Н. Ю. Зуева (жауапты хатшы), О. Б. Алтынбекова, Г. Б. Мәдиева

61 
 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. № 3(149). 2014
лога  заметно  расширилось  и  утратило  свою 
определенность.  Если  раньше  некоторые  ис-
следователи считали монолог в основном при-
надлежностью  художественной  драматурги-
ческой  речи  и  отчасти  прозаической  и  ора-
торской  (этими  же  рамками  ограничивалось  в 
целом  и  понимание  монологической  речи),  то 
во второй половине XX века понятие монолога 
стало  применяться  ко  всякой  монологической 
речи,  художественной  и  нехудожественной, 
деловой  и  публицистической.  Именно  отсюда 
возникает  необходимость  дифференцировать 
такие  понятия,  как  “монолог”  и  “монологи-
ческая речь”, а также “монологичность”. 
Параллельно  с  монологической  речью  и 
монологом существует диалогическая речь, пред-
ставляющая  собой  речь,  в  которой  участники 
попеременно выступают то в роли субъекта, то 
адресата,  и  диалог,  который  является  относи-
тельно законченной речевой формой, создавае-
мой деятельностью, по крайней мере, двух лиц, 
попеременно  выступающих  то  в  роли  субъекта, 
то адресата. 
Монологичность  (монологическая  речь) 
означает комплексное качество, определяющее 
специфику монологической речи, и ее формы – 
монолога.  Монолог – это  завершенная  форма 
(произведение)  монологической  речи,  воспри-
нимаемая как  обозримое и структурированное 
целое.  Монолог  в  художественной  прозе  спе-
цифичен. 
Можно  выделить  следующие  его  особен-
ности: 
“1) монолог литературного героя представ-
ляет  собой  специфическую  речевую  форму,  его 
функциональные и структурные признаки имеют 
системный характер, они включают черты, свой-
ственные  монологической  речи  вообще,  худо-
жественной  монологической  речи  в  целом  и 
только данной форме этой речи; 
2)  монолог  литературного  героя  как  отно-
сительно  крупная  речевая  форма  в  структуре 
художественного  произведения  несет  в  этой 
структуре  повышенную  функциональную  на-
грузку  соответственно  расширенным  возмож-
ностям формы; 
3)  монолог  литературного  героя – объект 
многоаспектный,  многомерный,  чему  должна 
соответствовать  и  классификация  его  видов  и 
разновидностей” [1, 4]. 
Распространенный  монолог,  предполагаю-
щий  реализацию  одной  темы,  можно  обнару-
жить  в  “Петре  Первом”  А.Н.Толстого.  В  дан-
ном монологе писателю удается передать естест-
венное  непосредственное  течение  мыслей,  их 
прерывистость, замедленность. Весьма распро-
страненной  формой  развернутого  монолога 
является форма вопросов-ответов. 
“Аталия  не  настаивала.  Ущипнув  Саньку 
за щеку, переводила разговор: 
- Моя мечта – увидеть царя Петра. О, я с 
благоговением  поцелую  эту  руку,  умеющую 
держать  молот  и  меч.  Царь  Петр  напоми-
нает  мне  Геркулеса – его  двенадцать  под-
вигов, - он  бьется  с  гидрой,  он  очищает  ко-
нюшни Авгия, он поднимает на плечах земной 
шар...  Неужели  не  сказка,  мой  друг,  что  за 
несколько лет царь Петр создал могучий флот 
и  непобедимую  армию?  Я  хочу  знать  имена 
всех маршалов, всех генералов. Ваш государь – 
достойный  противник  королю  Карлу.  Европа 
ждет,  когда  наконец  московский  орел  вонзит 
когти  в  гриву  шведского  льва.  Вы  должны 
утолить мое любопытство...” 
Основной  ракурс  в  рассмотрении  моноло-
гической речи связан с функционально-сюжет-
ной ее оценкой. 
С  этой  точки  зрения  можно  выявить  два 
типа монологической речи: 
1)  отражающие  характер  общественного 
воздействия  на  значительную  аудиторию,  на-
правляющие ее активность, значимые социаль-
но; 
2)  отражающие  психологическое  воздей-
ствие, направленное на то или иное лицо. 
В обоих случаях определяющим элементом 
социальной  или  индивидуально-психологи-
ческой  ситуации  становится  монолог.  Само 
собой  разумеется,  что  такое  деление  является 
условным,  и  монолог  социальной  направлен-
ности  может  вызвать  не  только  социальную 
реакцию  той  или  иной  общественной  группы, 
но  и  реакцию  собственно  психологическую. 
Однако художник вправе выдвигать на первый 
план в монологе социальное или индивидуаль-
но-психологическое начало. 
Приведенные  примеры  монологов  со  всей 
очевидностью обнаруживают их специфическую 
роль  в  качестве  собственно  действенных  ком-
понентов  ситуации,  которая  убедительно  под-
тверждает известный тезис: «Слово тоже дело», 
отражая  разную  степень  их  собственно  со-
циальной и психологической направленности. 
Другой  ракурс  в  рассмотрении  монологи-
ческой речи связан  с  особенностями  ее  автор-
ской  репрезентации.  Это  особенно  важно  для 
представленности  в  тексте  монолога,  который 
может  быть  в  этом  отношении  двух  видов:  
1) нерасчлененный – авторский ввод дан толь-
ко  в  начале  при  репрезентации  монолога  и  
Типы монологической речи, используемые в недиалогической прямой речи 

