Записная книжка по истории социологии: выдержки из работ классиков

Социальный запас знания предоставляет в мое распоряжение схемы типизаций, необходимые 
для большинства обыденных дел повседневной жизни – не только типизаций других людей… 
но и типизаций любого рода событий и опыта, как социальных, так и природных» (Там же. С. 
74).
«Человеческое существование невозможно в закрытой форме внутреннего бездействия. 
Человек должен непрерывно реализовать себя в деятельности. Эта антропологическая 
необходимость коренится в биологическом аппарате человека. Внутренняя нестабильность 
человеческого существования вынуждает его к тому, чтобы человек сам обеспечивал стабильное 
окружение для своего поведения. Человек должен сам классифицировать свои влечения и 
управлять ими. Эти биологические факты выступают в качестве необходимых предпосылок 
социального порядка» (Там же. С. 89).
«Взаимосвязь между человеком-создателем и социальным миром – его продуктом 
является диалектической и будет оставаться таковой… Экстернализация и объективация – два 
момента непрерывного диалектического процесса. Третий момент – интернализация, 
посредством которой объективированный социальный мир переводится в сознание в ходе 
социализации» (Там же. С. 102).
«…de facto институты интегрированы. Но их интеграция не есть функциональный 
императив для социальных процессов, в ходе которых они создаются; скорее интеграция 
институтов имеет вторичный характер. Индивиды совершают разрозненные 
институционализированные действия на протяжении и в контексте всей своей биографии. Эта 
биография представляет собой отрефлектированное целое, где разрозненные действия 
воспринимаются не как изолированные события, но взаимосвязанные части субъективно 
значимого универсума, значения которого не являются характерными только для данного 
индивида, но социально сформулированы и распределены. Лишь благодаря этому обращению 
социально распределенных смысловых универсумов возникает необходимость в 
институциональной интеграции» (Там же. С. 108–109).
«Легко можно заметить, что конструирование ролевых типологий – необходимый коррелят 
институционализации поведения. С помощью ролей институты воплощаются в индивидуальном 
опыте… Играя роли, индивиды становятся участниками социального мира. Интернализуя эти 
роли, они делают этот мир субъективно реальным для себя… Анализ ролей особенно важен для 
социологии, так как раскрывает связь между макроскопическими смысловыми универсумами, 
объективированными в обществе, и способами, посредством которых эти универсумы 
становятся субъективно реальными для индивидов» (Там же. С. 122–123, 130).
«Реификация означает как то, что человек может забыть о своем авторстве в деле создания 
человеческого мира, так и то, что у него нет понимания диалектической связи между творцом и 
его творениями. Реифицированный мир, по определению, мир дегуманизированный» (Там же. 
С. 146).
«Для нас наибольшую важность представляет тот факт, что индивид принимает не только 
роли и установки других, но в ходе этого процесса он принимает их мир. В самом деле, 
идентичность объективно определяется как размещение в определенном мире, и она может 
быть субъективно усвоена лишь наряду с этим миром. Иначе говоря, любые идентификации 
возможны в пределах горизонтов, открывающихся особым социальным миром… Иметь данную 
идентичность – значит занимать особое место в мире, предписываемое определенными 
правилами… Субъективное присвоение идентичности и субъективное присвоение социального 
мира – лишь разные аспекты того же самого процесса интернализации, который опосредуется 
теми же значимыми другими» (Там же. С. 215–216).
«Под “успешной социализацией” нами подразумевается установление высокого уровня 
симметрии между объективной и субъективной реальностью (а равно и идентичности). И 
наоборот, “неуспешную социализацию” следует понимать в терминах асимметрии между 
объективной и субъективной реальностями. Как мы видели, абсолютно успешная социализация 

антропологически невозможна…. Иначе говоря, неуспешная социализация в одном социальном 
мире может сопровождаться успешной социализацией в другом» (Там же. С. 264).
«Общество, в котором расходящиеся миры становятся общедоступными как на рынке, 
содержит в себе особые сочетания субъективной реальности и идентичности. Растет общее 
сознание релятивности всех миров, включая и свой собственный, который теперь осознается, 
скорее, как один из миров, а не как Мир . Вследствие этого собственное институциональное 
поведение понимается как “роль”, от которой можно отдалиться в своем сознании и которую 
можно разыгрывать под манипулятивным контролем… Подобная ситуация характерна для 
современного индустриального общества» (Там же. С. 278–279).
«Идентичность, безусловно, является ключевым элементом субъективной реальности. 
Подобно всякой субъективной реальности, она находится в диалектической связи с обществом. 
Идентичность формируется социальными процессами. Однажды выкристаллизовавшись, она 
поддерживается, видоизменяется или даже переформируется социальными отношениями. 
Социальные процессы, связанные с формированием и поддержанием идентичности, 
детерминируются социальной структурой. И, наоборот, идентичности, созданные благодаря 
взаимодействию организма, индивидуального сознания и социальной структуры, реагируют на 
данную социальную структуру, поддерживая, модифицируя, модифицируя или даже ее 
переформируя. Общества обладают историями, в процессе которых возникают специфические 
идентичности; но эти истории, однако, творятся людьми, наделенными специфическими 
идентичностями» (Там же. С. 279).
«Идентичность представляет собой феномен, который возникает из диалектической 
взаимосвязи индивида и общества. Типы идентичности, с другой стороны, суть tout court 
социальные продукты, относительно стабильные элементы объективной реальности. Как 
таковые, они представляют собой тему некоей формы теоретизирования во всяком обществе, 
даже там, где они стабильны, а формирование индивидуальной идентичности проходит без 
особых проблем. Теории идентичности всегда включены в более общую интерпретацию 
реальности; они “встроены” в символический универсум с его теоретическими легитимациями 
и видоизменяются с характером последних» (Там же. С. 281).
«Сами по себе статистические данные социологии не делают. Они становятся социологией 
только тогда, когда получают социологическую интерпретацию и соотносятся со специальной 
системой координат социологической теории. Голые процентовки и даже коэффициенты 
корреляций не составляют социологии. Это не значит, что цифры, полученные в опросах, не 
истинны или бесполезны для социологического познания. Они могут служить материалом для 
социологической интерпретации… Цифры для него имеют смысл только в рамках более 
широких теоретических обобщений и служат пониманию того, какие ценности разделяет 
общество и каково положение социальных институтов» (Бергер П. Приглашение в социологию: 
гуманистическая перспектива. – М., 1996. С. 19).
«Мы определили бы социолога как человека, который испытывает постоянный 
неизбывный, не знающий моральных преград интерес к человеческим поступкам. Его 
естественный ареал обитания – всевозможные места скопления людей, где бы они ни 
собирались вместе. Основной интерес его лежит в мире людей, их институтов, истории и 
страстей. А раз так, то все, что делают люди, должно привлекать его внимание. Его интерес к 
событиям, в которых задействованы самые глубинные убеждения людей, к моментам 
трагических переживаний, величия и высшего наслаждения вполне естествен. Но его в равной 
мере привлекут и обыденность, и повседневность… (Там же. С. 25).
«По своей природе социологическое познание постоянно несет в себе угрозу для 
полицейских умов, поскольку оно всегда склонно релятивизировать претензии на абсолютную 
правоту, на которых настаивают подобные умы… социология очень созвучна духу 
современности именно потому, что она представляет собой такое понимание мира, в котором 
ценности радикально релятивизированы. Эта релятивизация заняла столь большое место в 

нашем образе повседневности, что нам сейчас трудно осознать до конца. Как могли 
существовать, а кое-где существуют до сих пор, закрытые культуры с абсолютно обязательным 
для всех людей мировоззрением?» (Там же. С. 50–51).
«Социологическое сознание обладает подвижной системой координат, что позволяет 
человеку воспринимать собственную биографию как перемещение в многомерном пространстве 
социальных миров, обладающих особыми системами смыслов. Оно никоим образом не дает 
окончательного ответа об истине, но чуть-чуть уменьшает вероятность того, что мы угодим в 
сети, которые расставляют на нашем жизненном пути проходимцы, мнящие себя спасителями 
человечества» (Там же. С. 65).
«…социолог не сможет давать советы относительно того, следует ли предпочесть 
протестантский фундаментализм менее консервативной версии этого вероисповедания, но 
сможет продемонстрировать социальную функцию каждого варианта выбора, то, какие 
ожидания на этот счет распространены в различных социальных слоях. Социолог не будет 
гадать, есть ли жизнь в загробном мире, но он сможет указать те реальные поприща, ступая на 
которые, желательно верить в загробную жизнь» (Там же. С. 109).
«…обман и самообман составляют суть социальной реальности. Это не случайное 
качество, которое можно искоренить каким-нибудь моральным реформаторством или еще 
чем-то, а присущий социальным структурам функциональный императив. Общество способно 
поддерживать себя только в том случае, если его фикциям… хотя бы часть членов придает 
онтологический статус в течение некоторого промежутка времени…» (Там же. С. 133).

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: