Е.М.  Штаерман  и  дискуссия  о  переходе  от  античности  к

 

291

показали,  насколько  были  сложны  и  разнообразны  варианты  зависимости  в 

древнем  мире,  прежде  всего  на  древнем  Востоке,  но  также  и  в 

эллинистическую и римскую эпохи. Убедительно демонстрировали они и то, 

как тщательное изучение исторических источников приводит учёных к тому, 

что  они  всё  более  начинают  стремиться  к  выработке  индивидуального 

восприятия конкретной проблемы, которая затем заставляет их соотносить её 

с  общими  представлениями  о  древности.  Даже  за  локальными  спорами  о 

возможностях  чтения  того  или  иного  шумерского  термина  (которые 

разворачивались  между  А.И.  Тюменевым  и  И.М.  Дьяконовым  и  особенно 

между  И.М.  Дьяконовым  и  В.В.  Струве)  стояли  разные  представления  о 

социально-политическом  устройстве  шумерских  областей,  о  соотношении 

общинного  и  храмового  землевладения,  а  это  «по  цепочке»  выводило  и  к 

разным  представлениям  о  начальном  этапе  становления  государства  на 

Востоке – то есть было чревато вопросом о пересмотре положений Струве о 

характере древневосточных обществ, сформулированных им ещё в 1933 г. Не 

менее  серьёзным  был  и  вопрос  об  использовании  труда  военнопленных  в 

государствах,  которые  вели  захватническую  политику:  здесь  особенное 

значение  играл  к  тому  времени  уже  обширный  фактический  материал, 

собранный  советскими  археологами  по  истории  Урарту;  представление  о 

том,  что  они  просто  обращались  в  рабов,  как  следовало  ожидать  по 

концепции  Струве,  нуждалось  как  минимум  в  дополнении.  Наконец, 

своеобразие 

египетского 

общественного 

устройства 

и 

проблема 

терминологии для обозначения различных категорий трудящегося населения 

                                                                                                                                                                                                

также следующие работы: Черезов Е.В. Социальное положение mr-t в храмовом хозяйстве 

Древнего царства // ВДИ. 1951. № 2. С. 40-46; Ленцман Я.А. О древнегреческих терминах, 

обозначающих рабов // Там же. С. 47-69; Лурье И.М. Древнеегипетские термины мерет и 

хентиуше  во  времена Древнего  царства // ВДИ. 1951. № 4. С. 73-82; Меликишвили  Г.А. 

Некоторые вопросы социально-экономической истории Наири-Урарту // ВДИ. 1951. № 4. 

С. 22-40; Дьяконов И.М. К вопросу о судьбе пленных в Ассирии и Урарту // ВДИ. 1952. № 

1.  С. 90-100; Черезов  Е.В.  К  вопросу  о  значении  древнеегипетских  терминов  мерет  и 

хентиуше  во  времена  Древнего  царства // ВДИ. 1952. № 2. С. 122-127; Сорокин  В.С. 

Археологические данные для характеристики социально-экономического строя Урарту // 

Там же. С. 127-133.

 

 

292

тоже свидетельствовали о большей сложности социальных структур древних 

обществ, чем полагалось ранее. 

Кроме того, в начале 50-х гг. прошли большие обсуждения учебников по 

истории  Греции  и  Рима,  которые  заострили  внимание  учёных  на  ряде 

нерешённых вопросов в советской науке,

12

 и параллельно этому шла работа 

над  томами  «Всемирной  истории»,  посвящёнными  древности.

13

  Иными 

словами,  советская  наука  стремительно  формировала  опорные  точки  для 

изучения  древности,  претендуя  на  то,  что  она  может  дать  не  просто 

некоторый  целостный  образ  древнего  общества,  а  полноценное  (и  с 

фактической,  и  с  теоретической  точек  зрения)  представление  о  нём, 

базирующееся  на  проверенных  утверждениях.  Конечно,  в  основном 

обсуждения  были  посвящены  проблемам  изложения  материала,  выяснению 

необходимой степени подробности при раскрытии отдельных сюжетов, но и 

                                                            

12

  Савостьянова  О.И.  Рец.:  Машкин  Н.А.  История  древнего  Рима // ВДИ. 1951. № 1. С. 

159-166; Я.Л. Обсуждение учебника Н.А. Машкина «История древнего Рима» // Там же. С. 

268-278;  Тарков  П.Н.  Рец.:  Машкин  Н.А.  История  древнего  Рима // ВДИ. 1951. № 4. С. 

122-130; Бенклиев С.Н. Рец.: Машкин Н.А. История древнего Рима // ВДИ. 1952. № 1. С. 

110-117; Юдикис Н.Х. Рец.: Сергеев В.С. История древней Греции // Там же. С. 117-120; 

Бенклиев С.Н. Рец.: Сергеев В.С. История древней Греции // ВДИ. 1952. № 2. С. 133-143; 

Штаерман Е.М. Рец.: Ковалёв С.И. История Рима // ВДИ. 1952. № 3. С. 68-77; Суров Е.Г. 

Замечания  к  историографическому  разделу  в  учебнике  В.С.  Сергеева  «История  древней 

Греции» // Там же. С. 77-84; Ковалёв С.И. Рец.: Машкин Н.А. История древнего Рима // 

ВДИ. 1952. № 4. С. 56-60; Голубцова Е.С. Рец.: Ковалёв С.И. История Рима // Там же. С. 

60-66; Брюсов А.Я., Меликишвили Г.А., Ильин Г.Ф., Ковалёв С.И. Рец.: История древнего 

мира.  Учебник  для  учительских  институтов  под  редакцией  В.Н.  Дьякова  и  Н.М. 

Никольского // ВДИ. 1953. № 2. С. 80-102; Пикус Н.Н. Обсуждение в Институте методов 

обучения  АПН  СССР  и  на  кафедре  истории  древнего  мира  МГУ  учебника  по  истории 

древнего мира для учительских институтов под ред. В.Н. Дьякова и Н.М. Никольского // 

Там же. С. 244-248.

 

13

 Проспект «Всемирной истории», тт. I и II // ВДИ. 1952. № 1; О проспекте «Всемирной 

истории»  АН  СССР // ВДИ. 1952. № 3. С. 165-169; Златковская  Т.Д.  Обсуждение 

проспекта  «Всемирной  истории»  в  Институте  Истории  АН  СССР // ВДИ. 1952. № 4. С. 

164-168; Замечания по поводу проспекта «Всемирной истории», тт. I-II (продолжение) // 

Там  же.  С. 168-187; К  обсуждению  проспекта  «Всемирной  истории»  АН  СССР // ВДИ. 

1953. № 1. С. 214-217; Замечания на проспект «Всемирной истории» АН СССР, тт. I и II // 

Там же. С. 217-233; К обсуждению проспекта «Всемирной истории» АН СССР. Замечания 

по  поводу  проспекта  тт. I и II // ВДИ. 1953. № 2. С. 216-237; К  обсуждению  проспекта 

«Всемирной истории» АН СССР. Замечания по поводу проспекта тт. I и II // ВДИ. 1953. № 

2. С. 216-237 О роли С.Л. Утченко в подготовке второго тома см. Павловская А.И. Сергей 

Львович  Утченко (1908-1976) // Портреты  историков.  Время  и  судьбы.  Т. 2. Всеобщая 

история. М. – Иерусалим, 2000. С. 86.

 

 

293

это указывало на то, что наличествовало не только стремление к получению 

«классических»  учебников  и  обобщающих  трудов,  а  существовала  и 

определённая уверенность в том, что это теперь вполне достижимо. 

Дискуссия о характере перехода от античности к средним векам

14

 была 

естественным  следствием  этой  более  широкой  тенденции,  и  она  же  указала 

на  существенные  трудности,  с  которыми  вскоре  предстояло  столкнуться 

советской историографии древности. 

