Қазақ инновациялық гуманитарлық-заң университетінің хабаршысы № 4 (32), 2016

Қазақ инновациялық гуманитарлық-заң университетінің хабаршысы № 4 (32), 2016 
 
71 
УДК 343.98 
 
Воропаев Дмитрий Сергеевич 
магистр  права,  Восточно-Казахстанская  региональная  научно-производственная 
лаборатория  судебных  экспертиз  Центра  судебной  экспертизы  Министерства  юстиции 
Республики Казахстан, г.Семей 
 
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ И ПРЕДЕЛЫ 
КОМПЕТЕНЦИИ ЭКСПЕРТА ПРИ ПРИМЕНЕНИИ СПЕЦИАЛЬНЫХ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ И 
ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ 
 
Мақалада  тіл  білімінің,  психологиялық-филологиялық  сараптаманың  құрылымы  аспектілері,  сондай-ақ 
сарапшының арнайы білімдерді қолдану жағдайындағы құзіреттері қарастырылған. 
Түйін  сөздер:  психологиялық-филологиялық  сараптама,  сөйлеу  іс-әрекеті,  экстремизм,  ар-намыс,  абырой, 
бедел. 
 
В  статье  рассматриваются  вопросы  языкознания,  аспекты  формирования  психолого-филологической 
экспертизы, а так же компетенции эксперта при применении специальных знаний. 
Ключевые  слова:  психолого-филологическая  экспертиза,  речевая  деятельность,  экстремизм,  честь, 
достоинство, репутация. 
 
The  article  deals  with  the  linguistic  aspects  of  formation  of  psychological  and  philological  expertise,  as  well  as  the 
competence of the expert in the application of special knowledge. 
Keywords: psychological and philological expertise, speech activity, extremism, honor, dignity, reputation. 
 
Многообразие функций языка в обществе и 
тесный  характер  его  связи  с  мышлением  и  с 
психической  деятельностью  человека  делает 
весьма  гибким  взаимодействие  языкознания  с 
соответствующими 
социальными 
и 
психологическими 
науками. 
Психолого-
филологическая 
экспертиза 
является 
синтетическим,  комплексным  исследованием, 
возникшим  в  результате  уникального  и 
своеобразного  объединения  двух  древнейших 
наук человеческой цивилизации  – психологии 
и 
филологии 
(рассмотрении 
смысла 
человеческой мысли и слова).  
Понятие  речевой  деятельности  впервые  в 
отечественной 
психологии 
ввел 
Л.С. 
Выготский.  Затем  деятельностный  подход  к 
изучению  и  обучению  речи  развивался  в 
трудах  Н.И.  Жинкина,  А.А.  Леонтьева,  И.А. 
Зимней и др. [1,с.64].  
Психолого-филологическая 
экспертиза 
возникла  в  связи  с  необходимостью  дать 
теоретическое  осмысление ряду практических 
задач, 
для 
решения 
которых 
чисто 
лингвистический  подход,  связанный  прежде 
всего  с  анализом  текста,  а  не  говорящего 
человека, 
оказался  недостаточным.  Это 
направление  включает  в  себя  два  аспекта  - 
исследование 
собственно 
речевых 
высказываний 
(в 
том 
числе 
и 
паралингвистический 
подход) 
и 
анализ 
сопровождающих 
речевое 
высказывание 
физиологических 
сдвигов 
в 
организме 
говорящего. 
Исходя  из  этого,  рассмотрим  проблемы 
организации  и  производства  комплексной 
экспертизы  текстов  (публичных  материалов), 
направленных  на  возбуждение  в  обществе 
религиозной  вражды  и  ненависти,  унижение 
достоинства  человека  по  признаку  его 
принадлежности  к  религии,  проявление 
религиозного  экстремизма,  а  так  же  вопросы 
применения  специальных  познаний,  его 
формы, 
участия 
экспертов 
разных 
специальностей  в  комплексном  исследовании, 
доказательственное 
значение 
выводов 
экспертов разных специальностей. 
Общеизвестно,  что  толерантность  как 
терпимость  к  инакости,  способность  к 
установлению  и  поддержанию  общности  с 
людьми  «другой»  внешности,  культуры, 
мировоззрения, 
религии, 
является 
необходимым  условием  развития  общества, 
отличающегося  культурным,  религиозным, 
политическим и т.д. многообразием. 
Принципы 
терпимости 
отражены 
в 
Декларации, 
принятой 
Генеральной 
конференцией  ЮНЕСКО(1995). 
Экспертному  анализу  и  оценке  сегодня 
подвергается  большое  число  разного  рода 
«экстремистских»  материалов,  в  том  числе  с 
признаками проявления нетерпимости в сфере 
межконфессиональных  отношений  –    от  идей 

Қазақ инновациялық гуманитарлық-заң университетінің хабаршысы № 4 (32), 2016 
 
72 
своей  исключительности  и  превосходства, 
неполноценности  «других»  до  открытой 
враждебности,  призывов  к  дискриминации  и 
насилию. 
Как 
показывает 
анализ 
экспертной 
практики,  религиозная  враждебность  по 
преимуществу  носит  не  слишком  грамотный, 
зачастую  открытый  и  негативный  характер. 
Экстремистские 
религиозные 
тексты 
в 
большинстве  своем  пишутся  неофитами, 
пришедшими  к  вере  недавно  и  толкующими 
древние  религиозные  тексты  интолерантно, 
буквально, так как они понимались во времена 
религиозных  войн  и  в  те  далекие  от 
современной  цивилизации  и  современного 
законодательства  дни,  когда  они  были 
написаны.  Причем  пишутся  экстремистские 
тексты 
с 
использованием 
всей 
той 
нетерпимости  и  враждебности  к  иноверцам, 
которая  в  древних  священных  текстах 
заложена  и  которую  современная  церковь  не 
поощряет.  Аналогичная проблема  возникает  с 
массовым  переизданием  самих  древних 
религиозных  текстов  без  соответствующего 
исторического 
комментария, 
в 
котором 
оговаривалось бы, что современная церковь не 
поддерживает 
содержащиеся 
там 
во 
множестве 
высказывания 
ксенофобского 
характера. 
При  проведении  судебной  психолого-
филологической  экспертизы,  на  которую 
поступают 
материалы, 
связанные 
с 
разжиганием 
религиозной 
(межконфессиональной)  вражды,  проводится 
исследование на предмет наличия в них: 
 -  пропаганды  исключительности  какой-
либо  религии  (конфессии)  в  сравнении  с 
другими религиями (конфессиями); 
- 
пропаганды 
преимущества 
либо 
неполноценности 
какой-либо 
конкретной 
религии  (конфессии)  в  сравнении  с  другими 
конкретными религиями (конфессиями); 
-  оскорбительных  высказываний  в  адрес 
какой-либо  религии  (конфессии)  либо  ее 
представителей 
или 
приверженцев, 
негативных  оценок,  унижающих  достоинство 
верующих.   
Судебная 
психолого-филологическая 
экспертиза  проводится  только  в  том  случае, 
когда 
межконфессиональная 
рознь 
проявляется  в  светском  дискурсе,  то  есть  в 
текстах 
неспециализированных 
средств 
массовой  информации,  ориентированных  на 
широкую,  не  ограниченную  конкретным 
вероисповеданием аудиторию.  
Недоступные 
массовому 
читателю 
материалы 
закрытых 
теологических 
конференций,  в  которых  на  языке  богословия 
обсуждается 
проблематика 
межконфессиональных  отношений  и  прочие 
внутренне  дела  церкви,  к  объектам  судебной 
экспертизы  не  относятся,  поскольку  светское 
законодательство  во  внутреннюю  идеологию 
не вмешивается. 
Участие  же  религиоведа  иногда  требуется 
на  предварительной  стадии  исследования  и 
ограничивается консультациями  относительно 
точного 
смысла 
встречающейся 
в 
экстремистских 
текстах 
 
богословской 
терминологии к эпизодам священной истории, 
имеющим  метафорический  характер.  Нередко 
заключение  религиоведа  основано  только  на 
его  специальных  знаниях  и  не  требует 
проведения 
исследования. 
Исследование 
религиоведа  (равно  как  и  историка,  этнолога, 
антрополога,  при  необходимости),  носит 
вспомогательный характер, не может заменить 
собой  психолого-филологической  экспертизы. 
Такое  исследование  может  проводиться  как  в 
комплексе 
с 
психолого-филологическим 
исследованием,  а  может  и  предшествовать 
ему.  Суждение  или  выводы  религиоведа 
являются  промежуточными  по  отношению  к 
основной 
экспертной 
задаче, 
решаемой 
психологом  и  филологом,  вывод  которых 
(установленные факты) может являться  одним 
из прямых доказательств по делу [2,с.213].  
Сегодня  отстаивать  свои  нематериальные 
блага,  особенно,  такие  как  честь, достоинство 
и деловая репутация, стало довольно модным. 
Право  на  защиту  гражданином  чести  и 
доброго  имени  гарантировано  Конституцией 
РК.  
Судебная  защита  данных  ценностей  и 
связанных  с  ним    прав  предусмотрена 
гражданским  законодательством  (ст.ст.951, 
952  ГК  РК)  и  уголовным  (ст.ст.130,  131  УК 
РК).  На  практике  для  установления  ряда 
обстоятельств суды прибегают к специальным 
познаниям,  чаще  –  в  области  языка,  назначая 
филологические экспертизы. Это связано с тем 
обстоятельством,  что  установление,  являются 
ли  распространенные  сведения  (информация) 
порочащими,  перемещается  из  юридической 
области  в  сферу  специальных  познаний. 
Закономерно  встает  вопрос,  в  компетенцию 
какого  специалиста  входит  установление 

Қазақ инновациялық гуманитарлық-заң университетінің хабаршысы № 4 (32), 2016 
 
73 
данных,  которые  позволят  суду  принять 
обоснованное  решение.  Чтобы  помочь  суду 
отличить утверждение о фактах от оценочных 
суждений, 
мнений 
и 
убеждений, 
т.е. 
установить  форму,  в  которой  подана  и 
информация, 
а 
также 
решить 
ряд 
промежуточных 
задач, 
связанных 
с 
закономерностями  языка,  необходимым  и 
достаточным 
является 
обращение 
за 
специальными 
познаниями 
в 
области 
филологии. 
Однако 
этим 
дело 
не 
ограничивается. Одним из основных вопросов, 
который  судьи  и  следователи  ставят  перед 
экспертами,  остается  вопрос  о  порочащем 
характере  распространенных  сведений.  Здесь 
компетенции  филолога  не  всегда  бывает 
достаточно. 
Можно 
сказать, 
что 
суд 
располагает  перечнем  сведений,  которые 
следует  считать  порочащими.  Однако  список 
представляется  открытым  и  содержит  общие 
категории,  (такие  как  нечестный  поступок, 
неэтичное  поведение,  недобросовестность  и 
т.п.). 
Таким 
образом, 
информация, 
содержащаяся в публикации, требует, помимо 
прочего,  своей  квалификации.  Кроме  того, 
сами понятия честь, достоинство, репутация 
имеют 
психологическую 
и 
социально-
психологическую природу. Им дается большое 
число 
определений 
с 
попыткой 
дифференциации.  И  каждое  из  явлений 
неминуемо  описывается  либо  через  субъекта 
данного  свойства,  либо  через  его  оценку 
социумом.  В  таком  случае  нельзя  избежать 
учета  индивидуальной  значимости  как  самой 
ценности  для  субъекта,  так  и  события, 
нарушившегося  равновесие,  а  также  учета 
закономерностей  восприятия    публикации 
рядовым читателем (слушателем).  
Отдельного 
рассмотрения 
заслуживает 
предиспозиция  социальные  установки  и 
стереотипы.  Все  это  выходит  за  пределы 
специальных знаний филологов и относится к 
компетенции 
психолога. 
Наиболее 
целесообразной  и  эффективной  формой 
применения  специальных  знаний  по  данной 
категории 
дел 
является 
комплексная  
психолого-филологическая  экспертиза,  при 
которой  основную  задачу  позволяет  решать 
интеграция 
знаний 
специалистов 
двух 
областей,  обладающих  к  тому  же  знаниями  в 
пограничной  для  обоих,  смежной  сфере. 
Несмотря  на  актуальность  и  большое  число  
проблемных  научных  публикаций,  такие 
исследования  все  еще  нуждаются  в  своем 
обосновании, 
определении 
объекта 
и 
предмета,  выделении  задач.  На  наш  взгляд 
объектом 
такого 
исследования 
(психологического 
либо 
комплексного 
психолого-филологического) 
является 
содержание  текста  или  публикации  (в  том 
числе 
публичного 
выступления). 
Исследованию  подлежит  вся  совокупность 
вербальной  и  невербальной    информации 
(текстовой и паралингвистической).  
Предметом 
может 
служить 
наличие 
(отсутствие)  сведений,  порочащих  честь  и 
(или)  умаляющих  достоинство  или  деловую 
репутацию лица.  
Несмотря  на  то,  что  формулировка 
сведения,  порочащие  честь,  достоинство  или 
деловую  репутацию  содержится  в  законе,  по 
сути, это понятие не может считаться  сугубо 
юридическим, 
и 
эксперты 
могут 
устанавливать, 
являются 
ли 
сведения 
порочащими,  не  вторгаясь  в  компетенцию 
суда  и  не  лукавя,  заменяя  его  термином 
«умаляющие сведения»  и т.п.  
Подлежащим 
доказыванию 
фактом 
является  распространение  (публикация)  таких 
порочащих  сведений  и  их  соответствие  либо 
несоответствие действительности. 
Проблема  дифференциации  научных  и 
юридических  понятий  актуальна  и  в  сфере 
психологической 
и 
филологической 
экспертизы. 
Терминологический 
аппарат 
экспертов    –    филологов  и  психологов  – 
(понятия, 
утверждение, 
мнение, 
предположение,  событие,  факт,  сведения, 
намерение  и  проч.),  во  многом  совпадает  с 
терминами,    используемыми  юристами  и 
превратившимися  в  юридические  понятия  и 
категории.  В  данном  случае  наблюдается 
смешение 
терминологических 
систем 
«общего»  и  «специального»  знания,  которое 
не  может  не  приводить  к  коммуникативным 
конфликтам  между  экспертами  и  юристами. 
Разрешение  таких  казусов  предполагает  
обращение  к    самым  общим    вопросам,  в 
равной  мере  касающимся  теории  судебной 
экспертизы 
и 
основ 
юриспруденции. 
Введенные в законодательство преобразования 
и  регламентации  производства  судебной 
экспертизы  практически  нивелировали  роль 
внутреннего 
убеждения 
эксперта, 
акцентировав  внимание  на  специальных 
познаниях.  Убеждение,  как  известно,  может 
основываться    не  только  и  не  столько    на 

Қазақ инновациялық гуманитарлық-заң университетінің хабаршысы № 4 (32), 2016 
 
74 
знании, 
сколько 
на 
вере, 
либо 
на 
предрассудках и прочих ошибках.  
Убеждение  как  основание  для  выводов 
эксперта приравнивает эти выводы к мнениям 
и 
впечатлениям, 
равноценным 
– 
по 
доказательному  значению  –  свидетельским 
показаниям.  Замена  убеждения  на  знание 
предполагает,  что  факты,  установленные 
экспертным  путем,  по  степени  доказательной 
силы  превосходят  не  только  свидетельские 
показания, но и некоторые оценки следователя 
и судьи, остающиеся на уровне убеждений. 
Заключение эксперта (филолога, психолога) 
в 
ряде 
случаев 
становится 
прямым 
доказательством, т.е. существует прямая связь 
между  предметом  доказывания  и  фактом-
доказательством 
(например, 
совершение 
преступления  в  состоянии    аффекта;  наличие 
сведений,  порочащих  честь,  достоинство  и 
деловую репутацию; оскорбительный характер 
действий). 
При 
этом 
эксперт 
не 
квалифицирует  деяния  и  не  вторгается  в  
область  права,  а  устанавливает  факты  на 
основе   своих специальных познаний и только 
в  их  пределах  (пользуясь  своим  научным  и 
экспертным понятийным аппаратом). [3,с.151].  
 
Список использованной литературы 
1.  Жинкин  Н.И.  Психологические  основы  развития  речи  //  Сборник  статей  /Сост.  Коровина  В.Я.  М. 
Просвещение,1966. С.5,10.  
2. Ратинов А.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Ответственность за разжигание вражды и ненависти. Психолого-
правовая характеристика /Под ред. проф.  А.Р.Ратинова. - М.: Юрлитформ, 2005. - С.213. 
3.  Секераж  Т.Н.,  Смирнов  А.А.  К  вопросу  о  компетенции  эксперта  при  применении  специальных 
психологических  и  лингвистических  знаний  по  делам  о  защите  чести,  достоинства  и  деловой  репутации. 
//«Актуальные  вопросы  совершенствования  законодательства  Республики  Казахстан  в  области  судебно-
экспертной деятельности»: Материалы научно-практической конференции,. - Алматы, 2007. - С.151-153. 
 
Воропаев Дмитрий Сергеевич 
құқық  магистрі,  Қазақстан  Республикасы  әділет  Министрлігі  сот  сараптамасы  орталығының 
Шығыс Қазақстан аймақтық ғылыми өндірістік сот сараптамасының лабораториясы, Семей қ. 
Тіл  білімінің  теориялық  және  практикалық  мәселелері,  сот  ісін  жүргізуде  арнайы 
психологиялық және филологиялық білімін қолдануда сарапшы құзіретінің шегі 
 
Voropaev Dmitry Sergeevich 
Master of Law, East Kazakhstan regional scientific-production laboratory of judicial examination judicial 
examination Center of the Ministry of justice of the Republic of Kazakhstan, Semey city 
Theoretical and practical issues of linguistics and limits of the competence of an expert in the use of 
special psychological and philological knowledge in criminal proceedings 

жүктеу/скачать 4,01 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: