Дополнительная литература

орудий или создание «социальных машин»? – Великие стройки древности. – 
Пространственная природная форма и особенные ритмы социальной 
организации. – Традиция как схема замкнутого социального воспроизводства. – 
Личность в традиционном обществе. – Вещи в системе традиционных социальных 
связей. – Образование как передача образа действия и понимания. – Традиция и 
накопление социального опыта. 
§ 1. Аграрная культура н укрупнение обществ 
Процесс становления и усложнения социальности растягивается в необозримую и 
неописуемую длительность. Он не «предлагает» и не представляет обшей логики своего 
развития. Изучение отдельных его интервалов или локальных образований требует учета 
огромного материала и работы многих специалистов. Такая работа делалась и делается. Она 
связана не только со сбором материалов, но и с поиском такой логики или логик, которые 
позволили бы эти материалы сравнить, фиксировать связи обществ в пространстве и времени 
социальной эволюции. 
С учетом этого социально-философская задача заключается не столько в том, чтобы 
строить общую концепцию социального процесса (тем более учитывающую его 
многообразие, его принципиальную неохватываемость схематическим описанием), сколько в 
том, чтобы определить поворотные моменты в его течении, выявлять мотивы его движения, 
открывающиеся вслед за «поворотами», влияние этих мотивов на сформировавшиеся прежде 
структуры. Особенно важно фиксировать, как при одних и тех же, казалось бы, компонентах 
социальной жизни – люди, естественные и искусственные вещи – создаются новые формы 
реализации общественных сил, новые комбинации человеческих действий. 
Один из самых трудных, самых интересных вопросов: как в социальной эволюции 
осуществляется переход от сравнительно небольших социальных образований, 
объединивших около сотни человек, к довольно крупным социальным системам, 
охватывающим и организующим жизнь сотен тысяч людей, как возникают общества которые 
мы имеем в виду, когда говорим о древних цивилизациях Египта, Ближнего Востока, Индии, 
Китая, Центральной Америки? Как эти социальные системы обретают определенность, 
структурно оформляются, становятся относительно замкнутыми и устойчивыми на 
протяжении столетий? Простого ответа на этот вопрос нет, хотя были попытки объяснить 
появление таких систем отдельными факторами: ростом населения или климатическими 
изменениями, расширением обменов или развитием производительных сил, завоеваниями 
или классовой борьбой. 
Стремясь к определенности, но и не желая впадать в упрощение, может быть, стоит 
поставить вопрос так: почему образование крупных социальных систем сопряжено с 
развитием земледелия, с распространением и усложнением аграрной культуры? 
Первым ответом на этот вопрос будет, видимо, соображение о том, что охота как 
доминирующий тип общественной организации, как форма совместно-разделенной 
деятельности людей, определяющая взаимодействия людей с природой, их собственно 
человеческие взаимоотношения, их индивидную самореализацию, исчерпала свое 
эволюционное значение. 
Этот тезис можно пояснить следующим образом. Речь, разумеется, идет не о том, что 
охота исчезает из практики общества. Речь – о том, что она перестает играть роль ведущего 
фактора практической жизни, уступает эту роль другим видам деятельности. Эволюционный 
смысл этого сдвига можно подчеркнуть, если вспомнить об особом характере конкуренции 
между человеческими сообществами, проявившемся на этапе первобытности. Конкуренция 
шла не на уровне индивидов и их телесной организации, а на уровне сообществ и 
организаций их жизни. Последние не локализовались в пространстве и не обнаруживались в 
явном виде в каких-то телесных формах. Но они оказывались теми особыми, выработанными 
людьми, стало быть социальными органами, которые обеспечивали и адаптацию, и 

изменения человеческих сообществ. Охота, судя по всему, исчерпала свои адаптивные и 
развивающие возможности. Племена, сохранившие охотничий тип организации, попали в 
эволюционный тупик. Новые возможности открылись перед теми сообществами, которые 
обрели другие способы своего социального воспроизводства и развития. 
Зная последующие этапы социальной эволюции – и, конечно, в плане только 
ретроспективном, мы можем говорить о недостаточности охоты для нужд социального 
воспроизводства. Охота способствовала развитию довольно сложных систем человеческой 
деятельности, выработке культуры социальных взаимодействий между людьми, 
соответствующих «инструментов» – предметных, психических. Но она не могла обеспечить 
надежности, устойчивости своей собственной организации, ибо зависела и от климатических 
изменений, и от перемещения животных. Развитие ее методов и средств парадоксальным 
образом порождало сложности для неокрепших социальных структур, ибо вело к 
истреблению тех животных, которые служили основной пищей, заставляло племена менять 
места обитания, препятствовало развитию обмена и было постоянным источником 
межплеменных конфликтов. Постоянная угроза голода ограничивала численность племени, а 
необходимость часто менять среду обитания не способствовала сохранению и накоплению 
социального опыта. Возможности кооперации человеческих сил оказывались, таким образом, 
лимитированными самим способом организации племенной жизни. 
Примерно 10 тысяч лет назад стали укрепляться и распространяться формы 
общественной организации, связанные с использованием растительной пищи, с 
возделыванием полезных растений и приручением животных. Эти формы обеспечили 
воспроизводимость социального опыта, его трансляцию из поколения в поколение. 
Земледелие потребовало от человека умения включаться в длительные ритмические 
последовательности сезонных изменений, прибывающей и убывающей влаги, плодоносящей 
и отдыхающей земли. Он вынужден был прогнозировать свою деятельность на месяцы и 
годы вперед, соответственно этому строить свои отношения с близкими и соседями. «Будучи 
в течение миллионов лет кочевником и странником, он теперь обосновался на постоянном 
месте, что само по себе открыло перед ним множество возможностей. В определенном 
смысле человек сам себя одомашнил»16. 
Оседлый образ жизни и занятия земледелием обеспечивали устойчивый рост 
численности человеческих сообществ. Повышающаяся урожайность снижала угрозу голода, 
обеспечивала семьи припасами, стимулировала рождаемость. Увеличение состава племени 
теперь в принципе означало умножение его продуктивной силы, богатства, укрепление его 
внутренней интеграции, его позиций в отношениях с другими племенами. 
Земледелие способствовало образованию тесных связей между соседствующими 
племенами. Устройство устойчивого быта, забота о его сохранении требовали достаточно 
прочных контактов между соседями, постоянства обменов, определения минимальных 
правил сотрудничества и взаимопомощи. 
Поскольку оседлый образ жизни и земледелие объединяли племена в долинах рек и 
оазисах, поскольку земледелие так или иначе было связано с естественными и 
искусственными системами орошения, постольку для разных племен и поселений была 
необходима некая общая технология деятельности, общая организация работ во времени и 
пространстве. Эта аграрно-техническая необходимость регулирования совместной 
деятельности постепенно перерастала в проблему общей социальной организации, ее 
оформления во времени и пространстве, т.е. воспроизводимости ее, сохранения 
относительной замкнутости. Возникала потребность в силах и средствах поддержания ее 
внутренней устойчивости и внешней защищенности. Поначалу в сообществе племен 
формировалась особая подсистема деятельности, регулирующая общие работы, аппарат, 
обеспечивающий порядок производства, а затем – с увеличением излишков – и 
16 Кууси П. Этот человеческий мир. М., 1988. С.136. 

распределение произведенной продукции. Разделение деятельности внутри племен и между 
племенами было уже достаточно сложным. Регулирующий аппарат должен был объединить 
в одном пространстве не только разные типы деятельности и соответствующие группы 
работников. Он определял последовательность действий и работ, причем по отношению к 
разным деятельностям и ритмам: космическим, биологическим, хозяйственным и т.д. Кроме 
того, он следил за сохранностью самой организации хозяйственной деятельности и за 
обеспечением внешней защиты общества, соответственно – за содержанием средств насилия 
и контроля, укрепляющих его структуры и границы. Такой аппарат (или подсистема 
общества) соединял в себе взаимосвязанные, но различные функции – организационные, 
управленческие, прогностические, защитные, карательные – и нуждался в простоянном 
притоке средств для своего собственного обеспечения. Учитывая то, что функция аппарата 
по распределению произведенных излишков входила в состав его функций, связанных с 
обеспечением воспроизводства социальной системы как целого, нетрудно предположить, 
каким образом его работа по воспроизводству могла перерастать в деятельность по его 
самообеспечению, по укреплению его власти над обществом. Так, видимо, создавались 
предпосылки для формирования государства, для консолидации общества под властью 
государства, для превращения деятельности по воспроизводству общества, его сохранению и 
укреплению в функции государства, в воспроизводство жизненно-практических, 
организационных, идеологических условий существования государства. В древних 
обществах государственный аппарат как бы синтезирует в себе зависимость общества от 
природы, ее пространственных конфигураций и временных последовательностей от 
организации и технологий, которые реализуются обществом, но ему не принадлежат. 
Государство является в обществе представителем небесного и земного порядков, 
демонстрирует обществу его внутреннее единство и внешнюю замкнутость. Оно вырастает 
из общества и пытается «втянуть» его в создаваемые государственные формы. 

жүктеу/скачать 0,95 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: