«солнечная пряжа»
жүктеу/скачать 6,3 Mb. Pdf көрінісі
|
| 98
Читаем Бальмонта покровная». Важно, что поэт-символист пред- ставляет Афродиту – богиню, непосредственно причастную к миру высшему, вневременно- му – низринутой в мир земной («Довременным вихрем вкинута, / Мирозданием низринута / В ткань меняемых затей, – // Над морями, над от- косами, / Вся обрызганная росами / Рассыпаю- щихся звёзд, / Выше слов и выше доводов, / Ты внимаешь свисту оводов, / Пролетевших через мост…» (с. 50)). Образы символически пре- ображённого мира (Огонь, Вода, музыка («на- певность»), тканый воздух), соотнесённые с мифологической приметой – морской ракови- ной, атрибутом Афродиты, создают в концовке стихотворения не архаичный образ, а поистине вневременный символ вечной любви и красоты. Возможно, с целью подчеркнуть символический характер ремифологизированного образа поэт отказывается от прямого называния. По принципу биполярности связаны с этим текстом 15 стихов, открывающиеся име- нем-ключом. «Имена» – так называется первое из них, в котором определена творческая задача: воссоздавая неповторимый облик женщины, от- печатавшийся в сердце, передать неповторимые лики любви. В концовке стихотворения соотно- шением венок – венец подчёркивается драмати- ческая сторона любви, готовность принять му- чения – и хранить в памяти все мгновения люб- ви: «Люси, и Дагни, и Мария, / И Мирра, блеск и сладость сна. / Так от зари и до зари я / В венок сплетаю имена. // Венок ли? Знак ли светлый пира? / Скажи, о сердце из сердец, / Венок ли, вкрадчивая Кира, / Не остролистый ли венец?» (с. 52). Завершается этот ряд стихотворений со- нетом «Двое». Драма любви передаётся в нём в аналогичных образных параллелях: «Безвест- но – счастье или истязанье», «Их саван, и наряд их подвенечный, / Алмаз минуты, но в оправе вечной» (с. 60). Уже во втором катрене повтора- ми ключевого слова два и метафорической об- разностью передаётся сила и красота взаимной любви, а также – её легендарный характер: «Два лика, перешедшие в сказанье, / Узор для сказ- ки, песня для певца, / Две розы, воскурённые сердца, / Два мира, в жутком таинстве касанья». Обобщающий, мифологизированный образ этой любви проявляется в заключительном терцете, где возникают имена Ромео и Джульетты и под- чёркивается вечность и бесконечность истинной любви: «Ромео, ты сейчас в Дороге Млечной / С Джульеттой ткёшь из искр свой звёздный Час» (с. 60). Последнее стихотворение третьей части носит очень точное название: «Мерцанье». В двух строфах, из которых оно состоит, – два со- стояния, два характера, два вида любви, – воз- можно, два её этапа, проявляющиеся в глазах. Образы первой строфы – «дымка томной неги», брызги волны, сны зарниц, излом огней, «свет с игрой теней» – всё это знаки «Любви почу- дившейся», таинственной, неявной – в мечтах, во снах. Вся вторая часть построена на образах яркой, неотвратимой, страстной любви: «Глаза осмеленные тайной глаз хотящих. / Цветы за- жёгшиеся сказкой в тёмных чащах. / Любовь пронзающая больно и светло. / Всепроникаю- щее – лик меча – весло» (с. 60). Так завершает- ся часть книги, которую условно можно назвать «Лики Любви». Рубежную функцию выполняет стихотво- рение «Солнце», в котором отражена позиция лирического героя-поэта, объединяющая всю завершающую часть: «Я стою на пределе». Не случайно все 18 стихотворений, вынесенные в завершение книги, так или иначе отражают в себе ключевые образы мифопоэтического строя бальмонтовской лирики и основные мотивы не только книги «Дар Земле», но и поэзии Бальмон- та в целом: путь творчества, всеединство миро- устроения, место человека во Вселенной, дви- жение ко Господу через преображение. Все эти мотивы приобретают в финале книги особенно высокое звучание и ёмкое содержание, их отли- чает философская направленность и драматизм. Стихотворения «Солнце» и «Ночь», от- крывающие последнюю часть книги, непосред- ственно соотнесены не просто на основании семантического контраста свет / тьма, но и в развёртывании нарративного сюжета: прощание с вечерним Солнцем – и переход в ночь (харак- терно, что в книге «Перстень», откуда взяты эти стихи, их непосредственная связь отсутствует). На первый план, однако, выступает символи- ческий характер пейзажных образов. Солнце – «горячее сердце Вселенной» – соединяет с ней сердце человека («…целое Солнце заключаю я в сердце»); однако утрата любви и веры лиша- ет человека этой сакральной связи: «Вот я один. Клад утрачен мой ценный. / И хоть целое Солн- це заключаю я в сердце, / Разлюбив человека, я лишился Вселенной, / Нет больше веры в еди- новерце» (с. 61). Одиночество, потеря жизненно важных опор – наследия древних времён («древ- них основ» – см. стихотворения «Ступени», «Те- рем»), человеческой любви и веры – равноценно утрате целой Вселенной и заставляет мечтать |