Плавна, самая настоящая – толстая, сердитая, новых порядков не любит, старые блюдёт, умеет ватрушку печь и весь дом в страхе держит.
Вечером, когда дети улягутся и уснут, идет нянька на кухню. Там француженка кухарка готовит поздний французский обед.
Asseyez-vous! {Садитесь (фр.).} – подставляет она табуретку. Нянька не садится.
Не к чему, ноги еще, слава Богу, держат. Стоит у двери, смотрит строго.
А вот скажи ты мне, отчего у вас благовесту не слышно? Церкви есть, а благовесту не слышно. Небось молчишь! Молчать всякий может, молчать очень даже легко. А за свою веру, милая моя, каждый обязан вину нести и ответ держать. Вот что!
Я в суп кладу селлери и зеленый горошек! – любезно отвечает кухарка.
Вот то-то и оно... Как же ты к заутрене попадешь без благовесту? То-то, я смотрю, у вас и не ходят. Грех осуждать, а не осудить нельзя... А почему у вас собак нет? Этакий город большой, а собак – раз-два, да и обчелся. И то самые мореные, хвосты дрожат.
Четыре франка кило, – возражает кухарка.
Теперь, вон у вас землянику продают. Разве можно это в апреле месяце? У нас-то теперь благодать – клюкву бабы на базар вынесли, первую, подснежную. Ее и в чай хорошо. А ты что? Ты, пожалуй, и киселя-то никогда не пробовала!
Le président de la republique? {Президент республики? (фр.).} – удивляется кухарка.
Нянька долго стоит у дверей у притолоки. Долго рассказывает о лесах, полях, о монашенках, о соленых груздях, о черных тараканах, о крестном ходе с водосвятием, чтобы дождик был, зерно напоил.
Наговорится, напечалится, съежится, будто меньше станет, и пойдет в детскую, к ночным думкам, к старушьим снам – все о том же.
Заутреня – церковная служба у христиан, совершаемая обычно рано утром.Благовест – колокольный звон перед началом церковной службы.