Вестник Казнпу им. Абая, серия«Филология», №3 (49), 2014 г

Абай атындағы ҚазҰПУ-нің Хабаршысы, «Филология» сериясы, №3 (49), 2014 ж. 
97 
German language there are some loan  words, first of all the  words designating the phenomena of the national  way of 
life, daily life, mass accumulation of words in languages, grammatic elements of language contacts which with the lapse 
of time get system character. 
The lexicon of dialects is characterized by greater emotionality in comparison  with lexicon of a literary language. 
K.L.Pfottse,  considering  the  lexicon  of  dialects  writes,  that  «a  principal  cause  of  availability  in  the  dialect  word  of 
emotional  lexicon  in  the  national  German  language  are:  the  predominance  of  emotional  instants  and  related  «game» 
imaginations which is based on ease of its emotional-shaped and strong-willed associations, leads to rich layer progress 
of emotionally painted lexicon and to the stock of estimated word-formation means» in the dialect (unlike the literary 
language). 
Emotionally painted dialect words are  shaped according to the  expression of the  estimated subjective  attitude  «to 
subject matter of an idea on a scale «well/bad» or expressions peiorative, negative or meliorative attitude». Informants 
of  the  dialect  seldom  waste  a  praise  of  something  because  they  see  good  dialect  speech  as  normal.  Deviations  from 
norm of the dialect are exposed by them as censure and criticism. 
Keywords:  the  dialect  lexicon,  emotional  lexicon  household  words,  bilingualism,  confusion  of  languages,  a 
deviation from norm of the dialect. 
 
Диалектная  лексика  –  это  в  первую  очередь  совокупность  бытовых  слов,  имеющих  местные 
различия,  так  как  они  распространены  только  в  границах,  определенного  диалекта.  Еще 
В.М.Жирмунский  отмечал  раздробленность  бытового  словаря  и  нераспространенность  их, 
использование диалектной лексики только в пределах диалекта: «сюда относятся названия предметов 
домашнего хозяйства, пищи и питья, наконец, термины ремесленного производства. Именно в этих 
странах  бытового  слова  немецкий  язык  до  сих  пор  сохраняет  в  пережиточной  форме 
территориальную раздробленность, характерную для докапиталистической эпохи» [1, 98]. 
В  швабском диалекте  нами  также  отмечено  использование  бытовых  слов,  функционирующих    в 
пределах  данного  диалекта.  О  принадлежности  их  к  швабскому  диалекту  указывает,  во-первых, 
использование  их  в  речи  носителей  швабского  диалекта;  во-вторых,  наличие  фонетических 
признаков;  в-третьих,  территориальная  нераспространенность  и  функционирует  в  определенной 
местности.   
Вызывает интерес то обстоятельство, что эта конкретная лексика варьируется. К одному и тому же 
слову – названию предметной лексики существует множество синонимов. И это находит объяснение 
в том, что в диалектах отсутствуют родовые обозначения, а преобладают видовые наименования, а 
если они и встречаются, то они в диалектах имеют более узкий объем значения, чем в литературном 
языке. Так, словом Pflanze называют только то, что действительно посажено, «саженец» („Setzling“), 
но не сорняк. Лексема der V
ǭ
gel  ассоциируется у носителей диалекта лишь с маленькими птичками, 
но не с крупной птицей, как, например, лебеди или фазаны [2]. 
Это объясняется тенденцией диалектов к специализации названий предметного мира, что ведет к 
углублению таксонимии, расширению гипонимии. Другая сторона, обобщение, генерализация знаний 
о  мире  обнаруживается  в  появлении  гиперонимов,  которые  служат  родовыми  названиями. 
«Обобщенные  наименования,  необходимые для  мышления  цивилизованного  человека, как  правило, 
редко встречаются в языках народов, стоящих на более низкой ступени общественного развития» [3, 
с. 60]. 
О.  Есперсен  отмечает  нехватку  гиперонимических  (родовых)  слов  в  примитивных  языках. 
Соотношение  гиперонимии  и  гипонимии,  абстрактных  и  конкретных  наименований,  отражает 
глубинные  диалектические  процессы  освоения  и  осознания  мира  человеком.  С  углублением  опыта 
происходит подведение его под более рациональные категории, укрупнение видовых представлений 
[4].  Поэтому  Т.В.  Строева  говорит  о  необычайной  дифференцированной  и  профессиональной 
лексике:  десятки  слов,  обозначающих  детали  каких-либо  агрегатов  сельского  хозяйства,  названия 
скота,  разного  возраста,  пола,  назначения.  В  каждом  диалекте  это  может  быть  по-разному,  но 
характерно для всех диалектов [5, с. 20-21]. Так, в швабских говорах общее наименование «свиньи»: 
das Schwiәn, der Sau, der Eber, der Bаrg, Wildes, Waty, Häckel, Hetsch, das Los, Mōr; «поросенок»: der 
Eberle, das Ferkel,  
die  Saile,  der  Läufer,  die  Schlößling  (дифференциация  по  возрасту).  Сравните  в  диалектах 
казахского языка: тай, байтал, дөнен, құнан, бесті (дифференциация по возрасту); в русском языке: 
теленок в ярославской области – молошник (до года), полуденник (от года до 2-х лет), мякинник (от 2-
х  до  трех  лет);  жеребенок  –  сосун  (до  года),  стригун  (от  одного  до  двух  лет)  и  т.д.  Дробность 
представления  и  идеографическая  конкретизация  лексики  связана  с  занятиями  жителей  сельских 

Вестник КазНПУ им. Абая, серия«Филология», №3 (49), 2014 г. 
98
 
местностей  и  городских  окраин    сельскохозяйственной  и  ремесленной  деятельностью,  поэтому  эти 
два  пласта  лексики  более  конкретизированы  в  диалекте.  Более  дробные  фрагменты  лексики 
соответствуют    важным  аспектам  данной  культуры.    Согласно  точке  зрения  Г.  Хойера,  «народы, 
занимающиеся  охотой  и  собирательством,  как  например,  племена  апачей  на  юго-западе  Америки, 
обладают обширным словарем названий животных и растений, а также явлений окружающего мира. 
Народы  же,  основным  источником    существования  которых  является  рыбная  ловля  (в  частности, 
индейцы северного побережья Тихого океана), имеют в своем словаре детальный набор рыб, а также 
орудий и приемов рыбной  ловли» [6, с. 157]. 
В средние века традиционный образ жизни Германии был связан с ремеслом, которое  достигло 
небывалого  расцвета.  Мастера  –  представители  одной  профессии  объединялись  в  городах  в 
ремесленные цеха. Первые цеховые  объединения встречаются уже в XI-XIIвв. Цеховая организация 
труда, занятая одним и тем же ремеслом в течение длительного времени, усовершенствование этого 
вида  ремесла  ведут  к  дробному  наименованию  людей,  занимающихся  тем  или  иным  ремеслом, 
поэтому  появляются  синонимические  обозначения  действий,  трудовых  процессов,  наименований 
ремесленников  и  т.д.  В  швабском  диалекте  мы  встречаем  также  видовые  наименования,  которые 
выступают как синонимы к основному диалектному понятию. Такие видовые синонимы показывают 
узкую  дифференциацию  профессий:  klempnәr  (жестянщик),    flaschnәr  (изготовитель  металлических 
бутылок),  blechschmied  (изготовитель  мелких  изделий  из  жести),  blechschlagәr  (разравниватель 
жести). 
Лексика  диалектов  характеризуется  большей  эмоциональностью  по  сравнению  с  лексикой 
литературного языка. К.Л. Пфотце, рассматривая лексику диалектов  пишет, что «основной причиной 
наличия  в  диалектном  слове  национального  немецкого  языка  эмоциональной  лексики  являются: 
преобладание эмоциональных моментов и связанная с ним «игра» фантазии, которая основывается на 
непринужденности эмоционально-образных и волевых ассоциаций, приводит к развитию в диалекте 
(в  отличие  от  литературного  языка)  богатого  пласта  эмоционально  окрашенной  лексики  и  запаса 
оценочных словообразовательных средств» [7, с. 314]. 
Эмоциональная  окрашенность  диалектных  слов  формируется  в  процессе  выражения  ими 
оценочного субъективного отношения «к предмету мысли по шкале «хорошо/плохо» или выражения 
пейоративного,  негативного  или  мелиоративного  отношения»  [8].  В  диалектах  удельный  вес 
пейративных  обозначений  оказывается  большим,  чем  в  мелиоративных.  Носители  диалекта  редко 
расточают  похвалу  чему-либо,  ибо  в  хорошем  они  видят  нормальное.  Отклонения  же  от  нормы 
подвергаются  ими  порицанию  и  критике.  Носители  диалекта  насмешливо  относятся  к  тому,  что 
ненормально.  Поэтому  в  диалектах  много  бранной  лексики.  Именно  такая  лексика  выражает 
насмешку,  эмоции,  гнев  носителей  диалектов.  Диалектная  лексика  выражает  функцию  выражения 
эмоций человека, поэтому в диалектах фиксируется множество слов, группирующая вокруг понятий 
«ругать,  брань»,  сравните:  Schempforte  (на  литературном  немецком  языке:  das  Schimpfwort), 
Geschempforte  (на  литературном  немецком  языке:  das  Geschimpfworte).  Эти  слова  имеют  множество 
синонимов: auschemfen (ausschimpfen), kiәfen (на литературном немецком языке: keifen – браниться),  
hiәmleuchtn    (на  литературном  немецком  языке:    heimleuchten  –  отбрить),  vuәd  bekomn  (на 
литературном  немецком  языке:  Wut  bekommen    –  разбушеваться)  [9],    bais  sagt  (на  литературном 
немецком  языке:  böse  sagen  –  говорить  что-либо  злое),    bē
r
nә  (на  литературном  немецком  языке: 
belfern – ругаться, браниться), dū
r
nә (donnern – разразиться бранью). 
Лексика швабского диалекта в процессе функционирования в иноязычном окружении, проявляет 
языковой изоморфизм и адаптабельность, что проявляется, в первую очередь, в заимствовании слов 
из других языков. 
Большинство  слов  из  казахского  языка  заимствованы  в  немецкие  диалекты  еще  в  конце  XIX  и 
начале XX веков, когда немцы переселились в Казахстан, здесь они впервые столкнулись со многими 
понятиями, которые отражают быт и культуру казахского народа, а лексика, соответствующая этим 
понятиям,  в  немецких  диалектах  отсутствовала.  Это  обусловило  появление  семантических  пустот, 
которые и стали заполняться соответствующей лексикой из казахского языка [10]. 
Появление  в  диалекте  местных  слов  (казахских,  русских)  связано  кроме  того  с  функционирова-
нием  данного  языка  в  полиэтнической  среде,  в  условиях  разноязычных  контактов  и  развития 
немецко-казахского  и  немецко-русского  двуязычия.  Именно  в  процессе  взаимодействия  носителей 
немецкого  языка  с  представителями  других  лингвокультурных  сообществ  в  немецком  языке 
появляются  заимствованные  слова,  в  первую  очередь  слова,  обозначающие  явления  национального 

Абай атындағы ҚазҰПУ-нің Хабаршысы, «Филология» сериясы, №3 (49), 2014 ж. 
99 
образа жизни, повседневного быта, накопление в массовом порядке в языках слов, грамматических 
элементов  в  процессе  контактирования  со  временем  приобретает  системный  характер.  И  в  этом 
случае можно говорить о конвергенции как уподоблении конвергирующего языка и его опрощении. 