В  том,  что  дискуссию  начала  именно  Е.М.  Штаерман,  отражается  и  её 

характер  как  исследователя,  и  то,  что  она  к  этому  времени  подошла  к 

важному  этапу  своей  научной    деятельности.  Она  работала  над  докторской 

диссертацией,  посвящённой  кризису  рабовладения  на  западе  Римской 

империи. Она была уже заметным учёным, занимавшимся преимущественно 

проблемами Поздней империи,

15

 но кроме этого проявляла большой интерес 

к  работе  с  эпиграфическими  источниками

16

  и  к  современной  зарубежной 

историографии

17

.  Дискуссии  предшествовали  две  публикации  в  «Вестнике 

                                                            

14

 Более или менее подробный анализ дискуссии см.: Ляпустина Е.В. Поздняя античность 

–  общество  в  изменении // Переходные  эпохи  в  социальном  измерении.  История  и 

современность / Отв. ред. Мальков В.Л. М., 2002. С. 32-33.

 

15

  Судя  по  всему,  первоначально,  учась  в  аспирантуре  у  Н.А.  Машкина,  молодая 

исследовательница  была  ориентирована  на  рассмотрение  различных  социальных 

движений в Римской империи, но постепенно работа вышла на более серьёзный уровень. 

Штаерман  Е.М.  Гонения  на  христиан  в III в. // ВДИ. 1940. № 2. С. 96-105; Она  же. 

Африканские  восстания III века // ВДИ. 1948. № 2. С. 65-74. О  различиях  между 

воззрениями  учительницы  и  учителя  см.:  Коцевалов  А.  Античное  рабство  и  революция 

рабов в советской исторической литературе. Мюнхен, 1956. С. 35-36.

 

16

 Штаерман Е.М. К вопросу о dediticii в эдикте Каракаллы // ВДИ. 1946. № 2. С. 81-88; 

Она же. Обзор открытий в области латинской эпиграфики за XX век // ВДИ. 1946. № 4. С. 

188-218;  Она  же.  Античная  эпиграфика  в  СССР // ВДИ. 1947. № 3. С. 51-67; Она  же. 

Латинские надписи, опубликованные в 1944-1949 гг. // ВДИ. 1950. № 4. С. 132-141.

 

17

 Она же. Рец.: Chilver G. Cisalpine Gaul: Social and Economic History from 49 B.C. to the 

Death of Traian // ВДИ. 1946. № 4. С. 126-128; Она  же.  Современная  американская 

литература по истории древнего Рима // ВДИ. 1949. № 4. С. 201-210; Она же. Цицерон и 

Цезарь  в  послевоенной  буржуазной  литературе // ВДИ. 1950. № 3. С. 152-160; Она  же. 

Древняя  Галлия  (обзор  послевоенной  буржуазной  историографии) // ВДИ. 1951. № 1. С. 

209-215.

 

 

294

древней  истории»,  в  которых  уже  был  сформулирован  ряд  положений, 

могущих вызвать несогласие в учёном сообществе.

18

 

Содержание опубликованной в дискуссионном порядке статьи (объёмом 

более 2 авторских  листов)  сводилось  к  следующему.  Прежде  всего,  автор 

вполне внятно отвергает объяснение падения рабовладельческого строя через 

«революцию  рабов»:

19

  «Революционные  движения  рабов  и  колонов, 

сочетавшиеся с вторжениями внеимперских племён и народов, не вылились в 

единовременную победоносную революцию…».

20

 Сам факт наличия никогда 

официально  не  отменённого  рабовладения,  конечно,  не  может  считаться 

признаком  существования  рабовладельческого  строя:  вопрос  в  том,  какая 

форма  собственности  (а  она  определяет  и  форму  эксплуатации)  являлась 

ведущей.

21

  Тем  самым  Е.М.  Штаерман  формулирует  круг  основных 

вопросов. «При  попытке  разрешить  проблему  падения  рабовладельческого 

строя  важнейшими  вопросами  являются:  вопрос  о  том,  каким  образом  при 

переходе  от  рабовладельческого  способа  производства  к  феодальному 

действовал  закон  обязательного  соответствия  производственных  отношений 

характеру  производительных  сил;  вопрос  о  роли  внеэкономического 

принуждения;  вопрос  о  ведущей  форме  собственности  в  этот  период  и 

вопрос о том, какой класс выступал тогда в качестве передового класса».

22

 

Для  ответа  на  эти  вопросы  требуется  «точка  отсчёта» – заострённая 

соответственным  образом  характеристика  рабовладельческого  строя.  По 

                                                            

18

 Она же. Рабство в III-IV вв. н.э. в западных провинциях Римской империи // ВДИ. 1951. 

№ 2. С. 84-105; Она  же.  К  вопросу  о  крестьянстве  в  западных  провинциях  Римской 

империи.

 

19

  Которая,  повторим,  ещё  совсем  недавно  рассматривалась  даже  как  отдельное 

теоретическое достижение советской исторической науки. См.: Алпатов М. Новый этап в 

разработке проблемы перехода от древнего мира к средним векам // ВИ. 1949. № 7. С. 28-

39.

 

20

 Штаерман Е.М. Проблема падения рабовладельческого строя // ВДИ. 1953. № 2. С. 51. 

Критика расширенного варианта «революции» (II в. до н.э. – V в. н.э.) и идеи «широкого 

революционного  фронта»  дана  на  С. 55. Само  собой  разумеется,  что  разгрома  самого 

понятия  «революции  рабов»  здесь  нет,  что  вполне  объяснимо  для  времени  публикации 

статьи (после смерти Сталина, но до развенчания культа личности), однако сказанного и 

так достаточно, чтобы читателю было всё ясно. 

 

21

 Там же. С. 52.

 

22

 Там же. С. 55.

 

 

295

мнению  Штаерман,  в  имперский  период  развивается  наиболее  совершенная 

форма  рабовладельческого  хозяйства – средняя  рабовладельческая  вилла  с 

ориентированным  на  городской  рынок  производством  товаров.  Исчерпание 

возможностей  развития  этой  формы  хозяйствования  и  станет  моментом, 

когда 

производственные 

отношения 

рабовладения 

перестанут 

соответствовать  характеру  производительных  сил.  Объяснение  конкретных 

причин  этого  кризиса  дано  Штаерман  с  некоторой  расплывчатостью:  кроме 

второстепенных факторов вроде того, что значительная часть дохода от вилл 

тратилась на непроизводственные цели и что рабство способствовало косной 

технической  базе,

23

  указывается  на  «сравнительно  мало  заметную»  борьбу 

рабов  против  хозяев  (бегство,  порча  инвентаря,  убийство  господ,  разбой), 

которая  заставляла  государство  предоставлять  правовые  гарантии  рабам, 

постепенно  изымая  их  из  полного  контроля  хозяев,  а  хозяев  всё  чаще 

переводить  рабов  на  пекулий,  а  также  на  то,  что  в  определённый  период 

товарно-денежные  отношения  стали  разорять  владельцев  средних  вилл 

(куриалов,  декурионов).  Упадок  сословия  декурионов  вызвал  упадок 

городов. Кризис рабовладения можно отсчитывать со второй половины II в. 

В III в.  произошёл  фактический  раскол  класса  рабовладельцев:  хозяева 

средних  вилл    были  обречены  на  разорение,  параллельно  же  этому  шёл 

процесс  создания  крупной  (экзимированной)  земельной  собственности. 

Новые  землевладельцы,  всё  более  опираясь  на  труд  зависимых  людей 

(колонов, рабов с  пекулием), всё заметнее эксплуатируемых на  феодальный 

манер,  создают  самообеспечивающиеся  хозяйственные  комплексы,  не 

заинтересованные в рынках сбыта и не нуждающиеся в полисном устройстве, 

которое  бы  поддерживало  иллюзию  равенства  свободных  людей.  Автор 

прямо заявляет, что латифундии были связаны «с крепостническим способом 

ведения  хозяйства».

24

  Поскольку  этот  нарождающийся  класс  владельцев 

                                                            

23

  Довод  мог  бы  считаться  сильным,  если  бы  сама  автор  не  признавала,  что  были 

достигнуты  некоторые  успехи  в  деле  кооперации  рабочих,  в  отношении  которой 

признаётся, что «всё-таки известный эффект она давала». Там же. С. 64.

 

24

 Там же. С. 72.

