чувствуют себя запертыми в ловушке, беззащитными перед
враждебными силами. Люди, которые боятся замкнутых пространств,
обычно сразу ищут возможные пути к отступлению: предпочитают
места у
прохода или недалеко от аварийного выхода. Бывает, что
паника возникает, наоборот, на открытых пространствах – явная
отсылка к боязни нападения хищников. Наши предки с равнины
Серенгети наверняка испытывали те же страхи; да и сегодня
животные, например мыши, предпочитают обходить открытое
пространство и скрываться в кустах. Когда мы смотрим вниз с верхних
этажей небоскреба, от высоты возникает естественное головокружение
– и, когда мы поднимаем голову, чтобы рассмотреть небоскреб снизу,
мы вспоминаем это ощущение. Практически все ситуации, с которыми
связаны панические атаки, можно подобным образом сопоставить с
опасностями примитивного мира.
Хотя происхождение этих страхов для нас понятно, не так легко
объяснить, почему у
кого-то они перерастают в настоящее
расстройство. Паническая атака возникает не только вследствие
типичных первобытных страхов, но и как результат ощущения, что
реакция
человека на этот страх будет катастрофической – то есть это
страх страха
. Пациент фокусируется на своих внутренних
ощущениях: он думает не
«
Со мной случится что-то плохое», а скорее
«Похоже, я схожу с ума» или «Кажется, сейчас у меня будет сердечный
приступ». Эту личностную черту называют чувствительностью к
тревоге. Из искаженных интерпретаций нормальной физической
реакции на опасность и формируется катастрофический страх самой
тревоги. Ощущение нехватки кислорода якобы говорит о том, что
человек задыхается. Усиление сердцебиения – даже от умеренного
напряжения – говорит о надвигающемся сердечном приступе. Поэтому
внезапная паническая атака, видимых причин для которой нет, может
вызвать длительное паническое расстройство, которое будет со
временем воспроизводить себя самое.
Почему некоторые люди более чувствительны к этим циклам
страха? Пока точно не известно, но, судя по всему, этому
способствует
определенное сочетание внутренней предрасположенности и
переживаний из раннего детства. Также есть свидетельства некоторой
генетической
предопределенности,
потому
что
тревожные
расстройства часто передаются по наследству. (От панического
расстройства страдала моя мать, а в молодости и я сам. К счастью, как
раз тогда я начал осваивать техники когнитивной психотерапии,
поэтому хорошо понимал, что со мной происходит, и сумел с этим
справиться.) Люди, страдающие от панических расстройств, часто
более чувствительны к тревоге, яснее осознают свои внутренние
ощущения и чувства. Обострение такой чувствительности зачастую
предшествует первому обострению панического расстройства, хотя
поначалу проявляется как склонность фокусироваться на внутренних
ощущениях. А вот когда страх уже активизировался, такая
осознанность по отношению к своему состоянию вызывает
дополнительные трудности. В любой своей мысли и любом ощущении
человек обнаруживает признаки надвигающейся трагедии.
Выделяют также факторы, связанные с жизненным опытом
человека. В
личной истории людей, у которых развилось паническое
расстройство, чаще встречаются ситуации распада семьи (или
аналогичная угроза). Значительное число взрослых, страдающих
агорафобией, пережили потерю родителя или дома (или она им в
какой-то момент грозила). Некоторым уже в
раннем возрасте было
сложно уезжать в школу или летний лагерь. В ряде случаев правильнее
было бы говорить о возобновлении ранней сепарационной тревоги;
часто расстройство впервые проявляется только в
период ранней
взрослости и может быть вызвано потерей отношений, дома,
сообщества. Часто первые панические атаки происходят неожиданно и
кажутся не связанными с жизненными стрессами. Люди, страдающие
паническим расстройством, – какой бы ни была его причина, склонны
скрывать свои чувства. Они могут неохотно применять техники
решения проблем в отношении собственных эмоций. В
вопросах
контроля над эмоциями они рассчитывают только на себя – установка,
способная осложнить жизнь любому.
Достарыңызбен бөлісу: