Пауло Коэльо: «Алхимик» Пауло Коэльо Алхимик
жүктеу/скачать 499,98 Kb. Pdf көрінісі
|
| Пауло Коэльо: «Алхимик»
И в один прекрасный день Сантьяго вернул англичанину его книги. — Ну, и что же ты там понял? — с надеждой спросил тот: ему хотелось поговорить с кем-нибудь понимающим, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. — Понял я, что у мира есть душа, и тот, кто постигнет эту душу, поймет и язык всего суще- го. Еще понял, что многие алхимики нашли Свою Стезю и открыли Душу Мира, Философский Камень и Эликсир Бессмертия, — сказал юноша, а про себя добавил: “А самое главное — я понял, что все это так просто, что уместится на грани изумруда”. Англичанин почувствовал разочарование. Ни то, что он так долго учился, ни магические символы, ни мудреные слова, ни реторты и колбы — ничего не произвело впечатления на Сантья- го. „Он слишком примитивен, чтобы понять это", — подумал англичанин. Он собрал свои книги и снова засунул их в чемоданы, навьюченные на верблюда. — Изучай свой караван, — сказал он. — Мне от него было так же мало проку, как тебе — от моих книг. И Сантьяго снова принялся внимать безмолвию пустыни и глядеть, как вздымают песок ноги верблюдов. „У каждого свой способ учения, — подумал он. — Ему не годится мой, а мне — его. Но мы оба отыскиваем Свою Стезю, и я его за это уважаю". Караван шел теперь и по ночам. Время от времени появлялись бедуины, что-то сообщали Вожатому. Погонщик верблюдов, подружившийся с Сантьяго, объяснил, что война между племе- нами все-таки началась. Большим везением будет, если караван сумеет добраться до оазиса. Верблюды и лошади выбивались из сил, люди становились все молчаливее, и в ночной ти- шине даже конское ржание или фырканье верблюда, которые раньше были просто ржанием или фырканьем, теперь внушали всем страх, потому что могли означать приближение врага. Погонщика, впрочем, близкая опасность не пугала. — Я жив, — объяснял он Сантьяго однажды ночью, когда не светила луна и не разводили костров. — Вот я ем сейчас финики и ничем другим, значит, не занят. Когда еду — еду и ничего другого не делаю. Если придется сражаться, то день этот будет так же хорош для смерти, как и всякий другой. Ибо живу я не в прошлом и не в будущем, а сейчас, и только настоящая минута меня интересует. Если бы ты всегда мог оставаться в настоящем, то был бы счастливейшим из смертных. Ты бы понял тогда, что пустыня не безжизненна, что на небе светят звезды и что воины сражаются, потому что этого требует их принадлежность к роду человеческому. Жизнь стала бы тогда вечным и нескончаемым праздником, ибо в ней не было бы ничего, кроме настоящего мо- мента. Спустя двое суток, когда путники укладывались на ночлег, Сантьяго взглянул на звезду, указывавшую им путь к оазису. Ему показалось, что линия горизонта стала ниже: в небе над пус- тыней сияли сотни звезд. — Это и есть оазис, — сказал погонщик. — Так почему же мы не идем туда? — Потому что нам надо поспать. Сантьяго открыл глаза, когда солнце начало вставать из-за горизонта. А там, где ночью сверкали звезды, тянулась вдоль пустыни бесконечная цепь тамариндов. — Мы дошли! — воскликнул англичанин, который тоже только что проснулся. Сантьяго промолчал. Он научился этому у пустыни, и теперь ему достаточно было просто смотреть на деревья. До пирамид было еще далеко. Когда-нибудь и это утро станет для него всего лишь воспоминанием. Но сейчас он жил настоящей минутой и радовался ей, как советовал по- гонщик, и пытался связать ее с воспоминаниями о прошлом и с мечтами о будущем. Да, ко- гда-нибудь эти тысячи тамариндов превратятся в воспоминание, но в этот миг они означали про- хладу, воду и безопасность. И так же, как крик верблюда в ночи мог означать приближение врага, цепочка тамариндов возвещала чудо избавления. „Мир говорит на многих языках", — подумал Сантьяго. „Когда время летит быстрее, караваны тоже прибавляют шагу", — подумал Алхимик, глядя, как входят в оазис сотни людей и животных. Слышались крики жителей и вновь прибывших, пыль стояла столбом, застилая солнце, прыгали и визжали дети, рассматривая чужаков. Алхимик пони- мал, что вожди племени приблизились к вожатому и завели с ним долгий разговор. Однако все это его не интересовало. Много людей приходили и уходили, а оазис и пустыня пребывали вечными и неизменными. Он видел, как ноги царей и нищих ступали по этому песку, |