 

 

296

латифундий  был  знамением  новой  эпохи,  то  его  автор  статьи  и  признаёт 

прогрессивным: «По-видимому, 

передовым 

классом 

при 

смене 

рабовладельческого 

строя 

феодальным 

надо 

считать 

класс 

феодализирующейся земельной знати».

25

 

Штаерман  решительно  выступает  против  того,  чтобы  оценивать 

правление  Константина  как  рабовладельческую  реакцию,  поскольку  он 

служил  интересам  нового  класса. «Со  времени  Константина  уже  нельзя  без 

оговорок  утверждать,  что  рабовладельческая  формация  продолжала 

существовать  как  таковая».

26

  С IV в.,  по  её  мнению,  наступает  переходный 

период,  в  который  были  ликвидированы  пережитки  рабовладения  и 

установились раннефеодальные отношения в различных вариациях.

27

 

Конечно,  Штаерман  признаёт,  что  территория  Римской  империи  была 

велика,  и  развитие  регионов  было  различным.  В  некоторых  провинциях 

преобладали общины – но, согласно её мнению, процесс разложения общин в 

меняющихся  условиях  шёл  не  в  направлении  рабовладения,  а  в  сторону 

феодализма.  На  Востоке  империи  разложение  общины  шло  в  целом 

медленнее  и  большей  устойчивостью  обладал  класс  куриалов,  были  более 

развиты товарно-денежные отношения, да и в целом процессы феодализации 

начались раньше, но шли медленнее, что обеспечило большую стабильность 

этой части империи. 

Из  особенностей  аргументации,  вскрывающих  особенности  мышления, 

отметим  то,  что,  согласно  логике  автора  статьи,  кризис  средней 

рабовладельческой виллы является причиной упадка городов, а не наоборот: 

получается,  что  города  пришли  в  упадок  потому,  что  вилла  не  смогла 

поставлять  продукты  на  городской  рынок,  а  упадок  покупательной 

способности в городах вообще не учитывается как отдельный фактор.

28

 Тут 

                                                            

25

 Там же. С. 63.

 

26

 Там же. С. 77.

 

27

 Там же. С. 78.

 

28

 Там же. С. 70, 73, 75. Поскольку мысль повторена несколько раз в разных вариациях, 

это  исключает  возможность  случайной  ошибки.  См.  также:  Она  же.  К  вопросу  о 

крестьянстве в западных провинциях Римской империи. С. 102.

 

 

297

сказалась,  надо  полагать,  понятая  сообразно  эпохе  марксистская 

ортодоксальность:  производство  всегда  определяющий  фактор,  торговля – 

как минимум вторичный. Следует также обратить внимание, что Штаерман в 

ходе развития своей основной идеи высказывается против ряда стереотипов: 

о сокращении притока военнопленных рабов в период империи как причине 

кризиса,  о  том,  что  крестьянские  движения  багаудов  и  агонистиков  можно 

относить  к  рабским  движениям,  о  том,  что  «варваров»  не  следует 

воспринимать  как  некую  единую  в  социальном  отношении  массу.

29

  Это 

дополнительно  подчёркивало  притязания  автора  на  системный  пересмотр 

сложившихся мнений. 

Основная  мысль  статьи  была  высказана  не  впервые,  поскольку 

расхождение  по  поводу  степени  разложения  рабовладельческого  строя  в 

период  поздней  античности  было  не  новым  для  советской  историографии. 

Как  верно  указывал  А.Р.  Корсунский,  ещё  Н.А.  Машкин  в  своей  «Истории 

древнего  Рима»

30

  полагал,  что  рабовладение  является  преобладающим  и  в 

конце  античности,  а  В.С.  Сергеев  в  «Очерках  по  истории  древнего  Рима»

31

 

считал,  что  переход  к  феодализму  начинается  со II-III вв.

32

  Но  коль  скоро 

Штареман выразила свою позицию в наиболее чёткой форме и речь шла уже 

не  о  двух-трёх  фразах  (как  у  Машкина  и  Сергеева),  а  о  чётко 

сформулированной проблеме и попытке её решения, то расчёт на дискуссию 

оправдался.

33

 

Уже  в  следующем  номере  журнала  была  опубликована  полемическая 

статья А.П. Каждана (1922-1997). Высоко оценивая саму попытку обобщить 

процесс  перехода  от  рабовладения  к  феодализму,  автор  отмечает 

                                                            

29

 Она же. Проблема падения рабовладельческого строя. С. 57, 53-54.

 

30

 Машкин Н.А. История древнего Рима.  М., 1947. С. 569.

 

31

 Сергеев В.С. Очерки по истории древнего Рима. М., 1938. Ч. II. С. 618.

 

32

  Корсунский  А.Р.  О  положении  рабов,  вольноотпущенников  и  колонов  в  западных 

провинциях Римской империи в IV-V веках // ВДИ. 1954. № 2. С. 48.

 

33

  В  материалах  дискуссии  участники  часто  ссылались  на  две  статьи,  опубликованные 

немногим  ранее,  которые  поэтому  следует  отнести  к  своеобразному  введению  в 

дискуссию: Ранович А.Б. Колонат в римском законодательстве II-V вв. // ВДИ. 1951. № 1. 

С. 83-109; Штаерман  Е.М.  Рабство  в III-IV вв.  н.э.  в  западных  провинциях  Римской 

империи // ВДИ. 1951. № 2. С. 84-105.

 

 

298

внутреннюю  противоречивость  Штаерман  в  определении  роли  «передового 

класса»  магнатов,  оспаривает  возможность  отождествления  полисной 

собственности  с  рабовладельческим  строем  (и  тем  самым,  прямой  связи 

между  упадком  городов  и  упадком  рабовладения)  и  обращает  внимание  на 

то,  что  Штареман  недостаточно  осветила  вопрос  о  формировании  внутри 

рабовладельческого 

поместья 

мелких 

хозяйств 

непосредственных 

производителей как основы будущего феодализма.

34

 

Далее  А.П.  Каждан  подробно  останавливается  на  трёх  аспектах.  Во-

первых, он выдвигает тезис, согласно которому в поздний период Империи, 

несмотря  на  наступивший  в  конце II в.  экономический  кризис,  можно 

наблюдать  известный  рост  производительных  сил,  выраженный  в 

применении  ряда  технических  приспособлений  и  росте  квалификации 

работников.  Это  положение  необходимо  для  того,  чтобы  обосновать,  каким 

образом  был  подготовлен  переход  к  феодализму  внутри  самого 

рабовладельческого общества.

35

 

Во-вторых,  и  этому  посвящена  большая  часть  статьи,  А.П.  Каждан 

останавливается  на  характеристике  рабского  и  свободного  труда  по 

основным  регионам  Римской  империи  и  на  характеристике  крупного 

землевладения.  Общий  вывод  автора:  при  всём  разнообразии  конкретных 

примеров, мы не можем говорить ни о значительном падении роли рабского 

труда  в  освещаемый  период,  ни  о  необычайном  росте  крупного 

землевладения  за  счёт  мелкого  и  среднего.

36

  Кроме  того,  нередко  крупное 

землевладение  представляет  собой  не  единое  обширное  поместье,  а  ряд 

средних  вилл,  разбросанных  по  стране  (как  в  Италии),  каждая  из  которых 

организована на тех же принципах, что и вилла отдельного владельца.

37

 

В-третьих,  А.П.  Каждан  рассматривает  вопрос  о  том,  изменился  ли 

характер  крупной  собственности  в IV-V вв.,  была  ли  она  по-прежнему 

                                                            

34

  Каждан  А.П.  О  некоторых  спорных  вопросах  истории  становления  феодальных 

отношений в Римской империи // ВДИ. 1953. № 3. С. 78-79.

 

35

 Там же. С. 80-84.

 

36

 Там же. С. 84-95.

 

37

 Там же. С. 90, 91.

 

 

299

рабовладельческой  (где  рабовладелец  является  собственником  всех  средств 

производства, в том числе и непосредственного производителя). Здесь (опять 

же, рассматривая отдельные регионы) автор приходит к выводу, что характер 

собственности  в  общем  менялся  в  сторону  становления  экономически 

самостоятельного  крестьянского  хозяйства,  которое  и  станет  основой  для 

будущего  крепостного  сословия.

38

  По  мнению  автора,  хоть  и  неосознанно, 

крестьяне,  колоны  и  рабы  боролись  именно  за  становление  мелкого 

производства, тем самым открывая путь становлению нового общества; когда 

варвары  поддержали  эту  борьбу    своими  вторжениями,  это  позволило 

совершиться  переходу  к  мелкому  независимому  производству,  однако  эта 

свобода  была  краткой,  поскольку  параллельно  формировался  новый  класс 

феодалов – но  его  становление  произошло  уже  после  падения  Западной 

Римской империи.

39

 

А.Р. Корсунский (1914-1980) в своей статье в ещё большей мере отдалял 

позднеримское  общество  от  феодализма.  Прежде  всего,  он  не  видел,  чтобы 

источники  позволяли  считать,  будто  бы  крупные  землевладельцы 

использовали  лишь  труд  колонов,  а  средние – исключительно 

плантационных  рабов;

40

  раздавая  часть  своего  имения  мелким  арендаторам, 

крупные владельцы оставляли значительную часть для ведения собственного 

хозяйства с применением рабского труда. «Производство в господской части 

поместья  рассчитано  было  не  только  на  удовлетворение  потребностей 

землевладельца, но и на сбыт товаров на городском рынке. Упадок торговых 

сношений  и  городов  в  Поздней  империи  отнюдь  не  следует  понимать  как 

превращение 

латифундий 

в 

совершенно 

замкнутые 

натурально-

хозяйственные единицы».

41

 

Согласно  А.Р.  Корсунскому,  ни  одна  из  основных  категорий 

непосредственных  производителей  в  этот  период – ни  колоны,  ни  рабы,  ни 

                                                            

38

 Там же. С. 95-104.

 

39

 Там же. С. 105-106.

 

40

  Корсунский  А.Р.  О  положении  рабов,  вольноотпущенников  и  колонов  в  западных 

провинциях Римской империи в IV-V веках. С. 50, 58.

 

41

 Там же. С. 51.

 

 

300

вольноотпущенники – не  приблизилась  достаточно  к  положению 

средневековых  крепостных.  На  статус  каждой  из  названных  категорий 

влияло  множество  факторов,  и  потому  они  несли  в  себе  в  том  числе  и 

отдельные черты, которые будут после наблюдаться в статусе средневековых 

крепостных крестьян (вольноотпущенники-земледельцы в большей мере). Но 

при  этом  названные  категории  испытывали  и  сильное  влияние  обратной 

тенденции  к  их  порабощению,  а  потому  их  правовое  и  имущественное 

положение  было  непрочным,  они  не  сближались  и  не  начали  сливаться  в 

единую 

категорию, 

они 

сильнейшим 

образом 

эксплуатировались 

государством,  а  всё  это  в  совокупности  не  могло  дать  им  той  степени 

заинтересованности  в  результатах  своего  труда,  которая  была  у 

средневекового  крестьянина.

42

  Таким  образом,  мы  можем  наблюдать  в 

Поздней  империи  лишь  отдельные  элементы  феодализма,  не  вытеснившие 

рабовладения:  для  этого  понадобилось  вторжение  варваров  и  падение 

античного государства.

43

 

Важной точкой противостояния в дискуссии оказалось также толкование 

трактата Палладия (IV в.) о сельском хозяйстве. Штаерман считала, что под 

термином rustici Палладий  подразумевал  колонов  и  крестьян,  сильно 

сблизившихся по своему социальному положению,

44

 другие авторы полагали, 

что речь идёт о рабах. Соответственно, замечания Палладия о том, что умный 

раб  слишком  своеволен,  в  одном  случае  толковались  как  свидетельство 

отказа от широкого применения рабской силы, а в другом – как указание на 

неизбежность  пользования  ею.  Понимание  источника,  таким  образом, 

зависело от общей установки историка. 

Если статьи Каждана и Корсунского строились  в значительной мере на 

тщательном  анализе  источников  (преимущественно  юридических),  то  С.И. 

                                                            

42

 Там же. С. 52-68.

 

43

 Там же. С. 68-69.

 

44

 Штаерман Е.М. К вопросу о крестьянстве в западных провинциях Римской империи. С. 

116.

 

 

301

Ковалёв  постарался  оценить  проблему  более  с  теоретической  стороны

45

.  В 

начале  статьи  он  оценивает  работы  предшественников  с  методологической 

точки  зрения,

46

  что  может  свидетельствовать  о  его  стремлении  сказать 

последнее  слово  в  дискуссии.  Он  убедительно  показывает:  в  основу  статьи 

Штаерман  положено  невысказанное  допущение  (восходящее  к  В.С. 

Сергееву),  что  переход  от  рабовладения  к  феодализму  был  социальной 

революцией. «В.С.  Сергеев  и  Е.М.  Штаерман  правы,  когда  они  считают 

падение  Рима  социальной  революцией,  но  неправы  в  определении  её 

хронологического  места.  Кризис III в.  был  только  одним  из  этапов  этой 

эволюции».

47

 

Ковалёв  признаёт  рост  производительных  сил  в  поздний  период 

античности

48

  и  неоднозначные  тенденции  в  развитии  новых  типов 

производственных  отношений: «колонат  в  условиях  ещё  существующего 

рабовладельческого 

общества 

неизбежно 

и 

стихийно 

принимал 

рабовладельческую форму»,

49

  он также  считает возможным говорить о том, 

что  «земельные  магнаты  поздней  империи  были  предшественниками 

средневековых  феодалов»,  и  называет  их  «колоновладельцами»,

50

  т.е. 

несколько ближе в этом вопросе к А.П. Каждану, чем к А.Р. Корсунскому. В 

общем  и  целом  учёный  считает  возможным  характеризовать  переход  к 

феодализму 

как 

антирабовладельческую 

социальную 

революцию 

деструктивного  характера,  особенности  которой  среди  других  социальных 

революций заключались в том, что она относилась к незрелым, потому в ней 

                                                            

45

 На этом фоне не вполне справедливым выглядит утверждение А.С. Коцевалова о том, 

что именно статья Ковалёва, основанная «на интерпретации Маркса, Энгельса и Сталина, 

а не на изучении античных источников», может быть названа «типичным произведением 

советского учёного». Типичное историческое сочинение советского учёного – это всё-таки 

попытка  примирить  данные  источников  и  отдельно  сконструированную  теорию. 

Коцевалов А. Античное рабство и революция рабов в советской исторической литературе. 

С. 46.

 

46

  Ковалёв  С.И.  К  вопросу  о  характере  социального  переворота III-V вв.  в  Западной 

Римской империи // ВДИ. 1954. № 3. С. 33 и сл.

 

47

 Там же. С. 35.

 

48

 Там же. С. 36 и сл.

 

49

 Там же. С. 42.

 

50

 Там же.

 

 

302

не  было  класса-гегемона,  подлинно  прогрессивного,  а  это  сделало 

неизбежным  вмешательство  варваров  извне  и  обрушение  прежней 

политической надстройки – римского государства.

51

 

Дискуссия, однако, была далека от завершения. С наиболее критической 

позиции  по  отношению  к  идеям  Е.М.  Штаерман  выступил  М.Я.  Сюзюмов 

(1893-1982).  По  его  мнению,  невозможно  говорить  о  сколько-нибудь 

серьёзных  тенденциях  к  феодализму  в  римском  обществе  последних  веков 

Империи. Сюзюмов, конечно, не отрицает того, что только мелкое хозяйство 

в IV в.  могло  быть  выгодным,  но  оспаривает  то,  что  принципиально 

изменилось положение самих мелких хозяев.

52

 Перевод рабов на пекулий не 

является  ни  переходом  к  феодальной  форме  эксплуатации,  ни  к 

промежуточной между рабовладельческой и феодальной. «В положении раба 

на  пекулии  мы  не  можем  видеть  ни  атома  новых  производственных 

отношений:  новые  производственные  отношения  являются  в  юридическом 

выражении  новыми  отношениями  собственности,  внутри  которых 

развиваются  производительные  силы.  Никаких  новых  отношений 

жүктеу/скачать 2,89 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: