для него желательными те действия, которые от него требуются, основные черты которого
роднят его с большинством людей, принадлежащих к тому же социальному слою, классу или к
той же культуре. Тот факт, что большинство членов социального класса или культуры разделяют
существенные свойства характера, а также то, что можно говорить о “социальном характере”
как о характере типичном, свидетельствует о степени влияния социальных и культурных
моделей на его формирование» (Там же. С. 60).
«Следует заметить, что значение изучения корреляций между ориентациями характера и
социальной структурой заключается не только в
том факте, что оно помогает нам понять
некоторые из наиболее важных причин формирования характера, но и в том, что все эти
ориентации – в той мере, в какой они присущи большинству членов той или иной культуры или
социальной группы, – представляют собой мощный эмоциональный фактор, действие которого
мы должны знать, чтобы понимать характер функционирования общества. Принимая во
внимание современные представления о воздействии культуры на личность, я позволил бы себе
утверждать, что отношения между обществом и индивидом не следует понимать так, что
социальные институты и культурные модели „влияют“ на индивида. Их взаимопроникновение
много глубже. Любая “средняя” личность формируется под воздействием стиля
взаимоотношений между людьми, а он детерминируется социоэкономическими и
политическими структурами общества до такой степени, что в
принципе из анализа одного
человека можно вывести всю целостность социальной структуры, в которой он живет» (Там же.
С. 72–73).
«Продуктивная ориентация личности – ее фундаментальное свойство, а именно
способ ее
отношения к миру во всех сферах деятельности… Продуктивность есть способность человека
применять
свои силы , реализуя заложенные в нем возможности. Если мы говорим, что он
должен приложить свои силы, то мы имеем в виду, что он должен быть свободен, а не зависеть
от кого-либо, кто контролирует его силы…
Продуктивность –
это отношение, к которому
способен любой человек, если у него нет эмоциональных и психических отклонений » (Там же. С.
76–77).
«Когда нарушены связи, дававшие человеку уверенность, когда индивид противостоит
миру вокруг себя как чему-то чуждому, когда ему необходимо преодолеть невыносимое чувство
бессилия и одиночества, перед ним открываются два пути. Один путь ведет к “позитивной”
свободе; он может спонтанно связать себя с миром через любовь и труд, через подлинное
проявление своих чувственных, интеллектуальных и эмоциональных способностей; таким
образом, он может вновь обрести единство с людьми, миром и с самим собой, не отказываясь
при этом от независимости и целостности собственного “я”. Другой путь – это путь назад: отказ
человека от свободы в
попытке преодолеть свое одиночество, устранив разрыв, возникший
между его личностью и окружающим его миром… это попросту бегство из невыносимой
ситуации, в которой он не может дальше жить. Такое бегство имеет вынужденный характер… и
в то же время оно связано с более или менее полным отказом от индивидуальности и
целостности человеческого “я”… Оно смягчает невыносимую тревогу, избавляет от паники и
делает жизнь терпимой, но не решает коренной
проблемы и за него зачастую приходится
расплачиваться тем, что вся жизнь превращается в одну лишь автоматическую, вынужденную
деятельность» (
Фромм Э. Бегство от свободы. – М., 1995. С. 123–124).
«Уничтожение собственного “я” и попытка за счет этого преодолеть невыносимое чувство
бессилия – это только одна сторона мазохистских наклонностей. Другая – это
попытка
превратиться в часть большего и сильнейшего целого, попытка раствориться во внешней силе и
стать ее частицей. Этой силой может быть другой человек, какой-либо общественный институт,
бог, нация, совесть или моральная необходимость. Став частью силы, которую человек считает
непоколебимой, вечной и прекрасной, он становится причастным к ее мощи и славе. Индивид
целиком отрекается от себя, отказывается от силы и гордости своего “я”, от собственной
свободы, но при этом приобретает новую уверенность и новую гордость в своей причастности к
той силе, к которой он теперь может себя причислить. И кроме того, приобретается защита от
мучительного сомнения. Мазохист избавлен от принятия решений» (Там же. С. 135).
«Я предложил бы назвать общую цель садизма и мазохизма
симбиозом . Симбиоз в
психологическом смысле слова – это союз некоторой личности с другой личностью (или иной
внешней силой), в котором каждая сторона теряет целостность своего “я”, так как обе они
становятся в полную зависимость друг от друга. Садист так же сильно нуждается в
своем
объекте, как и мазохист – в своем. В обоих случаях собственное “я” исчезает» (Там же. С. 137).
«…именно жажда власти является наиболее существенным проявлением садизма. В наши
дни эта проблема приобрела особую важность…. С возникновением фашизма жажда власти и
ее оправдание достигли небывалых размеров. Миллионы людей находятся под впечатлением
побед, одержанных властью, и считают власть признаком силы… Но в психологическом плане
Достарыңызбен бөлісу: