чить рабочий день 8 часами”.
Таким образом, рабочее движение, инстинктивно вырос-
шее по обеим сторонам Атлантического океана из самих
производственных
отношений, оправдывает заявление ан-
глийского фабричного инспектора Р. Дж. Сандерса:
“Невозможно предпринять дальнейших шагов на пути ре-
формирования общества с какой бы то ни было надеждой
на успех, если предварительно не будет ограничен рабочий
день и не будет вынуждено строгое соблюдение установлен-
ных для него границ”.
389
Приходится признать, что наш рабочий выходит из про-
цесса производства иным, чем вступил в него. На рынке он
противостоял владельцам других товаров как владелец то-
вара “рабочая сила”, т. е. как товаровладелец – товаровла-
дельцу. Контракт, по которому он продал капиталисту свою
рабочую силу,
так сказать, черным по белому фиксирует,
что он свободно распоряжается самим собой. По заключе-
нии же сделки оказывается, что он вовсе не был “свободным
агентом”, что время, на которое ему вольно продавать свою
рабочую силу, является временем, на которое он вынужден
ее продавать,
390
что в действительности вампир не выпуска-
389
“Reports etc. for 31st October 1848”, p. 112.
390
“Эти действия” (маневры капитала, например, в 1848—1850 гг.) “дали, кро-
ме того, неопровержимое доказательство неправильности столь часто выдвига-
емого утверждения, будто рабочие не нуждаются в покровительстве и должны
рассматриваться как агенты, совершенно свободно располагающие единственной
своей собственностью, т. е. трудом рук своих и потом лица своего” (“Reports etc.