степь и конь: эти два образа у него идут вместе, как всадник
и конь. Во второй книге романа «Путь Абая» в главе «Перед
бродом» читатель может одновременно насладиться описа-
нием бега тулпара Курентобеля, славившегося своей вынос-
ливостью в больших перегонах, и описанием степи во время
дождя.
У подножия холма путников настиг ливень с порывами ветра.
Но ветер скоро затих, ливень перешел в теплый дождь. Склоны
Орды волновались бледно-зеленой порослью низкого ковыля и полы-
ни. Молодой весенний дождь шумел веселым потоком. В лицо пут-
никам, ехавшим по каменистой дороге, непрерывной волной лился
запах полыни.
Степные просторы – это место действия, где разворачива-
ется повествование, и выписываются они с несомненной до-
стоверностью всех признаков и примет реального бытия. Од-
новременно степь осмысливается как своеобразный духовный
феномен. Именно степь породила те навыки, обычаи и устои
народной жизни, которые, накапливаясь на ее просторах и
передаваясь от поколения к поколению, помогали степняку
выстоять в суровой борьбе за существование.
Казахская картина мира будет полней с представлением
о быте и нравах степи, об обычаях и традициях степи. Вместе
с тем в казахской повести наблюдается стремление авторов
совместно с читателем пристально вглядеться в глубинные ис-
токи национальной культуры, выявить существующую преем-
ственную связь настоящего с прошлым – и в этом ее высокое
назначение.
146
Перед читателем постепенно разворачивается панорама
степной жизни с центральным образом – степью, несколько
обобщенным и в то же время наделенный всеми красками и
чертами неповторимой человеческой личности. Вот какова
была жизнь, и вот каковы люди, вынесшие ее на своих плечах
– об этом же писали в жанре романа С. Елубаев («Одинокая
юрта») и Г. Мустафин («После бури») и другие.
Характер героев повестей сложен, как и сама степь. В со-
знании сегодняшнего молодого читателя их образы могут по-
казаться устаревшими. Один из недалеких персонажей безы-
мянный шофер в повести «Полынь и цветы» говорит старому
Досу, что тот «путается под ногами, как прошлогодняя полынь».
На первый взгляд такой образ полыни в повести воспринима-
ется как слепое и простодушное отрицание прошлого, но со-
вокупное содержание всего московского сборника призывает
читателя отступить от такого понимания, поскольку более
очевидным становится вековая реальность полыни не толь-
ко как символа памяти, но и символа связи времен. Степь и
полынь неразделимы, как степняк и конь. (Современный по-
литик, знаток казахской культуры И. Тасмагамбетов написал
книгу под названием «Кентавры Великой степи»). Полынная
степь и человек-конь – это круговая цепочка одной судьбы в
кольце времени.
В новой казахской литературе не случайно одна за другой
появляются три повести, столь близкие по своему стремле-
нию установить связь времен. «Мы вопрошаем и допрашива-
ем прошедшее, чтобы оно объяснило нам наше будущее и на-
мекнуло нам о будущем», – писал Белинский. «Допрашивая»
прошедшее, повести «Горький запах полыни», «Полынь»,
«Полынь и цветы» обращены ко дню сегодняшнему, к его за-
ботам и тревогам. В них стремление найти среди образов про-
шлого необходимый для «урбанизированного» читателя при-
влекательный образ труженика степи – заложившего основы
147
современной жизни. Эта жизнь и воссоздается казахской по-
вестью с большой любовью и с памятью о полыни, запах кото-
Достарыңызбен бөлісу: |