Г.  Шухардт  говорит  о  двух  направлениях  конвергенции:  1)  тенденции  к  уподоблению 
конвергирующего  языка  второму;  2)  тенденция  к  опрощению  [11,  с.  73-78].  Эти  два  направления 
конвергенции взаимосвязаны следующим образом: опрощение действует в пределах уподобления, а 
уподобление осуществляется в пределах опрощения [12, с. 43]. 
На  основании  изучения  конвергентных  изменений  в  истории  французского  языка  Э.  Виндиш 
высказал  положение,  получившее  впоследствии  название  закона  Виндиша:  смешению 
(конвергенции) поддается, прежде всего, родной язык под влиянием чужого [13]. 
Основные  направления  конвергенции  (уподобление  и  опрощение)  реализуются  в  процессе 
длительного  взаимодействия  контактирующих  языков,  когда  сближение  языков  происходит 
вследствие  таких  контактов  языков,  как  интеграция,  смешение  языков.  Под  данным  термином 
следует  понимать  взаимопроникновение  элементов  одного  языка  в  другой  [14],  например:  «плита» 
plit, «пышка» pišge, «блины» pline, «кружка» kruške, «банка»  pange, «крылец» krilits, «кофта» kofdә, 
«очередь»  odžer,  «посылка»  pa'silge;  i  sa:d  a:ner  n-pensio'n'er  (я  пенсионер)  /Информант:    Фукс  Э., 
г.Иссык  /.  Языковая  диффузия  осуществляется  различными  путями:  1)  путем  проникновения;  2)  в 
результате заимствования; 3) вследствие переноса грамматических форм и элементов из одного языка 
в  другой.  Проникновение  –  это  процесс,  имеющий  место  в  случаях  территориальной  смежности  и 
пограничного двуязычия. Еще В.Г. Гейнц говорил о возможности включения фонем русского языка в 
немецкую речь, в частности, он отмечал эту особенность в верхненемецких говорах Омской области: 
«хотя в первый период заимствования в системе говора не возникает новых фонем, фонологическая 
структура на новом этапе не остается прежней. Из русского языка переходят в говор новые сочетания 
фонем, новые комбинации, которые в лексеме говора раньше не встречались: тк, шт, чк» [15].  
В швабском диалекте жителей Павлодарской области наблюдается употребление фонем русского 
языка.  Они  включаются  в  фонетическую  систему  швабского  говора  жителей  этой  территории.  В 
процессе  полевых  исследований  нами  были  записаны  слова,  в  которых  встречаются  эти  сочетания 
звуков, например: kabatschki (кабачки), petschka (печка), galuschka (галушка) и др.  
Заимствования – это процесс перенесения слов из одного языка в другой в результате культурного 
обмена между народами в области материально-духовной деятельности, когда в заимствующий язык 
входят  названия  религий  (обозначения  специфичных  предметов  быта  другого  народа,  предметов 
материальной культуры, терминов и др.), например,  в швабском диалекте употребляются следующие 
реалии из казахского языка: airan, schalap, talkan, ipімшік, курт, besbarmak, akim, kun, boran, talkan, 
sacksaul, orman, kumus и др. 
Перенесение  –  это  перенос  грамматических  элементов  и  форм  из  одного  языка  в  другой  путем 
транспозиции  грамматической  формы  и  грамматического  значения  (словообразовательные 
форманты,  способы  образования  слов,  словосочетаний,  возникновение  у  них  общих  структурных 
свойств)    вследствие  длительных  и  интенсивных  контактов  между  конвергирующими  языками.  По 
нашим наблюдениям, перенос русских и казахских грамматических элементов в швабский диалект не 
наблюдается. 
Полное  смешение языков – конвергенция имеет место в случаях длительного двуязычия народов, 
сосуществующих в пределах одной территории. При этом не происходит смены языков. Смешение не 
создает  нового  языка,  ибо  после  периода  длительного  двуязычия  побеждает  один  язык  и  этот 
последний  является  «нечистым»,  «смешанным»  и  это  опять-таки  не  какой-нибудь  новый  язык,  а 
именно один из двух, участвовавших в процессе смешения [16, с. 77]. 
Такой  смешанный  язык  имеет  ингредиентный  состав  и  включает  в  себя  определенные  страты 
(адстрат,  инстрат,  суперстрат,  перестрат,  субстрат  и  др.,  например:  аяз,  сот,  акимат,  кала,  округ, 
РНН,  СИК,  бизнесмен,  ноутбук,  блины  и  др.).  Понятие  субстрата  применительно  к  случаям 
нейтрального  взаимодействия  языков,  при  котором  не  происходит  растворения  одного  языка  в 
другом  и  этнического  смешения.  Контактирующие  народы  сохраняют  этническую  и  языковую 
самостоятельность.  Адстрат  является  результатом  естественно-прямых  контактов  народов,  не 
опосредованных письменностью и протекающих в низших разговорно-бытовых и производственных 
сферах. Так, в случае бытовых контактов немецкого, русского и казахского населений, проживающих 
в  пределах  одного  села,  района,  контактирующие  языки  сохраняют  свою  самостоятельность  и 
используются  в  качестве  соседних  языков.  Специфика  адстрата  заключается  в  том,  что  в  зоне 

Вестник КазНПУ им. Абая, серия«Филология», №3 (49), 2014 г. 
100
 
контакта  отмечается  немецко-казахский  или  немецко-русский  билингвизм,  но  вне  зоны  контакта 
языки  полностью  сохраняют  свои  функции.  В  результате  таких  контактов  в  немецком  диалекте 
появляются  бытовые  заимствования  такие,  как:  слова  и  выражения  русско-немецкого  языка 
казахстанских немцев. Эти заимствования были отобраны нами в ходе полевого наблюдения, а также 
при помощи метода включенного наблюдения. 
В  результате  наших  наблюдений  мы  записали  ряд  слов  казахского  языка,  которые  были 
использованы  носителями  швабского  диалекта.  Распределение  их  по  тематическим  группам 
показывает  следующее:  1)  названия  пищи,  продуктов,  блюд  атрибутов  казахской  кухни:  airan, 
schalap,  talkan,  ipімшік,  курт,  besbarmak,  kumus,  saba,  kese,  sut,  mai  и  др.  Например,  когда  мы 
спросили  у  информанта  Функнер  В.А.,  что  ей  нравится  из  казахских  блюд,  она  ответила:  mr  gfall 
irimschik (Мне  нравится иримшик)  /г.Алматы/;  2) национальные  игры:  kokpar,  baiга,  asik, kis,  kun    и 
др. У информанта Сайбель А.А. мы спросили o национальных играх в Казахстане и получили ответ: 
kokpar,  ds  war  sele  vorziglich  (Кокпар,  это  было  превосходно)  /г.Иссык/;  3)  наименования  одежды: 
tšapaп, kimeschek, ton, tulup, malahai, saptama и др., например: ton fende i praktisch (Шуба практичная). 
/Информант Бауэр В.И., г.Павлодар/; 4) общественно-бытовая культура: kalim, akim, kun, dombra, toi, 
kuda,  as,  barimtal  и  др.,  например:  I  hob  kalym  kriagt  (Я  получил  калым).  /Информант  Эмих  Ю.А., 
Северо-Казахстанская область/; 5) флора и фауна казахской степи: aul, dschut, asu, aksu, arhar, keklik, 
usen, kujan, okl, koi, teke, kaskir, tasi, bee, taigan, berkut, altša, kük, sacksaul, orman и др., например: E 
bisle  voet  veg  hot  mr  kaskir  (Чуть  дальше  были  волки)  /Информант  Шварц  И.К.,  г.Караганда/;  6) 
наименования лиц: kis, ata, apa, xatun, tsaban, tsabandos, barimtasch, mulla, damulla, baxci, buln, schal, 
kojan и др., например: mädle hoes kis (девочка по-казахски қыз) /Информант Циберт Э.Е., г.Павлодар/; 
7) наименование сословных групп: türe, bai, malai, kara taban, ak suiek, kedei  и др., например: türe bar 
іn  unsrm  dop  (в  нашей  деревне  много  торе)  /Информант  Шульц  Н.Т.,  Павлодарская  область/;  8) 
наименования  метеорологических  понятий:  boran,  tutek,  kar,  koktem,  kis,  daul,  beskunak  и  др., 
например:  koktemde  blut  al  (весной  все  цветет)  /Информант  Дильман  А.А.,  г.Алматы/;  9) 
нaименование орудий труда: schalgi, balga, balta, ketpen, kurek, arken, kuruk, kamschi и др., например: 
wr hob alls in hus: balga, balta, kuruk (У на все есть дома: молоток, топор, лопату) /Информант Безганс А.Б., 
Павлодарская область/. 
Взаимодействия между немецким диалектом,  русским и казахским языками наблюдается в устной 
(между  носителями  языков)  и  в  письменной  (делопроизводство,  служебно-административная, 
финансово-экономическая  переписка,  деловые  отношения)  форме.  Устное  речевое  общение, 
предполагающее непрерывность непосредственных контактов социалем и их представителей, имело 
место  в  сфере  повседневной,  бытовой,  производственно-экономической,  торговой  деятельности, 
предопределяемой  общности  материальной  культуры  и  природных  условий  страны.  Устно-
письменные  контакты  преобладают  в  сфере  административного  управления,  судопроизводства, 
делопроизводства,  школьного  обучения,  в  сфере  публицистики  и  др.  Б.  Хасанулы  приводит  целый 
ряд заимствований из немецкого языка (около 30 групп), вошедших в казахский и русский язык из 
немецких  островных  диалектов  [17],  например  такие  слова  как:  бухгалтер,  вексель,  штемпель, 
ефрейтор,  лагерь,  штаб,  галстук,  штиблеты,  верстак,  стамеска,  фуганок,  шпинат,  ландшафт, 
курорт и др.  
Нами  отмечены  слои  инстратной  лексики,  которые  вошли  в  лексику  швабского  диалекта  из 
казахского  и  русского  языков,  например:  а)  служебно-административная:  аким,  секретарь, 
менеджер,  әкімшілік,  құрылтай  и  др.;  б)  финансово-экономическая:  бизнесмен,  фирма,  сауда, 
кәсіпкер, банк, контракт, кеңсе, корпорация и др.; в) деловые отношения: контакт, деловая встреча, 
переговоры, этикет, совещание, отырыс и др. 
Наши  наблюдения  над  составом  лексики  швабского  диалекта  на  материале  среза  состояния 
швабской  лексики  показали,  что  явления  субстрата,  инстрата  и  перстрата  не  характерны  для 
швабских  говоров,  поскольку  заимствование  лексики  происходит  в  низких  (бытовых  сферах), 
поэтому мы можем говорить только о субстратном ингридиенте заимствованной лексики в швабских 
говорах. Эти заимствования диахронического плана, которые имели место в процессе перманентных 
контактов швабского диалекта с другими языками, в частности с казахским и русским языками. 
Состояние заимствования на синхроническом уровне позволяет говорить о том, что заимствования 

Абай атындағы ҚазҰПУ-нің Хабаршысы, «Филология» сериясы, №3 (49), 2014 ж. 
101 
слов  из  казахского  и  русского  языка  все  еще  имеет  место,  так  как  носители  диалекта  владеют 
немецко-казахским и немецко-русским типами двуязычия. Исследование речи двуязычных жителей 
(на  основе  метода  полевого  анкетирования)  показало,  что  в  основном  преобладает  смешанная 
немецко-казахская,  немецко-русская  речь  носителей  швабского  диалекта  в  своей  речи  они 
используют многие казахские и русские слова в качестве синонимов к немецким словам, а также в 
оценочной  функции.  Такие  русские  и  казахские  слова  стилистически  маркированы,  ср.:  шишка, 
жулик, коновал, баба, лодырь, лодырничать, начальник, гулять, разгуливать, зубрить, вдалбривать, 
той, бата, дурыс,  и др. 
А.Г.  Шульмейстер,  рассматривая  экспрессивность  заимствованной  лексики  из  русского  языка, 
отмечает, что они представляют собой стилистически маркированные слова, причем они выражают 
отрицательную экспрессию [18]. 
Материалы нашего исследования показывают, что казахские слова, наоборот, имеют позитивную 
оценку и выражают положительные ценностные оценки говорящих. Так, в речи носителей швабского 
диалекта  жителей  Карагандинской,  Павлодарской,    Алматинской,  Северо-Казахстанской  областей 
нами  отмечено  использование  следующих  казахских  слов:  дастархан,  бата,  курт,  aul,  besbarmak, 
kumus,  akim,  koi,  kisjak,  sut,  mai,  asik,  ton  и  др.,  например:  I  wohn  hiәr.  Di Nochbern ōbәd kommn,  sea 
bringet talkan, ipімшік. /Информант: Зайбель А.М., г. Караганда/. В следующей ситуации информант 
спел нам песню: trom sag i noch einmal, schen is die Jugendjohr, (хочу еще сказать, прекрасно время 
молодое) затем добавил, хорошее было время, тойлап жүрдік /Информант Вернер А.А., г.Алматы/. 
А бабушка немецкой национальности из села Павлодарское Беккер А.И. рассказывала о своих детях, 
которыми она гордится, при этом она говорила в основном на казахском языке, на прощание она дала 
свое благословение: бата. 
Другой  информант  рассказывал,  как  сложно  было  дать  имя  дочери.  Родители  у  него  немецкой 
национальности, а родители супруги казахской национальности.  Хотелось сделать всем приятное, не 
обидеть  никого.  Они  с  супругой  долго  думали  и  решили  дать  имя  Альминур,  которое  соединило 
красивое немецкое имя Alma, созвучное казахскому слову әл (сила), плюс казахское слово нур (луч). 
В  результате  все  бабушки  и  дедушки  были  довольны.  Вторую  дочь  назвали  Елдана  /Информант 
Шнайдер В.А., г.Павлодар/. 
По  нашим  наблюдениям,  употребление  и  знание  диалекта  зависит  от  различных  факторов: 
возраста, профессии, образования, отношения к диалекту, обстоятельств. Старшее поколение (свыше 
65 лет) пользуется диалектом чаще, чем среднее (свыше 40 лет), так как в зрелом возрасте слышали 
речь  родителей  на  диалекте,  разговаривали  дома  на  диалекте.  В  последнее  время,  по  рассказам 
информантов,    в  связи  с  уменьшением  числа  носителей  диалекта,  «не  с  кем  говорить  на  диалекте. 
Диалект забывается» /Информант: Эзау В.А., г.Алматы/. Молодое поколение изучает литературный 
немецкий  язык  в  образовательных  учреждениях,  диалектом  не  владеют,  что  подтверждают  наши 
исследования  на  наличие  носителей  швабского  диалекта  в  образовательных  учреждениях 
Карагандинской, Павлодарской, Северо-Казахстанской, Алматинской областей. 
Носители  швабского  диалекта  на  территории  Казахстана  полиязычны,  т.е.  владеют  двумя 
(диалект,  казахский  язык),  тремя  (диалект,  казахский  и  русский  языки)  и  четырьмя  языками 
(швабский  диалект,  литературный  немецкий  язык,  казахский,  русский  языки),  что  подтверждают 
вышеприведенные примеры. 
Таким  образом,  анализ  лексики  швабского  диалекта  показывает,  что  она,  как  и  всякая  другая 
диалектная  лексика,  характеризуется  конкретностью,  бытовым  характером,  дробностью  представ-
ления предмета мысли, имеет эмоциональный характер, выражает оценку говорящего по отношению 
к  высказываемому.  Состав  лексики  швабского  диалекта  неоднороден,  в  нем  встречаются  заимство-
вания  из  казахского  и  русского  языков,  проникшие  в  язык  в  результате  перманентных  контактов 
немецкого  населения  с  казахским  и  русским  народом.  В  разговорах  носители  швабского  диалекта 
полиязычны, т.е. в речи используют диалектные, казахские и русские слова.         
 
 
 
 

Вестник КазНПУ им. Абая, серия«Филология», №3 (49), 2014 г. 
102
 
1 Жирмунский В.М. История немецкого языка. – М., 1965. – 406 с.  
2 Филичева Н.И. Диалектология современного немецкого языка. – М.: Высшая школа, 1983. – 192 с. 
3 Манакин В.Н. Сопоставительная лексикология. – Киев: Знания, 2004. – 326 с. 
4 Есперсен О. Философия грамматики. – М., 1958. – 380 с. 
5 Строева Т.В. Немецкая диалектология. – Л., 1985. – 89 с. 
6  Хойер  Г.  Антропологическая  лингвистика  //  Новое  в  зарубежной    лингвистике.  –  М.:  Прогресс,  1999.  – 
Вып. XXVIII. – С. 44-66. 
7 Pfotze H. Die deutschen Mundarten // Kleine Enzyklopädie. Die deutsche Sprache. – Leipzig, 1969. – Bd. 1. – S. 
312-316. 
8 Langenscheidts Großwörterbuch Deutsch als Fremdsprache. – Berlin, München, Wien, Zürich, New York, 2002. – 
1217 S. 
9  Kossmаnn L.S. Deutsche Phraseologie. – M., 1964. – 243 c. 
10  Штаб  В.А.  Социолингвистическое  исследование  языка  немцев  в  Казахстане:  автореф.  …  канд.  филол. 
наук. – М., 1990. – 23 с. 
11 Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию. – М.: Наука, 1950. – 274 с. 
12  Розенцвейг  В.Ю.  Основные  вопросы  теории  языковых  контактов  //    Новое  в  лингвистике.  Языковые 
контакты. – М.: Прогресс, 1972. – Вып.VI. – С. 25-60. 
13 Windish E.  Zur Theorie der Mischsprachen und Lehrwörter. –  Leipzig,  
1887. – S. 18. 
14  Гейнц  В.Г.  Фонетический  строй  верхненемецкого  говора  в  Омской  области:  автореф.  …  канд.  филол. 
наук. – Омск, 1971. – 25 с. 
15  Карлинский  А.Е.  О  некоторых  основных  понятиях  теории  взаимодействия  языков  //  Зарубежное 
языкознание и литература. – Алма-Ата, 1973. – Вып. 3. – С. 9-15. 
16 Журавлев В.К. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. – М., 1982. – 310 с. 
17 Хасанов Б.Х. Русский язык как язык межнационального общения в Казахстане. – Алматы: Наука, 1976. – 
257 с. 
18  Шульмейстер  А.Г.  Экспрессивность  заимствованной  лексики  в  нижненемецком  диалекте  //  Вопросы 
диалектологии. – Омск, 1983. – С.207-219. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Абай атындағы ҚазҰПУ-нің Хабаршысы, «Филология» сериясы, №3 (49), 2014 ж. 
103 

жүктеу/скачать 3,15 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: