Избранные работы
жүктеу/скачать 3,46 Mb. Pdf көрінісі
|
logic of scientific discovery
| 13.
334 ботка дедуктивной неконвенциональной системы обла- дают значительно меньшей ценностью по сравнению с задачей ее критики, проверки и критического сравнения ее с соперницами. Это критическое сравнение, хотя и включает, по-видимому, некоторые незначительные кон- венциональные и произвольные элементы, в основном является неконвенциональным благодаря наличию кри- терия прогресса. Такое сравнение представляет собой критическую процедуру, которая объединяет и рацио- нальные, и эмпирические элементы науки. Оно дает те основания выбора, те опровержения и решения, которые показывают, чему мы научились из наших ошибок и что мы добавили к нашему научному знанию. VI И все же нарисованная нами картина науки как дея- тельности, рациональность которой состоит в том, что мы учимся на наших ошибках, возможно, не вполне удовлетворительна. Все еще можно полагать, что наука прогрессирует от теории к теории и что она представляет собой последовательность улучшающихся дедуктивных •систем. Я же хочу предложить рассматривать науку как прогрессирующую от одной проблемы к другой — от менее глубокой к более глубокой проблеме. Научная (объяснительная) теория является не чем иным, как попыткой решить некоторую научную пробле- му, то есть проблему, связанную с открытием некоторо- го объяснения (ср. этот и следующие два абзаиа с [26. разд. 28; 32, гл. 1. 16]). Считается, что наши ожидания и наши теории исто- рически предшествуют нашим проблемам. Однако нау- ка начинает только с проблем. Проблемы, в частности, возникают в тех случаях, когда мы разочаровываемся в наших ожиданиях или когда наши теории приводят нас к трудностям и противоречиям. Противоречия же мо- гут возникать либо в некоторой отдельной теории, либо при столкновении двух различных теорий, либо в ре- зультате столкновения теории с наблюдениями. Под- черкнем, что только благодаря проблеме мы сознательно принимаем теорию. Именно проблема заставляет нас учиться, развивать наше знание, экспериментировать и наблюдать. Таким образом, наука начинает с проблем, а не с наблюдений, хотя наблюдения могут породить пробле- 335 му, если они являются неожиданными, то есть если они приходят в столкновение с нашими ожиданиями или теориями. Осознанной задачей, стоящей перед ученым, всегда является решение некоторой проблемы с по- мощью построения теории, которая решает эту проблему путем, например, объяснения неожиданных или ранее не объясненных наблюдений. Вместе с тем каждая ин- тересная новая теория порождает новые проблемы·— проблемы согласования ее с имеющимися теориями, проблемы, связанные с проведением новых и ранее не мыслимых проверок наблюдением. И ее плодотворность оценивается главным образом по тем новым проблемам, которые она порождает. Итак, мы можем сказать, что наиболее весомый вклад в рост научного знания, который может сделать теория, состоит из новых, порождаемых ею проблем. Именно поэтому мы понимаем науку и рост знания как то, что всегда начинается с проблем и всегда конча- ется проблемами >— проблемами возрастающей глуби- ны— t и характеризуется растущей способностью к вы- движению новых проблем. 2. Теория объективной истины как соответствия фактам VII До сих пор я говорил о науке, ее прогрессе и о кри- терии ее прогресса, не упоминая понятия истины. Уди- вительно, но это можно делать, не впадая в прагматизм или инструментализм. Действительно, можно высказы- вать соображения в пользу интуитивной приемлемости критерия научного прогресса, не говоря об истинности научных теорий. До того как я познакомился с теорией истины Тарского (см. [31, разд. 84; 22, т. I, с. 369— 374]), мне казалось безопаснее обсуждать критерий прогресса, не вдаваясь слишком глубоко в чрезвычайно спорные проблемы, связанные с использованием слова «истинно». Моя позиция в то время была такова: хотя я сам, как почти каждый, признавал объективную, или абсо- лютную, теорию истины как соответствия фактам, я предпочитал избегать пользоваться этим понятием. Мне казалось безнадежным пытаться ясно понять эту весьма странную и неуловимую идею соответствия между вы- сказыванием и фактом. 336 Для того чтобы понять, почему ситуация казалась столь безнадежной, достаточно вспомнить хотя бы один пример среди многих, а именно «Логико-философский трактат» Витгенштейна с его удивительно наивной, об- разной или проективной теорией истины. В «Трактате» предложение понимается как образ или проекция того факта, который оно описывает; факт и предложение имеют одну и ту же структуру (или «форму»). Отноше- ние между предложением и фактом у Витгенштейна ана- логично отношению между звуком, и его граммофонной записью, которая действительно представляет собой об- раз или проекцию звука и обладает такими же струк- турными свойствами (см. [41, утверждение 4.0141, а так- же 2.161; 2J7; 2.223; 3.11]). Другая бесплодная попытка объяснить это соответ- ствие восходит к Шлику, который сначала дал удиви- тельно ясную и поистине сокрушительную критику раз- личных теорий соответствия, включая и образную, или проективную, теорию истины (см. его замечательную· работу [37, с. 56—57]), но затем сам в свою очередь построил еще одну такую теорию, которая была не луч- ше других. Интересующее нас соответствие он интерпре- тировал как одно-однозначное соответствие между нашимл обозначениями и обозначаемыми объектами, хотя имеется чрезвычайно много контрпримеров (обоз- начения применимы одновременно к нескольким объек- там или к одному объекту относится несколько обозна- чений), показывающих несостоятельность такой интер- претации. Ситуация изменилась после появления предложенной Тарским теории истины как соответствия высказываний фактам. Величайшее достижение Тарского и реальное значение его теории для философии эмпирических наук заключается, я думаю, в том, что он реабилитировал теорию соответствия, то есть теорию абсолютно«, или объективной, истины, к которой относились с подозре- нием. Он показал, что мы вправе использовать интуи- тивную идею истины как соответствия фактам. (Мнение о том, что его теория применима только к формализо- ванным языкам, мне представляется ошибочным. Она применима к любому непротиворечивому языку, в том числе даже к «естественному» языку, при условии, что· мы, опираясь на анализ Тарского, можем освободить та- кой язык от противоречий, для чего следует, по-видимо- 22—913 337 •злу, внести некоторую долю «искусственности» или осто- рожности в использование такого языка; см. также |[32, шрил. 5].) Хотя я предполагаю, что у читателя есть некоторое знакомство с теорией истины Тарского, я хочу пояснить, каким образом эту теорию можно рассматривать — с ^интуитивной точки зрения — как простое выражение идеи жүктеу/скачать 3,46 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|