Тюркский героический
жүктеу/скачать 3,04 Mb. Pdf көрінісі
|
| Детство героя. Богатырский конь и оружие 273
В кольчуге просвет в четыре кольца, Чтобы ветер продувал. Если ты меткий стрелок, мой батыр, Стреляй, целясь точно в пупок. Иначе тяжко придется вам – На ваши головы падет тьма 1 . Приведенные отрывки интересны тем, что уязвимость богатыря объясня‐ ется в них не какими‐либо сказочно‐мифологическими представлениями об их связи с потусторонним миром или с первобытным комплексом «кровь‐душа», как у Ахилла, Ясона, Зигфрида, или влиянием ислама, как у Алпамыша, Туляка и других. В рассматриваемом варианте «Кобланды‐батыр»а героя можно убить только в том случае, если стрела попадет под мышку. Кобикты можно убить вы‐ стрелом в пупок. Эти детали сказания перекликаются с соответствующим ме‐ стом «Беовульф»а, где говорится о том, как получает смертельную рану бога‐ тырь: «Тут с третьего раза, метнувшись на недруга, червь огнедышащий, бич смертных, поверг на землю вождя державного – клыки драконьи вонзились ост‐ рые ядотощащие воителю в горло, и кровь потоком на грудь излилась!» (пер. В. Тихомирова) 2 . В данном случае, также как и при описании уязвимости Коб‐ ланды‐батыра, Кобикты и Биршимбая, представлен вполне реалистический рас‐ сказ о ранении воина, который был «в наряде ратном» и единственным уязви‐ мым местом которого было ничем не защищенное горло. Почти такая же деталь имеется и в калмыцком «Джангаре»: в нем один из богатырей Мерген погибает из‐за того, что расстегнул две верхние пуговицы застежки на горле. Как раз туда и попала стрела девушки‐воина – родственницы Джангара. Однако происхождение этого мотива все‐таки связано, видимо, с миром чу‐ довищ, о чем свидетельствует хакасское сказание «Албынжи». Алып‐Хан‐Хыс дает сыну Хулатая совет, как избавиться от царицы злых духов Юзут‐Арх: А ты, Хулатая несчастный сын, Подойди к Юзут‐Арх смиренно один, Скажи ей: “Рожден я с чистой душой – Ничем не виновен перед тобой. Хара‐Хулат меня ночью увез. Я в юрте Хан‐Хыс без тебя рос”. И тут же к груди прильни поскорей, Как будто хочешь понежиться с ней. Быстро раздвинешь панцирь стальной. За голое тело схватишь рукой, Тогда Юзут‐Арх сможешь свалить, Можешь страшилище жизни лишить. (Пер. И. Кычакова) 3 1 Кобланды‐батыр. С. 141, 301. 2 Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о нибелунгах. С. 156. 3 Героический эпос народов СССР. Т. 1. М., 1975. С. 491. 274 Тюркский героический эпос С Юзут‐Арх не удалось расправиться лишь потому, что она превратилась в облако сажи и улетела в небо. Мотив неуязвимости или условной уязвимости героя настолько распро‐ странен в тюркском эпосе, что встречается не только в сказаниях героических, но и лиро‐эпических. В некоторых версиях «Козы‐Корпеша и Баян‐сылу» свое‐ образно изображается гибель героя. В алтайской версии «Кезюйке и Баян» дряхлый старик стреляет в бедро Кезюйке, отчего он и умирает. Также и в от‐ дельных сибирско‐татарских вариантах отражаются некоторые мотивы архаи‐ ческого героического эпоса. В дастане ничего не говорится о неуязвимости Ку‐ зы. Однако у него есть уязвимое место, через которое его можно убить. Правда, Кузы не участвует в больших битвах, не сражается один с многочисленными врагами. Кажется, что неуязвимость ему «просто не нужна»: и этот мотив не иг‐ рает в сказании особенно важной роли. Однако в некоторых вариантах смерть Кузы связана с его уязвимым местом: когда он отъезжает из кочевья Кара‐хана, его догоняет какой‐то человек. Он выдает себя за родственника Баян и просит у Кузы «подарок зятя». Но этот человек требует не обычного подарка. Он просит у Кузы разрешения выстрелить в его колено. По обычаю Кузы не может отка‐ зать, ибо речь идет о «ритуальном даре». Мнимый родственник Кузы, который сам хотел жениться на Баян, стреляет отравленным луком. В ряде вариантов Кузы впоследствии умирает именно от этой раны. Встречается этот мотив и в древнегреческой мифологии, где рассказывается, что кентавр Хирон погибает от отравленной стрелы, застрявшей в колене. Деталь эта интересна тем, что она, как отмечалось, имеется и в нартских сказаниях осетин и адыгов. Генетически же этот мотив восходит к древневос‐ точному эпосу. По словам Е.М. Мелетинского, «мотив каменного богатыря, ко‐ торому подрезали колени, по‐видимому, хуррито‐кавказский или скифо‐ иранский. Из оплодотворенного камня рожден иранский бог Митра (а также его сын). Нартский богатырь Сосруко в эпосе адыгов и осетин рожден точно тем же способом, что и Улликуми (его уязвимое место – колени)» 1 . На заключительном этапе развития народного эпоса главное внимание обращается не на божественные или сказочно‐мифологические качества бо‐ гатыря, а на его силу, мужество, неодолимую мощь. У некоторых народов, например казанских татар, национальные версии отдельных общетюркских сказаний бытуют не столько как богатырские эпические песни, сколько приобретают ряд особенностей, связанных с традициями поздней фольк‐ лорной прозы – легенд, преданий и народных сказок. В связи с этим они на‐ чинают терять свои архаические черты, к которым относится и магическая неуязвимость богатыря. В сказочных или сказочно‐дастанных вариантах общетюркских сказаний в некоторых случаях мотив неуязвимости или ус‐ ловной уязвимости богатыря выпадает из повествования. В сказании оста‐ ются лишь их отголоски, более ранние основы которых могут быть восста‐ новлены при сравнительно‐историческом изучении материала. В дастане «Джик Мэрген», например, ничего не говорится о неуязвимости героя. Но имеется сообщение о том, что герой совершенно не чувствовал вонзающихся 1 Типология и взаимосвязи литератур древнего мира. С. 87. |