62 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. № 3(149). 2014
 
2)  расчлененный – авторские  слова  не  только 
предшествуют монологу, но и расчленяют  его 
на части: 
1) «Что же отвечу человеку, который сидит 
рядом  со  мной?  А  он  уже  устал  ждать  моих 
ответов и снова заговорил: 
-  Я  бы  не  поставил  тебе  этих  вопросов, 
если бы не видал, что твое честолюбие еще не 
успело  уничтожить  твою  честь.  Ты  имеешь 
мужество слушать меня... из этого я заключаю, 
что твоя любовь к себе разумна, ибо для того, 
чтоб усилить ее, ты не бежишь даже и от мук. 
За  это  я  облегчу  тяжесть  твоего  положения 
предо  мной  и  буду  говорить  с  тобой,  как  с 
виновным, а не как с преступником. 
- ... Когда-то  среди  нас  жили  великие 
мастера  слова,  тонкие  знатоки  жизни  и  чело-
веческой души, люди, одухотворенные неукро-
тимым  стремлением  к  совершенствованию 
бытия,  одухотворенные  глубокой  верой  в  чело-
века.  Они  создавали  книги,  которых  никогда 
не  коснется  забвение,  ибо  в  книгах  тех  запе-
чатлены  вечные  истины,  нетленной  красотой 
веет с  их  страниц. Образы, начертанные в  тех 
книгах,  живы,  они  одушевлены  силой  вдох-
новения. В тех книгах есть и мужество, и гнев 
пылающий,  в  них  звучит  любовь  искренняя  и 
свободная,  и  ни  одного  лишнего  слова  нет  в 
них.  Оттуда,  я  знаю,  ты  черпал  пищу  душе 
своей... Но, должно быть, плохо питалась душа 
твоя, ибо у тебя речь о правде и любви звучит 
фальшиво  и  лицемерно,  точно  ты  насилуешь 
себя,  когда  говоришь  об  этом.  Ты,  как  луна, 
чужим  светом  светишь,  свет  твой  печально-
тускл,  он  много  плодит  теней,  но  слабо  осве-
щает  и  не  греет  он  никого.  Ты  нищ  для  того, 
чтобы  дать  людям  что-нибудь  действительно 
ценное,  а  то,  что  ты  даешь,  ты  даешь  не  ради 
высокого  наслаждения  обогащать  жизнь  кра-
сотой  мысли  и  слова,  а  гораздо  больше  для 
того,  чтобы  возвести  случайный  факт  твоего 
существования  на  степень  фенолина,  необхо-
димого  для  людей.  Ты  даешь  для  того,  чтобы 
больше  взять  от  жизни  и  людей.  Ты  нищ  для 
подарка, ты просто ростовщик: даешь крупицу 
твоего  опыта  под  проценты  внимания  к  тебе. 
Твое  перо  слабо  коверкает  действительность, 
тихонько ворошит мелочи жизни, и, описывая 
будничные  чувства  будничных  людей,  ты  от-
крываешь их уму, быть может, и много низких 
истин, но можешь ли ты создать для них хотя 
бы  маленький,  возвышающий  душу  обман? ... 
Нет!  Ты  уверен,  что  это  полезно – рыться  в 
мусоре  буден  и  не  уметь  находить  в  них  ни-
чего,  кроме  печальных,  крошечных  истин, 
установляющих  только  то,  что  человек  зол, 
глух,  бесчестен,  что  он  вполне  и  всегда  зави-
сит  от  массы  внешних  условий,  что  он  бесси-
лен и жалок, один и сам по себе? Знаешь, его, 
пожалуй,  уже  успели  убедить  в  этом!  Ибо 
душа его охлаждена и ум – туп... Еще бы! Он 
смотрит  на  свое  изображение  в  книгах,  а 
книги, - особенно  если  написаны  с  той  лов-
костью,  которую  так  часто  принимают  за  та-
лант, - всегда  несколько  гипнотизируют  чело-
века. Он смотрит на себя в твоем изображении 
и,  видя,  как  он  дурен,  не  видит  возможности 
быть лучше. Разве ты умеешь показать ему эту 
возможность?  Разве  ты  сможешь  сделать  это, 
когда  ты  сам...  но  я  пощажу  тебя  за  то,  что, 
слушая меня, ты, я чувствую, думаешь не над 
тем,  как  бы  возразить  мне  и  оправдать  себя. 
Так!  Ибо  учитель,  если  он  честен,  всегда 
должен быть внимательным учеником. Все вы, 
учителя  жизни  наших  дней,  гораздо  больше 
отнимаете  у  людей,  чем  даете  им,  ибо  вы  все 
только  о  недостатках  говорите,  только  их 
видите. Но в человеке должны быть и достоин-
ства; ведь у  вас они есть? А вы, чем  вы отли-
чаетесь  от  дюжинных,  серых  людей,  которых 
изображаете так жестоко и придирчиво, считая 
себя  проповедниками,  обличителями  пороков 
ради торжества добродетели? Но замечаете ли 
вы,  что  добродетели  и  пороки – вашими  уси-
лиями  определить  их – только  спутаны,  как 
два клубка ниток, черных и белых, которые от 
близости  стали  серыми,  восприняв  друг  от 
друга  часть  первоначальной  окраски?  И  едва 
ли  бог  послал  вас  на  землю...  Он  выбрал  бы 
более сильных, чем вы. Он зажег бы сердца их 
огнем  страстной  любви  к  жизни,  к  истине,  к 
людям,  и  они  пылали  бы  во  мраке  нашего 
бытия, как светильники его силы и славы... Вы 
же чадите, как факелы торжества сатаны, и чад 
ваш, проникая в умы и души, отравляет их ядом 
недоверия  к  себе.  Скажи:  чему  вы  учите?» 
(М.Горький.Читатель) 
2) «Все это ничего не доказывает и не объяс-
няет, - сказал студент, укрываясь простыней, - 
и  все  это одно  только толчение  воды  в  ступе! 
Никто  ничего  не  знает,  и  ничего  нельзя  дока-
зать словами. 
Он  выглянул  из-под  простыни,  приподнял 
голову  и,  раздраженно  морщась,  проговорил 
быстро: 
-  Надо  быть  очень  наивным,  чтобы  верить 
и придавать решающее значение человеческой 
речи  и  логике.  Словами  можно  доказать  и 
опровергнуть  все,  что  угодно,  и  скоро  люди 
усовершенствуют технику языка до такой сте-
Ф. Б. Аманалиева

63 
 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. № 3(149). 2014
пени,  что  будут  доказывать  математически 
верно,  что  дважды  два – семь.  Я  люблю  слу-
шать  и  читать,  но  верить,  покорнейше  бла-
годарю, я не умею и не хочу. Я поверю одному 
богу,  а  вам,  хоть  бы  вы  говорили  мне  до 
второго пришествия и обольстили еще пятьсот 
Кисочек, я поверю, разве только когда сойду с 
ума... Спокойной ночи!» (А.П.Чехов.Огни). 
Таким  образом,  недиалогическая  прямая 
речь  может  быть  представлена  такой  катего-
рией  поэтики,  как  монолог  (развернутый)  и 
распространенный,  и  монологическое  выска-
зывание.  К  этим  последним  относятся  такие, 
которые как бы и не несут на себе следы влия-
ния  окружающего  диалогического  контекста. 
К ним можно отнести прежде всего такие кон-
струкции,  где  персонаж  обращается  к  самому 
себе. 
“Нестор  Игнатьевич  притворил  дверь  и 
споткнулся. 
- Не будет добра, - сказал он себе с досадою, 
тревожась  незабытою  с  детства  приметой” 
(Н.С.Лесков. Обойденные) 
“ - Анна Михайловна еще часа два ходила 
по своей комнате и говорила себе: 
-  Бедный!  Бедный,  как  он  страдает!” 
(Н.С.Лесков. Обойденные). 
“Но в общем все было непонятно, страшно, 
и  Ольге  Михайловне  уже  казалось,  что  Петр 
Дмитрич не принадлежит ей наполовину... 
-  Он  не  имеет  права! – бормотала  она, 
стараясь  осмыслить  свою  ревность  и  свою 
досаду на мужа. – Он не имеет никакого права. 
Я  ему  сейчас  все  выскажу” (А.П.Чехов.  Име-
нины). 
“Все  равно,  как  ни  живи, - все  скучно,  го-
варивал  он [Нестор  Игнатьевич]  себе,  когда 
нестройность  жизни  напоминала  ему  о  себе 
утомлением,  расстройством  нервной  системы 
или  неудачей  догнать  бесполезно  потерянное 
время в работе” (Н.С.Лесков. Обойденные). 
В  недиалогической  прямой  речи  такого 
типа  слово  предельно  насыщено,  порой  в  нем 
достаточно  употребления  одного  слова  там, 
где  в  конструкции  с  прямой  речью  нужно  це-
лое  предложение.  Ведь  персонаж  не  обра-
щается  к  кому-либо,  самого  же  себя  человек 
может  понять  с  полуслова.  В  таких  высказы-
ваниях  часто  употребляется  односоставные  и 
неполные предложения. 
“ – Тоска! – произнесла  про  себя  Анна 
Михайловна и прошла в комнату Долинского” 
(Н.С.Лесков. Обойденные). 
“ – Жизнь!... Иная жизнь! Жизнь вечная! – 
шептал  он  [Долинский],  как  бы  что-то  ловя  и 
преследуя глазами, как бы стараясь что-то про-
зреть  в  тонком  серо-розовом  свете  под  белым 
потолком пустой комнаты” (Н.С.Лесков. Обой-
денные). 
Недиалогическая  прямая  речь  такого  типа 
часто отличается большой эмоциональностью, 
экспрессией;  сдерживаясь  в  присутствии  дру-
гого,  сохраняя  душевное  равновесие,  человек 
как  бы  обнажается  наедине  с  самим  собой. 
Поведение  же  и  внешние  проявления  героя 
часто  не  соответствуют  его  внутреннему  со-
стоянию: 
“– Что теперь впереди? Кому, на что нужна 
моя жизнь и зачем она самой мне, эта жизнь, в 
которой мне все милое пропало, все вымерло? 
–  спрашивала  себя  она  [Анна  Михайловна], 
обтирая заплаканное лицо” (Н.С.Лесков. Обой-
денные). 
Строго говоря, любой монолог “потенциаль-
но  диалогичен”.  Он  обращен  или  может  быть 
обращен  к  слушателю,  и  как  форма  коммуни-
кации  не  исключает,  в  принципе,  ответного 
высказывания. Иначе говоря, он может прово-
цировать  диалог,  то  есть  обмен  двумя  выска-
зываниями, из которых второе зависит от пер-
вого, порождено им, и в своей языковой форме 
непосредственно отражает эту зависимость. 
Передача  чужой  речи  в  целом  “диалогизи-
рована”  не  только  в  диалоге,  но  и  в  монологе 
по самой своей природе. 
Так,  возвращение  к  высказыванию  какого-
то лица связано нередко с отрывом его от пер-
воначального диалога. 
“Вертелись в памяти его слова: 
-  Если  борьба,  так  уж  герои  с  обеих  сто-
рон” (М.Горький. Карамора). 
Кроме  того,  высказывание  того  или  иного 
персонажа  может  представлять  собой  своеоб-
разную переработку предшествующего диалога: 
“Вечером, в малиннике Помялова, просвирня 
Ерданская,  зобатая  женщина,  знаменитая  га-
далка  и  мудрица,  вытаращив  страшные  глаза, 
доложила лучшим людям: 
-  Зовут  Илья,  прозвище – Артамонов,  ска-
зал,  что  хочет  жить  у  нас  для  своего  дела,  а 
какое  дело – не  допыталась  я.  Приехал  по 
дороге из Воргорода, тою же дорогой и отбыл 
в  три  часа – в  четвертом” (М.Горький.  Дело 
Артамоновых). 
В  приведенном  примере  автор  высказыва-
ния (просвирня Ерданская), являясь участником 
предыдущего  диалога,  в  монологическом  по-
вествовании  совмещает  в  себе  одновременно 
как бы два лица. 
Однако примеры такого рода не так уж рас-
Типы монологической речи, используемые в недиалогической прямой речи 

64 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. № 3(149). 2014
 
пространены,  но  и  в  стандартных  структурах 
конструкций  с  прямой  речью  (прежде  всего 
введенных  в  более  сложные  синтаксические 
построения)  можно  усмотреть  определенную 
переходную  модель  монолого-диалогического 
типа. Монологическое начало в данном случае 
оказывается  представленным  авторским  голо-
сом, диалогическое – репликами персонажей: 
“ – Иван Андреевич! – позвал кто-то из со-
седней комнаты. – Вы дома? 
- Я здесь! – отозвался Лаевский. – Что вам? 
- Бумаги! 
Лаевский поднялся лениво, с головокруже-
нием,  и,  зевая,  шлепая  туфлями,  пошел  в  со-
седнюю  комнату.  Там  у  открытого  окна  на 
улице стоял один из его молодых сослуживцев 
и  раскладывал  на  подоконнике  казенные  бу-
маги. 
- Сейчас, голубчик, - мягко сказал Лаевский 
и пошел отыскивать чернильницу: вернувшись 
к окну, он, не читая, подписал бумаги и сказал: 
- Жарко! (А.П.Чехов. Дуэль) 
Завершая  разговор  о  проблеме  сопричаст-
ности конструкции с прямой речью к моноло-
гической  и  диалогической  речи,  необходимо 
уточнить  принципы  делимитации  (вычлене-
ния)  конструкций  с  прямой  речью  в  худо-
жественном  тексте.  Приведенные  монологи  
из  прозаических  произведений  Н.С.Лескова, 
А.П.Чехова,  М.Горького  и  др.  сопровождаются, 
как  правило,  авторским  вводом  (собственно 
вводящими  словами).  Между  тем  собственно 
монологическая  часть – монолог  может  быть 
настолько  развернут  (он  может  занимать  не-
сколько страниц), что его синтаксическая обо-
зримость  как  компонента  конструкции  с  пря-
мой речью, естественно, исчезает. Встает воп-
рос,  можно  ли  вообще  подобные  построения 
подводить  под  категорию  конструкции  с  пря-
мой  речью.  В  известной  мере  в  граммати-
ческой  литературе  этот  вопрос  уже  подни- 
 
мался.  В.И.Кодухов [2] полагал,  что  под  кон-
струкцию  с  прямой  речью  следует  подводить 
только  построения  типа: “ – Это  сон! – крик-
нул кто-то из Толстяков, закрывая глаза руками” 
(Ю.Олеша. Три Толстяка), т.е. такие конструк-
ции, где собственно прямая речь представлена 
простым или сложным предложением. Если же 
собственно  прямая  речь  состоит  из  сополо-
женных самостоятельных предложений, то вся 
конструкция  перерастает  в  особый  вид  слож-
ного синтаксического целого. 
Функциональный  подход  к  анализу  кон-
струкции  с  прямой  речью  дает  возможность 
уточнить  ее  синтаксическую  квалификацию. 
Собственно  конструкцией  с  прямой  речью 
следует  считать  такое  построение,  в  котором 
грамматическая  двучастность  проявляется  в 
наличии собственно вводящих слов, представ-
ляющих собой, как правило, простое или ослож-
ненное  предложение,  и  собственно  прямой 
речи, представляющей собой простое или слож-
ное  предложение  (включая  случаи  их  парцел-
ляции)  или  интонационный  эквивалент  пред-
ложения  (вплоть  до  оформления  его  одним 
междометием). 
Однако  конструкция  с  прямой  речью  в 
книжном  типе  речи  (особенно  в  художествен-
ном тексте)  редко используется в  изолирован-
ном  виде.  Она  включается  или  в  диалоги-
ческую  прямую  речь,  или  открывает  моноло-
гическое  высказывание,  занимая  в  нем,  как 
правило,  инициальную  позицию.  Иначе  го-
воря, при квалификации конструкции с прямой 
речью  надо  иметь  в  виду  не  только  ее  собст-
венно  грамматический  статус  (синтаксически 
достаточно ограниченный), но и функциональ-
ный.  Для  определения  этой  второй  стороны 
важна  ориентированность  на  включенность 
конструкции  с  прямой  речью  в  диалогическое 
или  монологическое  построение,  продолжаю-
щее собственно прямую речь. 
 
Литературa 
 
1 Фам Ким Нинь. Функционально-структурные характеристики монолога литературного героя: дис. канд. филол. наук. 
– М., 1985. – С. 4-5. 
2  Кодухов В.И. Прямая и косвенная речь в современном русском языке. – Л.: Учпедгиз, 1953. – 25 с. 
 
References 
 
1 Fam Kim Nin'. Funktsional'no-strukturnye harakteristiki monologa literaturnogo geroya: Dis. kand. filol. nauk. – M., 1985. – 
S. 4-5. 
2  Koduhov V.I. Pryamaya i kosvennaya rech' v sovremennom russkom yazyke. – L.: Uchpedgiz, 1953. – 25 s. 
 
 
 
 
 
Ф. Б. Аманалиева

65 
 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. № 3(149). 2014
 
 
 
 
ӘОЖ  316.74.81(574):303.4 
 
А. Абасилов 
 
Қорқыт Ата атындағы Қызылорда мемлекеттік университетінің  
қауымдастырылған профессоры, ф.ғ.к., 
Қызылорда қ., Қазақстан 
e-mail: Aman_Abasilov@mail.ru 
 
Қазақстандағы  әлеуметтік лингвистикалық  зерттеулер: 

жүктеу/скачать 3,99 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: