Виноваты звезды
жүктеу/скачать 0,51 Mb. Pdf көрінісі
|
9085557.a4
| Уважаемому г-ну Питеру ван Хутену (через Лидевью Влигентхарт).
Меня зовут Хейзел Грейс Ланкастер. Мой друг Огастус Уотерс, который по моей рекомендации прочитал «Царский недуг», только что получил от вас и-мейл на этот адрес. Надеюсь, Вы не станете возражать, что Огастус поделился содержанием Вашего ответа со мной. Мистер ван Хутен, из Вашего письма Огастусу я поняла, что Вы не планируете больше писать. Отчасти я разочарована, но одновременно испытываю облегчение: не придется волноваться, станет ли Ваша следующая книга вровень с величественным совершенством дебютной. На правах больной с трехлетним стажем четвертой стадии рака я утверждаю, что в «Царском недуге» Вы все поняли правильно. По крайней мере Вы абсолютно правильно поняли меня. Ваша книга объяснила мне, что я чувствую, еще до того, как я начала это чувствовать. Я перечитывала ее десятки раз. И все же решаюсь спросить у Вас, что произойдет с действующими лицами после окончания романа. Я понимаю, книга обрывается, потому что Анна умирает или из-за тяжести своего состояния не может продолжать описывать происходящее, но мне очень хочется знать, что будет с матерью Анны. Выйдет ли она замуж за Тюльпанового Голландца, будут ли у нее еще дети и будет ли она по-прежнему жить по адресу 917, Вестерн Темпл? А Тюльпановый Голландец, он мошенник или правда их любит? Что будет с друзьями Анны, особенно с Клэр и Джейком? Они останутся вместе? И наконец, самый глубокий и умный вопрос, которого Вы, несомненно, давно ждали от читателей: что станется с хомяком Сисифусом? Эти вопросы не дают мне покоя уже несколько лет, и я не знаю, сколько у меня еще есть времени ждать ответов. Разумеется, все перечисленное нельзя отнести к важнейшим проблемам литературы, которые поднимает Ваша книга, но мне просто очень хочется знать. И если когда-нибудь Вы все же решите написать что-то еще, даже без намерения опубликовать, я бы очень хотела это прочесть. Клянусь, я готова читать даже Ваши списки покупок. С безмерным восхищением Хейзел Грейс Ланкастер (16 лет). Отослав письмо, я снова позвонила Огастусу, и мы до ночи говорили о «Царском недуге». Я прочла ему стих Эмили Дикинсон, строку из которого ван Хутен взял в качестве названия для романа 4 , и Огастус сказал, что у меня хороший голос для декламации и я недолго останав- ливаюсь в конце строк, а потом добавил, что шестая книга из серии «Цена рассвета» – «Утвер- ждено кровью» – тоже начинается со стиха. Минуту он искал книгу и наконец прочел: – Признайся, жизнь не удалась: / Ведь ты не можешь вспомнить, / Когда в последний раз / Поцеловал кого-нить. – Неплохо, – сказала я. – Но слегка претенциозно. Надеюсь, Макс Мейхем назовет стишок «дерьмом для неженок». 4 Название книги ван Хутена «Imperial Affliction» многозначно: его можно перевести как «Царский недуг» (аллюзия на редкое заболевание крови Анны), как «Царственная скорбь» или даже как «Высшее страдание». Д. Грин. «Виноваты звезды» 35 – Ага, сквозь стиснутые зубы. Слушай, Мейхем то и дело скрипит зубами! Он заработает себе синдром Костена 5 , если выйдет живым из этой передряги. – И через секунду Гас спросил: – А ты когда в последний раз целовалась? Я задумалась. Мои поцелуи – все случились до диагноза – были слюнявыми и неловкими, с ощущением, что мы, дети, играем во взрослых. Но времени, конечно, прошло много. – И не вспомнить, – ответила я наконец. – А ты? – Я сорвал несколько хороших поцелуев с моей бывшей подружкой Каролин Мэтерс. – Сто лет назад? – Последний – менее чем год назад. – А что произошло? – Во время поцелуя? – Нет, у тебя с Каролин. – О, – сказал Гас. И через секунду ответил: – Каролин уже не страдает от пребывания в бренном теле. – О-о, – вырвалось у меня. – Да. – Прости, – быстро произнесла я. Я знаю много умерших, но никогда ни с одним не встречалась. Даже представить себе такого не могу. – Это не твоя вина, Хейзел Грейс. Все мы лишь побочные эффекты, верно? – «Колония морских рачков на грузовом судне сознания», – процитировала я «Царский недуг». – Ну ладно, – сказал он. – Пойду, пожалуй, спать. Уже час ночи. – Ладно, – согласилась я. – Ладно, – откликнулся он. Я засмеялась и еще раз сказала: – Ладно. И в трубке стало тихо, хотя он и не нажал отбой. Мне даже показалось, что он здесь, в моей комнате. Даже еще лучше: будто я не в моей комнате, а он не в своей, и мы где-то в другом месте, призрачном и эфемерном, которое можно посетить только по телефону. – Ладно, – сказал он спустя целую вечность. – Может, «ладно» станет нашим «всегда». – Ладно, – отозвалась я. И тогда Огастус наконец повесил трубку. Когда Огастус написал Питеру ван Хутену, то получил ответ от него уже через четыре часа. Мне же не пришло ничего и через два дня. Огастус убеждал меня, что просто мое письмо лучше и поэтому требует более продуманного ответа, что ван Хутен, очевидно, старательно составляет пояснения к моим вопросам, и на создание столь блестящей прозы нужно время. Но я все равно переживала. В среду на лекции по американской поэзии для чайников я получила сообщение от Ога- стуса: «Айзека прооперировали. Операция прошла хорошо. Теперь он официально БПР». БПР означает «без признаков рака». Второе сообщение пришло через несколько секунд: «Я имел в виду, теперь он слепой. Так что все плохо». Днем мама согласилась одолжить мне машину, и я поехала в «Мемориал» навестить Айзека. 5 Болезненный спазм жевательной мускулатуры. Д. Грин. «Виноваты звезды» 36 Я нашла его палату на пятом этаже, постучала в открытую дверь, и услышала женский голос: – Войдите. Это была медсестра, которая что-то делала с повязками на глазах Айзека. – Привет, Айзек, – сказала я. – Моника? – спросил он. – Нет, прости, это, э-э, Хейзел из группы поддержки. Помнишь Хейзел и Ночь разбитых призов? – А-а, – протянул он. – Да, мне все повторяют, что в качестве компенсации у меня обост- рятся остальные чувства, но пока все по-прежнему. Привет, Хейзел из группы поддержки! Подойди, чтобы я ощупал твое лицо руками и заглянул тебе в душу глубже, чем могут зрячие. – Он шутит, – уточнила медсестра. – Я поняла, – откликнулась я. Подкатив стул к кровати, я села и взяла Айзека за руку. – Привет, – сказала я. – Привет, – ответил он и долго молчал. – Как ты себя чувствуешь? – спросила я. – Нормально, – произнес он. – Я не понимаю. – Чего не понимаешь? – Я не хотела видеть повязки у него на глазах, поэтому смотрела не на лицо, а на руку. Айзек грыз ногти, и кое-где в уголках кутикул проступила кровь. – Она даже не приходила, – пояснил он. – Мы были вместе четырнадцать месяцев. Четыр- надцать – это много. Блин, больно! – Айзек отпустил мою руку и нащупал кнопку обезболи- вания, которую надо нажимать, чтобы ввести себе инъекцию наркотика. Медсестра, закончив менять повязку, отступила на шаг. – Прошел всего один день, Айзек, – сказала она чуть снисходительно. – Дай себе время выздороветь. Четырнадцать месяцев – малая часть жизни. Все только начинается, приятель, сам увидишь. Медсестра вышла. – Она ушла? Я кивнула, но спохватилась, что Айзек меня не видит. – Да, – ответила я. – Я сам увижу? Она правда так сказала? – Качества хорошей медсестры… Начинай, – предложила я. – Первое: не сочиняет каламбуров о твоем увечье, – сказал Айзек. – Второе: берет кровь с первой попытки, – продолжила я. |