту минуту с такою новой остротой

поразила разница между Робертом Мартином и

мистером Найтли в чертах, во всей повадке, —

столь живо было для нее воспоминанье о совсем

недавних перипетиях Гарриет, столь явственно

звучали в ушах слова, произнесенные с такою

горячностью:

"No, I hope I know better than to think of Robert

Martin," that she was really expecting the intelligence

to prove, in some measure, premature.

«Я даже не взгляну теперь в сторону Роберта

Мартина!», что она искренне рассчитывала

получить в ответ подтверждение, что эта новость в

известной мере преждевременна.

It could not be otherwise.

Иначе и быть не могло!

"Do you dare say this?" cried Mr. Knightley.

— И вы смеете так говорить? — вскричал мистер

Найтли.

"Do you dare to suppose me so great a blockhead, as

not to know what a man is talking of?—What do you

deserve?"

— Смеете принимать меня за полного болвана,

неспособного уразуметь, о чем с ним

разговаривают?..

 Чего же вы заслуживаете после этого?

"Oh!

— Я?

I always deserve the best treatment, because I never

put up with any other; and, therefore, you must give

me a plain, direct answer.

Я всегда заслуживаю самого лучшего обращенья,

так как другого обращенья с собою не терплю, — а

потому извольте дать мне прямой и четкий ответ.

Are you quite sure that you understand the terms on

which Mr. Martin and Harriet now are?"

Вы совершенно уверены, что правильно поняли, в

каких отношениях состоят теперь мистер Мартин

и Гарриет?

"I am quite sure," he replied, speaking very distinctly,

"that he told me she had accepted him; and that there

was no obscurity, nothing doubtful, in the words he

used; and I think I can give you a proof that it must be

so.

— Я уверен, — отвечал он очень внятно, — что он

сообщил мне о ее согласии, ясно и

недвусмысленно, и, кажется, располагаю

доказательством, которое вас в этом убедит.

He asked my opinion as to what he was now to do.

Он спрашивал у меня совета, что делать дальше.

He knew of no one but Mrs. Goddard to whom he

could apply for information of her relations or friends.

Сколько ему известно, единственный человек,

который может располагать какими-то сведениями

о ее родных и близких, — это миссис Годдард.

Could I mention any thing more fit to be done, than to

go to Mrs. Goddard?

Прилично ли ему, на мой взгляд, обратиться к

ней?

I assured him that I could not.

Я уверил его, что вполне.

Then, he said, he would endeavour to see her in the

course of this day."

Тогда, сказал он, он постарается в течение дня

побывать у миссис Годдард.

"I am perfectly satisfied," replied Emma, with the

brightest smiles, "and most sincerely wish them

happy."

— Вот теперь я удовлетворена, — уже не пряча

сияющей улыбки, отозвалась Эмма, — и от души

желаю им счастья.

"You are materially changed since we talked on this

subject before."

— В вас совершилась существенная перемена с

тех пор, как мы последний раз беседовали об этом

предмете.

"I hope so—for at that time I was a fool."

— Надеюсь — потому что тогда я рассуждала, как

дурочка.

"And I am changed also; for I am now very willing to

grant you all Harriet's good qualities.

— Я, впрочем, тоже переменился, потому что

теперь охотно соглашусь, что Гарриет обладает

всеми достоинствами, которые вы называли.

I have taken some pains for your sake, and for Robert

Martin's sake, (whom I have always had reason to

believe as much in love with her as ever,) to get

acquainted with her.

Я, ради вас и ради Роберта Мартина — имея все

причины полагать, что он влюблен в нее не

меньше прежнего, — предпринял кой-какие шаги,

чтобы лучше ее узнать.

I have often talked to her a good deal.

 You must have seen that I did.

Часто и подолгу с ней разговаривал — вы сами,

должно быть, замечали.

Sometimes, indeed, I have thought you were half

suspecting me of pleading poor Martin's cause, which

was never the case; but, from all my observations, I

am convinced of her being an artless, amiable girl,

with very good notions, very seriously good

principles, and placing her happiness in the affections

and utility of domestic life.—Much of this, I have no

doubt, she may thank you for."

Подчас, признаться, мне казалось, что вы

подозреваете меня в поползновеньях замолвить

словечко за несчастного Мартина — чего, надо

сказать, никогда не бывало… Так или иначе все

мои наблюдения убедили меня, что это

простодушная, славная девица, самых серьезных

правил и очень здравых понятий, которая будет

искать счастья для себя в привязанностях и

полезных трудах семейной жизни… Во многом

она всем этим, несомненно, обязана вам.

"Me!" cried Emma, shaking her head.—"Ah! poor

Harriet!"

She checked herself, however, and submitted quietly

to a little more praise than she deserved.

— Мне?! — качая головой, вскричала Эмма. 

— Ох!..

 Бедная Гарриет… — Но вовремя спохватилась,

покорясь необходимости принимать не совсем

заслуженную похвалу.

Their conversation was soon afterwards closed by the

entrance of her father.

Скоро их беседе положило конец появление ее

батюшки.

She was not sorry.

Эмма не жалела об этом.

She wanted to be alone.

Ей хотелось побыть одной.

Her mind was in a state of flutter and wonder, which

made it impossible for her to be collected.

В душе у ней царили сумбур и недоуменье, это

мешало ей собраться с мыслями.

She was in dancing, singing, exclaiming spirits; and

till she had moved about, and talked to herself, and

laughed and reflected, she could be fit for nothing

rational.

Ее так и подмывало крикнуть, запеть, пуститься в

пляс — надобно было походить по комнате,

поразмыслить, разобраться, посмеяться — без

этого она сейчас ни на что путное не годилась.

Her father's business was to announce James's being

gone out to put the horses to, preparatory to their now

daily drive to Randalls; and she had, therefore, an

immediate excuse for disappearing.

Мистер Вудхаус пришел объявить, что Джеймс

пошел закладывать карету для ежедневной с

недавних пор поездки в Рэндалс, дав Эмме повод

немедленно выскочить за дверь.

The joy, the gratitude, the exquisite delight of her

sensations may be imagined.

Можно себе представить, какая радость ее

переполняла, какая благодарность судьбе, какое

восхитительное чувство облегченья!

The sole grievance and alloy thus removed in the

prospect of Harriet's welfare, she was really in danger

of becoming too happy for security.—What had she to

wish for?

Единственное облачко, темное пятно — забота о

будущности Гарриет — благополучно

устранилось; все складывалось так счастливо, что

становилось даже страшновато… Чего ей

оставалось желать?

Nothing, but to grow more worthy of him, whose

intentions and judgment had been ever so superior to

her own.

Ничего — лишь сделаться более достойной его,

который во всех движениях души и сужденьях

обнаруживал неизмеримое превосходство над нею.

Nothing, but that the lessons of her past folly might

teach her humility and circumspection in future.

Лишь извлечь урок из ошибок, совершенных в

прошлом, и впредь вести себя скромнее и

осмотрительней.

Serious she was, very serious in her thankfulness, and

in her resolutions; and yet there was no preventing a

laugh, sometimes in the very midst of them.

Серьезны, очень серьезны были и эти

благодаренья, и зароки, однако в отдельные

минуты она, без всякого перехода, покатывалась

со смеху.

She must laugh at such a close!

Нельзя было не покатиться со смеху при мысли о

подобной развязке!

Such an end of the doleful disappointment of five

weeks back!

При мысли о том, чем завершилась сердечная

драма пятинедельной давности.

Such a heart—such a Harriet!

Ну и сердечко — ну и Гарриет!

Now there would be pleasure in her returning—Every

thing would be a pleasure.

Теперь можно было ждать ее приезда с

удовольствием.

 Теперь все будет удовольствием.

It would be a great pleasure to know Robert Martin.

Большим удовольствием будет познакомиться с

Робертом Мартином…

High in the rank of her most serious and heartfelt

felicities, was the reflection that all necessity of

concealment from Mr. Knightley would soon be over.

Отрадней всего средь этих глубоких и серьезных

размышлений было сознание, что скоро отпадет

всякая надобность скрывать что бы то ни было от

мистера Найтли.

The disguise, equivocation, mystery, so hateful to her

to practise, might soon be over.

Кончатся скоро секреты, недомолвки, иносказанья,

к которым ей так противно было прибегать.

She could now look forward to giving him that full

and perfect confidence which her disposition was most

ready to welcome as a duty.

Близилось время, когда она сможет дарить его

полной и безграничной откровенностью, что по

натуре склонна была приветствовать, почитая

своим долгом.

In the gayest and happiest spirits she set forward with

her father; not always listening, but always agreeing to

what he said; and, whether in speech or silence,

conniving at the comfortable persuasion of his being

obliged to go to Randalls every day, or poor Mrs.

Weston would be disappointed.

В самом радужном и лучезарном расположенье

духа катила она с родителем по знакомой дороге,

не все подряд слушая, но со всем соглашаясь,

готовая и молча, и на словах поддерживать в нем

благое убежденье, что он обязан навещать Рэндалс

каждый день, иначе бедная миссис Уэстон может

обидеться.

They arrived.—Mrs. Weston was alone in the

drawing-room:—but hardly had they been told of the

baby, and Mr. Woodhouse received the thanks for

coming, which he asked for, when a glimpse was

caught through the blind, of two figures passing near

the window.

Приехали.

 Миссис Уэстон сидела в гостиной одна, но едва

им сообщили о последних достижениях малютки и

изъявили мистеру Вудхаусу благодарность за

приезд — на что он явно рассчитывал, — как за

окном, неплотно прикрытым шторами,

промелькнули две фигуры.

"It is Frank and Miss Fairfax," said Mrs. Weston.

— Это Фрэнк и мисс Фэрфакс, — объяснила

миссис Уэстон.

"I was just going to tell you of our agreeable surprize

in seeing him arrive this morning.

— Я как раз собиралась сказать вам, какой

приятный сюрприз он преподнес нам сегодня

утром.

He stays till to-morrow, and Miss Fairfax has been

persuaded to spend the day with us.—They are

coming in, I hope."

Он пробудет до завтра, и нам удалось зазвать к

себе мисс Фэрфакс на целый день… Кажется, они

идут сюда.

In half a minute they were in the room.

Через полминуты они вошли.

Emma was extremely glad to see him—but there was

a degree of confusion—a number of embarrassing

recollections on each side.

Эмма обрадовалась встрече с ним, но к радости

примешивалось смущенье — над обоими тяготел

ряд воспоминаний щекотливого свойства.

They met readily and smiling, but with a

consciousness which at first allowed little to be said;

and having all sat down again, there was for some

time such a blank in the circle, that Emma began to

doubt whether the wish now indulged, which she had

long felt, of seeing Frank Churchill once more, and of

seeing him with Jane, would yield its proportion of

pleasure.

В едином порыве они с улыбкой протянули друг

другу руку, но в первые минуты чувствовали себя

скованно, когда все уселись по местам, разговор

никак не клеился, и, хотя Эмме давно хотелось

увидеть снова Фрэнка Черчилла, и увидеть его с

Джейн, она уже начала сомневаться, что

исполнение этого желанья доставит ей большое

удовольствие.

When Mr. Weston joined the party, however, and

when the baby was fetched, there was no longer a

want of subject or animation—or of courage and

opportunity for Frank Churchill to draw near her and

say,

Но вот к ним присоединился мистер Уэстон,

принесли малютку, и после этого в предметах для

оживленной беседы уже не ощущалось недостатка

— достало и Фрэнку Черчиллу духу подсесть к

ней ближе и заговорить под шумок:

"I have to thank you, Miss Woodhouse, for a very

kind forgiving message in one of Mrs. Weston's

letters.

— Я должен сказать вам спасибо, мисс Вудхаус,

— миссис Уэстон в одном из писем передала мне

ваши добрые слова о том, что вы меня прощаете.

I hope time has not made you less willing to pardon.

Надеюсь, время, истекшее с тех пор, не убавило в

вас милосердия.

I hope you do not retract what you then said."

Надеюсь, что вам не хочется взять свои слова

назад.

"No, indeed," cried Emma, most happy to begin, "not

in the least.

— Ничуть! — тотчас с готовностью подхватила

Эмма. 

— Вовсе нет.

I am particularly glad to see and shake hands with

you—and to give you joy in person."

Мне чрезвычайно приятно вас видеть, пожать вам

руку и лично вас поздравить.

He thanked her with all his heart, and continued some

time to speak with serious feeling of his gratitude and

happiness.

Он искренне поблагодарил ее и какое-то время

серьезно, с глубоким чувством говорил о том, как

он счастлив и сколь обласкан судьбою.

"Is not she looking well?" said he, turning his eyes

towards Jane.

— Взгляните, разве она не прелесть? — сказал он,

указывая главами на Джейн.

"Better than she ever used to do?—You see how my

father and Mrs. Weston doat upon her."

— Очаровательна, как никогда.

 Видите, отец и миссис Уэстон не надышатся на

нее.

But his spirits were soon rising again, and with

laughing eyes, after mentioning the expected return of

the Campbells, he named the name of Dixon.—Emma

blushed, and forbade its being pronounced in her

hearing.

Впрочем, природная шаловливость покинула его

ненадолго и, сообщая ей, что скоро должны

воротиться Кемпбеллы, он с хитрым огоньком в

глазах помянул имя Диксон… Эмма залилась

краской и отвечала, что запрещает произносить

это имя в своем присутствии.

"I can never think of it," she cried, "without extreme

shame."

— Слышать его не могу! — воскликнула она. 

— Мне так стыдно…

"The shame," he answered, "is all mine, or ought to

be.

— Ежели кому и должно быть стыдно, — возразил

он, — то это мне… Но неужели вы правда ни о

чем не догадывались?

But is it possible that you had no suspicion?—I mean

of late.

Под конец, я имею в виду.

 Сначала — нет, это я знаю.

Early, I know, you had none."

— Поверьте — даже не подозревала.

"I never had the smallest, I assure you."

"That appears quite wonderful.

 I was once very near—and I wish I had—it would

have been better.

— Удивительно… А ведь я однажды был очень

близок к тому, чтобы… и жалею, что удержался,

— было бы лучше.

But though I was always doing wrong things, they

were very bad wrong things, and such as did me no

service.—It would have been a much better

transgression had I broken the bond of secrecy and

told you every thing."

Мне хоть и не впервой было дурно поступать, но

тут я поступал отвратительно — не хотелось

показывать себя в столь непривлекательном

свете… А куда правильней было бы нарушить

тайну и все вам рассказать.

"It is not now worth a regret," said Emma.

— Ну, теперь об этом нечего жалеть, — сказала

Эмма.

"I have some hope," resumed he, "of my uncle's being

persuaded to pay a visit at Randalls; he wants to be

introduced to her.

— У меня есть надежда, — продолжал он, —

уговорить дядюшку побывать в Рзндалсе — он

хочет познакомиться с нею.

When the Campbells are returned, we shall meet them

in London, and continue there, I trust, till we may

carry her northward.—But now, I am at such a

distance from her—is not it hard, Miss

Woodhouse?—Till this morning, we have not once

met since the day of reconciliation.

Когда вернутся Кемпбеллы, мы поедем в Лондон

повидаться с ними и, вероятно, пробудем там до

тех пор, покуда не настанет время увозить ее в

Энскум… Но пока — я в такой дали от нее!

 Не тяжело ли это, мисс Вудхаус?

 Подумайте — мы сегодня видимся первый раз с

того дня, как помирились.

Do not you pity me?"

Вам не жаль меня?

Emma spoke her pity so very kindly, that with a

sudden accession of gay thought, he cried,

Эмма нашла столь сердечные слова для

изъявленья своей жалости, что он, под внезапным

наитием озорства, вскричал:

"Ah! by the bye," then sinking his voice, and looking

demure for the moment—"I hope Mr. Knightley is

well?"

— Да, кстати!.. 

— И, напустив на себя невинный вид, понизил

голос: — А как поживает мистер Найтли?

He paused.—She coloured and laughed.—"I know

you saw my letter, and think you may remember my

wish in your favour.

— Он сделал паузу.

 Эмма покраснела и засмеялась. 

— Я знаю, вы читали мое письмо — помните,

какое я передал вам пожеланье?..

Let me return your congratulations.—I assure you that

I have heard the news with the warmest interest and

satisfaction.—He is a man whom I cannot presume to

praise."

Позвольте же и мне, в свою очередь, вас

поздравить.

 Поверьте, я узнал эту новость с живейшим

интересом и удовлетвореньем.

 Хвалить такого человека было бы дерзостью — он

выше похвал.

Emma was delighted, and only wanted him to go on in

the same style; but his mind was the next moment in

his own concerns and with his own Jane, and his next

words were,

Эмма с восторгом слушала, желая лишь, чтоб он и

дальше продолжал в том же духе, но его уже через

минуту вновь занимали только свои дела и своя

Джейн:

"Did you ever see such a skin?—such smoothness!

such delicacy!—and yet without being actually

fair.—One cannot call her fair.

— Видели вы когда-нибудь такую кожу?

 Атласная!

 Бархатная!

 И при всем том — не молочной белизны.

 Ее нельзя назвать белокожей.

It is a most uncommon complexion, with her dark

eye-lashes and hair—a most distinguishing

complexion!

Редкостный цвет лица — при темных волосах и

ресницах… Бездна благородства!

So peculiarly the lady in it.—Just colour enough for

beauty."

Порода!

 Тончайший румянец — примета совершенной

красоты.

"I have always admired her complexion," replied

Emma, archly; "but do not I remember the time when

you found fault with her for being so pale?—When we

first began to talk of her.—Have you quite forgotten?"

— Мне-то всегда очень нравился ее цвет лица, —

не без лукавства возразила Эмма, — Но кто-то,

помнится, утверждал, будто она чересчур бледна?

 Когда мы говорили об ней первый раз… Или вы

забыли?

"Oh! no—what an impudent dog I was!—How could I

dare—"

— Ох, помню!

 Ну и негодяй же я был!

But he laughed so heartily at the recollection, that

Emma could not help saying,

Какова наглость… — И он расхохотался с таким

удовольствием, что Эмма заметила невольно:

"I do suspect that in the midst of your perplexities at

that time, you had very great amusement in tricking us

all.—I am sure you had.—I am sure it was a

consolation to you."

— Подозреваю, что при всех сложностях ваших

обстоятельств, вы тогда от души потешались,

мороча нам всем голову.

 Уверена.

 Уверена, что это служило вам утешеньем.

"Oh! no, no, no—how can you suspect me of such a

thing?

— Нет-нет, как можно!

 Как вы могли подумать?

I was the most miserable wretch!"

Я мучился, я страдал…

"Not quite so miserable as to be insensible to mirth.

— Но не настолько, чтобы лишиться чувства

юмора.

I am sure it was a source of high entertainment to you,

to feel that you were taking us all in.—Perhaps I am

the readier to suspect, because, to tell you the truth, I

think it might have been some amusement to myself in

the same situation.

Сознание, что вы. всех нас дурачите, конечно,

доставляло вам немало веселых минут…

Возможно, я потому утверждаю это с такой

уверенностью, что, сказать вам правду, меня бы,

окажись я в подобном положении, это, пожалуй,

тоже забавляло.

I think there is a little likeness between us."

По-моему, мы с вами кое в чем похожи.

He bowed.

Он поклонился.

"If not in our dispositions," she presently added, with

a look of true sensibility, "there is a likeness in our

destiny; the destiny which bids fair to connect us with

two characters so much superior to our own."

— Похожи, может быть, не столько характером, —

подумав, прибавила она проникновенно, —

сколько судьбою, ибо вас и меня судьба почла за

благо связать с людьми, которые неизмеримо

лучше нас.

"True, true," he answered, warmly.

— Верно, верно, — горячо поддержал он.

"No, not true on your side.

— То есть нет, в вашем случае — неверно.

You can have no superior, but most true on

mine.—She is a complete angel.

Лучше вас быть нельзя, но в моем случае —

совершенно верно.

 Она — сущий ангел.

Look at her.

Взгляните на нее.

Is not she an angel in every gesture?

Правда ангел — в каждом движенье?

Observe the turn of her throat.

Обратите внимание, какая линия шеи.

Observe her eyes, as she is looking up at my

father.—You will be glad to hear (inclining his head,

and whispering seriously) that my uncle means to give

her all my aunt's jewels.

А глаза, обратите внимание, — этот взгляд,

устремленный на моего отца… Вам приятно будет

узнать, — наклоняясь к ней ближе и переходя на

значительный шепот, — что дядя собирается

отдать ей все теткины драгоценности.

They are to be new set.

Их заново оправят.

I am resolved to have some in an ornament for the

head.

Я непременно хочу, чтобы часть камней пошла на

диадему.

Will not it be beautiful in her dark hair?"

Разве не красиво будет выглядеть диадема на ее

темноволосой головке?

"Very beautiful, indeed," replied Emma; and she

spoke so kindly, that he gratefully burst out,

— Очень красиво, правда, — отозвалась Эмма, и

это прозвучало так душевно, что у него, от

полноты чувств, вырвалось:

"How delighted I am to see you again! and to see you

in such excellent looks!—I would not have missed this

meeting for the world.

— Как чудесно видеть вас снова!

 И видеть такой цветущей, довольной!..

 Я бы ни за что не уехал отсюда без этой встречи.

I should certainly have called at Hartfield, had you

failed to come."

Во что бы то ни стало побывал в Хартфилде, когда

б не встретился с вами здесь…

The others had been talking of the child, Mrs. Weston

giving an account of a little alarm she had been under,

the evening before, from the infant's appearing not

quite well.

У других тем временем разговор шел о девочке —

миссис Уэстон рассказывала о маленьком

происшествии вчера вечером, когда ей

почудилось, что ребенку нездоровится.

She believed she had been foolish, but it had alarmed

her, and she had been within half a minute of sending

for Mr. Perry.

Вероятно, она вела себя глупо, но она так

всполошилась, что еще немного — и послала бы за

мистером Перри.

Perhaps she ought to be ashamed, but Mr. Weston had

been almost as uneasy as herself.—In ten minutes,

however, the child had been perfectly well again.

 This was her history; and particularly interesting it

was to Mr. Woodhouse, who commended her very

much for thinking of sending for Perry, and only

regretted that she had not done it.

Стыдно признаться — а впрочем, мистер Уэстон

встревожился не меньше ее.

 Но через десять минут девочка уже вела себя как

ни в чем не бывало… Вот и вся история — и

сугубый интерес она вызвала у мистера Вудхауса,

который очень одобрил рассказчицу за намеренье

позвать к малютке мистера Перри, но пожурил за

то, что она его не исполнила.

"She should always send for Perry, if the child

appeared in the slightest degree disordered, were it

only for a moment.

Когда бы ей, хоть на мгновенье, ни показалось, что

с девочкой неладно, пусть даже в ничтожной

степени, — всегда следует посылать за Перри.

She could not be too soon alarmed, nor send for Perry

too often.

Лучше ошибиться лишний раз, чем недоглядеть.

 Чуть что — звать Перри.

It was a pity, perhaps, that he had not come last night;

for, though the child seemed well now, very well

considering, it would probably have been better if

Perry had seen it."

Пожалуй, напрасно вчера этого не сделали.

 Девочка, правда, выглядит недурно — совсем

недурно, принимая во внимание то, что было, —

но, верно, выглядела бы еще лучше, если бы ее

посмотрел Перри.

Frank Churchill caught the name.

Фрэнк Черчилл навострил уши, уловив это имя.

"Perry!" said he to Emma, and trying, as he spoke, to

catch Miss Fairfax's eye.

— Перри? — сказал он, обращаясь к Эмме, но

стараясь перехватить взгляд мисс Фэрфакс.

"My friend Mr. Perry!

— Мой старый приятель мистер Перри?

What are they saying about Mr. Perry?—Has he been

here this morning?—And how does he travel

now?—Has he set up his carriage?"

Что это там про него толкуют?

 Он что, сегодня был здесь?..

 И каким же способом он ныне передвигается?

 Обзавелся-таки коляской?

Emma soon recollected, and understood him; and

while she joined in the laugh, it was evident from

Jane's countenance that she too was really hearing

him, though trying to seem deaf.

Эмма живо вспомнила, поняла и рассмеялась

вместе с ним; по лицу Джейн было видно, что она

тоже слышит, но пытается это скрыть.

"Such an extraordinary dream of mine!" he cried.

— Вот необыкновенный был сон! — воскликнул

Фрэнк Черчилл.

"I can never think of it without laughing.—She hears

us, she hears us, Miss Woodhouse.

— Как вспомню, так всякий раз смех берет!..

 Она нас слышит, мисс Вудхаус, все слышит.

I see it in her cheek, her smile, her vain attempt to

frown.

Вижу это по ямочке на щеке, по улыбке, по

тщетным усилиям нахмуриться.

Look at her.

Посмотрите.

Do not you see that, at this instant, the very passage of

her own letter, which sent me the report, is passing

under her eye—that the whole blunder is spread

before her—that she can attend to nothing else, though

pretending to listen to the others?"

Разве не ясно, что в этот миг у нее стоит перед

глазами то место из ее письма ко мне, где

говорилось о коляске, — что перед нею проходит

вновь вся сценка с моею оплошностью — что

только это занимает ее сейчас, хотя она и делает

вид, будто участвует в общем разговоре?

Jane was forced to smile completely, for a moment;

and the smile partly remained as she turned towards

him, and said in a conscious, low, yet steady voice,

Джейн на короткий миг не выдержала и

откровенно улыбнулась — улыбка еще не сошла у

ней с лица, когда она оглянулась на него и

смущенным, тихим, но твердым голосом

проговорила:

"How you can bear such recollections, is astonishing

to me!—They will sometimes obtrude—but how you

can court them!"

— Поразительно — как можете вы носиться с

подобными воспоминаньями?..

He had a great deal to say in return, and very

entertainingly; but Emma's feelings were chiefly with

Jane, in the argument; and on leaving Randalls, and

falling naturally into a comparison of the two men, she

felt, that pleased as she had been to see Frank

Churchill, and really regarding him as she did with

friendship, she had never been more sensible of Mr.

Knightley's high superiority of character.

Они порою навязываются сами — но как их можно

смаковать?

Он нашелся, что сказать в ответ, велеречиво и

занимательно, но симпатии Эммы в этом споре

были по преимуществу на стороне Джейн — и,

хоть приятно ей было повидаться с Фрэнком

Черчиллом, хоть и внушал он ей неподдельную

дружескую приязнь, однако, невольно сравнивая

обоих мужчин по дороге домой, она как никогда

явственно ощущала неоспоримое превосходство

личности мистера Найтли.

The happiness of this most happy day, received its

completion, in the animated contemplation of his

worth which this comparison produced.

С новою силой оживали при этом сравненье его

достоинства — так, счастливо для нее, завершился

этот счастливейший день.

CHAPTER XIX

Глава 19

If Emma had still, at intervals, an anxious feeling for

Harriet, a momentary doubt of its being possible for

her to be really cured of her attachment to Mr.

Knightley, and really able to accept another man from

unbiased inclination, it was not long that she had to

suffer from the recurrence of any such uncertainty.

Ежели и посещали Эмму подчас опасения за

Гарриет — мимолетные сомненья в том, что она и

вправду избавилась от своей страсти к мистеру

Найтли и согласилась стать женою другого по

сердечной склонности, без всяких задних мыслей,

— то ей недолго предстояло томиться

неизвестностью.

A very few days brought the party from London, and

she had no sooner an opportunity of being one hour

alone with Harriet, than she became perfectly

satisfied—unaccountable as it was!—that Robert

Martin had thoroughly supplanted Mr. Knightley, and

was now forming all her views of happiness.

Буквально через несколько дней прикатила

компания из Лондона, и при первой возможности

провести часок с глазу на глаз с Гарриет она

вполне уверилась, что на месте мистера Найтли в

ее сердце прочно утвердился Роберт Мартин и с

ним одним связаны для нее все виды на

счастливую будущность.

Harriet was a little distressed—did look a little foolish

at first: but having once owned that she had been

presumptuous and silly, and self-deceived, before, her

pain and confusion seemed to die away with the

words, and leave her without a care for the past, and

with the fullest exultation in the present and future;

for, as to her friend's approbation, Emma had instantly

removed every fear of that nature, by meeting her with

the most unqualified congratulations.—Harriet was

most happy to give every particular of the evening at

Astley's, and the dinner the next day; she could dwell

on it all with the utmost delight.

Сначала Гарриет жалась, мялась — имела

довольно глупый вид, но стоило ей признаться,

что все это был вздор, самообман, плод

непомерного самомненья, как тотчас, вместе с

этими словами, мучительная неловкость покинула

ее, и прошлое уже не имело над нею ни малейшей

власти, а настоящее и будущее наполняли

торжеством, ибо все ее страхи, как бы подруга не

отнеслась к случившемуся неодобрительно,

рассеялись во мгновение ока, когда Эмма

встретила его горячими и непритворными

поздравлениями… С восторгом рассказывала ей

Гарриет и про вечер у Эстли, и по обед на

следующий день, любовно припоминая всякую

подробность.

But what did such particulars explain?—The fact was,

as Emma could now acknowledge, that Harriet had

always liked Robert Martin; and that his continuing to

love her had been irresistible.—Beyond this, it must

ever be unintelligible to Emma.

Да только многое ли эти подробности объясняли?..

 Эмме было ясно одно: что Роберт Мартин всегда

нравился Гарриет и его постоянство в любви

покорило ее.

 Все прочее оставалось недоступным

пониманию…

The event, however, was most joyful; and every day

was giving her fresh reason for thinking so.—Harriet's

parentage became known.

Тем не менее это было радостное событие, и

каждый день приносил новые основания так

полагать.

 Выяснилось, кто такая Гарриет по рождению.

She proved to be the daughter of a tradesman, rich

enough to afford her the comfortable maintenance

which had ever been hers, and decent enough to have

always wished for concealment.—Such was the blood

of gentility which Emma had formerly been so ready

to vouch for!—It was likely to be as untainted,

perhaps, as the blood of many a gentleman: but what a

connexion had she been preparing for Mr.

Knightley—or for the Churchills—or even for Mr.

Elton!—The stain of illegitimacy, unbleached by

nobility or wealth, would have been a stain indeed.

Оказалось, что отец ее — торговец, достаточно

состоятельный, чтобы положить ей порядочное

содержанье, и достаточно порядочный, чтобы

предпочесть оставаться в тени.

 Вот к чему сводилось благородство

происхожденья, за которое Эмма когда-то готова

была поручиться!..

 Вероятно, кровь в ее жилах по-своему не уступала

чистотою той, которая могла бы достаться ей от

иного дворянина, — но что за родство сулила

такая партия мистеру Найтли — или Черчиллем —

или даже мистеру Элтону!..

 Для них пятно незаконного рожденья, не

забеленное ни знатностью, ни богатством, было

бы, позорным пятном.

No objection was raised on the father's side; the young

man was treated liberally; it was all as it should be:

and as Emma became acquainted with Robert Martin,

who was now introduced at Hartfield, she fully

acknowledged in him all the appearance of sense and

worth which could bid fairest for her little friend.

Со стороны отца не последовало никаких

возражений — молодому человеку было обещано

щедрое приданое — все шло как полагается, и,

познакомясь с Робертом Мартином, который

сделался отныне вхож в Хартфилд, Эмма должна

была согласиться, что он, судя по всему, и в самом

деле обладает умом и сердцем, которые обещают

ее подружке благоденствие.

She had no doubt of Harriet's happiness with any

good-tempered man; but with him, and in the home he

offered, there would be the hope of more, of security,

stability, and improvement.

Она не сомневалась, что Гарриет ужилась бы со

всяким мало-мальски приличным человеком, но с

таким, как он, — в такой семье, как его, — она

могла рассчитывать на большее — солидность,

основательность, преуспеянье.

She would be placed in the midst of those who loved

her, and who had better sense than herself; retired

enough for safety, and occupied enough for

cheerfulness.

Она попадет к людям, любящим ее; к разумным

людям — разумней, чем она сама, — в надежно

замкнутый, но деятельный круг, где ей некогда

будет скучать.

She would be never led into temptation, nor left for it

to find her out.

В нем никогда не будет места искушенью, и он же

оградит ее от соблазнов извне.

She would be respectable and happy; and Emma

admitted her to be the luckiest creature in the world, to

have created so steady and persevering an affection in

such a man;—or, if not quite the luckiest, to yield only

to herself.

Она займет почетное положение и заживет

припеваючи; Эмме лишь оставалось признать, что

ей повезло, как никому на свете, если она сумела

внушить столь сильное в прочное чувство такому

человеку, — точнее, как никому на свете, кроме

нее самой.

Harriet, necessarily drawn away by her engagements

with the Martins, was less and less at Hartfield; which

was not to be regretted.—The intimacy between her

and Emma must sink; their friendship must change

into a calmer sort of goodwill; and, fortunately, what

ought to be, and must be, seemed already beginning,

and in the most gradual, natural manner.

Гарриет, которую, по понятным причинам, то

одно, то другое дело призывало к Мартинам,

проводила все меньше времени в Хартфилде, и это

не вызывало сожалений.

 Задушевной близости между ними неизбежно

наступал конец.

 Дружбе предстояло смениться ровными, добрыми

отношениями — и хорошо, что то, чему так или

иначе надлежало совершиться, уже потихоньку

совершалось, безболезненно и незаметно.

Before the end of September, Emma attended Harriet

to church, and saw her hand bestowed on Robert

Martin with so complete a satisfaction, as no

remembrances, even connected with Mr. Elton as he

stood before them, could impair.—Perhaps, indeed, at

that time she scarcely saw Mr. Elton, but as the

clergyman whose blessing at the altar might next fall

on herself.—Robert Martin and Harriet Smith, the

latest couple engaged of the three, were the first to be

married.

В конце сентября Эмма проводила Гарриет в

церковь и с удовольствием, не омраченным

никакими воспоминаниями — хотя бы и

связанными с мистером Элтоном, стоявшим перед

молодою парой, — наблюдала, как ее обвенчали с

Робертом Мартином… В мистере Элтоне она,

пожалуй, видела к этому времени только

священника, к которому следующей, быть может,

идти за благословеньем пред алтарем ей самой…

Роберт Мартин и Гарриет Смит, которые

помолвились последними из трех пар, свадьбу

сыграли первыми.

Jane Fairfax had already quitted Highbury, and was

restored to the comforts of her beloved home with the

Campbells.—The Mr. Churchills were also in town;

and they were only waiting for November.

Джейн Фэрфакс уже покинула Хайбери, обретя

вновь приют и негу под любезным ей кровом

Кемпбеллов.

 Мистер Черчилл с племянником тоже были в

Лондоне; ждали только наступленья ноября…

The intermediate month was the one fixed on, as far as

they dared, by Emma and Mr. Knightley.—They had

determined that their marriage ought to be concluded

while John and Isabella were still at Hartfield, to allow

them the fortnight's absence in a tour to the seaside,

which was the plan.—John and Isabella, and every

other friend, were agreed in approving it.

Промежуточный месяц избрали для себя — не

смея, впрочем, особенно на то полагаться — Эмма

и мистер Найтли.

 Они решили пожениться, покамест в Хартфилде

гостят Джон и Изабелла, чтобы иметь

возможность отлучиться на две недели в

свадебное путешествие к морю — таков был их

план.

 Джон, Изабелла, все друзья его единодушно

поддерживали.

But Mr. Woodhouse—how was Mr. Woodhouse to be

induced to consent?—he, who had never yet alluded to

their marriage but as a distant event.

Но мистер Вудхаус — как было добиться согласия

мистера Вудхауса, который если и заговаривал об

их женитьбе, то не иначе как о событии в далеком

будущем?

When first sounded on the subject, he was so

miserable, that they were almost hopeless.—A second

allusion, indeed, gave less pain.—He began to think it

was to be, and that he could not prevent it—a very

promising step of the mind on its way to resignation.

Первая пробная попытка завести с ним речь на эту

тему повергла его в такую скорбь, что у них прямо

опустились руки… Вторая, правда, сошла легче.

 Он начинал думать, что так надо, что ему этого не

предотвратить — многообещающий поворот ума

на пути к смиренью.

Still, however, he was not happy.

Но он не повеселел.

Nay, he appeared so much otherwise, that his

daughter's courage failed.

Наоборот, он был столь явно удручен, что его дочь

пала духом.

She could not bear to see him suffering, to know him

fancying himself neglected; and though her

understanding almost acquiesced in the assurance of

both the Mr. Knightleys, that when once the event

were over, his distress would be soon over too, she

hesitated—she could not proceed.

Ей нестерпимо было видеть, как он тоскует, знать,

что он воображает себя заброшенным, — и, хоть в

душе она, скорее, разделяла уверенность братьев

Найтли, что когда событие совершится, он быстро

перестанет горевать, она все же колебалась — не

могла отважиться на этот шаг.

In this state of suspense they were befriended, not by

any sudden illumination of Mr. Woodhouse's mind, or

any wonderful change of his nervous system, but by

the operation of the same system in another

way.—Mrs. Weston's poultry-house was robbed one

night of all her turkeys—evidently by the ingenuity of

man.

Вывело их из томительной неопределенности не

внезапное озаренье, посетившее мистера Вудхауса

— и не какое-нибудь волшебное преображенье его

нервной системы, а как раз очередное коленце,

выкинутое упомянутой системой… В одно

прекрасное утро на птичьем дворе миссис Уэстон

обнаружилась пропажа; кто-то — человек, по всей

видимости — ухитрился ночью стащить всех

индюшек.

 Пострадали и другие птичники по соседству.

Other poultry-yards in the neighbourhood also

suffered.—Pilfering was housebreaking to Mr.

Woodhouse's fears.—He was very uneasy; and but for

the sense of his son-in-law's protection, would have

been under wretched alarm every night of his life.

У страха глаза велики — для мистера Вудхауса

мелкое воровство выглядело кражею со взломом.

 Он потерял покой — потерял бы и сон от

мучительной тревоги, когда бы не сознание, что

дом находится под защитою зятя.

The strength, resolution, and presence of mind of the

Mr. Knightleys, commanded his fullest dependence.

Силе, решимости, присутствию духа братьев

Найтли он доверялся вполне.

While either of them protected him and his, Hartfield

was safe.—But Mr. John Knightley must be in

London again by the end of the first week in

November.

Покуда его и его присных охраняет тот или другой

мистер Найтли, Хартфилд в безопасности.

 Но к концу первой недели ноября мистеру Джону

Найтли необходимо было воротиться в Лондон…

The result of this distress was, that, with a much more

voluntary, cheerful consent than his daughter had ever

presumed to hope for at the moment, she was able to

fix her wedding-day—and Mr. Elton was called on,

within a month from the marriage of Mr. and Mrs.

Robert Martin, to join the hands of Mr. Knightley and

Miss Woodhouse.

Следствием означенных треволнений явилось

согласие на свадьбу дочери — добровольное,

охотное, о каком она в ту пору и мечтать не

осмеливалась; назначили число и, не прошло

месяца с того дня, когда поженились Роберт

Мартин и Гарриет Смит, как мистер Элтон

призван был соединить навеки сердца и руки

мистера Найтли и мисс Вудхаус.

The wedding was very much like other weddings,

where the parties have no taste for finery or parade;

and Mrs. Elton, from the particulars detailed by her

husband, thought it all extremely shabby, and very

inferior to her own.—"Very little white satin, very few

lace veils; a most pitiful business!—Selina would

stare when she heard of it."—But, in spite of these

deficiencies, the wishes, the hopes, the confidence, the

predictions of the small band of true friends who

witnessed the ceremony, were fully answered in the

perfect happiness of the union.

Свадьба была как свадьба — какие бывают, когда

ни жених, ни невеста не имеют пристрастия к

пышности и блеску; миссис Элтон из подробных

рассказов супруга вывела заключенье, что свадьба

была самая убогая и не шла ни в какое сравненье с

ее собственной… 

«И белого атласа в обрез, и кружева на фату —

жалкое зрелище!..

 Селина сделает большие глаза, когда узнает…»

Но, несмотря на означенные изъяны, надежда и

вера горсточки преданных друзей, собравшихся на

церемонию, их пожелания и предсказанья сбылись

— союзу сопутствовало полное счастье.