Три товарища

печального.
Я изложил свою просьбу. Она оживилась и подала мне лампу.
– Да, – сказала она, вздыхая, – как подумаешь, что если бы в свое время…
Я знал эту историю. Речь шла о том, как сложилась бы ее судьба, не выйди она за Хассе. Ту
же историю я знал и в изложении самого Хассе. Речь шла опять-таки о том, как бы сложилась
его судьба, останься он холостяком. Вероятно, это была самая распространенная история в мире.
И самая безнадежная. Я послушал ее с минутку, сказал несколько ничего не значащих фраз и
направился к Эрне Бениг, чтобы взять у нее патефон.
Фрау Хассе говорила об Эрне лишь как об «особе, живущей рядом». Она презирала ее,
потому что завидовала. Я же относился к ней довольно хорошо. Эрна не строила себе никаких
иллюзий и знала, что надо держаться покрепче за жизнь, чтобы урвать хоть немного от так
называемого счастья. Она знала также, что за него приходится платить двойной и тройной
ценой. Счастье – самая неопределенная и дорогостоящая вещь на свете.
Эрна опустилась на колени перед чемоданом и достала несколько пластинок.
– Хотите фокстроты? – спросила она.
– Нет, – ответил я. – Я не танцую.
Она подняла на меня удивленные глаза:
– Вы не танцуете? Позвольте, но что же вы делаете, когда идете куда-нибудь с дамой?
– Устраиваю танец напитков в глотке. Получается неплохо.
Она покачала головой:
– Мужчине, который не умеет танцевать, я бы сразу дала отставку.
– У вас слишком строгие принципы, – возразил я. – Но ведь есть и другие пластинки.
Недавно я слышал очень приятную – женский голос… что-то вроде гавайской музыки…
– О, это замечательная пластинка! «Как я могла жить без тебя!» Вы про эту?
– Правильно!.. Что только не приходит в голову авторам этих песенок! Мне кажется, кроме
них, нет больше романтиков на земле.
Она засмеялась:
– Может быть и так. Прежде писали стихи в альбомы, а нынче дарят друг другу пластинки.
Патефон тоже вроде альбома. Если я хочу вспомнить что-нибудь, мне надо только поставить
нужную пластинку, и все оживает передо мной.
Я посмотрел на груды пластинок на полу:
– Если судить по этому, Эрна, у вас целый ворох воспоминаний.
Она поднялась и откинула со лба рыжеватые волосы. – Да, – сказала она и отодвинула
ногой стопку пластинок, – но мне было бы приятнее одно, настоящее и единственное…
Я развернул покупки к ужину и приготовил все как умел. Ждать помощи из кухни не
приходилось: с Фридой у меня сложились неважные отношения. Она бы разбила что-нибудь. Но
я обошелся без ее помощи. Вскоре моя комната преобразилась до неузнаваемости – она вся
сияла. Я смотрел на кресла, на лампу, на накрытый стол, и во мне поднималось чувство
беспокойного ожидания.
Я вышел из дому, хотя в запасе у меня оставалось больше часа времени. Ветер дул
затяжными порывами, огибая углы домов. Уже зажглись фонари. Между домами повисли
сумерки, синие, как море. «Интернациональ» плавал в них, как военный корабль с убранными
парусами. Я решил войти туда на минутку.
– Гопля, Роберт, – обрадовалась мне Роза.
– А ты почему здесь? – спросил я. – Разве тебе не пора начинать обход?
– Рановато еще.
К нам неслышно подошел Алоис.

– Ром? – спросил он.
– Тройную порцию, – ответил я.
– Здорово берешься за дело, – заметила Роза.
– Хочу немного подзарядиться, – сказал я и выпил ром.
– Сыграешь? – спросила Роза. Я покачал головой:
– Не хочется мне сегодня, Роза. Очень уж ветрено на улице. Как твоя малышка?
Она улыбнулась, обнажив все свои золотые зубы:
– Хорошо. Пусть бы и дальше так. Завтра опять схожу туда. На этой неделе неплохо
подзаработала: старые козлы разыгрались – весна им в голову ударила. Вот и отнесу завтра
дочке новое пальтишко. Из красной шерсти.
– Красная шерсть – последний крик моды.
– Какой ты галантный кавалер, Робби.
– Смотри не ошибись. Давай выпьем по одной. Анисовую хочешь?
Она кивнула. Мы чокнулись.
– Скажи, Роза, что ты, собственно, думаешь о любви? – спросил я. – Ведь в этих делах ты
понимаешь толк.
Она разразилась звонким смехом. – Перестань говорить об этом, – сказала она,
успокоившись. – Любовь! О мой Артур! Когда я вспоминаю этого подлеца, я и теперь еще
чувствую слабость в коленях. А если по-серьезному, так вот что я тебе скажу, Робби:
человеческая жизнь тянется слишком долго для одной любви. Просто слишком долго. Артур
сказал мне это, когда сбежал от меня. И это верно. Любовь чудесна. Но кому-то из двух всегда
становится скучно. А другой остается ни с чем. Застынет и чего-то ждет… Ждет, как
безумный…
– Ясно, – сказал я. – Но ведь без любви человек – не более чем покойник в отпуске.
– А ты сделай, как я, – ответила Роза. – Заведи себе ребенка. Будет тебе кого любить, и на
душе спокойно будет.
– Неплохо придумано, – сказал я. – Только этого мне не хватало!
Роза мечтательно покачала головой:
– Ах, как меня лупцевал мой Артур, – и все-таки, войди он сейчас сюда в своем котелке,
сдвинутом на затылок… Боже мой! Только подумаю об этом – и уже вся трясусь!
– Ну, давай выпьем за здоровье Артура.
Роза рассмеялась:
– Пусть живет, потаскун этакий!
Мы выпили.
– До свидания, Роза. Желаю удачного вечера!
– Спасибо! До свидания, Робби!

жүктеу/скачать 2,06 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: