Программа «Культурное наследие»

 268
становилась пластической реализацией человеческой мысли, идеи,
замысла, соответствовала формирующемуся эстетическому вкусу. 
Ощущение пропорций, симметрии порождалось как наблюдениями 
человека над животными, растениями, самим собой, так и техникой 
и ритмом трудовых операций. Еще до создания первых, костяных
скульптур и пещерных «полотен» изготовление более изящных, бо-
лее изысканных, чем это необходимо для удовлетворения насущных 
нужд, орудий труда свидетельствовало о появлении эстетического 
чувства.
Палеолитическая пещерная живопись носила ярко выраженный 
«реалистический» характер; лишь на ступени, соответствующей 
азильско-тарденуазской археологической культуре, изображения 
животных стали более условными, схематическими. Но и палеолит, 
а тем более неолит, наряду с репрезентативным, фигуративным ис-
кусством знает искусство орнамента, украшающего орудия труда, 
предметы быта и, вероятно, человеческое тело (татуировка, времен-
ная раскраска), а впоследствии и предметы культа, и выступающего 
как ритм форм и красок. Некоторые модели орнамента непосред-
ственно восходят к технике плетения, гончарства, ткачества; другие 
являются отражением геометрических форм в природе, выражени-
ем чувственного опыта человека. Сближение репрезентативного и 
орнаментального искусства в неолите было одной из причин ши-
рокого распространения условных, стилизованных изображений. 
Некоторые орнаменты действительно возникли в результате стили-
зации реалистических изображений природных объектов, но чаще 
их символическая интерпретация возникала на основе позднейших 
ассоциаций. Может быть, условность, схематизм изображений были 
связаны с развитием пиктографии – рисунчатого письма. Появле-
нию символических и фантастических образов, безусловно, спо-
собствовало и развитие мифологии. Почти нет сомнений в том, 
что палеолитическая пещерная живопись не только синтезировала 
наблюдения над животными – объектами охоты – и в этом случае 
представляла способ «овладения» ими, но имела и магическое зна-
чение как средство привлечения и подчинения охотничьей добы-
чи. На это указывают изображения воткнутых в фигуры животных 
копий. Безусловно, магический характер имеет «оживление» на-
скальных рисунков или рисунки на земле у австралийцев во время 
обрядов, имеющие целью вызвать размножение данного вида жи-
вотного. Изобразительное искусство широко использовалось и в 
более сложных ритуалах, тесно связанных с ранними религиозными 
верованиями. Однако могло существовать (это подтверждает при-
мер тех же австралийцев) изобразительное искусство, не связанное 
строго с религиозно-магическими целями.
В знаменитой пещере Трех братьев имеется относящееся к эпохе 
мадлен, то есть к периоду расцвета палеолитической живописи в 
Европе, изображение замаскированного человека с рогами оленя. 

 269
Эта и подобные ей фигуры, несомненно, свидетельствуют о суще-
ствовании в то время охотничьих танцев, по-видимому, имеющих 
уже магическую цель. Танец – эта живая пластика – не только один 
из древнейших видов искусства, но такой вид, который достиг высо-
кого совершенства именно в первобытный период.
Если в древнейшем изобразительном искусстве переплелись экс-
прессивная фигуративная изобразительность с орнаментальными 
мотивами, то в танце динамическое воспроизведение сцен охоты, 
трудовых процессов и некоторых сторон быта обязательно подчи-
нено строгому ритму, причем ритм движений с незапамятных вре-
мен поддерживается ритмом звуковым. Первобытная музыка почти 
неотделима от танца и долгое время была ему подчинена. Музыкаль-
ные инструменты в основном отбивали такт, ритмический элемент 
даже в пении резко преобладал над мелодическим. Ритмическое на-
чало, развитию которого способствовала трудовая практика, само 
было важным моментом организации труда и упорядочивания пси-
хофизической энергии, синхронизации различных структур нерв-
ной системы. Кроме того, разбивая на элементы поток зрительного, 
звукового, двигательного восприятия, выделяя в нем отдельные «ка-
дры», ритм способствует созданию художественных образов.
Воспроизведение охоты, собирания кореньев, а затем и других 
трудовых процессов в отрыве от самих этих трудовых процессов от-
крывало путь для свободного воспроизведения и обобщения дей-
ствительности – важнейших принципов искусства. Если трудовая 
практика и подготовила искусство, то отрыв от самих процессов 
труда был необходимой предпосылкой развития искусства как осо-
бой творческой деятельности, отражающей и одновременно преоб-
ражающей действительность. На первобытной стадии преображаю-
щая роль искусства часто наивно отождествлялась с утилитарной 
целью, достигаемой не трудом, а магией.
Изображение охоты в танце (а такие охотничьи танцы широко 
распространены у целого ряда культурно отсталых народов) было 
не простой игрой, не только физическим упражнением и генераль-
ной репетицией перед будущей охотой. Это было обрядовое дей-
ство, которое должно было непосредственно привлечь охотничью 
добычу и повлиять на исход охоты в будущем. Более сложные ма-
гические обряды должны были способствовать размножению жи-
вотных и росту растений, поддерживать регулярную смену сезонов, 
при которой за периодом холода и скудости наступает время тепла 
и изобилия. Примитивный магический обряд по мере развития и 
усложнения анимистических и тотемических представлений, по-
читания предков, духов-хозяев и т. п. перерастал в религиозный 
культ.
Связь танца с магическим обрядом, а затем и религиозным куль-
том оказалась более тесной, чем у изобразительного искусства, по-
скольку танец стал основным фактором обрядового действа.

 270
Народно-обрядовые игры, включающие элементы танца, панто-
мимы, музыки, отчасти изобразительного искусства (а впоследствии 
и поэзии), в своем синкретическом единстве стали зародышем теа-
тра. Специфической чертой первобытного театра является употре-
бление масок, генетически восходящее к маскировке как приему 
охоты (одевание в шкуру животного с целью приблизиться к объ-
екту охоты, не вызывая подозрений). Надевание шкуры животного 
распространено при исполнении упомянутых уже охотничьих пля-
сок у североамериканских индейцев, некоторых народов Африки и 
т. п. Подражание повадкам животных с использованием звериных 
масок и с раскраской тела получило особое развитие в тотемических 
обрядах, связанных с соответствующим представлением об особом 
родстве группы людей (определенных родов) с теми или иными ви-
дами животных или растений, об их происхождении от общих пред-
ков (которые обычно рисовались существами получеловеческой-
полузвериной природы). В Австралии – классической стране 
тотемизма – такие обряды проводились или с магической целью 
размножения животных своего тотема (обряды типа интичиума), 
или с познавательно-воспитательной целью во время посвящения 
юношей в полноправные члены племени. Во время этих ритуалов 
(инициации) юноши, после прохождения суровых испытаний (сим-
волизирующих временную смерть и новое рождение), становились 
зрителями разнообразных пантомимических сцен и танцев, кото-
рые разыгрывали перед ними взрослые мужчины.
Интересно отметить, что эти представления включали и сцены 
грубо-гротескного характера. Образ животного (сначала объекта 
охоты, а затем почитаемого тотема) предшествует в «театре» (так же 
как и в наскальной живописи) образу человека. Человеческие маски 
впервые появляются в похоронном и поминальном обряде в связи с 
культом предков (умерших родственников). Особую роль в сохране-
нии и развитии первобытных «театральных» традиций играли тай-
ные мужские союзы, хорошо сохранившиеся в Африке, Меланезии, 
Полинезии, Северо-Западной Америке. Члены союзов выступали 
всегда замаскированными; маски изображали человеческих предков, 
священных животных, различных духов, часто в весьма фантастиче-
ском облике (для устрашения непосвященных и под влиянием раз-
витого анимистического мировоззрения). В период разложения ро-
дового общества образец синкретического театрально-ритуального 
действа с использованием масок, подражанием животным и т. п. 
дают шаманское камлание и аналогичные колдовские сеансы у не-
которых народов. К шаманским действам в значительной мере вос-
ходит мистерия «Цам», разыгрывавшаяся в дореволюционное время 
в ламаистских монастырях Монголии.
Широко распространенный у народов Севера медвежий празд-
ник сочетает охотничью магию и сложный по своему составу культ 
медведя с ярким, разнообразным театральным зрелищем, включаю-

 271
щим не только культовые, но и бытовые, даже сатирические сценки, 
служащие исключительно для развлечения.
Свадебный обряд у многих народов имеет черты своеобразного 
обрядово-синкретического действа, отчетливые элементы театраль-
ности. То же следует сказать и о различных календарных аграрных 
народно-обрядовых играх, изображающих смену зимы весной или 
летом в виде борьбы, спора двух сил, в виде «похорон» куклы или 
актера, воплощающих побежденную, умирающую зиму. Более 
сложные формы календарных аграрных мистерий связаны с куль-
том умирающего и воскресающего бога. Таковы древнеегипетские 
культовые мистерии об Осирисе и Исиде, древневавилонские ново-
годние празднества в честь Мардука, древнегреческие мистерии в 
честь богов плодородия Деметры и Диониса. (Таковы, в сущности, 
по своему генезису и средневековые христианские мистерии.) 
С дионисийскими мистериями связывается происхождение ан-
тичного театра. Выявляя первобытное наследие в древнегреческой 
трагедии и комедии, А. Д. Авдеев в своей книге «Происхождение 
театра» (Авдеев, 1959) высказывает предположение, что первона-
чально основу трагедии составляла зоопантомима, а источником 
дальнейшего ее развития в качестве драматургического жанра стал 
дифирамб, излагавший предания о Дионисе.
Еще более очевидно проявляется «первобытное» наследие в тра-
диционном театре Индонезии (яванский топенг), Японии (средне-
вековый театр Но), Китая, Индии, Бирмы и других стран Дальнего 
и Среднего Востока, где отчетливо прослеживается связь с культом 
предков, применяются маски, большое место занимают зооморф-
ные образы, демоны и т. п. 
В архаических формах театра пантомимический элемент господ-
ствует над словесным текстом, в ряде случаев небольшая словесная 

жүктеу/скачать 2,31 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: