О дивный новый мир [Прекрасный новый мир]
Олдос Хаксли «О дивный новый мир (Прекрасный новый мир)»
жүктеу/скачать 1,18 Mb. Pdf көрінісі
|
| Олдос Хаксли «О дивный новый мир (Прекрасный новый мир)»
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru лочный запах, и наконец-то наступила тишина. Один из студентов поднял руку: он, конечно, вполне понимает, почему нельзя, чтобы низшие касты расходовали время Общества на чтение книг, и притом они всегда ведь рискуют прочесть что- нибудь могущее нежелательно расстроить тот или иной рефлекс, но вот цветы… насчет цветов неяс- но. Зачем класть труд на то, чтобы для дельт сделалась психологически невозможной любовь к цве- там? Директор терпеливо стал объяснять. Если младенцы теперь встречают розу ревом, то привива- ется это из высоких экономических соображений. Не так давно (лет сто назад) у гамм, дельт и даже у эпсилонов культивировалась любовь к цветам и к природе вообще. Идея была та, чтобы в часы досу- га их непременно тянуло за город, в лес и поле, и, таким образом, они загружали бы транспорт. — И что же, разве они не пользовались транспортом? — спросил студент. — Транспортом-то пользовались, — ответил Директор. — Но на этом хозяйственная польза и кончалась. У цветочков и пейзажей тот существенный изъян, что это блага даровые, подчеркнул Директор. Любовь к природе не загружает фабрик заказами. И решено было отменить любовь к природе — во всяком случае, у низших каст; отменить, но так, чтобы загрузка транспорта не снизилась. Оставалось существенно важным, чтобы за город ездили по-прежнему, хоть и питая отвращение к природе. Тре- бовалось лишь подыскать более разумную с хозяйственной точки зрения причину для пользования транспортом, чем простая тяга к цветочкам и пейзажам. И причина была подыскана. — Мы прививаем массам нелюбовь к природе. Но одновременно мы внедряем в них любовь к загородным видам спорта. Причем именно к таким, где необходимо сложное оборудование. Чтобы не только транспорт был загружен, но и фабрики спортивного инвентаря. Вот из чего проистекает связь цветов с электрошоком, — закруглил мысль Директор. — Понятно, — произнес студент и смолк в безмолвном восхищении. Пауза; откашлянувшись, Директор заговорил опять: — В давние времена, еще до успения господа нашего Форда, жил был мальчик по имени Рувим Рабинович. Родители Рувима говорили по-польски. — Директор приостановился. — Полагаю, вам известно, что такое «польский»? — Это язык, мертвый язык. — Как и французский, и как немецкий, — заторопился другой студент выказать свои познания. — А «родители»? — вопросил Директор. Неловкое молчание. Иные из студентов покраснели. Они еще не научились проводить суще- ственное, но зачастую весьма тонкое различие между непристойностями и строго научной термино- логией. Наконец один набрался храбрости и поднял руку. — Люди были раньше… — Он замялся; щеки его залила краска. — Были, значит, живородя- щими. — Совершенно верно. — Директор одобрительно кивнул. — И когда у них дети раскупоривались… — Рождались, — поправил Директор. — Тогда, значит, они становились родителями, то есть не дети, конечно, а те, у кого… — Бед- ный юноша смутился окончательно. — Короче, — резюмировал Директор, — родителями назывались отец и мать. Гулко упали (трах! тарах!) в сконфуженную тишину эти ругательства, а в данном случае — научные термины. — Мать, — повторил Директор громко, закрепляя термин, и, откинувшись в кресле, веско ска- зал: — Факты это неприятные, согласен. Но большинство исторических фактов принадлежит к раз- ряду неприятных. Однако вернемся к Рувиму. Как-то вечером отец и мать (трах! тарах!) забыли вы- ключить в комнате у Рувима радиоприемник. А вы должны помнить, что тогда, в эпоху грубого живородящего размножения, детей растили их родители, а не государственные воспитательные цен- тры. Мальчик спал, а в это время неожиданно в эфире зазвучала передача из Лондона; и на следую- щее утро, к изумлению его отца и матери (те из юнцов, что посмелей, отважились поднять глаза, пе- |